***
Тревис счастливо хохочет, окидывая взглядом желчное лицо соседа. Ну и досталось мерзкому старикану! А вот нечего жаловаться всем сподряд на "нахального щенка". Щенки злыми бывают да и кусаться тоже умеют. — Так его, Коннор! Стоул заговорчески пихает локтем стоящего рядом человека и резко замолкает, давясь воздухом, когда рука упирается в пустоту. Он не знает к кому обращался и обращался ли. Слова вылетели сами по себе, как будто бы по привычке. Он всё чаще себя ловит на таких жестах и фразах. Смеётся, потому что слышит знакомый хохот за собственной спиной. Ерошит чьи-то волосы и обнаруживает себя, впившимся пальцами в воздух. Покупает две пачки сухариков вместо одной и по какой-то странной привычке постоянно спрашивает: "Правда, Коннор?" И при этом не знает никакого Коннора. Что-то вечно стоит у него за спиной. Оно заставляет его брать две порции в Макдаке, разговаривать с пустотой и её же пихать в живот. Тревис упорно прогоняет это, не имея желания мотаться по больницам и психологам. Он полностью здоров, но когда тень за спиной ускользает, Стоулу становится не по себе. Ему кажется, что она стала его неотъемлемой частью. Братом-близнецом, который всегда понимает и поддерживает любую безумную идею. Тревису кажется, что за ним ходит его собственное отражение. И он снова пихает кого-то локтем. На другой стороне города Коннор вздрагивает от ощутимого удара в живот. Оглядывается, но никого не видит.***
Талия просыпается и осознает, что ей снова снилось проклятое дерево. Эта чертова сосна с нелепым обручем на кроне приходит в её сны с завидной регулярностью, не уступая бредовым снами про пегасов и наконечники стрел. Никакое снотворное не помогает, хотя кто знает, если бы она его пила, то, возможно... Грейс не хочет вспоминать подробностей, они приелись и врослись ей в кости, но так или иначе они с ней и рвутся наружу. Огромная сосна, чья верхушка достаёт до неба. Наверху ясно виднеется серебряный обруч, плотно обхвативший иглы, а около корней вьются золотистые змеи и пропитывают дерево ядом. Талия чувствует, как дереву больно, как желтеют её иглы, но при взгляде на собственные пальцы она понимает, что те покрыты мёртвой хвоей. Вместо кожи — шелушащаяся кора, вместо глаз — истекающие смолой порезы. И она кричит, спугивая насевших на ветви ворон. В воздухе пахнет азотом. Талия принюхивается к запаху гари, вспоминая о разжигаемом бродягами костре. Азот исчезает. Грейс сжимает в руке раздобытый флакон со снотворным. А после разбивает его о стену.***
Силена опасливо оглядывается, прежде чем войти в палату. Она здесь недавно и уже успела познакомиться с местными порядками. Пункт первый: Не выделяйся из толпы. Пункт второй: Не попадайся Клариссе ла Ру и её банде. Пункт третий: Выбирай маршруты, на пути которых нет туалетов, ведь лучше быть избитым, чем наглотаться унитазной воды. Богард прячется с головой под одеяло и нервно начинает сгрызать с ногтей лак. Это её иногда успокаивает. Под одеялом почти не страшно и не так больно. Бок слегка саднит, а оклеймённая синяком рука чешется. В темноте Силене даже кажется, что у неё по-прежнему длинные волосы и красивое лицо. Но когда в палату возвращается Кларисса, всё встаёт на свои места. Ла Ру хватается руками за выстриженные клоками космы Богард, вытаскивая ту из-под одеяла. — Как насчёт сортира, дорогуша? Когда разбитое в результате "падения с лестницы" лицо соприкасается с водой, Силена видит себя и мучительницу. Они сидят и вместе пьют какао с зефиром, смеются, даже обсуждают парней. Наверное, если бы Кларисса не видела те же картинки изо дня в день, всё было бы иначе.***
Нико вчитывается в незнакомые имена. Мери Грин, Гордон Хемс, Лили Бенсон. Под именами даты и увядшие цветы, пустые вазы. Всё чужое. Нико снова и снова обходит кладбище, проводя руками по надгробьям, стараясь угадать причину смерти. Здесь самоубийство, там авария, а вот тут рак. Типичный набор. Но нет нужного, значит, и это кладбище пусто. Ди Анджело возвращается в приют ни с чем. Там его в очередной раз ругают и оставляют без ужина. Кажется, они только обрадуются, если странный мальчишка однажды не вернётся, оставшись на одном из кладбищ. Только бы этот полоумный перестал искать сестру, которой у него никогда не было, и да, всем уже надоели его жуткие предсказания скорой смерти. Люди и вправду умирают. Поэтому, когда Нико не возвращается, все вздыхают спокойно.***
Хирон медленно перечитывает личные дела своих пациентов и не перестаёт удивляться. Ему кажется, что открыт новый вид психического заболевания. И один из его симптомов - лагерь, где живут дети греческих богов. Каждый из его пациентов видел кентавров, сражался с чудовищами, жил в отдельном домике и бывал на Олимпе. Они заигрывались в сказку и сходили с ума. Хирон боится, он, кажется, тоже болен.