Довакин, Труп и Некромант

      Радоваться жизни, впрочем, парням оставалось недолго. Выходка Трупа с вокальным выступлением в таверне не осталась незамеченной для тех, кто в трупах разбирался получше пьяных обывателей, крестьян и заезжих путников.       Придворная волшебница Вайландрия, в общем-то довольно добродушная, однако совершенно рассеянная особа, в вечер выступления, как на зло, ужинала в таверне со своей подругой.       Маскарад мертвого альтмера ничуть не обманул ее проницательных глаз, и она взяла себе на заметку разобраться в том, кто же это в Рифтене обладает таким незаурядным магическим талантом, позволившим не только поднять нежить к жизни, но и наделить эту нежить впечатляющими музыкальными способностями. Однако, из-за своей жуткой рассеянности, Вайландрия тут же забыла об этом своем намерении и вспомнила о нем опять лишь через дюжину дней.       Не подумав о последствиях, и интересуясь лишь практической стороной вопроса, она написала объявление, в котором указала, что желает побеседовать с мастером-некромантом, который живет в Рифтене и который поднял к жизни такую высококлассную нежить, которую кроме нее никто даже идентифицировать не смог.       Рассеянная колдунья пришпилила сие послание к доске перед таверной на всеобщее обозрение, совершенно забыв о том, что некромантия с недавних пор находится вне закона, и последствия этого поступка не заставили долго себя ждать.       Лайла Рука Закона пришла в ужас от того, что на ее город, помимо разгулявшейся Гильдии воров и скучающего Довакина обрушилась еще и такая напасть, как подпольная некромантия.       В тот же день со слов забывчивой придворной колдуньи был составлен рисунок ожившего мертвеца и вся стража Рифтена была брошена на его поиски. Каково же было удивление капитана стражи, когда искомый мертвец обнаружился в полисаднике Довы, усердно пропалывающим грядки! Не смотря на доброжелательность мертвеца и сердечные заверения взволнованного довакина, будто Труп совсем не агрессивный, а так же в том, что никто его специально не поднимал из могилы, капитан стражи решил учинить в доме Довы обыск, в ходе которого в подвале обнаружился Ауриэль, сосредоточенно пришивающий извивающийся хобот к чему-то, напоминающему давно сдохшую козу.              После подобного наглядного аргумента Дова и Ауриэль были водворены в подземелье рифтенской тюрьмы, и искренне рады тому, что оказались всего лишь за решеткой, а не на костре или виселице. Их вдвоем поместили в последнюю свободную камеру, самую зловонную и сырую, но этот дискомфорт лишь помогал им острее ощущать себя живыми.       Труп же во время ареста повел себя умнее всех — лег на землю, сложил руки на груди и притворился мертвым, что в его положении выглядело более чем убедительно.       Полное отсутствие признаков жизни было настолько очевидно, что судмедэксперт, осматривавший тело, намекнул Лайле, будто старая растяпа Вайландрия могла и ошибиться, что не раз уже случалось. Что данный мертвец мог себе спокойно выступать в таверне еще будучи живым, а умереть уже после, так как труп его чересчур свеж, да и поющих зомби вообразить себе довольно затруднительно. Ну, а касательно показаний капитана стражи, насчет того, что мертвец пропалывал картошку, то не лишним будет вспомнить о привязанности доблестного капитана к черновересковому меду.       Так что, после внимательного осмотра, тело Трупа было помещено в мешок и повторно захоронено от греха подальше — за пределами Рифтена. Что касается Волка, то верный питомец удрал от своего хозяина в лес еще лишь только увидев стражу, заходящую во двор. ***       Через несколько часов заключения, радость жизни Довы и Ауриэля несколько поутихла. Нечистоты, оставленные в углу камеры предыдущими обитателями нестерпимо воняли, а крысы больно кусали за голые ноги. Перед размещением в камеру у норда и эльфа отобрали все личные вещи, включая одежду, оставив их в одних трусах. Было холодно и сыро, и выбраться из камеры, в представлении эльфа, казалось вовсе невероятным. Даже теоретические воровские навыки Довы, которыми тот любил хвалиться после бокала, казались здесь малополезными, потому что по ту сторону решетки, сидя на колченогом стуле, дежурил стражник с факелом в руке и связкой ключей на поясе. — А мать мне еще в Алиноре говорила: «Бросай ты эту дерьмовую некромантию, пока не посадили, и иди в Талмор» — мрачно подытожил эльф. — Хватит ныть — поздно. Уже посадили, — буркнул Дова. И меня за одно тоже, за что тебе огромное спасибо. — Как думаешь, что с нами сделают? — хмуро поинтересовался у Довы Ауриэль. — Надеюсь, мы этого не узнаем, — прошептал довакин в ответ. — Мы отсюда скоро сбежим, будь уверен. У меня с собой отмычка. — Отмычка? — эльф хмыкнул. — Как же ты ее пронес сюда? Нас же обыскали и отобрали даже портянки… Довакин подмигнул эльфу и с гордостью, но шепотом сообщил: — Есть места, приятель, в которые стражники заглянуть не догадываются. И это хорошо, потому что дает нам шанс на побег. После такого заявления, Ауриэль с опаской оглядел практически голого Дову и нервно поинтересовался: — Ты же не хочешь мне сейчас сказать, что всегда на всякий случай носишь в заднице пачку отмычек? — Вот еще! — Фыркнул довакин. — Вам, мерам, без жоп на этом свете прямо не живется никак! Это ж надо было придумать такое! Норд развязал узел, в который были завязаны на затылке его волосы, вытащил оттуда отмычку и продемонстрировал своему приятелю. — Спрячь! Ты что, идиот? Отберут ведь! — зашипел на него эльф и довакин поспешно засунул свой инструмент обратно в прическу. ***       Пока парни томились в темнице, а ярл Лайла размышляла что бы в отношении них предпринять, Труп медленно, но со знанием вопроса выкапывался из могилы. Пока копал, думал, как же быть дальше. Его благородное сердце не допускало даже мысли о том, чтоб оставить своих друзей в заключении и подло сбежать. Вдруг Труп почувствовал, что его возня привлекла чье-то внимание снаружи, и этот кто-то принялся усердно рыть землю со своей стороны. — Вот даэдра! — Подумал Труп, и опять притворился недвижимыми бренными останками. Но на этот раз ему повезло — копателем оказался Волк, который тут же вылизал ему лицо, лишь только оно показалось из-под земли. — Что, совесть загрызла? — спросил у него Труп, потрепав по холке. — Или жрать захотел? Конечно же жрать — о чем я вообще спрашиваю… Идем-ка спрячемся где-нибудь, а то не ровен час опять словят и похоронят.       Они с Волком обошли по широкой дуге крепостную стену города и вышли к озеру Хонрик, недалеко от того места, куда выходила лодочная пристань дома Довы. На берегу в изобилии росли кусты, в которых Труп и спрятался, чтоб в дали от посторонних глаз обдумать свои планы. Пока мертвый альтмер поудобнее умащивался на наломанных ветках, Волк ловил и жрал зайцев, а одним, съеденным всего лишь наполовину, даже поделился с Трупом.       Так они и сидели в кустах до самой ночи, после наступления которой Труп планировал потихоньку пробраться через причал в дом и вынести оттуда некоторые ценности, которые могли бы сослужить ему и его друзьям хорошую службу в том случае, если ярл решит конфисковать дом и все остальное довино имущество.       Когда наконец сумерки превратились в ночь и вокруг стало по настоящему темно, альтмер решил выдвигаться. Волк предусмотрительно удрал, не иначе как почуяв очередную опасность и предоставив Трупу возможность рисковать своей шкурой ради друзей в одиночку.       От кустов, в которых прятался труп, до пристани было не больше мили открытого пространства. Берег Хонрика редко патрулировался стражей, так что особых проблем по пути не предвиделось. Он осторожно вылез из засады, аккуратно раздвигая ветки, и пошел по кромке воды, чтоб не потерять направление. Слишком уж темно было нынешней безлунной ночью.       Труп уже почти дошел до входа на причал, как с березы, под которой он как-раз проходил, что-то спрыгнуло на него и сбило с ног. Это что-то явно не было стражником, но от того становилось только страшнее. Оно схватило Трупа за плечи и впилось ему в шею острыми зубами. Не успел еще мертвец очнуться от неожиданности и начать отдирать от себя ночного кусаку, как этот кусака сам разжал зубы, отпрянул от Трупа и застонал, кашляя и отплевываясь: - Фуу-у-у, кххе-е-кххх, фууууу, о Ситис! Буэ-кхе-кхе! — потом его стошнило. Труп сообразил, что перед ним вампир. Теперь он сам напал на чудовище, пока то кашляло и плевалось, и повалил его на землю, навалившись сверху всей своей внушительной массой. — Ты что еще за демон? — просипело чудовище. — Ты что, задавить меня решил? Слезь — ты не сможешь — вампиры бессмертны. — А если твою башку вот этим камнем по берегу размазать, -поинтересовался Труп и выворотил из земли трехпудовый булыжник, продемонстрировав его вампиру, — твое бессмертие тебе чем-то поможет? Вампир застонал опять. Испытывать на прочность свое бессмертие ему явно не хотелось  — Все, я больше не кусаюсь, слезь с меня, ну пожалуйста! — попросил упырь. Я тебя с кем-то другим перепутала. Ты совершенно несъедобный. Кто ты вообще такой? Добросердечный мертвец поддался на уговоры и слез с вампира, который оказался дамой невеликого росточка, по крайней мере, по сравнению с его собственными королевскими габаритами. — Я бард, — ответил Труп, — странствующий по миру поэт. Правда я умер прошлой весной, в месяце Руки Дождя… -Ого, дела! — вампирша присвистнула. — Сам мертвый, а кровищей то от тебя пахнет на милю, ты что, в ней купался? Труп неловко поскреб грязными пальцами лицо, счищая с него слой свернувшейся заячьей крови. — Да мы тут с Волком обедали… — смущенно объяснил он, — очень голодный был, второпях немного едой перепачкался. Вампирша вздохнула и отвернулась от мертвеца, облизывая губы. — Ты прости, что я на тебя напала, — попросила она, — просто кушать очень хочется. Упыриха так жалобно вздыхала, что Трупу стало ее жаль. Тут в его голове возникла идея. — Идем со мной, — предложил он вампирше, — если ты мне поможешь, то за одно сможешь и хорошенько перекусить. Долго себя упрашивать упыриха не заставила. Вскочила на ноги, отряхнула песок с зада и скомандовала:  — Показывай куда идти и что делать! ***       Дова и Ауриэль совершенно определённо замерзали. За неимением ничего другого, чтоб хоть как-то согреться, они закопались в кучу подгнившей вонючей соломы и сидели в ней, прижавшись друг к другу. Даже мысли о сожжении на костре уже начали казаться не столь отталкивающими. — Еще пара часов в этом морозильнике и нам с тобой придется переходить к крайним мерам по согреванию — отметил альтмер, клацая от холода зубами и прижимаясь к Дове еще плотнее. — Вообще-то еще можно солому подпалить и погреться, пока она горит, — проклацал зубами норд в ответ. — Вообще-то я это и имел в виду, под крайними мерами, извращенец. Хотя, если этот чертов стражник так и будет тут сидеть, то, боюсь, черед и до твоей идеи дойдет. Это, конечно, если мы не помрем до тех пор от гипотермии. — Некромант кивнул на ведро тухлой воды в углу камеры, на поверхности которой начала образовываться ледяная корка. — Когда нас сюда посадили, в ведре льда не было. — Наверно сейчас уже ночь, вот и похолодало, — предположил Дова. — Наверно. — Согласился мер. — А может даже зима, а не ночь. Вдруг в темнице наступило оживление. Двое стражников не без усилий препроводили в подвал сопротивляющуюся и сыплющую черными проклятиями тощую скрюченную бабку. Это была Вайландрия собственной персоной. Лайла Рука Закона решила, что ее придворной колдунье, для прочистки мозгов тоже не помешает пару дней проветриться в камере, а то старая босмерка стала путать в своей забитой магическим мусором голове, совсем уж очевидные вещи. — По делу о некромантии, — отрапортовал стражник, приведший Вайландрию в тюрьму. Охранник, сторожащий заключенных, кивнул на камеру в которой томились Дова с Ауриэлем. Старуху в два счета запихнули к ним в компанию. Эльф и норд встревожено переглянулись. Старая сумасшедшая истеричка в их план побега уж точно не входила.