***
Дверь в дом Меган выглядела ужасно: к покрывающим ее живописным грязным разводам прилип пепел, из комков земли, как волоски из бородавок, торчали сухие травинки, но Софи не пугал ее вид. Надежда, которую она почувствовал за чаем, все крепла и крепла, пока не переросла в уверенность. «Все будет хорошо» – подсказывало ей сердце. На улице еще похолодало. Меган плотно замотала шею Софи шарфом из тонкой шерсти, а на голову натянула шапочку. Не такую красивую, как зимние шляпки, которые дамы носят в Ингарии, но удобную и теплую. Мистер Дженкинс вышел с фотоальбомом в руках. Когда Моргана попытались от него оторвать, он сопротивлялся и выворачивался, как кот, которого несут мыться. Тогда мистер Дженкинс взял альбом в руки и держал его рядом с ребенком, пока на того натягивали верхнюю одежду. Софи боялась, что вывести Моргана на улицу будет не так-то просто, но отец Хаула и тут не растерялся – он вынес альбом с собой, а Морган послушно пошел за ним. - Софи, у вас не ребенок, а просто прелесть, – сказал он. Софи почувствовала, что еще немного, и она выпятит грудь и засопит от удовольствия, как Морган. Этот человек умел воздействовать на людей. Они общались всего несколько часов, но его влияние уже накрыло ее с головой, и она вдруг поняла, какую болезненную зависимость он вызывал у чувствительного мальчика подростка – у своего сына, и каким ударом для Хаула стало его предательство. - Как вы могли уйти, даже не поговорив!? – вырвалось у нее. – Не объяснив, не… бросить его? Ой… простите, – добавила Софи, смутившись. - Софи, – отец Хаула поморщился. Место и время были совсем не подходящими для разговора, да и важнее всего в данный момент было совсем другое, но он понял, что она имеет в виду, – почему вы думаете, что я не пытался? Это Хауэлл вам так сказал? На самом деле это он отказывался со мной разговаривать. Клянусь вам, я десятки раз пытался достучаться до него, но все напрасно. Если он не хотел разговаривать, то ухватить его было невозможно – он буквально просачивался сквозь пальцы. Подростковый возраст… - О, боги! – перебила Софи, разозлившись. – Да он и сейчас такой же. Наверное, даже еще хуже стал – только больше навострился увиливать. Ну и что? Как вы могли отступить?! Если любишь человека, а он любит тебя, отступать нельзя. Никогда, ни на шаг! Нужно стучаться снова и снова, даже если для этого понадобится целая жизнь! Мистер Дженкинс молчал. С серого низкого неба на шарф перед носом Софи упали две большие снежники, и она не удержалась и прикоснулась к ним кончиком языка. - Надеюсь, он понимает, как ему с вами повезло, Софи, – наконец сказал он. - А я ему объясню, – проворчала Софи. – Дайте мне только до него добраться. - Доберемся, – сказал мистер Дженкинс и снова улыбнулся в точности, как Хаул. «Нет, – поправила себя Софи, – это Хаул улыбается в точности, как отец». Софи было велено отойти и постоять в сторонке вместе с Меган и Мари, а мистер Дженкинс сосредоточил все свое внимание на ребенке. - Морган, ты любишь кроликов? – спросил он. Этого можно было и не спрашивать. Морган обожал всех животных без исключения. Даже слизняки в саду миссис Ферфакс вызывали у него бурный восторг, что уж говорить о красивых пушистых зверьках. Так что он несколько раз громко и радостно воскликнул «Да», пока дедушка рассказывал ему о двух кроликах – коричневом и белом и предлагал с ними познакомиться. - А кролики действительно есть? – забеспокоилась Софи. – Он его не обманывает? Моргана нельзя так обманывать. - Насчет этого можешь не волноваться, – успокоила ее Меган. – У отца пунктик на счет обманывания детей, так что никакого обмана. Кроликов Морган получит. У нас недалеко есть детский центр со всякими зверушками. Я давно там не была, но отец частенько наведывается туда с внуками Джулии. - Тогда ладно. Софи поежилась и сильнее натянула на уши шапочку – все-таки у шапочек были определенные преимущества. А Морган уже вовсю подпрыгивал от нетерпения. Они с мистером Дженкинсом так походили друг на друга, что усомниться в их родстве было невозможно – оба маленькие и кругленькие, с одинаково оттопыривающимися карманами. Софи даже улыбнулась от умиления, но тут дедушка таким же ласковым голосом вдруг сказал: - Только они голодные. Морган перестал подпрыгивать и замер. - Худые совсем, особенно белый, и очень хотят кушать. - Ах, он… – Софи дернулась, но Меган ее удержала. Милый добрый дедушка с хирургической точностью нашел у ребенка самое больное место и безжалостно на него надавил. - Стой, Софи, отец знает, что делает. - Но это жестоко! Он… он жестокий… – Софи, конечно, хотела вернуться домой, но смотреть на страдания ребенка она была не в силах. - А он такой и есть, – прошипела Меган, крепко держа Софи за локоть и не давала вырваться. – Он мягок с тобой, Софи, потому что ты притащила ему Хауэлла на блюдечке – любимого сына, но рано или поздно он надавит на тебя, и ты сама не заметишь, как начнешь наизнанку выворачиваться, чтобы стать такой, как он хочет! Но ему будет все равно – у него будет любимый сын! С каждой фразой голос Меган повышался, и последнее слово она произнесла так резко и с такими пронзительными болезненными нотками, что даже мистер Дженкинс оглянулся. Софи и Мари замерли, уставившись на нее, а она задохнулась и умолкла, устыдившись вырвавшихся чувств. - Меган, прости, – пробормотала Софи в растерянности. Сердце ее заныло, а горло сжалось от подступающих слез и за Хаула, и за его сестру, и за всю их семью, в которой самые близкие люди причинили друг другу так много боли. А мистер Дженкинс тем временем рассказывал Моргану, как кролики проснулись утром и все ждали, что сейчас придут люди и принесут им покушать, но никто не пришел. Как они плакали и звали на помощь, как грызли стенки деревянного загончика, в котором их держат, но так и не смогли выбраться. Моргана заколотило. У него задергалось лицо – именно задергалось, заходило ходуном, а не просто задрожали губки, как у ребенка, готовящегося заплакать. Он весь побледнел, а на шее справа проступило ярко-красное пятно и поползло вверх, через всю щеку к виску и дальше на лоб, превращая детское личико в жуткую красно-белую маску. - Наверное, они умрут, – добавил мистер Дженкинс тихо. - Это еще что такое? – вдруг возмутилась Меган. У подъездной дорожки красиво изгибался небольшой фонарь. В середине дня, пусть и пасмурного он был выключен, тугой черный выключатель у двери смотрел носиком вниз, но лампа, спрятанная в матовом белом плафоне, вдруг зажглась сама по себе. - О, боже… – выдохнула Мари, и Софи поняла – началось. Кроме этого фонарика вспыхнули два ряда высоких фонарей вдоль дороги; загорелись лампы над дверьми; зажгись окна всех домов, насколько хватало взгляда – засветилось все, что только могло светиться. Мари вытащила из кармана связку ключей с ярким красно-синим дракончиком, висящем на кольце. Два его желтых глаза осветили замерзшую детскую ладонь. - С ума сойти, даже брелок зажегся, – восхитилась она. - Выключи хоть его, – проворчала Меган, – Опять какое-то хулиганство. Мари нажала на крохотную кнопочку у дракона на животе, но глаза не погасли. А мистер Дженкинс заговорил быстро и с напором. - У вас дома есть морковка или капуста для кроликов? - Не знаю… Мама! – Морган взглянул на Софи огромными, полными слез глазами. - А яблоки? – мистер Дженкинс поспешно вновь переключил внимание ребенка на себя. - Есть! – это Морган знал точно. Вася яблоки очень уважал, особенно сердцевинки, и они с Морганом регулярно уминали яблоко на двоих – ребенок обгрызал верхушку, а крыс доедал остальное. - Где? - В кладовке, в ящике. - Ты можешь их принести? Хотя бы два яблока. Срочно! - Да! - Тогда беги, Морган. Скорее беги в кладовку за яблоками. Малыша не нужно было просить дважды. Он развернулся и стрелой помчался к дому. Может, взволнованный рассказом о страданиях животных, он забыл, что дверь дома тети Меган больше не открывается к ним домой, а может, он мог открыть ее и раньше и не понимал, что за суету устроили взрослые, но, в любом случае, он не сомневался. Более того, скорость его передвижения никак не соответствовала возможностям коротеньких детских ножек. Дорожку от места, где они стояли, до дверей он преодолел в одно мгновенье, и Софи хоть и бросилась вслед за ним, но поняла, что опять не успеет. - Подожди, – крикнула она, – не входи без меня! Она боялась, что дверь, может открыться хоть и в какой-нибудь другой мир, но не в их, а за тонкой черной пленкой этого будет не видно, и Морган, пролетев сквозь нее, окажется неизвестно где, один, маленький и беззащитный. Мистер Дженкинс тоже проявил неожиданную прыть. Он почти догнал ребенка, и в момент, когда тот уже сделал шаг за порог, схватил его сзади за воротник курточки. - Поймал, – сообщил он, оглядываясь на подоспевшую Софи. – Почему не входить? Софи запыхалась. Она поправила сбившуюся шапочку и с восторгом оглядела знакомый очаг, волшебный бардак на рабочем столе Хаула и оранжево-зеленый коврик у двери, который сама же и сплела этой весной. Никакой черной пелены не было. Здесь, в этой точке пространства и времени миры соединились в одно целое, как кусочки пластилина – не понятно, где заканчивается один, а где начинается другой. - Теперь можно, – сказала она, улыбнувшись. - Так, дружочек, стой, – мистер Дженкинс подтянул к себе рвущегося в кладовку Моргана. – Я совсем забыл, что у меня же есть яблоки. – Свободной рукой он вытащил из кармана заранее припасенное яблоко и вручил ребенку. – Ну-ка, держи. – Морган схватил его. – И второе. – Передвинувшись так, чтобы стоять между ребенком и входом, мистер Дженкинс, наконец, выпустил его воротник и достал из другого кармана второе яблоко. Яблоки были большие, и удерживать их Морган мог только, прижав к животу, что несколько ограничивало его возможности передвижения. - Меган, – мистер Дженкинс обратился к дочери, – поезжайте кормить кроликов. Мари, ты едешь с ними. - Что?! – Мари взвилась от возмущения. – Я хочу с вами! Я не маленькая и вообще, я ведьма и уже много чего могу! - Именно, – голос мистера Дженкинса прозвучал жестко, и Софи поразилась, как легко это приструнило своенравную девочку. – Морган взволнован, и если у него снова начнутся, как вы это называете, "всплески", рядом должен быть кто-то, кто понимает, в чем дело. Меган только раздраженно закатила глаза. - Пойдемте, Софи, – мистеру Дженкинсу не терпелось войти в дом. Софи присела на корточки и крепко обняла Моргана. - Ты побудешь немного с тетей Меган? – спросила она, но Моргану было не до сантиментов. Он хотел мчаться к голодным кроликам и сопя вывернулся из материнских объятий. Софи взглянула на Меган, едва удерживая слезы. - Ну что ты устраиваешь, Софи, – отмахнулась та. – Не реви. Сейчас мы с Морганом накормим все зверье, какое только найдем, поедим пиццы в кафе, а вечером я заброшу его к вам. Надеюсь, к этому времени вы уже решите все свои проблемы. - Угу, – всхлипнула Софи. Она вовсе не была уверена, что Хаулу удастся разобраться с концом света до сегодняшнего вечера, но устраивать душераздирающих сцен прощанья и сама не хотела. Когда дверь закрылась, отрезав от нее Моргана, Софи все-таки вытерла набежавшие слезы. Коврик у порога испугался, не он ли вызвал такое огорчение, и попытался на всякий случай пойти вытряхнуться, но Софи наступила на его край. - Лежи! – скомандовала она, и привычная власть над домашней утварью немного ее успокоила. – Пойдемте, – она позвала за собой мистера Дженкинса и направилась вглубь дома. Из-за закрытой кухонной двери раздавались возбужденные голоса. - Ну, конечно, – проворчала Софи, решительно берясь за ручку, – сплавили нас с Морганом и устроили тут магический совет. Пять голов повернулись на звук открывающейся двери. - Софи, – чародей Пендрагон не выказал никакой радости при виде супруги. Он лишь недовольно поморщился, а когда разглядел позади нее и второго гостя, так и вовсе скривился, словно у него заболел зуб. – Отец, я так и знал, что ты сумеешь сюда пробраться. - Это было несложно, – мягко улыбнулся мистер Дженкинс. Софи же, уперев руки в бока, оглядела все сборище. Магов было не так уж и много: Хаул, кудесник Салиман, Богомол, Даэгмар, чароплет Нудз и Вася с Кальцифером, но эта небольшая компания уже успела съесть все сладкое, что было в доме. Как известно, маги никогда не совещаются на пустой желудок. На столе стояли три пустые банки из-под варенья, и в момент, когда Софи с мистером Дженкинсом отвлекла заговорщиков от обсуждения судеб мира, Хаул как раз выскребал ложкой донышко четвертой. В большой жестянке, еще с утра доверху набитой печеньем, осталось едва ли штучки три, ну а масленка, в которую Софи вчера положила два фунта масла, выглядела так, словно ее вылизали. - Чайку? – робко предложил Хаул, наблюдая, как брови Софи решительно двигаются навстречу друг другу. Остальные маги заговорили все разом. - Не волнуйся, Софи, мы за собой все уберем, – начал уверять ее Салиман. - Они съели мой яблочный пирог! – наябедничал Кальцифер. - Очень уж у вас варенье хорошее, – бубнил Нудз, а Богомол приподнялся со стула и, не отрываясь, скользил взглядом по ее облегающему платью и открытым до колен ногам. - Госпожа Пендрагон, – только и сказал он, и Софи поняла, насколько несерьезными были все его знаки внимания. До этого момента. - Сядь! – рявкнул на него Хаул. Софи вздрогнула. Еще минуту назад она рвалась в бой, но вдруг поняла, что все это для нее уже слишком. Губы ее задрожали, нос шмыгнул, а желудок сжался и неумолимо пополз вверх. - Спокойно, Софи, – мистер Дженкинс шагнул вперед, – не волнуйтесь, сейчас мы со всем разберемся. Оказалось, что левый карман на его куртке оттопыривался от того, что он умудрился запихать туда весь сверток с мармеладом. Он вытащил его и протянул Софи один завернутый в вощеную бумагу брусочек. - Вот, возьмите мармеладку. - Не бери, Софи! – воскликнул Хаул. Софи отдернула руку. – Проклятье! Только я имею право давать Софи мармеладки! – Он сунул руку в карман и снова выругался – мармеладок в кармане не оказалось. – Да что за... Подойдя к отцу, Хаул отобрал у него весь сверток и отправил его в свой карман. Причем, карман, приняв мармелад, даже не попытался оттопыриться. - На! – он протянул одну штучку Софи, и она поспешно засунула ее в рот целиком. Мармелад и достойное платье, полностью скрывающее ноги, вернули Софи привычное расположение духа. Переодевшись и умывшись, она вернулась в кухню и обнаружила, что крошки со стола к ее приходу были тщательно вытерты, а пустые банки из-под варенья рядком составлены возле раковины. Мистер Дженкинс занял последний стул в доме, но Богомол вскочил и уступил ей свой. - Прошу вас, госпожа Пендрагон, – проворковал он, ничуть не стесняясь присутствия господина Пендрагона, и Софи уселась рядом с Хаулом. Остальные маги продолжили разговор, почти не обращая на нее внимания. Они излагали мистер Дженкинсу суть проблемы. Мистер Дженкинс слушал молча, чуть наклонив голову. Иногда он что-то уточнял и, судя по реакции кудесника Салимана и Нудза, вопросы его попадали в самую точку. - Понятно, – сказал он, наконец, и откинулся на спинку стула. Его сплетенные пальцы привычным жестом легли поверх живота, а взгляд, острый и внимательный скользил то по одному, то по другому магу. – Несмотря на ваши уверения в неразрешимости ситуации, я выход вижу. И, насколько я понимаю, вы видите его тоже, потому что он очевиден. Софи обрадовалась. После того, как отец Хаула таким чудесным образом вернул ее домой, хоть и использовав для этого ребенка (что, впрочем, было вполне в духе его сына), ее вера в него приобрела космический размах. - Заклятье должно получить того, кому предназначалось. - Кого? – пискнула Софи, вся обмерев. - Господина Даэгмара, конечно. Как только оно сработает, его действие прекратится и естественное движение плит восстановится. Если господин Даэгмар воспользуется переходом, через который сбежал, и примет свою судьбу, отсроченную волей обстоятельств, гибель мира будет предотвращена. В этом есть даже некоторая справедливость. Мистер Дженкинс замолчал, и на несколько мгновений в кухне повисла тишина. Первым отреагировал Вася. Бедный крыс лучше все знал, каково это, когда тебя запихивают в переход навстречу боли и ужасу – он обнажил гигантские, едва ли не четырех-дюймовые резцы и зашипел. Через секунду человеческие голоса заглушили крысиное шипение. Они звучали по-разному, и далеко не все из них выражали возмущение. Маги так увлеклись, что не услышали тихо произнесенного слова "нет". Его заметил лишь мистер Дженкинс. - Что? – уточнил он. - Нет, – повторил Хаул, уже громче. Он сосредоточенно расправлял кружева на рукавах. – Конца света не избежать, и скоро мы все умрем. - Это почему же? – поинтересовались кудесник Салиман и чароплет почти хором. Они прекрасно нашли общий язык на почве врожденного педантизма. - А потому, – сказал Хаул, все так же сосредоточенно занимаясь кружевами, – что я больше никого и никогда не позволю принести в жертву.Конец третьей части.