Пятая шляпка для Марты

      Вопреки ожиданиям до обеда Хаул не спал. Наоборот, встал даже раньше обычного и позавтракал кашей вместе с Морганом, чем немало удивил ребенка – обычно они завтракали с мамой и Васей втроем.       После этого он даже не отправился досыпать, а закрылся в спальне и приступил к каким-то особенно тщательным сборам. Из-за двери, если подойти к ней достаточно близко (а Софи подходила. Три раза), можно было услышать раздраженное бормотание и унюхать дымок заклинаний. Ожидалось явно что-то особенное, а когда чародей, наконец, спустился, Софи догадалась что.       Хаул был одет в костюм своего мира. И не в странные штаны под названием «джинсы» и бесформенную хламиду, а в настоящий костюм, в котором не стыдно было бы показаться даже Уэльскому королю, если в Уэльсе водятся короли, конечно: темно-синий, как ночное небо, пиджак, белоснежную рубашку и узкие брюки, из-под которых торчали носки лакированных туфель. Серег в ушах не было, но на манжетах поблескивали запонки очень похожие на любимые сережки Хаула с синими камешками.       - Как я выгляжу? – спросил он.       «Неуверенным, – подумала Софи, – ранимым». Это было так непривычно по сравнению с его обычным павлиньим чванством, что у нее сжалось сердце, а на глаза навернулись слезы. «Самым любимым!»       Ради встреч с сестрой, да и вообще с кем бы то ни было, он никогда так не наряжался. А сейчас три часа колдовал и теперь волновался и переживал, какое произведет впечатление на… на отца. Софи поняла это сразу, как только его увидела, хоть и знала, что Хаул даже не произнесет этого слова – «отец», и сама бы она ни за что не стала его произносить, чтобы не вспугнуть внезапное и наверняка очень хрупкое решение мужа.       - Как конфетка, – ответила Софи.       Она подошла к нему, аккуратно обняла, чтобы не помять все это великолепие, и поцеловала в губы.       Оказалось, что Хаул все-таки надушен. Сначала Софи подумала, что он обошелся вообще без духов, потому что вопреки обыкновению запах цветов не сбивал с ног на расстоянии в три ярда, но, прижавшись к нему, почувствовала свежий чуть горьковатый аромат.       Хаул на поцелуй не ответил. Вообще не отреагировал. Оскорбленная в лучших чувствах, Софи стиснула его в объятиях уже безо всяких церемоний и поцеловала так, что не заметить этого не смог бы даже деревянный истукан, но только Хаул начал проявлять первые признаки жизни, как позади завыл Кальцифер:       - У вас что, совсем совести нет? Я же здесь ем!       Он сидел в очаге и уплетал корочки хлеба, которые Морган каждый день складывал для него на камнях.       - Кальцифер! – одернула его Софи.       - Что Кальцифер?! О, нет, – демон проглотил последний кусочек, – только не говорите, что у вас опять это начинается.       Хаул, воспользовавшись моментом, принялся поправлять мятую одежду, а Софи нахмурилась.       - Что «это»? – уточнила она.       - Болезнь, или что там на вас людей находит. В общем, недуг, сваливший вас обоих после свадьбы.       Софи сначала не сообразила, что такое Кальцифер имеет ввиду, а потом начала медленно розоветь. Хаул же вместо того, чтобы приструнить демона, только усмехнулся.       - Вы только и делали, что обнимались, смотреть противно было. Вечно занимались непонятно чем, вместо того, чтобы готовить вкусное. Как вспомню это страшное время – во всем доме ни кусочка пирога… – демон задрожал, рассыпая искры на вышитые подушечки в кресле, – Я… я…да я голодал!       - А что ты на меня-то смотришь? – бессовестно открестился Хаул. – Я не виноват, меня Софи заставляла, а я, может, тоже пирогов хотел.       Софи хорошенько ткнула Хаула локтем в бок, не заботясь о его наряде.       - Что-то я не помню, чтобы ты сопротивлялся. А у тебя, – она повернула к Кальциферу уже вовсю пылающее лицо, – всегда были дрова.       - Дрова?! – вспыхнул Кальфифер. – Дрова?! Я вам что, костер какой-то, чтобы дровами питаться?! Я огненный демон! Я пироги люблю! Я тогда совсем обессилил, – добавил он грустно.       - Я тоже, – жалобно протянул Хаул.       Софи казалось, что еще немного и ее лицо так загорится, что она станет похожа на Кальцифера. Она уже не знала, что и делать, как вдруг поняла, что эта парочка просто-напросто потешается за ее счет.       - Ну, все! – воскликнула она. – Можете забыть о пирогах, оба! А с тобой я еще поквитаюсь.       - Я весь в нетерпении, – Хаул всегда ужасно радовался, когда ему удавалось ее довести.       - Не сейчас, а когда вернешься.       Уже не застывший, как минуту назад, а вполне обычный – оживленный и довольный собой, Хаул поправил волосы, подцепил Софи двумя пальцами за рюшу на блузе и подтянул к себе.       - Придумай кару пострашнее, – он быстро чмокнул ее в кончик носа, – а я принесу мороженого на палочках.       Крутанув метку черным вниз, чародей распахнул дверь и шагнул за порог, растворившись в разделяющей миры темноте.       Кальцифер вылез из очага.       - Уф, – выдохнул он, встряхиваясь. – Удалось все-таки его расшевелить. А ты здорово мне подыграла.       - Я? – пискнула Софи.       - Угу. Смотрю, к отцу собрался и просто сам не свой от волнения, ну в точности как Морган, когда ты ему карманы отпарываешь. Дай-ка, думаю, развеселю его. А ты молодец: и покраснела, и разъершилась – все как он любит. Я боялся, не догадаешься.       - Ха, да я сразу догадалась, – выдала Софи, чувствуя, что снова начинает краснеть. – Ты же говорил полную ерунду. На самом деле не так уж ты и голодал.       

***

      - Нудз, – объявил Кальцифер, когда примерно через час раздался стук в дверь.       Софи открыла.       - Мне нужен чародей Пендрагон, – потребовал гость с порога.       - Ой, а Хаула, то есть чародея Пендрагона, нет.       Софи пошире распахнула дверь, но старик не спешил входить.       - Он нужен мне срочно! – Голос его скрипел в высшей степени требовательно и нетерпеливо. – Свяжитесь с ним, у вас наверняка есть способ.       Средство для срочной связи у Софи и правда было. Кроме конфет Хаул всегда таскал в кармане небольшое зеркальце, в которое она могла достучаться из волшебного зеркала у них в коридоре, но прерывать такую долгожданную встречу мужа с отцом она не стала бы ни за какие коврижки.       - Нет, – соврала она не слишком убедительно, но чароплет почувствовал ее решимость и сдался.       Он вошел в прихожую и без приглашения уселся в кресло у очага, прислонив посох к подлокотнику.       - Гномья падаль! – выругался он.       - Давайте, я вам чаю принесу, – предложила Софи, – вы согреетесь, отдохнете, а тут и Хаул, то есть чародей Пендрагон, вернется.       - Занят он, – протрещал Кальцифер из очага. – Дела страшной государственной важности. Очень много дел!       Старик крякнул с досады.       - Знаете, наверное, что со мной? – спросил он Софи, глянув из-под лохматых бровей.       - Знаю, – не стала скрывать Софи, – но вы не волнуйтесь, я никому не расскажу, а Хаул обязательно вам поможет. Он только о вас и думает, ведь… – Софи замялась.       - Он и сам заинтересован? – понял Нудз. – На это я и рассчитывал, госпожа Пендрагон. Эх, – он хлопнул себя по коленям. – А долго его ждать?       - Не знаю, – Софи виновато улыбнулась.       - Хотя, сейчас мне, пожалуй, сгодится помощь любого мага. Тряхнуло нас маленько.       - Что? – не поняла Софи.       - Землетрясение. Сегодня утром. Все бы ничего, но развалился мост, и теперь к Белым Камням не проехать. А ведь я сам его укреплял, все сделал, как полагается, но мои заклятья словно испарились, даже следов не осталось. Пуф! – Нудз взмахнул руками, изображая процесс испарения заклятий. – Мы практически отрезаны. Речушка-то у нас не серьезная, ее и лошадь вброд перейдет, и крепкий человек, но на коляске не проехать и по-возку не протащить.       - О, боги! – ужаснулась Софи. – А если что-то случится, а если… – Ей сразу представились дети, гроздьями падающие с деревьев, роженицы, тщетно ожидающие повитух, и целая толпа крестьян с поломанными ногами. – Давайте, я вас к кудеснику Салиману отведу!       - С ума сошла?! – воскликнул Кальцифер. – Да Хаул нас потом неделю будет нытьем изводить, а Салиман еще больше задерет нос: как же, опять без него не справились. Я сам разберусь. Я могущественный огненный демон, если что! Пуф! – он раздулся и осыпал все вокруг ослепительными голубыми искрами для острастки.       И Софи, и Нудз чароплет только обрадовались этому предложению. Еще немного повозмущавшись для приличия, Кальцифер подробно выспросил у старика, где находится сломанный мост, и выпроводил его за дверь. В помощниках он не нуждался.       Два вчерашних блинчика, большой кусок хлеба и хрустящая печенька с орехами должным образом подкрепили его силы перед ответственным делом. Софи, как всегда, велела ему не задерживаться к обеду, а Морган очень серьезно предупредил о собирающемся дожде.       - Ха! – бросил демон напоследок и улетел.       На самом деле опасность для него мог представлять разве что настоящий ливень. Мелкие редкие капли он вполне мог потерпеть, поэтому, когда и правда пошел дождь, Софи не слишком заволновалась. Испугалась она только, когда пришла Мари, и ей самой пришлось открывать для нее дверь.       - А где Кальцифер? – спросила девочка. Ее русый хвост на макушке метался то вправо, то влево, когда она энергично вертела головой, оглядывая прихожую.       - Я думала, он закончил с делами и сразу отправился к тебе, – призналась Софи.       Но, как выяснилось, в Уэльсе демон сегодня не показывался и впервые с того самого дня, как он заманил Мари в ходячий замок, он не ждал ее, чтобы открыть дверь, не встречал и не крутился рядом, дразнясь и заедаясь.       - Я пойду его искать! – заявила Мари, когда ей рассказали о деревне Белые Камни и о сломанном мосте, который Кальцифер отправился чинить в одиночку. Два испуганных серых глаза на худеньком треугольном лице казались огромными. – Раз он не вернулся к моему приходу, с ним что-то случилось.       Софи и сама уже всем сердцем чувствовала, что с Кальцифером что-то случилось, но отправляться туда, где даже огненный демон оказался бессилен, она не решалась, и Мари не пустила. Она даже попыталась связаться с Хаулом, но, как назло, оказалось, что чародей забыл свое зеркальце в спальне вместе с пилочкой для ногтей, конфетами, тремя фунтами лимонных мармеладок и всяким другим добром, которое обычно таскал в волшебных бездонных карманах.       Морган забросил копание ямы и, обхватив ноги Софи, прижался к ней и тихо заскулил, уткнувшись в ее юбку. О делах все и думать забыли. Мари, Софи с Морганом, Вася и даже пауки во главе с Жу сидели, стояли и ходили кругами в прихожей до тех пор, пока метка на двери не звякнула, повернувшись черным, и в проеме не возник чародей Хаул Пендрагон.       Не успев шагнуть через порог, он тут же оказался сметен толпой домочадцев, которые вцепились в его рукава и, шмыгая носами, принялись наперебой рассказывать о пропаже. Даже Вася что-то отчаянно цокал, а его усы так и ходили ходуном.       - Проклятье! – только и сказал Хаул.       За считанные секунды он вернул своему костюму обычный вид, а Мари накинула поверх куртки и джинсов синюю ученическую мантию (носить красивые платья с рюшами она отказывалась даже под страхом смерти).       Дождь почти утих, лишь редкие крупные капли скатывались по крыше и падали с небольшого карниза над дверью в ходячий замок. Хаул втянул голову в плечи и быстро шагнул за границу текущей воды, а Мари выскользнула за ним следом.       - Давай руку.       Девочка ухватилась за протянутую ладонь и в то же мгновенье две человеческие фигуры на крыльце мигнули и исчезли.       - У-ух, – одобрил Морган.       Через секунду Хаул с Мари стали видимыми почти в квартале от дома, возле самого перекрестка, где им нужно было повернуть направо, но лишь за тем, чтобы сразу же исчезнуть вновь.       - Это заклинание скорости, – пояснила Софи.       В Маркет-Чиппинге, откуда до Белых Камней было рукой подать, дождь пролился основательнее, и тележки торговцев рассекали колесами глубокие лужи на мостовой, а мальчишки исподтишка обдавали грязными брызгами прохожих и убегали, визжа от радости.       Софи с Морганом долго стояли на крылечке и смотрели в ту сторону, где исчезли Хаул с племянницей. Наконец Софи потянула Моргана в дом.       - Кальцифер – огненный демон, – сказала она. – Он ужасно могущественный. С ним все будет хорошо, а папа его обязательно найдет.       Софи искренне верила в то, что говорила. На земле не было существа более могущественного и опасного, чем огненный демон. Он мог справиться с тем, что не под силу было даже Хаулу. С Кальцифером просто не могло случиться ничего страшного, но, несмотря ни на что, случилось. Он умирал.              Кальциферу уже приходилось гибнуть. Он почти погиб, сорвавшись с небес, но то было совсем другое. Безумный, ослепительный полет не пугал его. Он мчался к земле, не чувствуя ни боли, ни страха. Он был опьянен и почти предвкушал последнюю вспышку, в которой должен был рассыпаться и исчезнуть без следа, если бы юный чародей не поймал его. Такой молодой по сравнению с ним и такой исполненный жажды жизни, что частичка ее передалась и ему.       Сейчас же все было иначе. То, что происходило с ним, неумолимо и болезненно, можно было назвать лишь словом – угасание. Что-то, дававшее ему жизнь, исчезло, и он чувствовал себя язычком пламени, сорванным со свечи – легким, пустым и уже почти мертвым.       Сначала порывом ветра его бросило в сторону. Еще не понимая, что происходит, он попытался выровнять полет, но тут его потянуло вниз. У-ух. Он словно провалился в яму – упал на несколько футов почти к самой земле, покрытой мокрыми от дождя осенними листьями. Соприкосновение с ними сулило смерть, и демон из последних сил рванулся вправо, туда, где над гибельной влагой возвышалось небольшое деревце – совсем молодой тополь, почти росток, поднявшийся из земли этим летом. Еще не начав желтеть, он стоял, весело покачивал огромными серебристыми с изнанки листьями и даже не вздрогнул, когда демон схватился за его гибкую ветку.       Кальцифер в жизни не ел тополей. Даже в самые голодные времена, когда Хаул спускал последние деньги на тряпки, он предпочитал сухие, покрытые налетом морской соли водоросли, а не противные тополиные ветки, которых Майкл однажды набрал для него целую охапку. Но сейчас было не до жиру. Отчаянно вцепившись в обжигающе влажную кожицу, Кальцифер попытался вгрызться в горькую сочную ветку, но не смог. Огню, чтобы получить энергию из топлива, сначала нужно отдать часть своих сил, а сил у него уже не осталось. Он попытался еще раз, но только еще больше ослабел. Ручки – крохотные язычки пламени, которыми он держался за деревце, перестали его слушаться, соскользнули, и он все-таки упал вниз на мокрую землю.       «Все кончено» – подумал Кальцифер. О том, чтобы взлететь снова он даже не мечтал. Единственное, на что он еще был способен – переползти с одного покрытого плен-кой воды листа на другой, такой же мокрый и не пригодный в пищу. Но что это даст? Он завыл бы от отчаяния, останься у него голос. Пора было сдаться, перестать бороться и позволить воде погасить себя, но как же обидно было умирать сейчас, когда у него, наконец, появилась настоящая семья и дом, в котором всегда был кусочек пирога для него. А еще Мари, чудесная, чудесная Мари, с которой они поклялись навеки быть вместе. Нет, он не хотел умирать. Он приподнялся над листом и пополз как жук на лапках, чтобы меньше соприкасаться с поверхностью. Один бесконечно длинный дюйм, и еще один и еще. Резной, испещренный прожилками дубовый лист закончился. За ним торчал пучок тонких, согнувшихся по тяжестью крупных капель травинок, пробираться через который было верной гибелью. Кальцифер и сам уже был не больше капли, упади на него хоть одна, и он исчез бы, даже не зашипев, поэтому препятствие стоило обойти.       Вытянувшись вверх, он осмотрелся: вокруг, насколько хватало его взгляда, глянцевито блестела мокрая листва, а кое-где раскиданы были маленькие зеркала – собравшаяся в листьях-чашах вода отражала косые лучи осеннего солнца.       

***

      Ближе к вечеру снова прошел дождь. Приплывшая из Норланди тучка обсыпала моросью лес к северу от Кингсберри, но на этом непогода закончилась – небо прояснилось и даже немного потеплело, потому что ветер сменился и дул уже со стороны Дальнийского нагорья или даже далекого Занзиба, где никогда не бывает зимы.       Два поисковых заклятья расходились по лесу как круги от брошенного в воду камня. Одно ровное и мощное, а другое – меньше и слабее, но настойчиво подновляемое с каждой волной. Они омывали деревья и овраги, облизывали и пробовали на вкус каждый камешек или листок, а потом откатывались назад к магам, докладывать о полученном результате.       - Здесь так мокро, – Хаул с тоской огляделся. – Ему негде было укрыться, Мари. Он не мог продержаться так долго.       Последний раз они получили отклик от поисковика уже более часа назад – едва заметный всплеск там, где волна наткнулась на то, что они искали. Они помчались туда и принялись обшаривать рощицу возле самой деревни, чуть правее разрушенного моста, но так ничего не нашли.       Девочка с русыми, стянутыми в хвост волосами шмыгнула носом и снова подновила свое заклятье.       - Нет! – сказала она. – Кальцифер никогда бы не сдался.       Заклятья вздрогнули и разошлись снова, а потом снова и снова…       - Стой, – вдруг скомандовал Хаул и сам замер, задержав дыхание.       Мари застыла. Одна волна, исходящая от чародея, исказилась, не пройдя и нескольких ярдов. Изменение было настолько незначительным и едва уловимым, что когда она дошла до конца своего пути, а затем откатилась обратно, ни малейшего всплеска в ней уже не было.       - Тихо, – шепнул Хаул и отправил новое заклятье.       Ощущение повторилось – легкое давление на кончики пальцев, длящееся меньше секунды, и звон, словно донесшийся сквозь толщу воды. Так как теперь и Мари, и чародей уже оба прислушивались изо всех сил, они почувствовали это одновременно и медленно, стараясь не потерять ощущение, развернулись к огромному старому дубу на опушке, из-под которого донесся отклик.       Листва на дереве была настолько густой, что дождь так и не промочил землю вокруг него. Конечно, вода нашла себе путь и сбегала отдельными струйками по лесенке листьев и стекала по веткам, впитываясь в грубую растрескавшуюся кору, но участки мокрой земли под ним перемежались сухими островками. И на одном из них лежал лист. Не свежий. Может, он пролежал там еще с начала лета, но, скорее всего, был еще прошлогодним – мятый, выцветший лоскуток, изогнувшийся дугой, с черной обгоревшей полоской по краю. А на фоне этой темной каймы отчетливо светились три голубых точки.       Мари, не дыша, опустилась перед ним на колени.       - Кальцифер, – позвала она, но демон не ответил.       Она сунула руку в карман и выгребла из него горсть мусора, который дети так любят носить в карманах.       - Вот сухая бумажка, – она протянула к огонькам потертый билетик в кино, – Кальцифер, покушай, покушай.       Одна из трех точек погасла, и на листе остались лишь две синих искры.       - Кальцифер, только не умирай! – взмолилась она. – Дядя Хаул, нужен бензин, от него все всегда загорается.       - Нет, здесь нужен договор, – Хаул спешно сорвал с себя камзол. – Держись, дружище.       Он сел на землю и сосредоточенно, закрыв глаза, проговорил что-то непонятное. Мари во все глаза смотрела то на чародея, то на еле живого демона, но ничего не происходило. Наконец Хаул вздохнул и тоже уставился на голубые искры.       - Ну и чего ты ждешь? – спросил он недовольно. – Я тебе сердце предлагаю. Бери, пока дают.       - А это больно? – Мари побледнела.       - Отдавать свое сердце всегда больно.       Два огонька раздраженно мигнули.       - Черт, – выругался Хаул. – Может, не получается потому, что между нами уже был договор, и его расторгли. Никогда не слышал, о повторном заключении.       - Но я… я ведь не заключала! – воскликнула Мари. – Кальцифер, – она вся задрожала, но голос ее звучал решительно, – пожалуйста, возьми мое сердце. Пусть мне будет больно, я не боюсь.       Хаул не успел сказать, что одной лишь мольбы, какой бы она ни была искренней, не достаточно, как одна синяя точка вдруг вытянулась, превратилась в светящуюся нить и потянулась к Мари. Девочка замерла.       Тонкий покачивающийся волосок сначала робко коснулся одежды, а потом одним резким движением вонзился в тело, пройдя между детскими ребрами.       - Ой, – Мари вымученно улыбнулась. – Ничего. Я думала, будет больнее.       Она начала было расслабляться, но тут нить вышла обратно. Будто игла сделала стежок по ткани.       - Ох.       Тело Мари само потянулось вперед, и она взяла листок в руки. Теперь ее связывали с ним уже два ярко светящихся волоска, но это было лишь начало. Одна за другой все новые нити возникали и устремлялись к ней, а потом снова к листу. Девочка закрыла глаза и с силой прикусила дрожащие губы.       - Это не долго, Мари, – тихо сказал ей Хаул. – Еще немного. А потом ты почувствуешь такую легкость, которую даже представить себе не можешь, обещаю.       Мари кивнула. В груди ее нестерпимо жгло, и она изо всех сил удерживалась, чтобы не заплакать, но слезы сами закипали под зажмуренными веками. «Я сосчитаю до пяти, – подумала она. – Потерплю еще пять секунд, а потом точно заплачу, потому что больше я не могу».       Раз.       Между ставшим невидимым в сплошном сиянии листком в ее руках и грудью струились и переливались уже тысячи нитей. Они извивались, сплетались и расплетались, двигались не замирая ни на мгновенье – поток волшебства, текущий в обоих направлениях одновременно.       Два.       Что-то толкнулось ей в ребра изнутри. Она вскрикнула и чуть не выронила листок, и тут ее сердце, теплое и живое, вышло и поплыло в сиянии синих струй прямо ей в руки. Жжение в груди сменилось такой пустотой, что на секунду ей показалось, будто она не может дышать и совсем испугалась, но дядя Хаул вдруг щелкнул ее по носу, резко и довольно неприятно. Это было так неожиданно, что она рефлекторно сделала вдох, и дальше задышала уже свободно.       - Ну что, приятель, похоже, ты получил, что хотел, – сказал чародей, когда над сложенными лодочкой ладонями Мари вспыхнуло знакомое синее лицо.       Кальцифер потянулся, расправился, и, взявшись за ее большие пальцы и наклонился вперед, чтобы заглянуть ей в глаза.       - Здравствуй, Мари, – сказал он.       А тоненькие плечи Мари вдруг задрожали.       - Дурак, – пискнула она не своим детским голосом и расплакалась от радости.              Хаул сбегал в деревню и позаимствовал (правда, без ведома хозяев) небольшой глиняный горшок. Они с Мари до половины заложили его сухими веточками и кусочками коры, а сверху на них водрузили Кальцифера.       Демон был еще слаб. Он повозился внутри, устраиваясь поудобнее, и осторожно высунулся наружу, придерживаясь за края маленькими язычками-ручками.       - А что такое бензин? – спросил он. – Это вкусно?       - Забудь, – велел ему Хаул. – У нас есть проблемы поважнее. Как вы думаете, что с нами сделает Софи?       Все замолчали, представляя себе всякие ужасы, и, надо сказать, испугались они не зря. Увидев Мари, нежно прижимающую к животу горшок с Кальцифером, Софи так нахмурилась, что все пауки на стенах вытянулись по струнке, веник спрятался в угол от страха, а коврик у двери встрепенулся и на всякий случай поскакал на улицу вытряхиваться.       - Тааак… – протянула она, упершись в бока кулаками, – это что вы еще натворили?       Кальциферу было хорошо – он просто с головой спрятался в горшок, предоставив своим спасителям выпутываться самим, а те принялись заикаться и бормотать что-то нечленораздельное.       - А там… и дождь… и листик такой… и бензина нет, – объясняла Мари, пока Софи жестом не остановила этот бессвязный поток слов.       - А ну давай его сюда, – скомандовала она, не без борьбы вырывая из рук девочки горшок.       Кальцифер попытался зарыться в щепки, но Софи безжалостно встряхнула его укрытие и сердце, еще совсем живое и нежное, подпрыгнув, оказалось сверху.       - Ах, – Мари прерывисто вздохнула и прижала руку к груди.       Софи перевела взгляд на Хаула. Чародей Пендрагон тем временем пытался спрятаться в одном углу с веником, но веник был против и сопротивлялся.       - Меган доверила нам ребенка… – начала Софи и сама услышала в своем голосе воистину салимановские нотки, но ей было все равно. Притиснув Хаула к стене и потрясая перед его лицом горшком с Кальцифером, она прочитала ему такую противную и нудную нотацию, что под конец чародей готов был уже лезть на потолок к паукам и остаться жить с ними.       Мари смотрела на дядюшку с искренним сочувствием, а Кальцифер сидел тихо, как мышка, стараясь не высунуться наружу ни одним язычком пламени.       Проговорив напоследок всякие салимановские сакраментальные фразы вроде «Сил моих больше нет» и «За что мне это все?», Софи сунула руку в горшок.       - Ой-ой-ой, – заверещал демон. Софи обернулась к Мари, но та стояла спокойно.       - Я с тобой церемониться не буду, – предупредила она Кальцифера. – Или сам расторгай договор, или полью водичкой.       - А нет никакого договора! – объявил Кальцифер радостно. – Мари отдала мне свое сердце бз… безвз… безвоздмездно, вот! Не то, что некоторые. Правда, Мари?       - Правда, – подтвердила Мари. – А что, можно отдать сердце как-то иначе?       Хаул сделал вид, что не услышал вопроса. Задрав голову к потолку, он сосредоточенно считал пауков.       - Садись в кресло, – велела Софи девочке, – и расстегни куртку. Мари послушно опустилась на груду цветных подушечек, выразив свой протест лишь сморщенным носом и сплетенными на груди руками. Хаул встал рядом.       Софи не интересовали юридические тонкости сделок с демонами. Она вытащила из горшка горячее вздрагивающее сердце и, не слушая нытье и причитания, сорвала с него синий цветок огня – Кальцифера.       Мари выдохнула и осела на подушках. Глаза ее закатились, руки упали, а голова свесилась вниз так резко, что русый хвостик перекинулся на лицо. Хаул одной рукой удержал ее плечи, а второй аккуратно приподнял лоб.       - Никаких сделок с демонами в моем доме! – проворчала Софи, поднося сердце к худенькой детской груди.       Сердце словно почувствовало приближение к своему законному месту. Оно часто-часто забилось прямо у нее в ладонях, а когда до футболки с надписью «Прощай школа! Здравствуй Хогвардс!» осталась лишь пара дюймов, само потянулось вперед. «Плюх» – раздался глухой мягкий шлепок, и трепыхающийся комочек плоти спрятался за ребрами. Мари дернулась и вдохнула.       Хаул оправил на ней куртку.       - Не знаю ни одного человека, кто мог бы сделать так же, Софи, – сказал он. – Я потому и позволил им заключить эту «бз… безвз», – передразнил он Кальцифера, – безвозмездную сделку, что не сомневался – ты ловко с этим разберешься.       Софи еще немного похмурилась для порядка, но вскоре не удержалась и польщенно улыбнулась.              Кальцифера посадили в очаг на целую гору дров.       - Пирог… – простонал он. – Яблочный…       - Будет тебе пирог, – пообещала Софи.       Мари умчалась на кухню и вернулась с большой жестяной банкой печенья. Она присела на край очага и, как только Кальцифер открывал рот, клала в него печеньку. Морган встал рядом, держа наготове хлеб.       - О, хлебушек, – обрадовался Кальцифер. – Сейчас печеньки доем, и тащи его сюда. А еще что-нибудь есть? Оладушки от завтрака все съели?       Последний оладушек Хаул сжевал минуту назад, поэтому сделал вид, что не услышал вопроса. Он устроился на подлокотнике кресла, в котором сидела Софи, и наблюдал за поглощающим еду Кальцифером со смесью раздражения и нежности.       - Наелся? – спросил он.       - Нет, – Кальцифер показал ему язык. Эту вредную привычку он перенял у Мари. – Вы слишком долго меня спасали. А я сидел на том листе и так вас ждал, так ждал…       Мари сунула ему в рот сразу две печеньки.       - …а вы все не шли. Теперь мне нужно хорошенько подкрепиться.       - А ты не мог бы подкрепляться, и параллельно рассказывать, что с тобой приключилось?       Кальцифер махом проглотил здоровенный кусок хлеба и закашлялся.       - Чего тут рассказывать. Там был маг, и он чуть не убил меня взглядом. Почти убил…       - Что? – Софи была поражена. Она и представить не могла, что человеческий волшебник, даже самый сильный, мог причинить хоть какой-то вред настоящему огненному демону.       Кальцифер жалобно взглянул на нее.       – Что-то так захотелось кожицу от копченой грудинки. Чувствую, она сразу придала бы мне сил.       - Обойдешься, – бросил Хаул, – продолжай.       - Очень сильный маг. Сильнее тебя.       Чародей недовольно поджал губы. Ему не нравилось, когда обнаруживался кто-то сильнее него. Правда, этого уже давненько не случалось       - Я бы даже сказал, могущественный, – добавил Кальцифер, мстя за не доставшуюся ему грудинку. Хаул хмыкнул. – Могущественнее всех вас вместе взятых.       - Мы поняли.       - Нет, вряд ли, – разошелся демон. – Реальность вокруг него меняется сама – переплавляется в то, что он хочет.       - Но как такой волшебник мог оставаться никому неизвестным?       Мари сбегала на кухню и принесла бутерброд с ветчиной. Кальцифер весь задрожал от одного его вида. Высунув язык, он жадно его слизнул, и тонкая каемочка сала аппетитно зашкворчала в огненном животе.       - Не знаю, – сказал он, наконец. – Выглядел нездешним. Большой такой парень. Здоровенный, как Майкл, только белобрысый. Он взглянул на меня и удивился – наверное, еще ни разу не видел демонов, а потом взял и погасил. Просто так, ни за что, представляешь, – вспомнив этот страшный момент, Кальцифер замер и сжался до размера кулака. – А я ведь не сделал ему ничего плохого.       Мари низко склонилась над Кальцифером и что-то ласково ему зашептала.       - Еще бутербродик, пожалуйста, – жалобно взмолился демон, и Мари с Хаулом и Морганом наперегонки бросились на кухню.              О мороженом вспомнили только на закате.       - Скорее на крышу, скорее! – завопил Морган.       Когда Хаул впервые принес мороженое из своего мира, они ели его, сидя на маленьком балкончике, где Софи сушила белье при мелких стирках, и с тех пор ребенок был уверен, что мороженое следует есть именно так.       Хаул вытащил из холодильного шкафа три блестящих пакетика, и они поднялись на крышу.       Изображать смертельно больного в одиночестве Кальциферу было не интересно, для этого требовалась публика. Поэтому, как только остальные домочадцы отправились наверх, у него тут же нашлось немного сил, чтобы подняться в воздух. Охая и стеная, он последовал за всем семейством, а оказавшись на балконе, огляделся и шустро нырнул обратно. Через мгновенье ходячий замок закачался и вперевалочку развернулся так, чтобы оранжево-красный шар опускался за холмы прямо напротив балкона.       - Красотища, – Морган на минутку даже забыл о мороженом в руке.       - Ага, – демон вернулся и повис рядом с ним. – Солнце, – протянул он с уважением. – Эта звезда знает свою работу.       Завернутый в плед ребенок уселся прямо на пол и свесил ножки между прутьями ограды, а Софи с Хаулом устроились на маленькой скамеечке.       - Давайте быстрее, – поторопил их Кальцифер, который уже проглотил плавящуюся обертку, – я хочу съесть палочки.       Хаул молчал. Глядя на закат, он обгрыз шоколад с белого холодного брусочка, а когда Софи протянула ему свой, обгрыз шоколад и с него.       Ветер утих, последние тучи истаяли, вытянулись и замерли в розовато-алых волнах, затопивших половину неба. Их длинные хвосты уходили к самому горизонту и там мягко опускались на землю пурпурными перьями.       Все так же ничего не говоря, Софи придвинулась к Хаулу ближе и прижалась бедром к его бедру, изнемогая от желания узнать, как прошла встреча, и зная, что спросить не осмелится. Не сегодня.       Доев мороженое, Хаул бросил деревянную палочку Кальциферу.       - Я пообещал ему, что привезу вас с Морганом с ним познакомиться, – сказал он, наконец, не отводя глаз от огненного диска, тонущего в кудрявых кронах. Сердце Софи заплясало радостно и неровно. – Даже не знаю, как так вышло.       - Прекрасно вышло, – Софи прижалась еще теснее и положила голову ему на плечо, – Я очень хочу с ним познакомиться. Думаю, и Морган тоже.       - Уж Морган-то вне всякого сомнения, – хмыкнул Хаул. – У него дома здоровенный кот.       - Где кот? – ребенок, казалось, полностью поглощенный мороженым и закатом, немедленно повернулся.       - У твоего дедушки, – объяснила Софи. – Ты хочешь с ним встретиться?       - Конечно!       - Вот видишь… – начала Софи, обращаясь к Хаулу, но Морган ее перебил.       - А какого он цвета? А он пушистый? – затараторил малыш, все больше оживляясь.       Софи с Хаулом не осталось ничего кроме как рассмеяться.