Два генерала

Когда Чхве Ён вернулся в казарму, ужин уже закончился. В госпитале Ву Даль Чи звенел смех Небесного доктора. Док рисовала пальцами знаки в воздухе. Дэ Ман переводил. - Это дом. - Дом? - повторяла Ын Су, старательно копируя жесты немой травницы. Док тоже улыбалась, мотала головой, её косы задевали Дэ Мана, и у того вспыхивали щеки. - Не так, - переводил он очевидное и тоже вместе с Док показывал: - дом! - Ты вернулся, - воскликнула Ын Су и только потом обернулась к генералу. Он улыбнулся ей. Ын Су сложила пальцами какие-то знаки, отчего Дэ Ман так и покатился со смеху. - Небесный доктор говорит, что рада вас видеть, - перевел он. - Она говорит, что на ужин был компот из метелки, - отозвался Чхве Ён. Ын Су прыснула и перевела взгляд на Док. Док снова заговорила руками. - Вот так, - исправилась Ын Су, заново складывая пальцы. Чхве Ён оттолкнулся спиной от дверного проема и спустился на несколько ступенек вниз. Сидел и просто смотрел на то, как Ын Су учит безмолвный язык Док. Под его взглядом у неё вспыхивали щеки и алели мочки ушей, она смеялась часто и без всякой причины. Чхве Ён заметил несколько тонких морщинок в уголках её глаз и пергаментную тонкость кожи, которая бывает у молодых женщин, долго живших без любви. На Ын Су был неприметный ежедневный наряд, простой, как у крестьянки, волосы убраны на затылке, и ничто не могло отвлечь - ни украшения, ни пышность одежды и прически - от овала её лица, на которое бросали неровные тени трепещущие ресницы. Наконец, Док украдкой зевнула и откланялась. Док Ман и Дэ Ман, который весь вечер просидел в углу и увлеченно складывал из стебельков трав башню, переглянулись. - Я буду сторожить, - предложил Дэ Ман. - Это моя работа, - возмутился Док Ман, . - Вы можете оба быть свободны до утра, - велел генерал. - Я сам позабочусь о безопасности Небесного доктора. Он взял Ын Су за руку и захлопнул двери перед порозовевшими лицами своих воинов. Развернулся и обнял Ын Су. За день, проведенный в лечебнице Ву Даль Чи, она насквозь пропахла ароматом трав. Но сквозь этот навязчивый, сильный запах от неё веяло чем-то еще, неуловимо далеким от этого времени и места. Чхве Ён прижимал к себе Ын Су, ощущая, как весь ворох тревог и забот отходит от него подальше. Впереди у них было много часов, и что бы там ни натворил непутевый король Кон Мин, всё это подождет до утра. - Ты поужинал? - спросила Ын Су. - Да, - соврал генерал, не отпуская её. Ему не хотелось тратить время на такие вещи, как еда или отдых. Он слишком долго ждал эту минуту. И сегодня целый день у него ухало вниз сердце всякий раз, как он думал о том, как близко к нему теперь эта женщина. Очень медленно, чтобы запомнить это мгновение навсегда, он обхватил лицо Ын Су руками, замер, погружаясь в счастливое сияние её влажных глаз. А потом поцеловал её теплые, мягкие губы. Когда он целовал их пять лет назад, они были обкусанными и обветренными после тяжелой болезни. - Я соскучилась по тебе, - пробормотала она прямо в его губы, - я так соскучилась. От её слов пахнуло тоской, и Чхве Ён снова поцеловал её, не желая больше никогда дышать этой бедой и разлукой. Он целовал её, растапливая своим огнем её одиночество. Женщина, прошедшая к нему сквозь войны и время, плавилась в его объятиях. Она имела на Чхве Ёна все права, но все равно больно тянула его за волосы, заставляя целовать все сильнее, обнимать еще крепче. Казалось, что она боялась отпустить его, боялась, что снова всё исчезнет. От этой настойчивости и отчаяния леденело в горле. Он все еще помнил, что обещал себе быть сдержанным и проявлять уважение, но прямо сейчас Ын Су вовсе не нужна была его вежливость, ей просто необходимо было убедиться - окончательно убедиться самой и убедить его тоже - что наконец-то они вместе, и не было ничего более убедительного, чем горячность его губ на её прохладной коже. Поддаваясь её настойчивости, Чхве Ён сдвинул в сторону тонкую ткань на плече Ын Су, и прямо перед его глазами оказалось бледная в свете единственной лампы обнаженная женская шея, безнадежно беззащитная, открытая, перетекающая в прикрытую белой сорочкой грудь. Чхве Ён склонил голову ниже, пытаясь поймать губами перекатывающийся внутри почти прозрачного горла шарик, и еще ниже, оставляя влажную дорожку на коже Ын Су. Рук не хватало, и усталое от бесконечных сражений тело натягивалось звонкой струной, становилось сильнее и гибче, становилось огромным и жадным, поглощая собой свет этой комнаты и весь свет этого мира. Не осталось ничего, кроме губ Ын Су, кроме её рук, кроме её быстрого и неглубокого дыхания. Наконец-то ледяная стрела, торчавшая в груди, начала таять. Генерал физически ощутил, как его отпустило, как он наконец-то поверил окончательно, что теперь всё будет правильно. В вихре самых разных чувств - от нежности к своей женщине, от гордости за неё, от умиления её стойкостью и преданностью, от неистового желания защищать и беречь, от ликующего счастья, от огромного страха за её будущее - кружило голову. Казалось, сам хмель тёк из губ Ын Су, пьянил Чхве Ёна, сводил с ума, как вино горького пьяницу. Он смутно понимал, что делает - сейчас его мог бы убить даже трехлетний ребенок, едва поднимающий меч. Но даже блеск клинка над головой не отрезвил бы генерала. Не сейчас. Ноги Ын Су подгибались, и Чхве Ён держал её крепко-крепко. Дрожь её тела отзывалась в нем сладкой волной то ли давно позабытых желаний, то ли не испытываемых никогда прежде. В висках пульсировали молодость и всемогущество. Но, прежде чем окончательно погрузиться в накрывавшее с головой сумасшествие, генералу нужно было кое в чем убедиться. - Вы станете моей женой? - спросил Чхве Ён, с трудом складывая чувства в слова. Ын Су только теснее оплела его руками. - Но… разве тебе можно? - Мы поженимся очень скоро, - уверенно ответил генерал.