2 Виртуальный сезон "Историй Южных Морей"

Автор: Мэри Вимси Переводчик: smeka Эпизод: 2х12 Название: Невидимые раны

Невидимые раны

Невидимые раны Феба Где рана, что мой взгляд тебе нанес? Булавкой ты уколешься - и будет Царапина видна; осоку схватишь - Ладонь хоть ненадолго сохранит Порез и оттиск; по мои глаза, Бросая взгляд, не ранили тебя; И вообще - в глазах совсем нет власти Боль причинять. Сильвий О дорогая Феба! Настанет день, он близок, может быть, - Ты встретишь в ком-нибудь всю мощь любви: Тогда узнаешь боль незримых ран От острых стрел любви. Как вам это нравится. Акт III, сцена V. Уильям Шекспир. Маленький городок Матаваи готовился к Великому посту. Как в большинстве городов тропических широт по всему миру эта подготовка к самому священному и смиренному времени года заключалась в организации праздника. Он не претендовал на соперничество с Карнавалом в Рио де Жанейро или Марди Гра в Новом Орлеане. Белое сообщество здесь в основном состояло из англичан. Поэтому по мнению самых высокопоставленных горожан островитяне итак были слишком предрасположены к возмутительному и аморальному поведению. Должный дух поддержит день пикников и игр на пляже. Ночь будет ознаменована залпами и фейерверками, выпущенными с французского корабля в заливе. После сиесты, когда жар тропического дня только начал убывать, непрерывающийся поток людей с корзинками и покрывалами потянулся к серповидной полоске белого песка небольшой бухты. Все пришли. К востоку, поближе к скалам, которые скрывают в себе пещеру Морской Звезды, расположились местные. Они разложили свои покрывала из сплетенных пальмовых листьев и расставили на них глиняные горшочки с рисом и клубнями таро. Почти голые дети, смеясь, бегали вокруг. К западу, ближе к городу, расположились европейцы. Их слуги разворачивали тенты над тяжелыми коврами. Были установлены столы, которые были накрыты скатертями и уставлены столовыми приборами из китайского фарфора, тяжелого серебра и сияющего хрусталя. В тени большого дерева почти точно посередине между двумя этими лагерями Колин и Лавиния расстелили старый парус. Дэвид выкопал глубокую яму в песке, чтобы бутылки с вином и пивом оставались холодными. Изабелль водрузила на парус плетеную из соломы сумку, полную разных сыров и банок с черными и зелеными оливками. Маурири и Лиани медленно шли по берегу по направлению к друзьям. Они останавливались, чтобы поговорить с друзьями с восточной стороны бухты. Теваки со своим кузеном Отарой пинали туда-сюда свой французский футбольный мяч. Тани присоединилась к стайке маленьких девочек и шепотом делилась секретами со своей лучшей подружкой. На пляже были и другие группы. Моряки дюжины разных национальностей лежали на песке у самой кромки воды, передавая друг другу бутылки с ромом и куря толстые, вручную свернутые табачные сигареты. Под деревьями Морлей делил свой тент с представителем французской власти Томасом Иви и его семьей. Молодые солдаты в при полном параде следили за толпой. Колин передал по бутылке с пивом Дэвиду и Маурири. Затем он открыл бутылку с красным вином для присутствующих дам и себя и разлил его по бокалам. Он сел на парус, скрестив ноги. Аккуратно он снял очки с затемненными стеклами и вытер линзы платком. Они были новые. Маурири привез их с Окленда. Он знал, что Колин иногда страдает головными болями, проведя много времени на слепящем солнце. Мо прочитал, что голубоглазые люди страдают от подобной проблемы, и очки с затемненными стеклами могут помочь. Маурири взял на себя труд захватить с собой старые очки Колина, поэтому новые затемненные очки идеально подошли. Этот жест очень тронул Колина. Хотя Маурири рассматривал это, как что-то само собой разумеющееся. Колин водрузил дужки очков на место и осмотрел пляж с одного края до другого. Таким был их мир, подумал он: все вместе и все еще разделены. Конечно, были те, кто мог легко передвигаться от группы к группе. Дэвид был из таких. Моряки предложат ему распить бутылочку рома, местные детишки попинают с ним мяч, а белые женщины будут держать перед ним тяжелые серебряные подносы с канапе. Маурири тоже был бы принят во всех группах, хотя это было бы скорее соблюдением формальностей между ним и теми, кто прятался в тени тентов. Год назад, подумал Колин, он тоже был уверен, что его везде примут. Он бы заверил моряков, что они могут зайти в церковь, обсудил бы цветы для Пасхи с миссис Брэдфорд и миссис Титчмарш и послушал бы опасения местных старейшин по поводу состояния церковной крыши. Так было год назад. Теперь ему нечего сказать о церкви. Моряки все еще поприветствуют его. На самом деле, сейчас в роли бармена и писца писем он был довольно популярен среди их братии. Местные освободят для него место возле горшков с едой, с энтузиазмом нахваливая какой-то любимый семейный рецепт. Но его люди, те, с кем он разделил наследие и культуру, ответят ему в лучшем случае с нервной оглядкой, в худшем – холодным отказом разговаривать. Он бы хотел найти способ объяснить им, что не потерял веру, отказавшись подчиниться начальству. Если бы они послушали, конечно, они бы поняли, что брак по любви с Лавинией – подтверждение его веры в любовь Божью. Почему так получается, подумал он, что люди чаще всего пугаются и злятся, когда кто-то делает что-то неожиданное? Возможно, их способность понять придет со временем. Он ничего не может поделать, кроме как жить своей жизнью, как он делал всегда, соблюдая христианские заповеди так, как он понимал их, и следуя велению своего сердца. Лавиния села рядом с ним и дотронулась до его руки. Колин посмотрел вниз на их переплетенные пальцы. Он улыбнулся и поднес ладошку своей жены к губам. Лавиния закрыла глаза и улыбнулась тому небольшому разряду удовольствия, который пронзил ее, когда губы ее мужа коснулись ладони. Она оставила свою ладонь в его. Несколько минут она наблюдала, как взгляд ее мужа скользил по бухте. Она знала, если спросит, он сможет перечислить ей поименно, кто из его прошлых прихожан пришел сюда, так же, как и кто из них приходит сюда каждый год. Она подумала об истории, которую ей рассказали монашки в детстве: о Хорошем Пастухе. Как и другие библейские истории, монахини повторяли ее с тойсерьезностью, которая ничего не значила для маленькой девочки, которая никогда в своей жизни не видела ни одной овечки и жила в стране, не нуждающейся в пастухах. Время разъяснило ей значение этой истории, время и Колин. Ей не надо было спрашивать мужа, о чем он думает, когда смотрит в сторону белого сообщества в тени большого тента. Она знала, что он беспокоится об ухудшающемся здоровье миссис Брэдфорд. Что он боится, как самоуверенность миссис Титчмарш повлияет на маленькое смешанное общество, которое так дорого ему. Среди этих людей он проповедовал, проводил обряды бракосочетания, крещения детей и погребения усопших. Он не относился к ним лучше, чем к полинезийцам, среди которых он тоже проводил службы, но их неприятие больно ранило его. Лавиния видела слишком много в своей жизни, чтобы верить, что любовь защитит его от любой боли. И все же ее безмерно радовало то, что ее прикосновение могло вернуть улыбку на лицо мужа. Это неприятие можно было бы избежать, если бы он действовал в рамках их ожиданий. Для Колина было бы легче покинуть Таити. Он был обучен следовать приказам епископа. Годы обучения научили его видеть мир под одним углом, разграничивая толстой линией добро и зло. В отличие от нее, ее муж не обладал бунтарской натурой. Натура Колина была всеприемлющей, открытой. Несмотря на все, чему его учили, когда он приехал на Таити, он не увидел темную глухомань, наполненную дикарями. Он увидел еще один прекрасный пример силы своего Создателя. Он увидел щедрых людей, с которыми он почел за честь работать рядом. Печальная улыбка коснулась губ Лавинии. Она была не такой открытой по отношению к нему. Она поставила под вопрос его цели и бросила ему в лицо свой стиль жизни, бар, отношения с Дэвидом. Она собиралась посмеяться над новым миссионером, когда он скажет, что она попадет в ад, и предложит спасти ее. Она смеялась в лицо другим священникам, другим миссионерам, которые тыкали ей своей черной Библией. На протяжении нескольких лет она смеялась с Колином, но никогда не смеялась над ним. Колин никогда не утверждал, что ее ждет ад. Он относился к ней с уважением. Он никогда не читал ей проповеди, хотя она знала, что он молился за нее своему христианскому Богу. Она молилась своим богам за него тоже. Это вполне естественно – молится за тех, кого любишь. Их дружба началась исподволь, со случайной встречи утром на пляже, которая обернулась часовой совместной прогулкой. Спустя какое-то время их встречи стали не такими уж случайными. Их прогулки стали длиннее и наполнились оживленными обсуждениями и спорами. Это были споры на равных: два человека, с интересом исследующие верования, опыт, жизнь друг друга. Даже после осознания того, что она влюбилась в этого наиболее неожиданного с этой точки зрения мужчину, она верила, что он оставит ее по приказу Церкви. Теперь ее поразило понимание, как желанна была для нее мысль уехать, оставить знакомый и любимый ею мир лишь в надежде сохранить свое месте в его жизни. Ее глаза снова обратились к его лицу, затененному полями соломенной шляпы. Светлое лицо, светлые глаза за темными очками, светлые волосы. Жизнь на Таити была заполнена физическим трудом. Мужчины были моряками, рабочими плантаций, шахтерами. Среди такого ассортимента у Лавинии всегда был выбор. Это были сильные мужчины, высокие, широкоплечие, с бронзовой от загара кожей. Мужчины, которые могли кружить ее в танце часами. Они были бойцами, картежниками и любителями выпить. Суровые мужчины, живущие сегодняшним днем и не заинтересованные в том, чтобы узнать, какие мечты о будущем могут быть у молодой женщины. Она не разочаровывала их. Ей было весело. И все же эта ее новая жизнь была полнее и богаче во всех смыслах, о которых она только может помыслить. Колин слегка наклонил свою голову к ней, затем слегка кивнул в сторону тента и сказал: - Я рад видеть, что миссис Брэдфорд чувствует себя достаточно хорошо, чтобы придти сюда. Ей всегда нравились такие собрания. - Жаль, что ей приходится разделять это событие с той женщиной, - ответила Лавиния, уставясь в широкую спину миссис Титчмарш. Лавиния с готовностью приняла тот факт, что Колину нравится миссис Брэдфорд. Что до этой Титчмарш, если бы это зависело от Лавинии, женщина бы давно была проклята, что-нибудь вроде нашествия кусачих муравьев прекрасно бы подошло. - Ну, в Египте - саранча, на Таити – миссис Титчмарш, - поиронизировал Колин. Лишь легкая тень разочарования и гнева промелькнула на его лице. Лавиния положила свою головку на его плечо и сильнее сжала его руку. Каким смелым он был, ее мужчина. Понимает ли кто-либо, какая смелость понадобилась, чтобы вежливо отклонить предложение покинуть Таити? Все те люди, епископ, его начальство в Англии, его прихожане, которым он должен был служить всю свою жизнь, теперь думают, что он слаб, потому что поддался зову плоти. Они поставили на нем клеймо неудачника. Он не был слаб. Он не поддался, а принял. Колин сказал, что работа всей его жизни, его служение теперь вошло в другую фазу. Она все еще пыталась понять, что имеется в виду, когда он объяснял, что их любовь, включая те прекрасные желания тела (Она тихо вздохнула и прочертила пальцев круг на его ладони. Он посмотрел на нее, и улыбка расцвела на его лице), была подарком Бога. Сказал, что это его обязанность, чудесная обязанность быть ее мужем и строить вместе с ней свою жизнь. *** Изабелль сидела в тени бумажного зонтика. Она была одета в простое платье из просвечивающегося зеленого батиста поверх хлопковой сорочки. Без чулок это была самая легкая одежда в ее гардеробе. Она завидовала Лиани и Лавинии, которые были в саронгах, плотно облегающих их тело и оставляющих плечи и ноги открытыми. Было соблазнительной идеей одеться точно так же, но она по опыту знала, что ее светлая кожа обгорит и покроется веснушками под тропическим солнцем. Поправляя зонтик, она видела, как карета Брэдфордов остановилась на дороге возле пляжа. Том Брэдфорд и сыновья, Гилл и Мишель, приехали верхом. Миссис Брэдфорд, миссис Рассел и Клер были в карете. Грум подбежал, чтобы придержать лошадь, пока Гилл спешивался. Молодой человек поспешил к карете, чтобы помочь выйти Клер и миссис Рассел. Затем он подождал отца и помог миссис Брэдфорд, которую тут же отнесли под большой тент, где ее ждал шезлонг с кружевными подушками. Миссис Рассел командовала слугами. Клер осталась стоять рядом с крестной. Изабелль внимательно посмотрела на подругу. С тех времен, как она стала издавать свою газету, Клер вкладывала каждое заработанное пенни обратно в свой бизнес. Ее одежда, которая была такой стильной и красивой, когда девушка сошла с корабля, со временем стала довольно поношенной. После приезда крестной гардероб Клер был обновлен и увеличен. Она была в платье из бледно-желтого легкого шелка, которое подчеркивало теплый оттенок ее кожи и волос. Ее широкополая соломенная шляпка была по кругу украшена свежими цветами. Миссис Титчмарш присоединилась к Брэдфордам. Ее резкий голос был слышен издалека. Изабелль глянула на миссис Рассел. Ей могла не нравится эта женщина, но Изабелль восхищалась ее вкусом. Ее серое шелковое платье, равно как и Клер, было простым и элегантным, и резко контрастировало с пурпурным платьем Титчмарш, которое было украшено розочками и кружевами, делая ее и так довольно внушительную фигуру еще более необъятной. Изабелль усмехнулась, вспомнив о рассказе Клер о том, как миссис Титчмарш заявила однажды, что пурпурный - ее любимый цвет, ведь это цвет королей. Под тентом и вокруг него собралось достаточно много людей. Миссис Титчмарш наверняка решила, что именно она стала главной причиной скопления самых высокопоставленных членов белого сообщества. Изабелль знала, что несмотря на слабое здоровье именно Рейчел Брэдфорд все еще руководила сообществом Матаваи. Там будет самая веселая вечеринка на пляже. Под тентом был установлен огромный стол не меньше, чем на двадцать персон. Служанки уже расставляли на нем посуду из больших корзин, плетеных их ротанга. Изабелль увидела Генри Серо, остановившегося у края дороги. Он выглядел элегантно в льняных брюках, кристально белой рубашке, которая подчеркивала его загорелую кожу, и соломенной шляпе-конотье. Он задержался, чтобы осмотреть все группки людей, собравшихся на пикник. Когда он заметил Изабелль, то поднял руку в приветственном жесте. Она вернула ему приветствие. Серо присоединился к Брэдфордам. Он прикоснулся к руке миссис Брэдфорд, поговорил с Клер и другими дамами, собравшимися там. Затем он взял тонкую сигару с портсигара, протянутого ему его дядей. Он был прекрасным примером успешного бизнесмена. Изабелль повернулась, чтобы взглянуть на Дэвида, который развалился на парусе рядом с Колином. Он полулежал, опираясь на локти, и смеялся над какими-то словами Лавинии. Он одел свою красную рубашку, которая выгорела после стольких лет пребывания на солнце. Из-под штанин выглядывали его босые ступни. Он выглядел, как капитан корабля. Изабелль слегка покачала бокал, наблюдая за игрой света в рубиновой жидкости. Помимо воли вспомнился канун Рождества. Пока они танцевали той ночью, она чувствовала особую связь с Дэвидом. Она не загадывала наперед, не планировала следующих шагов. Она просто была с ним и была готова к тому, что может произойти. Кровать, секс, пробуждение утром рядом с ним – все это казалось более чем реальным продолжением вечера после того, как он наклонился и поцеловал ее в середине танца. Но ничего этого не произошло. А то, что произошло, запутало ее окончательно. Они танцевали, музыка изменилась, Дэвид спросил, что это за песня и она ответила, что это одна из любимых мелодий Клер. Вспомнив, что именно под эту музыку Клер впервые танцевала с Джеком, Изабелль начала осматриваться вокруг в поисках подруги, слегка обеспокоенная тем, как девушка может отреагировать на песню. Что-то в выражении лица Клер не понравилось ей, и неохотно она выскользнула из объятий Дэвида со словами «Я сейчас вернусь». Женщина могла бы винить себя в том, что сама разрушила тот момент, отстранившись ради поддержки подруги. Но Изабелль смутно припоминала, что Дэвид уже отстранился от нее, как только заиграла та песня. Возможно, это к лучшему. Они играли с огнем. Ночь перед Рождеством, танец, игры, в которые они играли друг с другом – все это ослабляло ее защиту. Тепло страсти уже объяло ее, когда их шаги зазвучали в одном ритме. Она почувствовала его желание сквозь прикосновение его руки к ее спине. Она была готова бросится в этот огонь. И затем поменялась песня, такой маленький пустяк, но это дало ей мгновение на раздумья. Она глянула на Клер. Простая мелодия разбивала сердце ее подруге. Изабелль заглянула в прекрасные глаза Дэвида. Во время танца только мгновение назад она была так уверена в нем, но мгновение прошло. И все же она ушла, намереваясь вернуться спустя пару минут. Изабелль приобняла подругу за талию и, наклонив к ее уху голову, прошептала какой-то глупый комментарий о декольте одной из присутствующих дам. Чтобы собраться, Клер надо было только мгновение, только немного отвлечься. Когда Изабелль оглянулась назад на Дэвида, она увидела извинение в его глазах. Это удивило ее. Насколько она поняла, он хотел сказать, что они зашли слишком далеко и он был рад этой помехе. Он уже продвигался к выходу с бара, собравшись сбежать с вечеринки. Позже она услышала, что остаток ночи он провел, играя в покер. На мгновение Изабелль разозлилась, на него, на себя, даже на Клер. Она бы гордо удалилась домой прямо тогда, если бы один из молодых французских клерков не пригласил ее на танец. Она приняла приглашение из чувства противоречия: если Дэвид ее не хочет, ей плевать на него. К утру она вернула контроль над своими чувствами. Она даже была рада, когда он пришел с кофе от Лавинии. Имбирные пряники, которые она испекла после того, как узнала, что у Дэвида связаны с ними приятные воспоминания о маме, красовались прямо посередине стола. Она подвинула их к нему, не говоря ни слова. Затем Изабелль вручила капитану бутылку хорошего скотча с красной ленточкой, завязанной на горлышке. Это был подарок того сорта, который дарят друг другу деловые партнеры. Он протянул ей коробку, коряво завернутую в белую оберточную бумагу, с красным бантом. Ее решимость поколебалась, когда она узнала ленту, которую он выпутывал из ее волос днем ранее. Было так трогательно, что он завязал ею подарок, который, очевидно, упаковывал самостоятельно. В коробке оказались новые пластинки и стальные иглы для граммофона. Взволнованная его подарком, она тут же поставила одну из пластинок, пока Дэвид пробовал ее пряники. Женщина стояла, раскачиваясь в такт музыке и улыбаясь своему партнеру. Жизнь была прекрасна такой, какой была, сказала она сама себе. Изабелль постаралась запрятать подальше желание, которое вновь ощутила, глядя на то, как он устроился в ее кресле с тарелкой на коленях. Секс долгое время был частью мира Изабелль, в большинстве своей хорошей частью. Она никогда не стеснялась этого. По случаю она использовала обещание секса как оружие, и не сожалела об этом. Она жила жизнью, в которой, чтобы выжить, надо извлекать выгоду из всего. Когда она встретила Дэвида, то напророчила, что затянет его в постель в течение недели. Они были очень близки к этому. Дэвид был увлечен так же, как любой мужчина, и только обстоятельства помешали. Когда она вернулась в Матаваи и попыталась соблазнить его вновь, он отверг ее, оставшись верным Лавинии. Изабелль это ошеломило. С того момента их отношения превратились в старомодный деревенский танец со сложными фигурами. Временами они работали вместе так хорошо, что ей казалось, она знает, о чем он думает, и временами она задумывалась, нравится ли ей этот олух. Их партнерство не было легким. Частично потому что она завидовала той общности, которая была между Маурири и Дэвидом. Но это работало. Она вошла в сомнительный мир торговцев. Они зарабатывали деньги, не много, но достаточно для того, чтобы быть на плаву. Жизнь наладилась, и ей было любопытно, это ли сделало ее такой осторожной по отношению к Дэвиду. Секс было легко получить при желании. Хороший партнер, друг, такой как Дэвид, был редкостью. Она знала, что секс с Дэвидом не просто нужда или удовлетворение желания, это проявление любви. Но что случится потом. Страсть это огонь. Огонь может сделать жизнь лучше, и огонь же может уничтожить все на своем пути. - У меня есть чек на эти шкивы, я принесу его тебе. Голос Дэвида выдернул Изабелль обратно в настоящее. Несколько минут они говорили о различных деталях, которые надо закупить для корабля. Дэвид со ссылкой на Маурири пытался уговорить ее купить новый латунный компас. Изабелль никогда не прекращало удивлять, сколько всего требуется, чтобы поддерживать корабль в хорошей форме. Ей нравилось слушать, как Дэвид говорит о Рэттлере. Она устроилась поудобнее в тени зонтика, чтобы наблюдать за его лицом. Изабелль про себя вздохнула, почувствовав, как волна желания снова захлестывает ее. - Он выглядит таким одиноким. Маурири, Дэвид, пожалуйста, сходите и попросите его присоединиться к нам. Изабелль повернулась, чтобы посмотреть, о ком говорила Лиани. Посмотрела туда, где не было расстелено ковров и не было группок людей, туда, где берег начинал подниматься. Там, в глубокой тени деревьев скрывался мужчина. Понадобилось мгновение, чтобы Изабелль узнала в нем Джека МакГоннигала. «Он заслуживает одиночества» - искоркой гнева промелькнула мысль у Изабелль. Она заметила, что Дэвид намеревался встать, когда Теваки воскликнул: «Я приведу его» - и бросился бежать по пляжу в направлении моряка. Изабелль разозлило то, что Дэвид захотел включить Джека в их компанию. (Было бы логично с ее стороны злиться также и на Лиани за предложение пригласить Джека к ним, но женщина решила, что это невозможно – злиться на кого-то, столь положительного и жизнерадостного, как жена Маурири.) Ей казалось, что Дэвид должен понимать, как сильно Джек обидел Клер, и исключить его из списка друзей. Изабелль винила Джека в том, насколько покорной стала Клер в последнее время. Его жестокость выбила почву из-под ее ног. Изабелль заметила, что Клер не только добровольнее стала сопровождать миссис Рассел, но девушка также позволяла Изабелль вести ее куда угодно без каких-либо вопросов. Чертов Джек, он заставил Клер сомневаться в себе. Но это не на долго. Изабелль верила в Клер. Брэдфорды могут полагать, что если Гилл женится на Клер, они получат в невестки милую молодую дурочку, которая будет благодарна только за то, что ее приняли в семью. Они ошибаются. Клер была личностью с собственным мнением. Изабелль решила верить в то, что подруга вспомнит об этом. Женщина опять посмотрела в сторону тента Брэдфордов. Клер увидела ее и помахала рукой. Изабелль кивнула ей, приглашая к себе, и Клер ответила едва заметным покачиванием головой. Пока женщина размышляла, было ли виной в ее отказе присоединиться к их компании похолодание в отношениях с Лавинией или желание угодить крестной, Изабелль увидела, как Гилл принес для Клер складной стульчик. Он установил его возле своей мачехи, и Клер, осторожно подобрав юбки, присела. Девушка выглядела, как своя, среди женщин в шелковых платьях, широкополых шляпках и с веерами в руках. Иногда Изабелль тревожило, как к месту выглядела Клер среди цвета европейского сообщества. Она говорила себе, что беспокоится, потому что ей не все равно. Она знала, что любая особа женского пола с развитым чувством независимости, таким как в последние пару лет было у Клер, нервничала бы под недремлющим присмотром всех этих женщин. Полинезийцы вполне могли думать, что все эти женщины представляют высшее европейское сообщество. В действительности в Матаваи был только один аристократ. Элизабет Иви получила правильное образование и ее сезон в Лондоне был спонсирован ее бабкой-графиней. Она вышла замуж за молодого французского дипломата. Через год или около того они переедут в связи с новым, более высоким назначением мужа. Мадам Иви не надо было никого впечатлять. Были и другие, как миссис Брэдфорд, кто также получил достойное образование, но, впрочем, не лучшее. Она была представителем крепкого среднего класса в Британии и никогда не претендовала на большее. И были такие, как миссис Титчмарш, которые думали, что деньги их мужей сделали из них леди. Далеко от дома и в стремлении представлять цивилизованный мир, эти женщины твердо держались за собственные версии благопристойности. Было логично беспокоиться, что Клер будет «задушена» таким присмотром. Но Изабелль знала, что это лишь часть правды. Она просто не хотела потерять Клер также, как ее потеряла Лавиния. Лавиния попыталась заставить Клер выбирать между ее старой жизнью и ее новой жизнью в Матаваи. Клер видела это как выбор между людьми из ее прошлого и ее друзьями на Таити. Девушка не могла сделать выбор, и поэтому Лавиния сделала его за подругу. Теперь они обе чувствовали утрату, но не знали, как это исправить. Изабелль была уверена, что не допустит такую же ошибку. Она не потребует, чтобы Клер отвернулась от крестной, также как не позволит выпихнуть себя из жизни Клер. Если эти женщины хотели пренебрежительно относится к ней, Изабелль была не против, но их пренебрежение не помешает ей придти в церковь или провести свободные часы в редакции Клер. *** - Сержант Морлей сказал, что его парни готовы сыграть, если я соберу команду, - сказал Гилл, подавая Клер бокал с лимонадом. При этом он кивнул в сторону солдат. Взгляд Клер скользнул по бухте. Пригубив сладкой жидкости, она заметила: - На первый взгляд здесь собрались все Матаваи. Здесь должно быть достаточно футболистов, чтобы по крайней мере дать солдатам побегать за их же деньги. - О, да. Конечно, было бы хорошо еще победить. Но боюсь, у этих солдат не чем особо заполнить свободное время, кроме как физическими тренировками. - Ну, - задумчиво проговорила Клер, - некоторые из них были замечены в таверне за выпивкой и картами. Гилл хитро улыбнулся. - Интересно, должен ли я предложить им по пивку до начала игры. Он оглянулся на группу мужчин постарше, окружившую маленький столик. На столике стояла коллекция бутылок. В середине этой группы стоял Генри Серо, куря тонкую сигару, весь во внимании к текущему разговору. - Хотелось бы, чтобы Генри присоединился к игре, но он скажет, что полезнее потратить это время на разговор с отцом и его друзьями. Не знаю, что это за выходной, если тебе приходится выслушивать бухтение Титчмарша или Конора о ценах на галантерейные товары. - Генри хороший футболист? – поинтересовалась Клер. Ей всегда казалось странным, что она так мало знает о Генри Серо. В конце концов, она повстречала его тогда же, когда и Гилла. Она обедала в его компании бессчетное количество раз. Он был приятным компаньоном, но либо не желал, либо не был заинтересован рассказывать о себе. Гилл часто говорил о нем, и все же чуткое репортерское ушко Клер слышало о нем слишком мало информации. - Да, на самом деле не плохой. Это популярная игра во Франции, мы много играли, пока были там, - отвлеченно ответил Гилл. – О, здорово, там Отара. Он подберет нам несколько хороших игроков. Не забудь болеть за меня, - попросил молодой человек не прощание. Гилл повернулся к своей мачехе. Он наклонился и прошептал что-то, заставившее ее улыбнуться. Затем он кивнул другим леди и поспешил удалится. Он оглянулся на Клер, и глянув на миссис Титчмарш, выразительно закатил глаза. Клер подавила усмешку и зависть. Несколько слов, и Гилл уходит с их благословения. А она остается сидеть здесь. *** В Шанхае, прямо перед Рождеством, Джек потратил месячную оплату на книги. Он упорно сражался с ними в свои свободные часы. Он потратил утро, лежа в гамаке, натянутом между двух пальм рядом с его хижиной, и читая Гекльберри Финна американского писателя Марка Твена. Шум собравшейся толпы привлек его внимание, и он вышел поближе к бухте. Зная, что его не видно с мест под тентами, он остался и стал наблюдать за Клер. Он видел, как миссис Титчмарш разговаривала с ней. Клер казалась маленькой и хрупкой рядом с женщиной более солидной комплекции. Больше всего ему бросалась в глаза ее грациозность. То, как платье стало мягким желтым облаком, окружающим ее. Он видел, как она отрицательно покачала головой Изабелль. Это заставило его нахмурится. Значит, она и Лавиния так и не уладили свои разногласия. Иначе Клер воспользовалась бы возможностью сбежать от Титчмарш так далеко, как только она смогла бы. Гилл Брэдфорд дотронулся руки девушки. Она повернулась к нему, и Джек мог сказать только по наклону ее голову, что она улыбнулась ему. Девушка заняла предложенное ей место, села очень ровно рядом с миссис Брэдфорд. «Действительно ли это то место, которому она принадлежит?» - задался вопросом Джек. Иногда он слегка беспокоился о том, что это было очень похоже на ту жизнь, которую она оставила в Англии. Она никогда не писала в своих письмах, что несчастна в доме своей тетушки. Тем не менее не надо богатое воображение, чтобы представить, что девушка, пишущая обоснованную точку зрения о Домашнем Праве в Ирландии или праве голоса для женщин, не была сильно рада проведению свободного времени в выслушивании преимуществ шелка перед льном для штор пасторского домика. Девушка, которая была счастлива, не оставила бы все ради мужчины, который был только в словах на бумаге. Но все же, подумал он, не всегда же ей приходится быть в компании пожилых дам. Большинство времени она проводила в редакции газеты, занимаясь любимым делом. Это говорит только в ее пользу, что она может сидеть там так идеально, когда ей, должно быть, ужасно скучно. Пока он размышлял, Гилл Брэдфорд принес Клер бокал. Лицо Клер было закрыто широкими полями ее шляпки, но Джек мог видеть теплую улыбку Гилла. Джек слышал, и не один раз, как Брэдфорд поет Клер дифирамбы. Восхищение молодого человека ею было неподдельным и, как Джек успел убедиться, Гилл не был снобом. Он не будет настаивать на том, чтобы Клер порвала отношения со своими друзьями. Все должно быть хорошо. Клер завоюет свое место в мире. Гилл будет поддерживать ее в этом. Богатство его семьи будет преимуществом. Но что действительно важно: у Клер будут возможности. Джек едва заметно горько улыбнулся своим мыслям. Он работал на Гилла Брэдфорда и чувствовал, что знает его хорошо. Временами было сложно поверить, что между ними только три года разницы. Если Клер выйдет за Гилла Брэдфорда, что ж, Джек поймет почему. И все же было больно наблюдать, как Гилл ухаживает за ней, смотреть, как они шепчутся и делят улыбки. Разумный мужчина не смотрел бы. Разумный мужчина забросил бы свои мало-мальски ценные пожитки в мешок и сел бы на корабль до Китая. Но прошло уже довольно много времени с тех пор, когда Джек был разумным мужчиной. Тряхнув головой, он отвернулся от берега. Это будет длинный вечер с шумом большого гуляния под боком. Даже с хорошей книгой будет тяжело отбросить чувство, что его исключили из числа приглашенных на вечеринку. Конечно, там были люди, которые были бы ему рады, или были, по крайней мере, рады в прошлом. Он мог пройтись и поговорить с Маурири или Дэвидом. Он знал, что следующее, что произойдет – Колин протянет ему бутылочку пива. По крайней мере, это может случится, если он сможет подойти к ним, если он сможет сломить свою привычку к одиночеству. - Ты идешь не туда, - провозгласил маленький мальчик, который схватил Джека за руку и потянул. Удивленный Джек посмотрел вниз на Теваки. - Не туда? Но мой дом как раз там. Теваки громко вздохнул. - Мама хочет, чтобы ты подошел и побыл с нами. От улыбки лицо Джека тут же преобразилось. Он посмотрел на пляж и увидел машущую ему Лиани. Он даже сделал шаг в том направлении, и только потом понял, что Изабелль тоже смотрит на него. В нерешительности он замер на месте, но маленький мальчик не собирался принимать «нет» в качестве ответа. Дэвид, приподнявшись на локте, наблюдал за разговором Теваки и Джека. Эта сценка его рассмешила. Дэвид был кем-то вроде любимого дядюшки для детей Маурири. Ему нравилось, как дети на него смотрели. Он любил играть с ними и слышать их смех, наблюдать, как они растут, и радоваться произошедшим за годы изменениям. «Удобно, когда у партнера есть дети» - подумал Дэвид с улыбкой. Капитан знал, что если бы он пошел за Джеком и попытался убедить его присоединиться к их компании, моряк нашел бы полдюжины отговорок, главной из которых было бы присутствие Изабелль. Но Джек не сможет так просто отделаться от Теваки. Поменяв локоть, Дэвид взглянул на Изабелль. Она была прекрасна, и он не думал, что когда-либо это могло бы быть по-другому. Он видел ее насквозь промокшей, он видел ее с ног до головы в грязи и поте после работы с лошадьми. Она всегда была прекрасна, и все же никогда не была более прекрасна, чем в тот момент, в мягкой тени бумажного зонтика. Дэвид позволил себе представить, как он подходит и заключает ее в свои объятия. Он мог бы медленно расстегивать эти маленькие перламутровые пуговички на ее платье одну за одной. Он мог бы … - он остановил свое воображение на этом моменте. Что толку в этих мечтах после событий рождественского вечера? Дэвид постарался не думать о кануне Рождества. Воспоминания о нем выбивали его из колеи. Было так просто остаться с Изабелль в таверне. Даже после того, как она ушла, чтобы поговорить с Клер, он мог просто вернуть ее в свои объятия, потанцевать с ней еще и затем тихо предложить выпить у нее в комнате. Он хотел остаться с ней. Он мог остаться с ней, и эта ночь вполне могла быть лучшей в его жизни. Это звучало как-то слегка романтично, подумал Дэвид с ухмылкой. И все же, без вопросов, Изабелль была особого сорта женщиной. Это могло быть началом чего-то, и все же… Капитан посмотрел в сторону камней у края бухты, где женщины из деревни собрались, чтобы вместе приготовить ужин. Океан разбивался о скалы, выбрасывая переливающиеся брызги высоко в кристально чистый воздух. Они сияли, словно бриллианты в синем послеобеденном небе. Дэвид закусил губу. И все же, если бы он остался с Изабелль, Джек был бы один на этих камнях в канун Рождества. Капитан Гриф все еще мог видеть его. Моряк был на самом краю, размахивая бутылкой дешевого виски. Дэвида напугало не то, что он был пьян. Страшнее было то, что он забыл, зачем ему стоит жить. После жизни, проведенной на качающейся палубе, возможно, чувство равновесия у Джека было столь развито, что он бы не упал, даже будучи пьяным. Возможно, чувство самосохранения у моряка было достаточно сильным, что он ушел бы с обрыва, даже если бы Дэвид не пришел. Возможно, он бы все еще стоял там, когда Маурири пришел за ним. Слишком много «возможно». В чем капитан был уверен, так в том, что Джек был также одинок и потерян, как много лет назад после кораблекрушения на том злосчастном острове. Дэвиду было проще думать о рождественском утре. Он ожидал, что Изабелль будет зла, но он обнаружил ее в хорошем настроении в ожидании предстоящего праздника. Она пошутила насчет подарков, которые он должен вручить, если хочет войти. У него был подарок, и Изабелль открыла его с присущей ей нетерпеливостью. Капитан тоже получил подарок, хороший скотч. И имбирные пряники, хотя он не был уверен, что пряники были подарком. Он был уверен, что упоминал о выпечке своей матери, когда они говорили о Рождестве в детстве, но это не означало, что Изабелль испекла их специально для него. Она и сама довольно много съела. Они не говорили о том, что случилось прошлой ночью. Дэвид это видел так, словно он бросил ее тогда, когда они были готовы к – ну, он не мог сказать «заняться любовью». В таверне было 50 или 60 человек тем вечером, но в то же время, казалось, словно они были одни. Заняться любовью, снова подумал он. Да, именно этого он хотел. Столько раз в истории их отношений они могли заняться сексом. И почему он противился этому желанию, он не знал. Но той ночью это было нечто большее, чем еще одна хорошая возможность. Капитан был готов объяснить, почему он ушел. Изабелль не жаловала Джека, потому что парень обидел Клер, но она бы поняла, что он помогал другу. Он уже почти открыл рот, но в тот самый момент Изабелль заговорила о жеребенке и его успехах на тренировках. В какой-то степени он был благодарен, потому что не хотел говорить с ней о Джеке. Странно, что ему не нравилось хранить секреты от своего прекрасного партнера. Не менее странно, чем ощущение, что, если бы этот разговор состоялся, она скорее всего поняла бы, что он что-то скрывает. Пока гнев на Джека за его поведение отвлекал ее внимание от того, как Дэвид говорит о Джеке. Теперь, когда жизнь Клер наладилась, как и предсказывал Джек, Изабелль могла почувствовать обман. Капитан Гриф начинал подозревать, что его партнер очень хорошо его знает. Он мыслями опять вернулся к кануну Рождества. На события того вечера можно посмотреть и под другим углом, исходя из его последствий. Они танцевали, музыка изменилась, и Дэвид ушел. По тому, какой Изабелль была довольной и приветливой утром, он мог сделать следующий вывод о том, как все это выглядит: она не была задета или расстроена его уходом. Возможно, он дурил сам себя, думая, что она почувствовала тот же обжигающий голод во время танца. В конце концов, она была прирожденным танцором, и движения в унисон совершенно не удивительны. И она была немного пьяна. Возможно, поэтому ее глаза были так затуманены. Но тот поцелуй - Дэвид едва сдержал вздох. Зачем думать о поцелуе, который ни к чему не привел? Итак, они - партнеры по бизнесу. Половина обитателей Матаваи, вероятно, думали, что они больше, чем партнеры, но это было не так. Дэвид боялся, что он неумышленно отверг ее слишком много раз, чтобы они когда-либо стали больше, чем партнерами. Изабелль была практичной женщиной. Она не будет ждать его вечно. Дэвид опять взглянул на Изабелль. Тани принесла венок из белых цветов. Маленькая девочка встала на колени перед Изабелль, чтобы повесить этот венок женщине на шею. И теперь, подумал Дэвид, она стала еще прекраснее. Он мотнул головой и хмыкнул. Было время, когда он думал, что много знает о женщинах. Теперь он поумнел. *** Клер лениво обмахивалась своим веером и с интересом слушала миссис Коннор, описывающую, какие книги ее сестра выслала ей из Англии. Сзади девушки раздался голос миссис Титчмарш: - Вы видите это? Бесстыдники! Журналистке не надо было смотреть, куда указывает миссис Титчмарш, чтобы знать, о ком она говорит. Клер видела Колина и Лавинию немного раньше, они сидели и держались за руки. Лавиния выглядела особенно экзотичной и прекрасной. Ее шикарные черные волосы были заплетены в косу и уложены вокруг головы подобно короне. В косу была вплетена красная лента. За ухом у нее был большой красный цветок - полинезийская версия обручального кольца. Ее смуглые плечи блестели на солнце. Светлая голова Колина была наклонена к ней, он счастливо улыбался. - Я все еще не могу поверить в это, - сказала миссис Коннор своим пронзительным голосом. - Преподобный Трент казался таким искренним приличным человеком. - Не делай ему чести, называя преподобным, - взвилась миссис Титчмарш. - Он не заслуживает этого. - Он все еще официальный священник в нашей церкви, - спокойно заметила миссис Брэдфорд. Она сделала над собой усилие, чтобы сесть прямее. Ее лицо исказила гримаса боли. - И все еще приличный и искренний человек, - заявила Клер, обводя взглядом группу женщин среднего возраста, сидящих рядом с шезлонгом миссис Брэдфорд. Их было пять. Они были одеты для садовой вечеринки: красивые платья, длинные перчатки, широкие шляпки. Каждая держала в руках веер из пальмовых листьев, медленно им обмахиваясь. Глядя на них, Клер чувствовала себя так, словно она сидит в саду своей тетушки в Англии. Миссис Титчмарш заговорила громко, игнорируя Клер. - Епископ должен выгнать его. Надо организовать что-то публичное. Трента надо заставить перед церковью умолять о нашем прощении за его предательство. Я так и сказала епископу. - Но зачем? - спросила миссис Рассел. Она ставила букет цветов на стол, установленный посередине под тентом. Она подошла к шезлонгу миссис Брэдфорд и начала поправлять подушки за спиной леди. - Священника лишают сана за ужасные моральные проступки. Мистер Трент, возможно, глуп, но не безнравственен. - Он живет с этой женщиной. - Они женаты! - воскликнула Клер, вскакивая на ноги. - Они не сделали ничего плохого. - Ничего плохого? Человек с духовным саном не должен даже разговаривать с такой женщиной. Мысль о том, что они могут узаконить свои отношения, постояв перед губернатором, нелепа. - Вы думаете, - начала говорить миссис Бейкер, понижая голос до заговорщического шепота, - думаете, может быть, что она околдовала его? Знаете, наложила заклятие или подсыпала что-нибудь в еду? - Что, - открыла рот Клер, но запнулась, поняв, что перебивает миссис Брэдфорд. Она знала, что слишком зла, чтобы говорить спокойно. Девушка понадеялась, что миссис Брэдфорд защитит Колина. - Кажется более вероятным то, что он влюбился по тем самым причинам, по которым все мужчины влюбляются. Она красивая женщина. Гилл всегда говорит о ней с теплотой. - Гилл - впечатлительный мальчик. Без сомнений, многие мужчины в этом городе высокого о ней мнения. Все знают, что эта женщина долгое время была в отношениях с капитаном Грифом. Он сидит рядом с ними. Возможно, у них любовь на троих, - скривилась миссис Титчмарш, изображая французское произношение. - Я думала, Гриф встречается с этой Рид, или она встречается с Серо. Насколько я понимаю, их часто видят вместе, - слегка нахмурилась миссис Бейкер. - Ну, женщины такого сорта... - Вы их не знаете, - вырвалось у Клер, пронзительный голос резанул ее собственные уши. - Конечно, мы их не знаем. Зачем? Сама эта идея оскорбительна. Ты должна понять, молодая леди, что твоя обязанность следить за тем, чтобы твое поведение позитивно отражалось на твоей семье. Пока миссис Титчмарш разглагольствовала, миссис Брэдфорд махнула служанке, чтобы та принесла поднос с канапе. Когда служанка опустила поднос в центре женского кружка, пожилая леди громко заявила: - Этот урок дорогая Клер выучила еще в колыбели. Дамы, попробуйте эти маленькие пирожные. Мой повар чрезвычайно гордится ими. - Клер, пожалуйста, подойди и помоги мне, - тихо сказала миссис Рассел, подцепив девушку за локоть. Хорошие манеры и привычка мгновенно подчинятся любой просьбе старшей женщины заставили Клер последовать за своей крестной, даже если ей хотелось плюнуть в лицо миссис Титчмарш. Когда они отошли, девушка почувствовала на себе взгляды других женщин. - У них нет права говорить так о Лавинии или Изабелль. Они их не знают. Я должна была сказать... - Клер, - строго, но спокойно начала миссис Рассел, - ты не можешь сказать ничего такого, что поменяет их мнение о мисс, то есть миссис Трент. Колин Трент интеллигентный человек. Он знал, что, отдаваясь страсти, столкнется с последствиями. Я уверена, он бы не хотел, чтобы эти последствия затронули и тебя. Клер переполнили воспоминания. Это происходило сотни раз. На дне рождения, когда ей было шесть, на семейных обедах, когда она была старше, на свадьбе ее кузины. Каждый раз, когда кто-то говорил что-то глупое и жестокое без каких-либо оснований, и Клер пыталась указать на это.Часто это заканчивалось тем, что на нее все ополчались, и она плакала от разочарования. Ее мать тогда смотрела на нее своими большими, затуманенными болью глазами и говорила: - Все, чего я хочу, это немного покоя. Тебе обязательно быть такой сложной? Когда такое случалось в присутствии миссис Руссел, она отводила Клер в сторонку, чтобы девочка могла успокоится. Она говорила нечто подобное на то, что сказала сейчас. - Дорогая, преданность друзьям делает тебе честь. Но зачем спорить? Прошлое миссис Трент такое, какое есть. Едва ли ты можешь ожидать, что леди проигнорируют что-то столь сенсационное, как отказ священника от его призвания ради женщины с дурной славой. - Но... - начала было Клер и запнулась. Это бесполезно. Даже для миссис Рассел, которая говорила так спокойно и вежливо о Колине и Лавинии, прошлое владелицы бара делало ее женщиной сомнительного поведения. Ничто, даже Лавиния, стоящая в рубище посередине пляжа, посыпающая голову пеплом и умоляющая о прощении, не изменит их мнения ни на йоту. Клер обернулась, чтобы глянуть на небольшую группу людей, расположившихся на парусе. Она увидела, как Колин встал и протянул руку все еще сидящей Лавинии. Она воспользовалась предложенной помощью и грациозно поднялась на ноги. В этом моменте не было ничего распутного или неприличного. В любое время Гилл может точно также протянуть руку Клер. Хотя, подумала Клер, также не получится. Все внимание Колина было сосредоточено на Лавинии в этот момент. Для этих двоих в мире не существовало ничего, кроме их взглядов и соприкосновения их рук. Так никогда не было между Гиллом и Клер. Клер чувствовала себя целым миром для кого-то только рядом с… Клер наблюдала, как Лавиния взяла корзинку и вместе с Лиани пошла туда, где все местные женщины готовили ужин. Лавинии было наплевать на мнение людей, прятавшихся от солнца в тени тентов. Она шла с гордо поднятой головой, увенчанной короной из темных волос. Когда она оглянулась, чтобы послать мужу легкую улыбку, ее искренность и красота наполнили глаза Клер слезами. - Прошу, дорогая, Рейчел так редко может выбираться на такие пикники, - взмолилась миссис Руссел, поправляя шляпку Клер. – Я знаю, я могу на тебя положится, ты поможешь сделать этот праздник приятным для нее. Выпей чашечку чая. Клер медленно побрела к миссис Брэдфорд, которая откинулась назад на подушки. Миссис Брэдфорд редко жаловалась на затруднительность своего положения. Она все еще вела большое хозяйство, управляя слугами, которые были при ней годами. Она была совершенно иным типом больной, чем была мама Клер. Миссис Девон страдала от странной болезни, которая делала ее слабой и раздражительной, она никогда не чувствовала себя хорошо. Несмотря на различия, Клер не могла не думать о том, что если она выйдет замуж за Гилла, она опять примерит роль покорной дочери. Когда она уселась на складной деревянный стульчик, девушка закрыла глаза. «Не обязательно все будет точно так же, ведь тогда я была маленькой девочкой, - сказала она себе, заставляя себя улыбаться женщинам вокруг. – У меня есть моя работа. Даже замужем у меня будет своя жизнь до тех пор, пока у меня будет моя газета.» *** В это самое время Гилл Брэдфорд и Отара пытались уговорить Колина на игру в футбол против французских солдат. Они собирали команду местных, в основном из друзей Отары, тех, кто помимо энтузиазма имел хотя бы какой-то опыт в этой игре. Солдаты, с другой стороны, все выросли, играя в эту игру в школе. Во время пребывания на острове они постоянно играли в нее. Колин покачал своей светловолосой головой и ответил с печальной улыбкой: - Я польщен вашим приглашением, но вам требуется пара более молодых ног, если вы собираетесь играть по-настоящему. - Но у вас есть опыт, никто из нас не сможет быть лучшим голкипером, чем вы, - пылко возразил Отара. – И вы знаете правила. Те солдаты любят правила. - Я буду играть. Отара и Гилл посмотрели друг на друга, обменявшись красноречивыми взглядами. Оба глубоко уважали Дэвида, как моряка, как наездника, как бойца, но они видели, как он играет в футбол. Дэвид рассмеялся. Он точно знал, о чем они подумали. Хоть он и был быстрым и неутомимым, у него совершенно отсутствовало чувство направления, когда это касалось мяча. Лучше всего он мог помочь, играя за команду противника. - Это было бы честью, капитан, - вежливо ответил Гилл. - Но только если ты пообещаешь не трогать мяч, - добавил Отара, который лучше знал Дэвида и был уверен, что он не воспримет это заявление как оскорбление. - Вот человек, который вам нужен, - вклинился в разговор Маурири. Он указал на Джека, которого тянул к ним Теваки. Джек посмотрел на мужчин и задумался над тем, на что его подписал Маурири. Он увидел широкую улыбку, появившуюся на симпатичном лице Гилла. По опыту он знал, что, чтобы это ни было, его шансы отвертеться были минимальны, если его наниматель был зачинщиком. Энтузиазм Гилла был заразителен и безжалостен, когда он действительно хотел чего-то. - Он играл в футбол каждый день, когда был мальчишкой, - сдал его Дэвид с подленькой ухмылкой. - Он умеет бить головой! –воскликнул Теваки, прыгая вокруг взрослых. - Но… Джека перебил крик Гилла: - Великолепно! Отара, иди скажи сержанту, что у нас есть команда. Ты будешь нашим тренером, Колин? Думаю, ноги у нас в порядке, но умам может немного не хватать чувства направления. - Я буду рад, - ответил Колин, стараясь не рассмеяться над горестным лицом Джека. Гилл уже собирался уходить, но вдруг что-то вспомнил. - Кстати, Колин, у меня есть письмо для вас. - Для меня? – удивился сбитый с толку Колин: где, Бога ради, Гилл мог разжиться письмом для него. – От кого? - От парня с Раиваваэ, который раньше учился у вас. Помнишь, Джек, мы видели его на прошлой неделе. Не могу вспомнить его имя. - Мехеви, - подсказал Джек. - Точно! – подтвердил Гилл, прищелкнув пальцами. – Короче, оно у меня. Я принесу его вам после игры. Оно в моих вещах в повозке. - Мехеви, - повторил Колин с широкой улыбкой. – Я часто думал о том, как у него дела. Как он? - Выглядел он хорошо. И он стал очень высоким. - Гилл, - нахмурившись, спросил Маурири, - что вы делали на Раиваваэ? Гилл пожал своими плечами. - Забирали груз. - Там? – вскочил Дэвид. – У Ван Гулика есть свой корабль. Никто другой не может подходить близко к его копре или к нему самому, как я слышал. Избелль наслаждалась возможностью посидеть спокойно для разнообразия. Она не вникала в разговор о футболе. Удивление в голосе партнера привлекло ее внимание, и она тоже посмотрела на Гилла. Гилл нахмурился и посмотрел на Джека. У Джека не было ответов на эти вопросы. Его работа заключалась в том, чтобы вести Малахини. Что хранилось в трюме и как оно попадало туда, было вне сферы его обязанностей. - Мы несколько раз принимали там грузы за прошедшие пару месяцев. Древесина, не копра. Возможно, его корабль не достаточно большой для бревен. Я слышал, что Ван Гулик стал слегка нелюдим, но я знаю его с детства. Он старый приятель моего деда, - ответил Гилл, глядя на Дэвида и Маурири. Он совершенно не понимал, почему они спрашивали его об этом. – В любом случае, Генри хотел с ним встретиться. Мы остановились там, чтобы набрать воды, на пути домой. Поужинали с Ван Гуликом и на следующий день загрузились и отплыли. Боюсь, я никогда не задумывался, что да как. Думаю, Генри заключил какую-то сделку за ужином. С тех пор мы заезжаем туда, когда это удобно. Из группы молодых людей, собравшихся на пляже, кто-то нетерпеливо закричал. На лице Гилла зажглась яркая улыбка, и он сказал: - Что ж, капитан, посмотрим, чего ты стоишь. Как только все задействованные лица удалились, чтобы начать игру, Изабелль встала, чтобы расспросить Маурири, что такого интересного в том, что Малахини забрал груз с острова, о котором она никогда не слышала. - Возможно, ничего, - ответил здоровяк. Он сложил руки на груди и задумчиво уставился туда, где темно синяя вода встречалась с более светлой синевой неба. – Просто мы с Дэвидом несколько лет назад пытались договориться с Ван Гуликом по поводу перевозок копры при попутных рейсах. Это хорошая остановка для пополнения запасов воды. Было бы логично при этом захватывать столько копры, сколько поместится, чтобы заполнить свободное место в трюме на момент остановки. Но этот старый немец ни с кем не сотрудничал. - Вы с Дэвидом часто ужинаете с ним? - Нет, - замахал головой Маурири. – Мы только берем воду и провизию и расплачиваемся за них. Давно мы не останавливались там на дольше, чем пара часов. Видишь ли, что кажется мне странным. Ван Гулик – старый человек. Он не выбирался с острова годами. Я слышал, что он не принимает визитеров. Впрочем, он знал старого Серо. Возможно, Гилл и Генри Серо напомнили ему об этом, и он захотел повспоминать былые времена. И каким-то образом они уговорили его на сделку. - Генри может быть весьма убедительным, когда это касается бизнеса. Все это звучит убедительно, так почему же это так беспокоит тебя и Дэвида? - Возможно, это ерунда, - пожал плечами ее партнер. Он начал озираться в поисках Теваки. Он не хотел, чтобы его сын был в толпе футболистов, пока они пытаются из бестолковой группы людей превратиться в слаженную команду. Рассеянно мужчина добавил: - Просто странно, что старик вдруг стал таким общительным. У меня сложилось впечатление, что он наполовину помешанный. *** Одетые в яркие саронги и с цветами в волосах и на шеях, местные женщины собирались вокруг плетенных их пальмовых листьев покрывал. Некоторые из них были пожилыми, их ранее черные, густые волосы, теперь были седыми. Некоторые были достаточно молоды, чтобы забыть о своих делах, постоянно украдкой оглядываясь на группу молодых мужчин, собравшихся в центре пляжа. Многие, как Лиани, были замужем и с детьми. Среди них были некоторые, кто следовал старым традициям, молился старым богам, но большинство сказали бы, что они христиане, если бы их спросили о вероисповедании. Музыкальная речь на местном наречии частенько прерывалась смехом, пока они готовили еду для ужина. Горячий воздух был наполнен ароматами имбиря, кокоса и цветов. Когда Лавиния и Лиани подошли к одному из покрывал, женщина постарше как раз опустила на него корзину с выпотрошенными тушками цыплят. Лавиния предложила сходить за банановыми листьями, чтобы завернуть цыплят и поджарить их в углях. Женщина позвала с собой Тани. Маленькая девочка с радостью подбежала к ней, таща за собой хвост из нескольких своих подружек. Лиани улыбнулась стайке девочек. Она поставила на покрывало корзинку с кокосами и присела. Она достала свой нож и разрубила зрелый кокос пополам. Она знала, что ее нож удостоился нескольких завистливых взглядов. Маурири недавно подарил его жене. Нож был сделан во Франции специально для кухни. Он легко разрезал кокос. С удовольствием углубившись в работу, она только в пол-уха слушала о том, что говорят вокруг. - Она всегда была девушкой, которая следует своему собственному пути. Следует винить ее мать, что она назвала Виви ее крестной. Какой шанс был у девочки вырасти нормальной, живя в таверне с моряками, приплывающими отовсюду и постоянно залезающими к ее крестной в постель? Лиани оглянулась на говорившую старую женщину, чей возраст давал ей право сидеть и больше говорить, чем готовить. Лиани заметила, как остальные закивали головами в знак согласия. Как и ее крестная в свое время, Лавиния часто была предметом обсуждений на таких собраниях. Если бы ее родители были живы, они бы воспитали ее в деревне по местным обычаям. Но ее отец скончался, когда она была маленькой, и ее мать быстро последовала за мужем. Ходили разговоры о том, что она могла бы вернуться в родную деревню в горах, чтобы жить с бабушкой и дедушкой, некоторые пожилые женщины думали, что так было бы лучше для нее. Виви была лучшей подругой мамы Лавинии. Их матери были кузинами. Ее отцом был француз Андре Серо, дед Герни Серо и Гилла Брэдфорда. Как и другие дети смешанной крови, Виви жила между двух миров, и вследствие этого создала свой собственный. Ее отец построил ей таверну и она заполнила ее подарками моряков, привезенными со всех уголков мира. Ее мир был маленьким, но Виви была в нем королевой. И именно в этот мир она забрала Лавинию. Как множество других детей в Матаваи, Лавинию обучали монахини. Лавиния и Лиани встретились в белом, тщательно вычищенном общежитии при школе в Папеэте. Лавиния научилась читать, писать и отточила свои навыки в неповиновении. Она вернулась в Матаваи красоткой, готовой к той же жизни, что вела Виви, без оглядки на правила местных или белого сообщества. И все же она была одной из местных в том смысле, в котором ее крестная никогда не была. Лавиния восставала против насильного обращения в христианство и принимала духовное наследие собственного народа. Она гордилась своей крестной, и все же навещала старушку в своей горной деревне. Она, несмотря на все свои французские вина, красивое постельное белье и хорошую мебель, была полинезийкой и гордилась этим. Многие деревенские гордились ею тоже. Но это не удерживало их от сплетен. - Я была лучшего мнения о преподобном Тренте, - сказала женщина, которая пела в церковном хоре. – Я думала, они наконец прислали нам человека, который верит в то, что проповедует. - Быть миссионером не означает не быть мужчиной, - заметила пожилая собеседница. – Вы забыли Тахуру? - Ну, по крайней мере, он к ней хорошо относился. Она драила церковь, но, когда он сделал ее своей любовницей, он стал относится к ней, как к леди. Надо признать, это случается не часто, особенно среди миссионеров. Она стояла с ним у входа в церковь по воскресеньям, словно они были женатой парой. - Он бы женился на ней, но она захотела вернуться в свою родную деревню, бедняжка, - сказала мать троих детей. У старшего были зеленые глаза, как у его отца, испанского моряка, который заплывал в Матаваи десять лет назад. - Жаль, - констатировала первый оратор. Ее темные пальцы ловко слепили рисовый шарик и принялись нарезать имбирь на блестящем банановом листе. – Она была бы хорошей женой для миссионера. Она была христианкой в конце концов. Да, я действительно думаю, что он был искренен в своих молитвах. Лиани положила нож и осмотрела группу женщин, кивающих головами. -А сейчас, когда он женился на Лавинии, он не может верить в собственные проповеди? – не сдержалась она. Сплетницы с удивлением посмотрели на нее. Самая старая ответила за всех. - Он женился на Лавинии, прекрасной, мирской Лавинии. Они все призывают нас противится позывам плоти, но я скажу, что в конце концов они просто мужчины. Ими правит секс. Это заявление было сделано с огромным удовлетворением, мелькнувшим в старческих глазах. В обществе, где у многих мужчин было по несколько жен, она схоронила троих мужей. - Ну, это не великая тайна, почему он возжелал заполучить Лавинию. А вот что она хочет от него? – спросила одна из женщин помоложе. - Да, если она хотела белого мужчину, могла выбрать и получше. Не так давно был тот французский лейтенант. - И не забывайте про капитана Грифа, - вставила свои пять копеек мать троих детей, причмокнув губами. Все головы тут же повернулись к пляжу, где собрались мужчины для игры в футбол. Высокая фигура Дэвида была хорошо видна даже среди толпы местных парней. Колин же затерялся среди других, его можно было найти только по соломенной шляпе, которую он носил, чтобы защитить свою светлую кожу. Женщина рядом с Лиани положила клубень таро, который она чистила и подалась вперед. Она начала говорить очень тихо, нерешительно, словно боялась последствий от своих слов: - Как вы думаете, мог ли он использовать какую-то христианскую магию, чтобы околдовать ее? Все перестали готовить и застыли. Лиани переводила взгляд с одного лица на другое. Она видела, как женщины всерьез обдумывают эту идею. Она подумала, что это не так уж и странно. В конце концов, даже те, кто принял христианскую веру, были рождены в мире суеверий. Все знали, что табу и проклятия – вот что на самом деле управляет человеческой судьбой. - Кому-нибудь из вас приходило в голову, что они просто влюбились друг в друга? – воскликнула Лиани. Солнце сверкнуло на лезвии нового ножа, так как в волнении она взмахнула им. На секунду воцарилась мертвая тишина. Затем все начали смеяться. Они смеялись до слез. - О, Лиани, ты такой романтик. - Влюбится в такого щуплого мужчину, как преподобный Трент, после кого-то, как капитан Гриф, что за сказки! Лиани застонала от разочарования. *** Колин улыбался калейдоскопу темных и светлых лиц вокруг него. Правда была в том, что слишком старым для футбола он себя не чувствовал. На самом деле, в последние дни он чувствовал себя как подросток. Но если будет играть он, кто-то из молодежи лишится этой возможности, поэтому он был не против остаться на скамейке запасных. Он знал, что Маурири подумал точно также, когда не вызвался играть. Команда, представляющая Матаваи, без них будет не такой опытной, но она будет лучшей командой. Остров Таити был колонией. Деньги и сила были в руках белых. Некоторые таитяне, как Маурири, которые получили европейское образование и вели свой бизнес, могли, при должной осмотрительности, быть на равных в белом сообществе. Но большинство таитян были гражданами второго сорта в собственной стране. Колин знал, что он идеалист. Если Гилл Брэдфорд и Отара соберут смешанную футбольную команду,это не изменит баланс сил. Неловкий белый подросток, чей отец владеет магазином галантерейных товаров, едва ли станет лучшим другом сына рыбака-полинезийца только потому, что надо пасовать друг другу мяч во время игры. Но если они смогут увидеть друг друга в одной команде, они научатся видеть человека друг в друге. На песке палочкой Колин нарисовал поле и показал каждому игроку его позицию. Пока он говорил, Колину пришла идея, что это совместное желание Гилла и Отары победить солдат в их собственной игре может принести сообществу, которое он любит, больше добра, чем любая его проповедь. *** Клер пыталась сохранить свою идеальную осанку, несмотря на то, что ножки ее стула неровно просели в песок. Ей было жарко, ее ноги начали зудеть из-за пота. Голова болела. Ей жутко хотелось снять шляпку. Девушка глянула на миссис Брэдфорд, которая сидела откинувшись в своем шезлонге, большой веер из пальмовых листьев размерено качался вперед-назад. Миссис Рассел, удовлетворенная готовностью стола, за который все сядут после игры, теперь сидела рядом с миссис Брэдфорд. Ее лицо стало розовым от жары. Она сидела, чуть наклонившись вперед, полностью сосредоточенная. Все выглядело так, словно слова миссис Коннор абсолютно увлекли ее. Клер подавила вздох и попыталась сделать так, чтобы выражение ее лица было хоть немного заинтересованным, хотя это совершенно не соответствовало правде. Девушка злилась из-за того, что ничего не могла сделать, чтобы защитить друзей. - Кажется, Гиллу удастся все же провести эту игру, - сказал мистер Брэдфорд, проходя мимо Клер. Он остановился на самом краю тени тента, загораживая от Клер вид на «белую» часть пляжа. Дым от его сигары устремился к девушке. Мистер Титчмарш присоединился к нему со словами: - Он собирается дать этим местным мальчишкам играть? - Учитывая, то сколько в городе молодых людей, которые не являются французами, он не смог бы собрать команду без них, - заметил мистер Брэдфорд, пожимая массивными плечами. – По крайней мере, они трезвые, чего нельзя сказать о моряках. Если бы мои Томми и Джон были здесь... Они бы показали класс. Школа по крайней мере хороша тем, что учит мальчиков, как играть в команде. Сама не осознавая этого, Клер уставилась на мужчин. Гилл сказал, что его команда будет представлять Матаваи. В отличие от двух мужчин, которые загораживали ей вид, именно деревенские мальчишки родились здесь. Она знала, что Гилл всегда хотел пригласить Отару и его друзей играть. Для кого-то, как Колин, смешанная команда из представителей белого сообщества и полинезийцев, которая сыграет против солдат, была бы актом социального сближения. Для Гилла это просто желание собрать лучшую команду. Он играл с друзьями Отары несколько раз по воскресеньям. Он знал, что некоторые весьма неплохи в этом. И это давало Клер повод гордится тем, что Гилл не смотрел на цвет кожи, когда собирал команду. Хотя, конечно, ей пришлось признать, он бы никогда не подумал пригласить их на обед на плантацию. - И все же, хоть мы и теряем целый рабочий день, мы все так же можем наслаждаться видом их пота. Вам подать пиво или виски? Клер смотрела на две широкие спины перед собой. Одна из служанок принесла им покрытые капельками воды бутылки пива. Слуга принес им складные стулья. Они удобно устроились. Девушка теперь вообще не видела пляж. Что ж, по крайней мере это дает ей повод встать и побродить вокруг. Никто не может осудить ее за желание видеть, как Гилл играет в футбол. Она встала и расправила складки на юбке. Вежливо она попросила извинить ее. Женщины постарше проводили ее с понимающими улыбками. - Отец не слишком похож на окно, не так ли? – спросил Мишель Брэдфорд, подцепив девушку под локоток. Клер спрятала свой смех за веером. Мишелю было только одиннадцать, но уже у него стала проявляться подростковая необходимость высмеивать своего отца. Клер знала, что ей не стоит поощрять мальчика за это. - Мы сможем наблюдать за игрой, если пойдем туда, где стоит мистер Маурири. Вы хотите, чтобы я принес стул для вас? – спросил Мишель. Его попросили приглядывать за Клер, пока Гилл играет. Мальчику нравилась Клер, она всегда говорила с ним, как со взрослым. Но ее компания все же была плохой заменой футболу. Мишель пытался убедить старшего брата разрешить ему играть, невзирая на возражения матери. Гилл, которого обычно было легко переубедить, на этот раз заявил, что Мишель просто слишком мал для игры против солдат. Клер видела, что рядом с Маурири стоит Изабелль. - Лучше коврик, чтобы мисс Рид также могла сесть, - ответила девушка. Мишель кивнул и пошел доставать один из запасных ковриков. Когда он вернулся с добычей, то вежливо предложил свой спутнице руку. Клер тронула его галантность. Когда они отошли, мистер Коннор, продавец галантереи, наклонился и сказал Тому Брэдфорду: - Моя жена говорит, что твой парень собирается жениться на этой девушке. Брэдфорд приподнял свои кустистые брови и ответил: - Если он когда-нибудь соберется сделать ей предложение. Я никогда не видел, чтобы два так хорошо подходящих друг другу человека так медлили с затягиванием узла. - Ты уверен, что хочешь в свою семью такую невестку? – спросил Титчмарш с другой стороны. –Она поддерживает отношения с довольно смутными личностями. - Да все с ней нормально. Даже когда она прислуживала за стойкой бара, все равно оставалась леди. У нее хорошая родословная. Моя жена знает ее семью. - Неплохо в своем кармане иметь собственную газету, - намекнул Коннор, принимая сигару из коробки, которую открыл для него Брэдфорд. Улыбка Брэдфорда стала шире. - Не знаю, Том, некоторые статьи, которые она опубликовала в своей газете, заставляют меня думать, что с ней нелегко будет ужиться, у нее, кажется, много идей в голове. - А теперь, парни, подумайте, - легко парировал Брэдфорд. – Клер красивая девушка из хорошей семьи. Гилл хочет получить жену, которая будет рада жить здесь, не требуя постоянно вернуть ее обратно в Англию, или Францию, или куда-либо еще. Клер, должно быть, рада быть здесь: она много работала, чтобы остаться. К тому же, она хорошо влияет на Гилла, разве не так, Генри? Из-за нее он, наконец, по-настоящему заинтересовался твоим бизнесом. - Ну, - быстро вмешался Титчмарш, - если судить по недавнему ужину, это девушка заинтересовалась в твоем бизнесе. Не понимаю, как ты смог поесть: эта пигалица донимала тебя расспросами. Серо стоял чуть в стороне от мужчин постарше. Он наслаждался своей очень дорогой сигарой, наблюдая, как Изабелль ведет какой-то очень серьезный разговор с Маурири Лепау. Неосознанно он сделал пару шагов по направлению к дяде и ответил, медленно подбирая английские слова: - Для мисс Девон задавать вопросы своего рода инстинкт. Она ничего не может поделать. Это проклятие журналистов. - Но как такая девушка вообще может быть редактором? Никогда не слышал подобной глупости. - Полагаю, ее отец работал на знаменитый Таймс в Лондоне, - вежливо заметил Серо. - Мой отец был кузнецом, это не значит, что моя сестра тоже им стала, - резко отрезал мистер Коннор. - Какое это имеет значение? – заворчал Брэдфорд, крутя свою сигару в руке. – Она проделала хорошую работу и у нее есть свой маленький бизнес. В умелых руках это может быть весьма полезным, не так ли, Генри. С газетой или без, она такая же, как и все остальные женщины. Подумайте, через пару лет у нее будет ребенок или двое, и все мысли о написании статей или работе с прессом пропадут сами собой. Серо позволил себе слегка улыбнуться. Остальные закивали головами, и пепел от их сигар упал на тяжелый ковер под их ногами. *** Клер и Мишель медленно шли по лабиринту тентов и покрывал, в который превратили пляж пришедшие на пикник отдыхающие. Клер периодически останавливалась, чтобы перекинуться парой слов со знакомыми. Тогда Мишель с тяжелым ковриком, свернутым и закинутым на плечо, терпеливо ждал рядом. Его обходительность слегка удивила Клер. Когда они добрались до Изабелль, та на мгновение сжала руку Клер со словами: - Ты вырвалась подышать свежим воздухом? -Да, - кивнула Клер. Казалось, в последние дни Изабелль была единственным человеком, которому не надо было объяснять свои поступки. Кроме всего прочего, Изабелль была реалисткой. Она понимала, что Клер изо всех сил старается вести себя как современная, независимая женщина. Тем не менее, не всегда было легко понять, как должна себя вести современная и независимая женщина. Для Клер было невозможным отбросить все, чему ее учили в детстве. Ей не хотелось шокировать или уязвлять свою крестную своим поведением, или оскорблять миссис Брэдфорд, которая была очень добра к молодой журналистке. Изабелль не была членом женского сообщества. Живя за рамками условностей, она часто находила их абсурдными и смешными. И все же Клер знала, что Изабелль принимает ее такой, какая она есть, даже если она вырядилась в шляпку и перчатки в такую жару. Мишель расстелил коврик, и подруги уселись. Клер аккуратно сняла с головы шляпку и со вздохом облегчения положила ее рядом. С шелковой сумочки, висящей на запястье, Клер достала маленький блокнот и огрызок карандаша. Девушка собиралась делать заметки по игре. Она помнила, как отец рассказывал ей, что многие подписчики разворачивали газету на первой странице, чтобы прочитать о спортивных событиях за завтраком, даже если они сами там побывали. Клер оглянулась назад на тент. Он был недалеко, но подсознательно этого расстояния было достаточно, чтобы позволить себе расслабится. Правда была в том, что ей нравились те женщины, - все, кроме миссис Титчмарш, которая была просто подлой. Остальные судили о Лавинии и Изабелль, основываясь на стандартах, по которым воспитывались. Павшие женщины должны раскаяться, или их надлежит избегать. Технически, тоже самое можно было сказать и о мужчинах, но все же Дэвида никогда не избегали. И никто не отводил Клер в сторонку и не говорил ей не выходить за Гилла, потому что он не девственник. Если бы она не приехала на Таити, если бы она не зашла в бар в поисках места, где можно найти приют за полмира от всего, что она знала, Клер боялась, она бы тоже могла быть скорой на суждения в отношении Лавинии и Изабелль. Клер глянула на подругу. Ее густые, немного выгоревшие на солнце волосы развевались вокруг утонченного лица. Ее глаза были наполнены светом и ее губы смеялись. Никто не мог выглядеть менее раскаивающимся, чем Изабелль, и Клер знала: это то, за что она любит подругу. - Мисс Рид? – позвал Мишель, вытянувшись в струнку перед женщиной. Изабелль подняла глаза и улыбнулась. - Да, мистер Брэдфорд? Светлая кожа Мишеля порозовела, но его голубые глаза остались неподвижны. - Как вы думаете, моя лошадь, та, которую вы продали моему отцу, может научится прыгать? «А, - подумала Клер, - так вот почему он хотел принести коврик для меня. Он хотел поговорить с Изабелль, и использовал меня как прикрытие, потому что знал, что его отчитают, если он подойдет к ней сам. Очень умно, Мишель. Нам придется внимательней приглядывать за тобой». - Большинство лошадей могут быть обучены прыжкам, если потратить достаточно времени на тренировки. Почему вы хотите, чтобы он прыгал? – полюбопытствовала Изабелль. - Мой брат сказал, в Европе охотятся, следуя за сворой гончих верхом, и, если встречается забор, перепрыгивают его. - Так охотятся на лис, Мишель, а на Таити нет лисиц, - заметила Клер, глядя на мальчика. - Или кого-то еще, на кого можно охотиться верхом. Да и заборов и изгородей не сильно много, - добавила Изабелль. Она увидела разочарование на его лице. – Тем не менее, прыжки верхом могут быть веселым занятием, даже если ты не на охоте. Вот что я вам скажу: поговорите об этом с братом. Если вы действительно хотите научится, приведите вместе с Гиллом вашего жеребца ко мне. - Спасибо, мисс Рид, - серьезно ответил мальчик, и затем широко улыбнулся. Глядя, как Мишель бежит, чтобы присоединиться к мальчикам примерно его возраста, которые играли у воды, Клер сказала: - Спроси брата, не отца? Изабелль рассмеялась. - Если он спросит у отца, ему запретят даже близко подходить к конюшням. Если он спросит уГилла, я получу небольшую плату за обучение жеребца, которого, я знаю, будет легко обучить. Что до Мишеля, у него крепкие нервы - неплохое начало, чтобы стать опытным наездником. Не думаю, что его будет сложно научить, по крайней мере, тому, как усидеть на лошади во время прыжка. Клер захихикала. Она подумала, что должна была бы возражать против того, как Изабелль пытается использовать Гилла. Но девушка знала, что Гилл может позволить себе оплатить его брату уроки верховой езды, и в сущности, он должен с радостью согласится, если это сделает мальчика счастливым. Гилл подбежал к своим болельщицам, сделал комплимент платью Изабелль и подколол Клер замечанием, чтобы она в своей статье о игре написала его имя верно. Спустя пару минут он вышел на середину пляжа и пожал руку сержанту, который был капитаном от команды солдат. Клер нравилось наблюдать, как играет Гилл. Это было как езда верхом, плавание под парусом или игра на пианино. Он делал все это действительно хорошо и легко. Если бы он приложил побольше усилий в учебе, он, должно быть, также достиг успеха, но Гилл редко вкладывал много усилий хоть во что-то. Он легко провел мяч через защитников и послал пас Отаре. Задачей Дэвида было блокировать членов другой команды, когда они пытались увести мяч у Отары. Клер глянула исподтишка на Изабелль. Та следила за Дэвидом с легкой усмешкой на губах. Очевидно, что той было приятно наблюдать за долговязой фигурой мужчины. У Отары не было способностей Гилла, но он восполнял этот недостаток целеустремленностью. Отара вышел на расстояние прямого удара в ворота с каменным выражением лица. Громкие выкрики радости раздались, когда мяч пролетел у ног голкипера в ворота. Игра снова началась с пасса одного солдата другому. Мужчина начал продвигаться по полю, он хорошо владел мячом. Клер восхитилась его умением, но мгновенно поняла, когда он послал мяч чуть дальше чем нужно. Его украли. Ее дыхание перехватило. Он двигался не так легко, как Гилл, и не с такой животной грацией, как Дэвид, но он завладел всем вниманием Клер, пока умело вел мяч по полю. Как местные мальчики, он играл без рубашки. Его мускулистый торс блестел от пота. Он не был быстр, но так хорошо контролировал игру, что солдаты спотыкались о собственные ноги, пытаясь забрать у него мяч. Спустя вечность он дал пас Гиллу, и Клер снова смогла дышать. Смешно было так сильно реагировать. Ее не должно было удивить присутствие Джека. Все из Матаваи были сегодня в этой бухте. Не должно было удивить и его участие в игре. Он был, возможно, лучшим игроком на острове, и Отара знал это. Девушка должна была бы заметить его стоящим среди других игроков перед игрой, но она слушала разговор Мишеля и Изабелль о лошадях. Она не обратила внимание на то, кто играет, пока игра не началась, а затем она следила за мячом, планируя записать имена игроков позже. Отара знал о способностях Джека благодаря играм по субботним вечерам возле дома Маурири. Против воли Клер подумала о первой футбольной игре, когда Джек поразил их всех своими умениями. Она почти видела его стоящим рядом с другими мужчинами и смеющимся. Он повернулся к ней с улыбкой, и Клер почувствовала себя единственным человеком для него во всей вселенной. Были и другие похожие моменты. Работая, она, бывало, оглядывалась на звук шагов от входной двери, и Джек улыбался ей. На пляже во время их долгих прогулок по вечерам он улыбался ей, он… Это все было ложью, хитрыми трюками. Изабелль посмотрела на Клер и увидела, как побелело лицо подруги. - Что такое? – тихо спросила она, наклонив к девушке голову. - Ничего, - заверила Клер. С усилием она сосредоточила внимание на игре. Гилл как раз пробегал мимо, он улыбался ей. Это была чудесная, теплая улыбка счастливого человека. Она предназначалась всем: ей, Изабелль, Маурири, который стоял рядом. Изабелль прикусила нижнюю губу и подумала о Клер. Она знала, что вынудило Клер задержать дыхание и побледнеть.Также женщина знала, что из разговора об этом ничего хорошего не выйдет. Боль в сердце Клер была чем-то сходным с болью в плече Дэвида. Большую часть времени он целый день работал на корабле, стоял у руля и поднимал паруса без намека на слабость из-за ранения. Но затем внезапно его лицо искажалось от такой боли, словно его рука была в огне. Любые комментарии по этому поводу только раздражали его. Он предпочитал игнорировать проблему, и боль всегда проходила. У Клер было тоже самое. Она была в порядке. Изабелль знала, что подруга не была так же безоблачно счастлива, как в то короткое время, когда она рисовала в своем воображении свое «и жили они долго и счастливо» с Джеком МакГоннигалом. Но Клер видела свое будущее ярким и светлым, особенно, если выйдет замуж за Гилла. Проблема была сходной с болью в плече Дэвида, ее чувства к Джеку всегда были скрыты, но никуда не делись. Эти чувства были сложны и противоречивы. Жаль, что счастливая картинка будущего не была о Гилле с самого начала. Он определенно больше был похож на прекрасного принца, чем Каннибал Джек. *** С началом игры праздник Брэдфордов поменял направленность. Возле миссис Брэдфорд дамы переставили свои стулья таким образом, чтобы видеть игроков. - Святые небеса, что за пестрота! - воскликнула миссис Титчмарш, посмотрев на игровое поле. Солдаты сбросили свои мундиры. Они были в форменных штанах, закатанных до колен и тонких рубашках без воротников. Несмотря на то, что они сняли ботинки, так как игра происходила на песке, они все равно выглядели как команда. Гилл и несколько европейских игроков от Матаваи были одеты весьма сходно. Но местные парни были одеты только в набедренные повязки. - Не важно, как они выглядят, главное, как играют, - откликнулась миссис Брэдфорд. Она откинулась на свои подушки, пытаясь найти комфортное положение. Она надеялась, что Гилл окажется прав, и его странная команда-сборная солянка задаст жару солдатам. Миссис Рассел пристроила свой стул рядом с шезлонгом кузины. Глазами женщина поискала Клер. Она знала, что девушка расстроена произошедшей ранее дискуссией. Клер весьма остро на все реагировала, так было всегда. Это была палка о двух концах. Так глубоко все переживая, Клер получала вдохновение для работы ради перемен, как социальные реформаторы, которыми они обе восхищались. Но это также значило, что ее сильно ранило, когда она сталкивалась с чем-то, что нельзя изменить. Миссис Рассел ненавидела то, как легко ее можно было ранить, и в то же время любила ее за такую чувствительность. Миссис Рассел немного расслабилась, увидев свою подопечную, сидящей рядом с Изабелль Рид. Нехотя миссис Рассел приняла то, что Изабелль не собирается уходить из жизни Клер. Изабелль, конечно, была последней женщиной, которую она бы выбрала для Клер в лучшие друзья, но она верила, что каждому нужен действительно близкий друг. Миссис Рассел пришлось признать, что выбор среди белого сообщества был невелик. Девочка Бейкеров была единственной одинокой девушкой примерно одного с Клер возраста, и она была глупышкой, которую интересует только флирт с молодыми французскими солдатами и клерками. Совершенно неподходящая кандидатура в подруги для Клер. Миссис Рассел слышала рассказы о первых днях Клер на Таити, когда она была потеряна, не знала, что делать без денег, и была полностью сбита с толку этим негодяем. Пожилая дама ненавидела саму мысль о том, что Клер пришлось работать в этой ужасной таверне. Она должна была пойти к Рейчел, но не удивительно, что ее гордость не позволила сделать этого. Слава Богу, что не произошло чего-то более ужасного, чем появление нескольких неблагонадежных друзей. На самом деле, миссис Рассел немного удивило, что в жизни Клер осталась не мисс – нет, теперь уже миссис Трент (она просто должна привыкнуть к мысли о том, что владелица бара – жена Колина Трента, несмотря на всю странность этой мысли). В конце концов, когда миссис Рассел прибыла на Таити, Клер, казалось, была очень близка с этой женщиной, которая в самом начале дала бедняжке работу. Что в миссис Трент было весьма нежелательным, так это ее неразборчивое в связях поведение в прошлом. Грустно, но мир был полон женщин, ведущих беспорядочный образ жизни. Конечно, она была полинезийкой, но – необходимо признать реальность – они все находились в Полинезии. У миссис Трент по крайней мере была репутация честной деловой женщины, и теперь, когда она вышла замуж за Колина, надо молиться, чтобы она начала вести безупречный образ жизни, как его жена. Анна Рассел вздохнула. Она не могла не думать о Колине. О, как жаль, что он посвятил себя церкви. Он был учителем от Бога. Это было понятно по одному взгляду на то, как он наставляет сейчас парней в игре. В том, что он запутался, она винила церковь. О чем думают в миссионерском комитете, отправляя молодых здоровых мужчин на острова без жен? В конце концов она воспитала сыновей, христианское образование или нет, природные инстинкты всегда остаются. Она глянула на парней, играющих в футбол на пляже: ноги пинают, улыбки блестят, пот капает с молодых обнаженных торсов. Большинству из них она в матери годилась, и все же, если быть честной, она должна признать, что проскакивало несколько ужасно непристойных мыслей. Странно, как она могла когда-то думать, что женщины не подвержены сильным желаниям плоти. На самом деле, девочкой она всегда боялась, что с ней что-то не так, раз ей нравится наблюдать за молодыми работниками фермы за работой. Но это было естественно. То естественное, с чем церковь учила ее бороться, обращаясь мыслями к более высоким материям. Это была битва, которая должна быть проведена и выиграна с помощью веры. Странно понимать, чтона самом деле сделать это сейчас не намного легче, чем тогда, когда она была молодой. Девушка, такая молодая, как Клер, должно быть, смотрела на нее и думала, что она слишком стара, чтобы замечать мужчин. Если бы она только знала… Почтенная дама посмотрела на женщин рядом с ней. Миссис Рассел подняла свой веер, чтобы скрыть улыбку. Она прикинула, какие высокие мысли были в голове миссис Титчмарш, пока она следила за каждым движением Дэвида Грифа, разинув рот. Миссис Рассел вздохнула и перевела взгляд на Клер. Слава Богу, девочка получила хорошее образование и церковное воспитание. И в ней осталась небольшая вера в чудеса, которую не разрушил даже этот гадкий человек. Что до Колина – что ж, по крайней мере, он последовал совету Святого Павла и женился. Да, хоть она и не придет в восторг, если Клер будет снова проводить время с миссис Трент, по крайней мере, жена священника теперь будет более безопасным другом, чем Изабелль Рид. Изабелль Рид пугала миссис Рассел. В этой женщине не было ничего знакомого, ничего предсказуемого. Эта женщина могла сделать все, что угодно. Другие женщины тоже ездят верхом, плавают на кораблях и ведут собственный бизнес, но эта женщина все доводила до крайности. Очевидно, она не видела разницу между тем, что ее партнеры могут делать, и тем, что может делать она. Изабелль не видела никаких различий для себя, как для женщины. Миссис Рассел страстно поддерживала движение за права женщин, но это не значило, что она думала, что женщины должны ходить в штанах со стаканами виски в руках. Миссис Рассел закрыла глаза и сжала губы. Она медленно досчитала про себя до десяти: уловка с детства, чтобы держать в узде свои эмоции по поводу чего-то, что она не могла изменить. Если дикие взгляды Изабелль не сбили с пути истинного Клер к сегодняшнему дню, едва ли это произойдет в будущем. И Гиллу явно импонирует Изабелль, поэтому он не возражает против их дружбы. Для Клер хорошо иметь какую-то отдушину для своих сильных эмоций. По крайней мере, можно не боятся, что девочка шокирует чем-то мисс Рид. Как только Клер и Гилл поженятся, возможно, привязанность к мисс Рид ослабнет, так как появятся другие заботы, требующие внимания Клер. Позволив своему взгляду задержаться на подопечной, миссис Рассел улыбнулась. Клер сняла шляпку, та лежала рядом с девушкой на земле. Она подтянула в себе колени, уперла в них локти и подпирала руками подбородок. Это едва ли была поза для леди, но миссис Рассел не могла не наслаждаться тем, как молода и красива была девушка в бледно-желтом платье, окружившем ее стройную фигурку мягким облаком. Иногда Клер хватала бумагу и ручку, чтобы что-то записать. С детства желание стать репортером, как ее отец, было ее единственным стремлением. Как забавно то,что путешествие в столь дикое место позволило ей полностью осуществить эту мечту. - Клер выглядит очень счастливой, - тихо сказала миссис Брэдфорд, чтобы ее услышала только кузина. Миссис Рассел улыбнулась. - Да, Она напоминает мне Джона, когда сидит вот так с карандашом наготове. Он был бы так горд. Миссис Брэдфорд задумчиво смотрела на свою собеседницу пару мгновений. Затем спросила: - Ты когда-нибудь расскажешь ей, что была влюблена в ее отца? - Рейчел, не романтизируй, - напомнила миссис Рассел. – Джон и я были хорошими друзьями, ничего более. - Ты забываешь, Анна, что я была там, - мягко возразила миссис Брэдфорд. - Нет, - откликнулась женщина, глядя на бирюзовую воду залива. – Я ничего не забыла. Она не забыла маленькую деревню своего детства или сына директора школы, который был ее соседом. Он был старше на два года и спокойно переносил то, что она всегда бегала за ним хвостом, в конце концов, каждому девятилетнему мужчине с большими мечтами требовалась своя аудитория. Он хвастался ей, что последует за старшим братом в Лондон и в большой мир. Он также будет работать в знаменитой газете и станет репортером, рассказчиком правды. Она помнила его письма из школы и с его первого посещения Египта. «Дорогая Анна, -так они начинались, - я видел такие чудеса». Когда он вернулся с Египта, он был как раз возраста Клер. Странно, она едва ли могла вспомнить, как выглядел Эдвард, ее муж, когда сделал ей предложение. Прошло тридцать лет и более, а образ Джона Девона был словно выжжен в ее памяти. Клер на него похожа. У них обоих тот редкий среди англичан тип кожи, который загорает, а не сгорает на тропическом солнце, и волосы цвета солнца. Он был высоким, худощавым и всегда подтянутым. Полный смеха и историй о жизни на земле, где женщин прятали от чужого взора, а мужчины носили тюрбаны. Он рассказывал ей все, она была хранителем его мечтаний. У нее были и свои мечты. Она отправилась бы с ним в те заморские страны. А затем была приветственная вечеринка, когда он увидел Лилибет. Она была ребенком, когда он уехал, а пока его не было, подросла и расцвела. Ее красота была неземной, словно сошедшей с одной из картин прерафаэлита, которые были так популярны тогда. Он отдал ей свое сердце прежде, чем поздоровался. Анна, которая знала его так хорошо, поняла это прежде, чем он сам осознал этот факт. Рейчел, которая еще не уехала на Таити в качестве наставницы, посоветовала набраться терпения. Но Анна знала, что может прождать всю оставшуюся жизнь, и Джон никогда не посмотрит на нее по-другому, кроме как на старого дорогого друга. Он был истинным романтиком, однажды отдав свое сердце, он никогда не забрал бы его назад. А Лилибет была женщиной, которая никогда не отпустит то, что попало в ее руки. Когда местный викарий сделал Анне предложение, она сказала да. Она не сожалеет. Они и Эдвардом прожили хорошую жизнь. Лилибет стала жизнью Джона. Она была слишком хрупкой для зарубежных командировок. Когда он оставлял ее одну в погоне за историей, она тосковала по нему. Так Джон стал редактором в Лондоне. После рождения Клер, хрупкое здоровье Лилибет не позволяло ей растить яркую маленькую девочку. Беспокоясь о своем ребенке, вынужденном проводить дни в тишинев комнатах, Джон Девон вспомнил о своем старом дорогом друге. Его просьба о том, чтобы Анна проводила побольше времени со всей крестницей, прозвучала, словно шанс. Сыновья Анны уже уехали в школу, и, несмотря на работу в приходе, ей не хватало постоянного присутствия ребенка в своей жизни. Ее поразило, с каким большим удовольствием Лилибет отдавала ей Клер на день, даже на неделю. К тому времени, когда Джон умер после долгой болезни легких, он едва ли напоминал того душевного молодого человека, который вернулся из Египта полный надежд на будущее. В тот день муж Анны совершил для Джона последние ритуалы. Его жена сидела в мягком кресле и держала его руку, больше похожую на руку скелета. Его горячечно сияющие глаза обыскивали комнату в поисках ребенка. Затем он посмотрел на своего старого дорогого друга и сказал: - Клер моя мечта, моя надежда на будущее. Ненавижу то, что я вынужден покинуть ее. Ты можешь помочь, Анна? Ты поможешь? - Да, - все, что она смогла выдавить из себя. Когда свет померк в его глазах, она закрыла их. Анна Рассел не была женщиной, которая плачет над «что-если» в прошлом. Она встречает жизнь с поднятой головой и живет согласно тем принципам, которым ее научили. Она гордится вкладом своего мужа в свой приход и той ролью, которую, она знала, сыграла непосредственно она. Она скучает по нему теперь, когда он мертв, скучает по их тихой, полезной жизни. Она гордилась своими сыновьями и той маленькой девочкой, которая выросла в женщину, так похожую на своего отца. Рейчел Брэдфорд посмотрела на кузину и поняла, что она чувствовала. Она тоже вырастила ребенка другой женщины и любила его, как своего собственного. Она потянулась и дотронулась до руки миссис Рассел. - Я рада, что у нее так мало от Лилибет, - откровенно прошептала она. - И для счастья Гилла, и для нее самой, я благодарна, что она так похожа на своего отца и на тебя. Живые карие глаза миссис Рассел, все еще глаза умной и практичной девушки, впились в миссис Брэдфорд. Она едва заметно улыбнулась. Было хорошо, когда в жизни есть кто-то, от кого нет секретов, подумалось ей. Если в жизни Клер этим кто-то была Изабелль Рид, так тому и быть. Затем она отвернулась, чтобы понаблюдать за Клер, как она делает пометки, чтобы написать статьюо футбольном матче между французскими солдатами и местными парнями городка, который был за полмира от Лондона. *** Джек был рад, что его обманом втянули в игру. Он считал произошедшее обманом, потому что знал: если бы Гилл просто попросил его сыграть, он бы нашел отговорку. Он был хорош в отмазках, которые позволяли ему не присоединятся к другим. Но дикие замечания Маурири по поводу его способностей заставили парней думать, что он страстно желает играть. Нельзя было отказаться, не испортив им при этом радости от игры. Играя, он мог концентрироваться только на мече. Где он, у кого и как его достать. Некоторые солдаты были лучшими футболистами, чем он, или по крайней мере более быстрыми. Тем не менее, он знал пару приемов ведения мяча, которые они еще не знали. С мячом у ног он снова становился мальчишкой. Он был не на белом песке пляжа в Полинезии, но за полмира отсюда. Он был на грязном зеленом поле. Часами он практиковался с мячом, подбрасывал его на коленях, отбивал его головой своим одноклассникам. Он бежал через все поле с мячом снова и снова, учась контролировать его. Это был тот контроль, который удерживал его от искушения посмотреть на Клер. От мучений при мысли, как близко она сидит, наблюдая за игрой Гилла Брэдфорда. Когда он получал мяч, он пасовал их другим участникам команды. Пусть они, думал он, забивают голы. Пусть они будут звездами. Достаточно просто быть здесь, играть так, что пот скатывается на глаза и сбивается дыхание. Достаточно почувствовать себя частью команды хотя бы на несколько минут. *** Изабелль собиралась смотреть игру, что означало следить за мячом, но ее глаза продолжали следовать за Дэвидом. В конце концов она позволила себе просто наблюдать за тем, как он бегает. Она могла сказать, что ему было чертовски весело гнаться по песку, подрезая других игроков. Его волосы были откинуты назад, его рот был открыт, он был – Изабелль широко улыбнулась – аппетитным. - Вам, кажется, весело, моншери, - неожиданный комментарий на французском. Изабелль подняла глаза на Генри и ответила также на французском: - Прекрасный день с развлечением, почему не насладиться этим? Ты присоединишься к нам? - Если я не помешаю, - с вопросом в глазах Генри посмотрел на Клер. Девушка глянула на мужчину и вежливо разрешила сесть. Затем она опять все свое внимание обратила на игру. Изабелль и Генри будут говорить на французском. Если она сосредоточится, Клер сможет следить за их беседой относительно легко. Но журналистка не любила говорить с Генри на французском, она была уверена, что он считает ее акцент неграмотным. Серо аккуратно присел на краешке покрывала рядом с Изабелль. Она заметила, что он не плюхнулся небрежно, как мог бы сделать Дэвид. В движениях Серо не было ничего не выверенного до предела. - Ты не играешь? – спросила Изабелль, следя за футболистами на пляже. - Ты имеешь в виду футбол? – вопросом на вопрос ответил мужчина, наклонив голову к ней, одна темная бровь слегка приподнята. - Да, - на ее лице промелькнуло удивление. Что еще она могла иметь в виду? - Я играю. Футбол весьма популярен среди французских школьников. Сложно не научится в него играть. На самом деле, я неплохой футболист. - Тогда почему ты не играешь сегодня? Бедняжка Гилл так отчаянно хочет выиграть у солдат. Взгляд его темных глаз переместился на разношёрстную группу молодых людей на пляже. - Потому что в футбол надо играть на соответствующем поле с воротами и рефери. - Даже если ты школьник? Он коротко улыбнулся, так, словно его развлекло, как быстро она заметила брешь в его аргументе. Затем парировал: - Если ты серьезно относишься к футболу. - Серьезен к игре? – удивилась Изабелль. Она подтянула к себе колени и обвила их руками, положила щеку на колени и посмотрела на мужчину. Она знала, как трогательно выглядит в пестрой тени деревьев. - Но это игра. Разве идея не в том, чтобы получать удовольствие от игры? - Конечно. Но все игры для удовольствия требуют серьезного подхода. Улыбка Изабелль стала шире. Он флиртовал. Генри Серо не любил играть в открытую и поэтому, время от времени, ее заставало врасплох, когда он позволял себе показать свой интерес к ней. Ей нравилось, когда ей восхищались. Раздался восторженный крик, когда один из команды солдат забил гол. Это отвлекло внимание Изабелль, и настроение для флирта пропало. Несколькими минутами позже Изабелль исподтишка одарила Серо длительным взглядом. Он был привлекательным мужчиной, весьма похожим на своего кузена Гилла телосложением и внешностью, но даже и близко не был таким по-мальчишески симпатичным. Изабелль задалась вопросом, было ли это различие в чертах лица или манере поведения? Насколько Гилл был открытым и общительным, настолько Серо был замкнутым и скрытным. Большинство женщин не нашло бы Генри и близко сравнимым с кузеном по привлекательности, но Изабелль скорее нравилась его серьезность. Жизнерадостность Гилла была неистощимой, и поэтому порой тяготила. Серьезность Серо делало его хорошим партнером. Она могла быть уверена, что ни одно пенни не будет потрачено впустую в их совместном предприятии по выращиванию ванили. «Да, -подумала Изабелль, - есть в нем что-то интригующее, но…» И ее взгляд снова вернулся на пляж. Мгновенно она нашла долговязую фигуру Дэвида. Двое мужчин едва ли могли быть более непохожими друг на друга. - Кстати, как ты уговорил Ван Гулика продать тебе лесоматериалы? – спросила женщина, внезапно вспомнив недавний разговор с Маурири. Серо медленно повернул к ней голову и молча смотрел пару мгновений. - Просто заключил деловую сделку, - наконец ответил он. - Но Маурири говорит, что у Ван Гулика есть своя лодка и он ни с кем не ведет бизнес. - Маурири, кажется, слишком много знает о моем бизнесе и бизнесе Ван Гуллика, - спокойно произнес мужчина, но в его голосе прозвенела сталь. Изабелль пожала своими точеными плечиками. Серо должен был привыкнуть, что торговцы знают все о сделках друг друга. - Гилл сказал что-то о письме для Колина, которое он привез от кого-то с острова Ван Гулика. Дэвид и Маурири удивились, что вы были там. - О, что ж, мы поехали туда, потому что я хотел засвидетельствовать свое почтение пожилому джентльмену. Мой отец рассказывал о нем. Ван Гуллик и мой дед были…- он приостановился, улыбнувшись своему подбору слов, - единомышленниками. - Маурири говорит, что он наполовину сумасшедший. А ты что думаешь? Серо пару секунд обдумывал этот вопрос. - Эксцентричен, пожалуй. Он жил один на этом острове долгое время. Единственная его компания – небольшая группа работников. Не удивительно, что он должен быть слегка со странностями. Но я нахожу его забавным. Как я уже говорил, рассказы о моем деде всегда увлекали меня. Будучи молодым, Ван Гулик был в его команде. - Когда твой дед был пиратом? Улыбка неподдельного веселья расцвела на его смуглом лице. - Это только слухи, дорогая. *** Когда был подан сигнал об окончании игры, счет был 3:4. Радостный клич пронесся по всей бухте. Солдаты, которые были хорошими игроками, жали руки своим выигравшим оппонентам. Гилл, признавая сержанта, как достойного противника, не сходя с поля, принялся договариваться о матче-реванше. Джек стоял, уперевшись руками в колени и тяжело дыша,возле самой воды. Пот скатывался с его лица и капал со щек на песок. Дэвид присоединился к другу со словами: - Хорошо сработали. - Да, - с широкой улыбкой ответил моряк. – Ты видел лицо старика Морлея, когда был забит финальный гол? Держу пари, он потерял кругленькую сумму. - Мне, - просиял Дэвид. Он провел рукой по своим волосам. - Ты поставил на нас? – резко выпрямившись, просил Джек. – Это означает, что ты верил в нашу победу. - Или то, что я азартный игрок, - парировал Дэвид. Хотя он и не осознавал этого, Дэвид был рад услышать от Джека «наша» в отношении команды не меньше, чем своим выигрышу. - Хорошая игра, - сказал Колин, подойдя к ним. Он похлопал Джека по спине. Только те, кто знал стратегию игры в футбол, и кто очень внимательно следил за игрой, понимал, что способность Джека забрать мяч у противника была так же важна для победы, как и точные удары по воротам. Колин знал. В глазах Джека промелькнуло редкое чувство удовлетворения. Он широко улыбнулся Колину. Колин улыбнулся в ответ. Внезапно преподобный задумался, каким бы был Джек, если бы не произошло того кораблекрушения. Как отрезвляет напоминание о том, что одно событие может так сильно повлиять на жизнь человека. Как благодарен был Колин тому, что такие события в его жизни привели его к Лавинии и их совместной жизни. Прибежал Гилл, его лицо светилось от удовольствия. - Это чертовски чудесно! – воскликнул он. Он посмотрел на Джека и Дэвида. – Спасибо за игру. И вам тоже, Колин. У меня в телеге припасен бочонок пива для парней, приходите и присоединяйтесь. Взгляд голубых глаз Колина переметнулся на парней, все еще обсуждающих игру на середине пляжа. Обе команды смеялись, и хвастались, на французском, на английском, на местном наречии. Затем он глянул на телегу, о которой говорил Гилл. Она стояла рядом с тентом Брэдфордов. На ней привезли тент, стулья, скатерти, китайский фарфор и серебряные столовые приборы с плантации. Она отражала богатство тех, кто сидел в тени тентов. - Я думаю, Гилл, - медленно произнес Колин, - что ты мог бы принести бочонок поближе к деревьям, туда, где сидят Клер и Изабелль. Там немного посвободнее. Дэвид, проследив за взглядом Колина, увидел Серо рядом с Изабелль. Пока он смотрел, мужчина встал и помог подняться Изабелль. - Я помогу тебе, - быстро бросил Гиллу капитан. Слегка ударив Джека в плечо, он добавил: - Ты выглядишь так, словно пиво тебе не помешает. Внимание Джека было приковано к женщинам. Клер смотрела в их направлении, но он не мог понять выражение ее лица. Это не имело значения. Она смотрела на Гилла, не на него. - Ты придешь? – спросил Колин. Он понял, на кого смотрит Джек. Колин подумал насчет теории Лавинии о том, что Джек порвал их отношения из-за козней крестной Клер. Выражение лица Джека, что-то среднее между сильным желанием и немой покорностью судьбе, говорило в пользу этой теории. Как только моряк понял, что Колин за ним наблюдает, выражение лица Джека стало пустым. Не было и шанса, что Джек сможет ему доверится. Колин заподозрил, что Дэвид знает правду, но преподобный почувствовал, что это будет ниже его достоинства – шептаться о друзьях за их спиной. Поэтому он удовлетворится тем малым, что знает и попытается потихоньку выманить Джека из его скорлупы. - Думаю, я лучше пойду, - с сомнением в голосе ответил Джек, кивая головой по направлению к своей хижине. Его длинные пальцы потянулись к клыку-талисману, висящему на кожаном ремешке на его шее. - Ты заслужил пиво и похвалу от других членов команды, - мирно возразил Колин. – Это праздник, Джек. Пошли, поешь и проведешь вечер в компании друзей. Джек взглянул на лицо Колина. Под тенью своей соломенной шляпы Колин выглядел серьезным и задумчивым. Джек почувствовал, как его разрывают противоречивые чувства. Было бы проще вернуться к своей книге, но было бы грубо отказаться от такого приглашения. Взгляд его глаз снова переместился на Клер. - Она не останется. Вне зависимости, присоединишься ты к нам или нет. Когда Лавиния вернется с едой, Клер придумает отговорку и вернется под тент Брэдфордов. Взгляд Джека метнулся обратно к Колину, его лицо стало хмурым. Он не любил быть таким предсказуемым. Естественно, Колин знал причину сомнений Джека: там была Клер. Но если Колин уже догадался о его интересе к Клер, он мог и напрямую спросить о ней. - Так они все еще спорят? - Нет, - грустно вдохнул Колин. - Как по мне, лучше бы они спорили. Если бы они спорили, они бы могли придти к чему-то, к какому-либо взаимопониманию. Думаю, моя жена готова к такому спору. Но они вежливы, и в присутствии друг друга им некомфортно. Колин мог сказать больше. Он мог рассказать, что Лавиния была разочарована и обижена, потому что Клер поставила чувства своей крестной выше ее чувств. Лавиния была слишком горда, чтобы объясняться, чтобы сказать Клер, что она скучает и что она никогда не хотела, чтобы эта размолвка стала причиной разрыва их отношений. Он мог бы сказать, что Клер стала тихой в последние месяцы. Не грустной, но тихой. Что ее искренние пожелания по поводу их свадьбы были произнесены со слезами на глазах. Он много чего мог сказать. Но Колин был человеком, который ценил конфиденциальность. Ему можно было доверить чувства и секреты. - Пойдем, Джек, - повторил просьбу Колин, делая шаг назад, - пойдем и разделим трапезу с друзьями. Джек сделал глубокий вдох. Разделить трапезу с друзьями. Было ли это действительно то предложение, которое он хочет отклонить? Внезапно Джек почувствовал усталость от одиночества. Он устал от того, что Дэвид смотрит на него с жалостью. Он поступил правильно, разорвав отношения с Клер. Их расставание сделало ее несчастной лишь на короткий срок. Теперь у нее все хорошо. Он не разрушил ее жизнь, не было причины уходить и прятаться, вместо того, чтобы поесть в компании людей, которые ему симпатичны. - Спасибо, Колин, я как раз проголодался, - ответил Джек, распрямив плечи и улыбнувшись, сбрасывая со своего лица тень нерешительности. *** Серо поднял зонтик Изабелль и протянул его женщине. Открыв его, она обвела взглядом пляж и увидела Дэвида, уверенно шагающего прямо к ним. Улыбнувшись, она опустила зонт так, что капитан не мог видеть ничего, кроме ее юбки и штанов Серо. «Пусть придумает сам, что происходит за зонтом»,- подумала она. На самом деле под прикрытием зонта шла беседа о росте ванильных орхидей. Тем не менее, Дэвид услышал лишь, что Серо и Изабелль назначили дату поездки на Мурэа через несколько дней. И все, что он увидел – это Изабелль с широко раскрытыми, подозрительно невинными глазами, покручивающая ручку зонтика на плече. Капитан поприветствовал Серо с хмурой гримасой, которая сделала улыбку Изабелль чуточку ярче. Огонь не потух, подумалось ей. На самом деле, он даже не разгорелся как следует. Если бы ей только понять, как его раздуть… *** С прибытием бочонка пива место, которое заняли Лавиния и Колин, переполнилось молодежью. Как и ожидалось, Гилл пришел и поднял Клер на ноги. Пока он помогал ей подняться, продолжался его разговор с сержантом. Они открыли общий интерес в обсуждении Парижа. Гилл посещал Париж, когда был студентом, сержант вырос там. Оглянувшись через плечо, Клер увидела Колина и Джека, медленно шагающих к ним. Джек снова одел свою хлопчатобумажную рубашку. Когда он шел, его руки прятались в рукава. Его длинные пальцы теребили пуговицы на манжетах. - Здравствуй, Клер, - сказал Колин, когда они приблизились. – Тебе понравилась игра? - Да, - тут же заверила девушка, широко улыбнувшись. Она чуть-чуть повернулась в сторону Джека и сказала: - Хорошая игра. Лицо моряка было странно отчужденным. В его глазах едва ли промелькнуло узнавание. Клер попыталась словить его взгляд, но он смотрел поверх ее плеча на бочонок с пивом. Было неожиданно грустно, что она не смогла ничего прочитать на его лице, несмотря на те чувства, которые незримо витали между ними. Очевидно, он этого не чувствовал. Клер подумала, что ей было бы легче, если бы она увидела злость или ненависть, хоть что-то, кроме вежливой скуки. - Спасибо, - ответил Джек, вежливо кивнув ей головой. Неожиданно Клер рассердилась. По крайней мере, он мог хотя бы смотреть на нее, когда она разговаривает с ним. Очевидно, теперь, когда этот фальшивый Ромео больше не изображает влюбленность, для него более интересно обещание выпивки, чем разговор с ней. Не осознавая этого, она подняла правую руку. Ей хотелось дать ему пощечину, заставить его обратить на себя внимание. Клер ужаснулась жестокости своих мыслей и двумя руками ухватилась за края своей шляпки. Она была благодарна тому, что в этот момент Гилл подошел к ним с кружками пива в руках. Это дало ей мгновение восстановить свое самообладание. Гилл предложил кружку Джеку со словами: - Джек, хватай пиво. Ты определенно его заслужил. - Спасибо, сэр. Его ответ напомнил Клер о столь разных маленьких мирах. Джек работал на Гилла. То, что Гилл был младше, менее опытным в мореходстве и даже в футболе, не меняло тот факт, что Джек был наемным рабочим. Немного успокоившись, Клер обвила рукой руку Гилла. Он придвинулся к ней и тихо поинтересовался: - Дорогая, слишком шумно? Ты предпочла бы вернуться к остальным леди? - Вовсе нет. Я хочу расспросить игроков о игре, - жизнерадостно заявила Клер. Когда парочка уже развернулась, чтобы уйти, Клер взглянула на Джека и бросила: - Хорошего вечера. - Хорошего вечера, мисс, - и снова легкий кивок в ее сторону. Клер была уверена: таким образом ее поставили на свое место. *** Лавиния несла большую корзину. Та была полна креветок и рисовых шариков, над которыми вился пар. Она несла все это футболистам, собравшимся вокруг бочонка с пивом. Когда она вышла с коварного песка на более твердую почву, женщина заметила, как Гилл протянул руку и помог Клер подняться. Это напомнило женщине о недавнем разговоре с Гиллом. Это был жаркий день после Рождества. Даже после сиесты жара еще не спала, и на улице было мало прохожих. В таверне было тихо. Лавиния стояла за стойкой, натирая стаканы, когда пришел Гилл. Он оперся на стойку и бросил: - Пошли поплаваем. - Я занята, - засмеялась она в ответ. Парень скорчил забавную рожицу. - Именно это сказала Клер, когда выбрасывала меня из редакции, и еще что-то о крайних сроках. Я продолжаю ей твердить, что это ее газета, и она может устанавливать свои собственные сроки. Но она отвечает, что так дела не делаются. - Газета очень важна для нее. Он моргнул своими большими темными глазами и кивнул головой. - Да, я знаю. Это поразительное достижение, если вспомнить, с чего она начинала. И все же она проводит столько времени там. Было бы намного проще, если бы у нее был приличный печатный пресс. Что ты думаешь о печатном прессе, как о свадебном подарке? - Полагаю, это зависит от того, кому ты собрался его дарить. Значит ли это, что… - Что? Что я падал на одно колено? Еще нет, - ответил парень беспечно. Он осмотрел бар. - Знаешь, Виви бы закрыла двери и пошла бы со мной. Купаться, я имею в виду. - Да, - кивнула Лавиния. – Пошла бы, потому что она потакала тебе. Он широко улыбнулся. - Я был ее домашним питомцем. Хотя, знаешь, я был всего лишь пешкой в ее игре. Дед и Виви на одной стороне и бабушка, папа, а затем и мама – та, которая мачеха- на другой. - Не думала, что ты понимал это, - задумчиво протянула Лавиния. - Я и не понимал. Я думал, что был принцем и меня все любили за то, какой я есть. Мама объяснила мне все после смерти деда, что это было битвой силы воли между ним и бабушкой. Мне не нравятся такие браки. Лавиния помнила Гилла мальчиком, который всюду следовал за своим дедом. Он любил приходить в таверну, где его дед засиживался с другими мужчинами и рассказывал скандальные истории. Виви, которую было запрещено называть тетей, усаживала мальчика на барную стойку, и все официантки говорили ему, какой он красавчик. Она разрешала ему баловаться с пианино. Она не единственная, кто баловал его. Гилл был очаровательным ребенком, поэтому на него было сложно сердиться. Он сохранил это свое качество в улыбке, в искристости, в своем радостном безразличии ко всему, что он не хотел делать, например, к работе в жаркий полдень. - Что ж, это правда, что Виви сделала бы что угодно для своего отца и абсолютно все, что угодно, наперекор остальной твоей семье. Но она любила тебя таким, какой ты есть. - Я всегда знал это. Она умела любить, наша Виви. Я скучаю по ней, - пробормотал парень с редким для его симпатичного лица выражением грусти. Гилл встал и подошел к пианино. Он пробежался пальцами по клавишам, изобразив популярную танцевальную мелодию. - Я тоже, - тихо отозвалась Лавиния. Она часто думала о своей крестной сейчас, когда они с Колином жили в старом доме, который раньше она делила с Виви. - Гилл? Он повернулся к ней и приподнял темную бровь. - Как ты думаешь, Виви понравился бы Колин? - Он делает тебя счастливой? - Да, - ответила женщина с улыбкой. Она не лукавила. Она не знала, как объяснить, чем именно ее счастье сейчас с Колином отличалось от ее счастья в прошлом. Было что-то более насыщенное, более осязаемое в ее жизни. - Тогда она бы полюбила его ради тебя. Так же, как она бы полюбила Клер ради меня, - заверил Гилл, быстрее пробегая пальцами по клавишам. – Конечно,она бы не удержалась от шпильки по поводу его церковного прошлого. О том, что скандал привел миссионера в хорошую семью. Лавиния рассмеялась. Он был прав. Виви была бы шокирована ее замужеством не менее, чем женщины из церкви. Несколько минут владелица бара просто натирала стаканы. Гилл оставался у пианино, играя мелодию песни «Три маленькие служаночки из школы». Она наблюдала за парнем, слегка нахмурившись мыслям, бродящим в ее голове. Очевидно, он и Клер стали очень близки и это, возможно, приведет к свадьбе. Лавинии всегда нравился Гилл, и она определенно хотела, чтобы он был счастлив в будущем. Не было причин думать, что они будут несчастливы вместе. Странно, что причины, по которым возникли разногласия между ней и Клер, могут стать причинами, из-за которых эти двое будут вместе. Гиллу нравилось приходить в бар, но он был счастлив дома. Он искал жену, похожую на свою мачеху, достойную английскую мисс. Лавиния не знала Рейчел Брэдфорд лично. Но Колин знал. Ему она нравилась, он ею восхищался. Он говорил, что эта леди спокойна и практична, хороший руководитель, любящая, преданная женщина. Похоже ли это на описание Клер, задалась вопросом Лавиния. Возможно, похоже, или будет похоже, когда она станет старше. Но в этом списке не хватало чего-то, что было существенной чертой личности Клер. Лавиния не была уверена, какое слово подходит лучше, возможно, страсть, но оно звучало слегка чересчур мелодраматично. Что бы это не было, Джек МакГоннигал пробудил это, сначала письмами, и позже при личной встрече. Даже со стороны Лавиния могла сказать, что Клер была другой с Гиллом. Честно говоря, она не знала, хорошо это или плохо. Она просто была другой. Лавиния не привыкла чувствовать неуверенность. Она также не привыкла чувствовать себя старой сплетницей. Женщина не хотела сболтнуть что-либо, что причинит боль Клер. Она просто хотела знать, что все прозрачно и открыто в отношениях между молодыми людьми. Это было важно, если они собирались начать совместную жизнь. Когда Гилл закончил играть, Лавиния сказала: - Насчет Клер… - О нет, и ты тоже, - застонал парень. - Что? Я еще ничего не сказала, - быстро пошла на попятную Лавиния. Она была удивлена внезапным изменением его настроения. Резкая смена настроения не была похожа на Гилла. Возможно, было бы лучше оставить свои мысли при себе. - Но ты собиралась, - заметил молодой человек с драматичным, раздраженным вздохом. – Ты собиралась рассказать мне о Клер и Каннибале Джеке ради моего собственного блага. Он повернул стул от пианино и уставился на женщину. - Ты честно считаешь, что женщины нашего города оставили меня в счастливом неведение относительно прошлых отношений Клер с Джеком? Клер и я едва закончили танцевать наш первый танец, как миссис Титчмарш утянула меня в сторонку, чтобы поведать грустную и шокирующую историю о том, как бедная маленькая Клер была одурачена письмами злодея. Правда, по ходу рассказа выяснилось, что Клер никто иная, как золотоискательница, которая хочет запустить свои запачканные чернилами пальчики в деньги моей семьи. Что за ерунда! - Так ты и Клер… - Что? Разговаривали об этом? Конечно, нет. Она должна была как-то попасть сюда, не так ли? Большинство английских девушек затруднились бы показать Австралию на карте, и они никогда не слышали о Таити. Какая мне разница, как она попала сюда? – пожал плечами парень. – Видок у старины Джека еще тот, и он, должно быть, чертовски хороший рассказчик, если смог описать свою жизнь так, что девушка захотела разделить ее с ним. Затем она прогулялась с ним пару раз по пляжу, возможно, позволила ему ее поцеловать. Сейчас не темные времена. Мне не нужна девушка прямиком с монастыря. Конечно, такой парень как я, хочет жениться на достойной христианской девушке - это в порядке вещей для таких людей, как мы - но это не значит, что она не должна была видеть других мужчин в своей жизни. Лавиния не собиралась обижаться на болтовню парня, ведь он знал ее прошлое. Он не думал о ней. Даже если и думал, ему, скорее всего, не пришло в голову подбирать слова. В конце концов, белое сообщество смогло бы молча снести, что у священника интрижка с недостойной женщиной, но именно тот факт, что Колин женился на ней, заставляет многих переходить улицу, только чтобы не здороваться с ним. Что ж, это было правдой для женской половины, мужчины с удовольствием говорили с преподобным, когда он наливал для них виски. Лавиния мысленно вернулась к тому, что говорил Гилл. - Клер подходящая девушка. Мама уверена в этом. И, - он поднял руку, чтобы остановить комментарии, которые ожидал получить, - не беспокойся, миссис Ти также отметила, что кузина моей мачехи – крестная Клер, - хочет хорошо выдать девушку замуж. Все, что я могу сказать по этому поводу, что миссис Рассел совершенно другой сорт христианина по сравнению с миссис Титчмарш. Если бы у миссис Рассел хотя бы промелькнула мысль, что Клер была скомпрометирована Каннибалом Джеком, она бы утопила и четвертовала бедолагу, а Клер заставила бы стоять на коленях с рассвета до заката, повторяя наизусть Библию. Если бы миссис Рассел думала, что бессмертная душа Клер в опасности, ее замужество было бы последним, о чем бы почтенная дама думала бы. Старина Джек этакий бесполый друг, походам по борделям в Шанхае он предпочитал забеги по книжным лавкам. - Бордели в Шанхае, Гилл? – переспросила Лавиния, и что-то блеснуло в глубине ее темных глаз. Она нашла его фонтан красноречия кладезем новых знаний. – Что насчет твоей бессмертной души? Он покраснел, а затем рассмеялся. - У меня много прекрасных дам, которые молятся за нее. Кроме того, я не бывал там в последнее время. Я хочу быть образцовым мужем для Клер. Лавиния улыбнулась его смущению. Она надеялась ради здоровья Клер, что парень будет держаться подальше от публичных домов после их свадьбы. По ее опыту, многие мужчины думали, что свадебные клятвы верности распространяются только на их жен, но не на них самих. Она заметила, что парень несколько раз называл Джека «стариной Джеком» и задумалась, понимал ли Гилл, что тот всего на пару лет старше. Да моряк был почти одногодкой с Лавинией. Скорее всего, Гилл не осознавал этого. Для парня Джек казался старым и изможденным. Одно Лавиния знала о Гилле наверняка: он избегал ответственности, как чумы. Джек принял ответственность перед капитаном Лоджем за Малахини, и перед Серо за доставку команды туда, куда он хочет тогда, когда он этого хочет. По мнению Гилла на такое способен только мужчина постарше. - Я тебя успокоил? – спросил парень, встав и измерив шагами бар. – Я знаю все, что нужно о так называемом прошлом Клер. Я имею в виду, идея, что такая девушка, как Клер, добровольно захочет разделить ту жизнь, которую может предложить Джек, смехотворна. И они оба должно быть понимали, когда встречались, что удивительно, что она вообще дала ему хоть какой-то шанс. Теперь все так, как должно быть. Джек даже достаточно пришел в чувства, чтобы называть ее «мисс Девон» при встрече. «Бедняга Джек, - подумала Лавиния. - Должно быть, ему сложно вести себя так, словно он едва знает Клер, вне зависимости от причины, по которой он разорвал их отношения.» Лавиния почувствовала, что сказала достаточно. Очевидно, Гилла не заботило, какие именно отношения были между Клер и Джеком. Даже если бы он спросил ее, все, что бы она смогла сделать это посоветовать обратиться к Клер. Слова же Клер о том, что она потрясена силой своих чувств к Джеку, не были тем, что можно озвучить третьему лицу. Зла она на бывшую подругу или нет, Лавиния не собиралась предавать ее доверие. Женщина была уверена, что если бы Гилл спросил девушку напрямую, Клер рассказала бы все, что он пожелал бы узнать. Девушка была честной до невозможности. В конце концов, то, что заботило Лавинию, возможно, не имело под собой почвы. Много молодых девушек путают желание с любовью, когда впервые чувствуют, как их тело реагирует на мужчину. Она сама проходила через это не один раз, когда пара мускулистых рук сжимала ее в объятиях. Не было причин беспокоиться по этому поводу. В сущности, если бы Клер не дала Джеку тот второй шанс, и эти двое не казались бы такими счастливыми вместе, Лавиния сама бы не удержалась от роли свахи в отношении Гилла и Клер. - Ты убедил меня в том, что ты вполне доволен существующим положением вещей. - Конечно. Я и Клер чудесно ладим, - парень улыбнулся яркой, слегка самодовольной улыбкой. – Теперь, когда мы все уладили, пошли купаться. Несколько недель спустя, пока Лавиния пересекала пляж, она вынуждена была признать, что Гилл был прав: все складывалось чудесно для него и Клер. Они были красивой парой. Возможно, причина ее беспокойства крылась в том, что когда Клер станет миссис Гилл Брэдфорд, не будет больше возможности уладить их ссору. Гилл мог заходить в бар, когда ему заблагорассудится, так же, как и его отец, так же, как и большинство мужчин белого сообщества. Но женщинам такого не было дозволено. Изабелль могла, конечно, но Изабелль не получает приглашения на чай на веранде миссис Коннор или на музыкальные вечера в поместье губернатора. Это заставило Лавинию загрустить, но в сухом остатке, именно это и было причиной их ссоры изначально. Они с Клер были из разных миров. В первый день после того, как Клер сошла с корабля, она хорошо держалась, узнав, что потратила последний пенни и пересекла полмира ради человека, который никогда не существовал. Она заказала двойной бренди, как персонаж одного из рассказов, опубликованных в книжках из магазинчика американских товаров, которые так любил Дэвид. Бедняжка пыталась выпить залпом, как делают моряки. Лавиния все еще помнила ее выражение лица, когда бренди обожгло ей горло. Она держалась хорошо, но Лавиния знала, что девушка была в ужасе. Бедная Клер не знала, что ей делать дальше. Лавиния содрогнулась от мысли, что бы случилось с девушкой, не возьми она ее под свое крыло. Клер, возможно, была худшей официанткой, которую Лавиния когда-либо нанимала, но она стала одной из ее лучших друзей. По крайней мере, так было, пока не появилась миссис Рассел, и Клер не пришлось выбирать между двух миров. Лавиния поправила корзинку и пошла дальше. Она увидела, что Гилл отошел от Клер к бочонку пива, и как к девушке подошли Колин и Джек. Женщина внимательно следила за их разговором. Гилл был прав. Она не могла себе представить более правильный социальный обмен. С идеально прямой спиной, в красивом платье с пышными рукавами и широкой юбкой, ниспадающей с узкой талии, с широкополой шляпкой, зажатой в руке, Клер напоминала Лавинии миссис Брэдфорд много лет назад, когда она появлялась в деревне еще до своего замужества. Гилл принес кружки с пивом и одну протянул Джеку. Затем они с Клер ушли. Джек отвернулся, словно хотел пить пиво, глядя на пляж. На мгновение Лавиния была уверена, что видела тоску в его глазах. Но Джек мгновенно понял, что на него смотрят, и подошел к ней, чтобы попросить рисовый шарик. Она протянула ему корзину. *** Мальчики помладше захватили поле, как только игра была закончена. Под предводительством Мишеля Брэдфорда они пинали мяч вперед и назад, бегали, падали, смеялись вместе на белом песке. Теваки был в середине этой кучи малы. Маурири и Дэвид стояли рядом с бочонком и наблюдали за мальчиками. Дэвид почувствовал легкое прикосновение зависти, видя, каким гордым становится Маурири при взгляде на сына. Время от времени мысли о семье: жена, дети, дом на суше – приходили в голову к Дэвиду, но эти мысли никогда надолго не задерживались. Взгляд Дэвида задержался на Изабелль. Серо стоял рядом с ней. Дэвид поднял кружку с пивом, чтобы спрятать свой хмурый взгляд. Интерес Серо к Изабелль раздражал капитана, и он это ненавидел. Из-за этого он был неуверен, что чувствует неприязнь к этому человеку по объективным причинам, а не потому, что они соперники. У Дэвида было множество соперников в прошлом, и некоторые казались ему хорошими людьми. Изабелль придвинулась к Серо, ее зонт заслонил парочку от капитана. Он был уверен, что она это сделала специально. Эта женщина играла с ним, вот что она делала. По крайней мере, он надеялся на это. Конечно, он не рассматривал Серо как серьезного противника. В конце концов Серо был всего лишь бизнесменом. Поэтому он кое-что знал о музыке и хорошем вине. Но он даже не мог управлять кораблем, с помощью которого торговал. Изабелль не привлечет такой парень. Что толку от такого типа в его тщательно отутюженных брюках в драке? И это не потому, что он некрупный мужчина. Дэвид знавал некоторых маленьких людей, которые были чертовски хорошими бойцами. - Я удивлен, что он еще не упал замертво, - тихо заметил Маурири. Застигнутый врасплох, капитан резко повернулся к другу, и пиво плеснулось через край кружки. - Что? - Серо. Ты в нем скоро дыру протрешь взглядом. Это может быть для него смертельно. - Очень умно, - проворчал Дэвид. Маурири усмехнулся. Несколько минут спустя он крикнул молодым парням, все еще толкущимся у бочонка: - Пока закинуть сеть. Для любых больших собраний деревни традиционно существенная часть еды была дарами моря. Большая сеть раскладывалась на берегу, когда на море был отлив. Когда вода поднималась, она приносила с собой рыбу. Теперь во время прилива сеть, полную даров моря, надо было вытянуть. Это был местный обычай, и большинство местных жителей помогало с сетью. - Ты не возражаешь, если я оставлю тебя на пару минут, Клер? Мне всегда нравилось эта часть, – спросил Гилл, отставив свою кружку с пивом. - Совершенно не возражаю, -ответила девушка. – Жаль, что я неподходяще одета, чтобы тоже помочь. - Скоро вернусь, - заверил он, слегка сжав ее ладонь. – Мишель, пойдем поможем! Во главе с Маурири большинство мужчин пересекло пляж, чтобы схватить край сети. Было много смеха и соленых брызг, пока ужин вытягивали на берег. - Гилл сегодня определенно стал своим среди местных, - сказала Изабелль Серо. Она наблюдала не за Гиллом, а за Дэвидом: пока он тянул сеть, его сильные, покрытые потом плечи блестели в лучах закатного солнца. - Да, - вынужден был согласиться Серо, но его тон был довольно резок. – Осознание своего положения не входит в число достоинств Гилла, равно как и твоего капитана. - Они просто развлекаются, - возразила Изабелль, внезапно почувствовав острое несогласие со словами собеседника. – Это праздник, в конце концов. - Верно, но Гилл обязан помнить свое место в обществе. Панибратское отношение не укрепит его позиции и может привести этих людей к каким-то неоправданно завышенным идеям об их статусе. - Гилл, - твердо заявила Клер, - не заинтересован в укреплении своих позиций, но хочет повеселиться и дать повеселиться остальным. Серо одарил ее долгим взглядом. Затем он медленно сказал: - Несомненно. Вот почему так удачно для него и, возможно, для тебя, дорогая, что я заинтересован в чем-то помимо веселья. Конечно, как деловая женщина, ты согласишься, что репутация надежного и взвешенного человека первостепенна для успеха. Однажды Клер предположила, что Серо ее недолюбливает. Изабелль сказала ей тогда, что это чушь. Но сейчас женщина заметила некоторую резкость в его манере общения с журналисткой. Изабелль приобняла подругу за талию. Ей хотелось сказать что-то колкое Серо, но то, что он сказал, не было неправильным или обидным, это была его манера общения. Прежде чем она открыла рот, он продолжил с легкой улыбкой. - Конечно, ты была права, заметив, что сегодня праздник. И без сомнения, мой кузен создает доброжелательное отношение и к нашему бизнесу тоже. В этом смысле он незаменим. Изабелль мысленно тряхнула головой. Может, ей почудилась излишняя резкость в его словах? Сейчас он был весьма обходителен. Он спросил Клер о ее газете и выказал настоящую заинтересованность, когда девушка упомянула, каким образом она сможет повысить свои доходы от рекламы. *** Когда солнечный свет почти угас, группки людей в бухте сосредоточились вокруг своих столов и покрывал. Насыщенные ароматы жареной рыбы, риса с имбирем и свежих фруктов наполнили вечерний воздух. - Знаешь, ты могла бы остаться и поесть с нами, - сказала Изабелль Клер, стоя рядом с уже пустым бочонком пива. – Уверена, Гилл будет счастлив, если ты попросишь. Наверняка еды найдется еще на двоих. Клер глянула через плечо подруги на тент Брэдфордов. Девушка ждала Гилла, который должен был вернуться из своего офиса в городе. Он взял Мишеля и поехал переодеться к ужину. Остальные после вытягивания сети могли усесться ужинать на землю в сырой и помятой одежде. Гилл и Мишель должны будут занять места за столом с серебряными канделябрами и китайским фарфором. - Не думаю, - ответила Клер, едва заметно качнув головой.- За столом нас ждут наши места, будет грубо не показаться там. Кроме того, не уверена, что здесь найдется место для нас. Изабелль довольно быстро проследила за взглядом Клер до Джека, который о чем-то беседовал с Колином. Отвлеченная вспышкой ярости, которую она почувствовала к моряку, женщина не заметила, что взгляд Клер затем переместился на Лавинию. Правда была в том, что Клер могла с некоторым усилием усмирить свою гордость, если бы ей пришлось ужинать в компании Джека, особенно если бы Гилл был с ней. Но сидеть рядом с Лавинией было сложнее. Девушке не было места за столом Лавинии. Не важно, что это были просто пальмовые листья, разложенные поверх старого паруса, это все же был стол Лавинии. Она с очевидным удовольствием расставляла там тарелки и плошки с разной едой. Клер почувствовала комок в горле. Она ужасно скучала по подруге, но она не знала, как сломать стену между ними. Гилл и Колин оба твердили ей, что все, что нужно – это поговорить, и они сразу же разрешат все свои разногласия. Клер боялась, что это не так. Этот страх заставлял ее молчать. Она не могла преодолеть его и найти нужных слов. Если бы она могла подойти к Лавинии и признать свою полную ответственность за их ссору, тогда, возможно, Лавиния бы приняла ее извинения. Проблема была в том, что ее вина заключалась не в том, что она что-то сделала, а в том, кем она была. Она могла извиниться за то, кто она есть, но не могла изменить это. «Почему, - зло подумала Клер, - я должна извиняться за то, кто я есть? Что во мне такого неправильного?» Она обдумывала их последний спор много раз. Это был странный разговор с самого начала. Она спросила, не будет ли Лавиния против, если она съедет на некоторое время со своей комнаты над таверной, чтобы пожить с миссис Рассел в ее доме. Неожиданно Лавиния ответила, что девушка должна жить в таком доме и с такими людьми, как миссис Рассел и миссис Титчмарш. Они обе разозлились раньше, чем Клер поняла, о чем они спорят. Девушка стала защищаться и почувствовала, что должна защитить миссис Рассел, равно как и себя. Выросшая в стране, где ножки стульев прикрывают кружевами во избежание намеков на сексуальную провокацию, миссис Рассел считала, что дети в местной школе должны одеваться, как дети в Англии. Клер показалось, что предложение пожилой леди пошить всем девочкам школьные платьица, вновь подняло в душе Лавинии бурю негодования на европейскую колонизацию. И Клер в своем очень европейском платье представляла собой эту колонизацию во всей красе. В свете этого факта было глупо отрицать, что то, что Клер считала скромностью, а Лавиния, по всей видимости, считала ничем иным, как английским снобизмом, уже долгое время было камнем преткновения между подругами. Клер знала, что предложение миссис Рассел родилось только из-за искренней заботы о детях. Леди верила всем сердцем, что предлагая детям христианское образование, которое, по ее мнению, включает в себя и понятие о скромности, она помогает спасти их от вечных мучений в аду. Хоть Клер предпочитала носить одежду, к которой она привыкла, она считала, что нелепо одевать детей словно для лондонской туманной и сырой погоды и при этом учить их на солнцепеке на Таити. Журналистка собиралась рассказать об этом Лавинии, чтобы у той была возможность обдумать свои контраргументы. Но в тот день Лавиния была не намерена давать Клер шанс рассказать что-либо. Она уже решила, что Клер думает, и что Клер не права. Лавиния начала спор. Клер знала, что частично ее нежелание идти к Лавинии объясняется задетой гордостью: она хотела, чтобы Лавиния пришла к ней. Она хотела быть важной для Лавинии настолько, чтобы женщина пересмотрела их спор и пришла к заключению, что Клер не могла поступить по-другому. Это было трусостью и эгоизмом. В конце концов, чуть раньше девушка смогла проглотить свой гнев, чтобы не портить праздничный день для миссис Брэдфорд, почему же она не могла сделать тоже самое для Лавинии? Потому, с грустью подумала девушка, что ей не сильно важно, что думают миссис Брэдфорд и остальные женщины, но ей ужасно важно, что думает о ней Лавиния. Страх, что она не сможет объяснить Лавинии все достаточно ясно, чтобы та поняла, почему она не смогла отказать крестной, заставлял ее молчать. Клер глубоко вздохнула и посмотрела на Изабелль. Она так пыталась следовать примеру Изабелль просто быть собой без всяких объяснений. Клер не хотела быть Изабелль. У девушки не было желания рисковать, как любила делать подруга. На самом деле, она не видела удовольствия в том, как владелица конюшен шокирует окружающих. Она только хотела следовать своим амбициям и добиться всего своим трудом. На некоторое время ей показалось, что она преуспела в этом. Таити таил в себе множество перспектив. Она создала газету с нуля. Впервые в своей жизни у нее было что-то, чем она действительно могла гордиться. У нее появились друзья, которые, - она верила, - принимают ее такой, какая она есть, и было чудесно почувствовать себя любимой. Ее взгляд непроизвольно переместился на Джека, но девушка усилием воли заставила себя смотреть в другую сторону. Дверь, ведущая к ее чувствам к этому мужчине, была мысленно захлопнута. Между ними не было ничего настоящего. Копание в воспоминаниях приводит только к бесполезной боли. По крайней мере, ее отношения с Лавинией были реальны. Лавиния наняла ее на работу в баре, но на самом деле, она скорее приютила ее, так как Клер была ужасной официанткой. Лавиния относилась к ней как к сестре, к тому, кем дорожишь и кого обучаешь. Они чудесно ладили, пока Клер внимала наставлениям старшей подруги. Что такого ужасного в том, чтобы быть английской девушкой из среднего класса? Клер всегда старалась не делать ничего из злого умысла, никого никогда не обижать. Она старалась жить в соответствии с принципом «относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Ей было удобнее в одежде, к которой ее приучили с детства. Поэтому она никогда не требовала от Лавинии, чтобы та отказалась от саронга. Она не позволяла удивлению от того, как Лавиния и Изабелль живут своими жизнями, препятствовать их отношениям. Как она могла не удивляться, если она прибыла из мест, где молодой девушке не позволено оставаться с мужчиной наедине, пока они не обвенчаются? Она прошла через это. Она даже поняла, почему подруги сделали тот выбор, который сделали. Один Бог знает, что было бы – Клер закусила губу и стыдливо отбросила эти мысли. У Клер не было привычки размахивать флагом Великобритании и распевать гимн своей страны. Она знала, что ее соотечественники не совершенны. Но разве, будучи просто рожденной в Англии, она становится ответственной за все, что делает кто-либо с английским паспортом? Неужели, чтобы доказать свое уважение образу жизни Лавинии, она должна полностью отказаться от себя? Она не винила Лавинию за неприятие европейцев, даже за ненависть к ним. Девушка не ожидала, что Лавинии понравится миссис Рассел. Ее уверенность, что если миссис Рассел и совершала ошибки, то только из-за искренней заботы о других людях, не означала, что она ожидала от Лавинии такого же понимания. Почему она должна была выбирать между ними двумя? Почему дружба с Лавинией привела крестную в панику из-за уверенности, что из-за этого ее душа попадет в ад? Почему желание Клер одеть шляпку и перчатки в церковь заставило Лавинию почувствовать себя преданной? Она так старалась жить честно, ища какого-то рода середину между Эссексом и Таити. Но Лавинии этого было не достаточно. Клер чувствовала, что Лавинии нужно доказательство ее преданности, которым мог бы стать отказ миссис Рассел. Но отказ ее крестной означал бы отказ от прошлого, от ее семьи, от ее культуры. Ох, голова девушки опять начинала раскалываться от мыслей, смогла бы она что-либо поменять в той ситуации, если бы был второй шанс. Колин в это время помогал Лавинии с ужином. Он посмотрел на Клер и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, надеясь, что ее мысли не отразились на лице. Настаивала ли Лавиния на том, чтобы Колин бросил все, чтобы доказать свою любовь? Нет. Конечно же, нет. Колин ушел из церкви, но он не отверг свою веру. Лавиния, очевидно, не угрожала христианскому богу. Клер закрыла глаза. Ей стало стыдно за несправедливость своих мыслей. Колин и Лавиния были родственными душами. Друг для друга они существовали за рамками обстоятельств своих жизней. Между ними было уважение к своей непохожести. А побудила девушку на такие недобрые мысли зависть. Клер так старалась следовать примеру Изабелль. Она была воспитана как английская девушка, христианка. Она так старалась сохранить то хорошее, что было в ее воспитании, и отпустить все то, что мешало ее отношениям с окружающими. Она старалась быть терпеливой к осуждающим речам ее крестной по отношению к жизни на Таити в непоколебимой надежде, что со временем пожилая леди научится ценить эту жизнь. Она старалась показать Лавинии глубину своей любви и признательности за их дружбу. И в довершение всего она была готова рискнуть всем ради любви мужчины, который, как она думала, ее понимал. В конце концов, теперь было не важно, как сильно она старалась. Лавиния не оценила, и Джек, ах, будь ты проклят, Джек. Возможно, ей вообще не стоило стараться. Возможно, ей следовало остаться в Англии. Клер сильнее прикусила губу. Теперь ей стало жаль себя. Это было по-детски. И это было совершенно на нее не похоже. Ей повезло. Это был интересный жизненный опыт. Ненадолго она была младшей сестренкой Лавинии. Нет причин жалеть себя, особенно сейчас. Клер внезапно потянулась и тронула руку Изабелль. Та сразу же повернулась к подруге со словами: - Что случилось? - Ничего. Просто, - Клер запнулась. – Ты же никогда не бросишь меня одну? - Что заставило тебя думать об этом? Клер покачала головой. Она не могла объяснить Изабелль проблему со следованием ее примеру. Изабелль, казалось, не заботила необходимость быть на кого-то похожей. Но Клер было необходимо знать, что ее любят. Миссис Рассел любила ее. Она была уверена в этом, но все же это была любовь к любимому ребенку. Было замечательно, когда к тебе так относятся. Но теперь девушке хотелось, чтобы ее любили как взрослую, самостоятельную личность с собственным грузом ошибок. Изабелль любила ее именно так, Изабелль принимала ее такой, какая она есть. Что она будет делать без Изабелль? - Незачем волноваться, - Изабелль сильно сжала руку подруги. – Я никуда уезжать не планирую. Клер прислонила свою светловолосую головку к темным волосам Изабелль. Она не знала, какую прелестную картинку они представляют вместе. Их платья слегка сияли в свете заходящего солнца. Но другие заметили. Девушка ненавидела эти моменты паники. Она не была уверена, когда это началось. Вдруг все хорошие вещи в ее жизни – Гилл, газета, совместное будущее, - вдруг исчезли. Все, что осталось – страх быть не стоящей того, чтобы тебя любили. Клер мысленно дала себе оплеуху. Зачем ей надо все так драматизировать? То же самое было в ее ссоре с Лавинией. Если она хочет, чтобы ей стало лучше, ей надо постараться и разобраться в этом, вне зависимости, как это безнадежно выглядит. Ей просто надо набраться смелости и подойти к Лавинии. Возможно, она должна принять предложение Изабелль и остаться на ужин. Если Гилл скажет миссис Брэдфорд и миссис Рассел, что это была его идея – что ж, это была трусливая мысль, но так было бы намного легче. Она увидела Гилла, идущего к ней. Он надел чистые фланелевые брюки и белую хлопчатобумажную рубашку. Его густые темные волосы были влажными и зачесанными со лба назад. Он хмурился. Она попросила прощения у Изабелль и пошла навстречу своему молодому человеку. - Что случилось? – спросила она, как только расстояние между ними сократилось. - Я мог поклясться, что письмо для Колина со мной, но в сумке его не оказалось, - ответил парень, качнув своим рюкзаком. – Я обыскал офис и прошел вдоль дороги. Не хотелось бы это признавать, но, должно быть, я его потерял. - Где был твой рюкзак до того, как ты ушел переодеваться? - В повозке, - кивнул Гилл головой в ту сторону, где выше по пляжу была оставлена вышеупомянутая повозка. - Давай пойдем и посмотрим там, - разумно предложила Клер. Она уже начала привыкать к тому, что Гилл постоянно что-то теряет. Он был беспечен, как человек, у которого всегда был кто-то, кто поднимет потерянную вещь за ним. –Там все разгружалось, загружалось и переставлялось несколько раз. Рюкзак, наверное, тоже тормошили. Возможно, письмо выпало. - Надеюсь, ты права. Я сомневаюсь, что Мехеви написал что-то сильно важное, но он доверил мне письмо, я должен был удостовериться, что Колин его получит. После нескольких минут тщательных поисков, молодые люди нашли мятое письмо под одной из пустых корзин. Гилл облегченно выдохнул и побежал отдавать письмо Колину, пока с ним еще что-нибудь не случилось. К этому времени наступили сумерки. Боковые части тентов были подняты, чтобы позволить вечернему бризу свободно циркулировать. Зажглись свечи, и гости Брэдфордов расселись вокруг стола. Миссис Рассел стояла у своего стула и оглядывала пляж. Клер знала, что женщина ищет ее. Стол выглядел чудесно, особенно чудесно, так как стоял не в обеденной зале, а на пляже. Намного удобнее будет сидеть за столом, чем на земле с тарелкой на коленях. Еда, должно быть, великолепна, как всегда у миссис Брэдфорд. Что до разговоров, что ж, возможно, она будет достаточно удачлива обнаружить свое место между стульями Гилла и Мишеля. «Это был бы совершенно очаровательный способ провести этот вечер и все же – ох, прекрати, больше никаких «все же», - строго сказала Клер сама себе. Когда слегка задыхающийся Гилл вернулся, чтобы проводить ее к столу, она подала ему руку с улыбкой. *** - Играй честно, - сказал Дэвид, опускаясь на землю рядом с Изабелль. Он, как обычно, растянулся на парусе, опираясь на локоть. Женщина повернулась к нему, ее личико было хмурым. Затем она оглянулась обратно на Джека, который сидел между Теваки и Тани. - Пожалуйста, Изабелль, оставь бедолагу в покое. - С чего бы? - Потому что от того, что ты его мучаешь, Клер легче не станет, а ты не столь жестока, чтобы делать это ради собственного удовольствия. - Думаешь? – резко сказала она с проблеском злобы в зеленых глазах. - Думаю, - подтвердил Дэвид с тихим смешком. – Серьезно, я видел, как Клер разговаривала с ним раньше. Если она может спокойно с ним разговаривать, уверен, ты тоже справишься. Я не понимаю, почему ты вообще так на него взъелась. - Он разбил Клер сердце. Дэвид нахмурился, услышав столько горечи в ее голосе. Почему все должно быть таким чертовски сложным? - Разве Клер выглядит как девушка с разбитым сердцем? Изабелль проследила за его взглядом до стола под тентом. Лицо Клер было освещено светом свечей. Она весьма оживленно разговаривала с кем-то, кого Изабелль не видела в тени. Девушка выглядела молодой и хорошенькой. - Признай это, Изабелль, - тихо сказал Дэвид. – Джек не причинил Клер большого вреда. Просто у них не сложилось. - Так ты не думаешь, что он намеренно завлек ее, а потом выбросил прочь? – неохотно спросила она. Клер была так уверена, что Джек играл с ее чувствами, чтобы отыграться за ее отказ, что Изабелль приняла эту версию без дальнейших выяснений. Возможно, Клер что-то надумала сама. Дэвиду стало неуютно. Он хотел, чтобы Изабелль оставила Джека в покое, но он не горел желанием рассказывать ей некоторые известные ему детали о разрыве отношений Джека и Клер. В то же время капитану не нравилась идея врать ей в лицо. Мужчина пожал своими широкими плечами. - Для меня слишком уж продуманным кажется такой план, - аккуратно заметил капитан. – Как по мне, вероятнее, что он понял, что не хочет быть связанным. И хорошо, что парень понял это прежде, чем все стало еще серьезней между ними. В течение секунды Изабелль пристально изучала симпатичное лицо Дэвида. Могло ли быть так, что он пытался сказать что-то о себе, об их отношениях или точнее об их отсутствии? Нет, Дэвиду не свойственны такие тонкие намеки. - То есть, я так думаю. Мы с Лавинией могли заблуждаться годами, пытаясь сделать друг друга счастливыми. Если бы так случилось, подумай, чего бы она лишилась, - мужчина кивнул в сторону счастливой парочки молодоженов. Изабелль опять удивилась странной гордости, которая появлялась в голосе Дэвида, когда он говорил о браке Колина и Лавинии. Он был действительно хорошим человеком, если получал такое удовольствие от счастья друзей. - Изабелль, Клер же действительно так лучше? Если она выйдет замуж за Гилла Брэдфорда, она станет первой леди этой половины острова. Конечно, это лучше, чем сосать лапу от голода рядом с Каннибалом Джеком. - Ты делаешь ее какой-то золотоискательницей, - с жаром возразила Изабелль. Лицо Дэвида исказила гримаса. - Ничуть. Просто посмотри на нее. Она счастлива, разве нет? Брэдфорды хорошие люди, а деньги, как ты знаешь, никому не повредят, - немного раздраженно парировал капитан. – Клер продолжает жить той жизнью, которой должна. Так почему бы тебе не позволить Джеку жить своей жизнью? Глядя на оживленное лицо Клер, Изабелль подумала о вопросе Дэвида. «Она счастлива, разве нет?» Что ж, конечно, она счастлива. Кто бы не был счастлив, вкушая вкусную еду на чудесном тропическом пляже с симпатичным мужчиной рядом? А если появится повод, девушка будет злиться или грустить, или испытывать любые другие эмоции, которые испытывает любой человек. Клер в порядке. На самом деле молодая журналистка сейчас больше похожа на себя, ту, которая приплыла сюда на корабле, полная стремления укорениться на Таити. Изабелль еще раз оглянулась на Клер. Так в чем дело, спросила сама себя женщина. Какая разница с той Клер, которая была вместе с Джеком, что сейчас не так? Едва заметные нюансы. Она не насвистывает, когда работает. Она словно в скорлупе, никогда не уверенная в себе до конца. Она не рискует – почему она не может решить вопрос с Лавинией? Что ж, это не так сложно понять. Клер была хороша в словах, но Лавиния была остра, как меч, в споре, особенно, когда чувствовала свою правоту. Смысл в том, что Клер не выступила против остроты языка Лавинии, даже чтобы защитить себя и крестную, которая для Клер была семьей. Изабелль не могла избавится от мысли, что она бы не сделала так раньше, до разрыва с Джеком. Дэвид был прав. Никто в здравом уме в выборе между Каннибалом Джеком и Гиллом Брэдфордом не выбрал бы Джека. Ради всего святого, у Гилла не только полно денег, он еще симпатичный парень и у него нет странных историй о прошлом. Клер была немного романтична, но не глупа. Она достаточно повидала жизнь, чтобы понимать, что одной любовью сыт не будешь. Любой будет думать, что она должна быть благодарна своей счастливой звезде, что в ее жизни появился Гилл. Неосознанно Изабелль мысленно вернулась к разговору с Клер сразу после ее рокового разговора с Джеком. Изабелль уже собиралась уходить, но опять обернулась к Клер и прошептала, приобняв девушку за плечи: - Ты не сделала ничего плохого. Ты слышишь? Клер смотрела на нее глазами, полными слез. - Нет, думаю, сделала. Я влюбилась дважды в одного и того же мошенника. Изабелль посильнее обхватила плечи подруги и потащила ее к дивану. Она села и усадила безвольное тело Клер рядом с собой. Поглаживая подругу по длинным мягким волосам, она сказала: - Плачь. Станет легче. - Но ты никогда не плачешь. - Я тоже плачу. Ты знаешь это. - Как я могла снова так сглупить? Как я могла позволить ему себя одурачить? Я бы сделала все, чтобы быть с ним. Я бы проигнорировала любые традиции, любой хороший совет. Я бы, я бы… - Клер сжала кулак и ударила себя по бедру. Изабелль сильнее сжала руки подруги. - Ты не глупая. Клер, это был злой, ужасный поступок с его стороны. Мне жаль, что я не разглядела этого раньше. - Почему ты должна была что-то разглядеть? - Потому что я знаю, на что способны мужчины, и должна была лучше за тобой приглядывать. Клер подняла свой взгляд на Изабелль и покачала головой. - Я бы не послушала тебя. Не после того вечера, когда мы с ним танцевали. Это низкий поступок с его стороны, но с самого начала все было устроено, чтобы отплатить мне за мое высокомерие. На самом деле он не злой, он никогда не говорил, что любит меня, не буквально. Если бы он был злым, он бы воспользовался мной. Слушая, как Клер все еще пытается защищать Джека, Изабелль почувствовала, как в ней начинает закипать неконтролируемая злость. - Возможно, он достаточно умен, чтобы понять, что я убила бы его, если бы он осмелился на такое. Клер слабо улыбнулась, но улыбка быстро без следа исчезла с ее личика. - Почему это не может быть правдой? Я была так счастлива, будущее было таким ярким и многообещающим. - Твое будущее все еще яркое и многообещающее, - намеренно выделила последние слова Изабелль. – Для этого тебе не нужен Джек. - О, Изабелль, ты не понимаешь, - медленно качнула головой Клер. – Я тебя люблю, но я не похожа на тебя. Я не красивая и не храбрая. Я не хочу сколотить состояние или обставить каждого торговца Южных морей в их же игре. Я просто хочу, чтобы меня любили. Я думала, что он любит меня. Почему это не так? «Потому что он идиот!» - подумала Изабелль, со злостью глянув на Джека. Будущее Клер было ярким и многообещающим. Она просто хотела быть любимой – что ж, Гилл любит ее. В этом был весь Гилл: в любви к ней и в любви к куче других людей. Учитывая все факторы, любовь Гилла должна была перебить все, что Джек когда-либо мог предложить ей. Но этого не происходило. Я думала, он любит меня. Почему это не так? Изабелль никогда не занималась самокопанием. Когда она оказывалась не права, она признавала это, собирала себя из осколков и шла дальше. Она не задавала себе таких вопросов. Клер задавала. Пока она не получит ответ, как ее сердце могло так ошибиться в Джеке, она не сможет сбросить тяжесть с души. Душевное спокойствие не тоже самое, что счастье. Изабелль посмотрела на Дэвида. Он приподнял одну бровь, словно предлагал ей сказать что-нибудь. «Чертов Каннибал Джек», - подумала Изабелль. Он сломал сердце Клер, и за это Изабелль его ненавидела. Она хотела, чтобы у Клер был ее счастливый конец сказки даже больше, чем возвращения уверенности девушки в себе. Изабелль решила, что Джек знал, что его любовь дает Клер, и жестоко отверг бедняжку. Но то, что говорил Дэвид, на самом деле может быть ближе к истине. Джек не видел будущего для них и завершил их отношения, не понимая, какую рану наносит сердцу Клер. Мужчины могут быть так слепы. - Ладно, пусть живет эту ночь, - проворчала она. Дэвид широко улыбнулся. Его глаза заискрились. «Великовозрастный ребенок», - подумала женщина, глядя на него. Теперь, когда все вышло, как он хотел, он уже забыл о Клер и Джеке. Изабелль была вполне уверена, что знает, о чем он думает. Ее тело отреагировало раньше разума. Она подалась вперед, предвосхищая его поцелуй. Дэвид удовлетворенно вздохнул. Он оказал услугу Джеку и теперь получит заслуженную награду. Изабелль резко выпрямилась. Дэвид упал вперед, на мгновение уткнувшись лицом в песок. Что случилось? Почему она отшатнулась? Он повернул голову и пристально уставился на нее. Изабелль сидела не двигаясь, сложив руки на коленях. И ее мысли не возможно было прочитать по выражению на ее прекрасном лице. «Еще один украденный поцелуй, да, Дэвид? Еще один поцелуй на глазах у толпы людей. Еще один фальстарт. Не в этот раз, дорогой. В следующий раз ты поцелуешь меня, я выберу время и место». - Я все еще голодна, - ровным тоном прокомментировала она. – Тебе что-нибудь принести? Он рассеянно наблюдал, как она встает и идет к покрывалу, где была разложена еда, автоматически отметив, как плавно качаются ее бедра под мягкой зеленой материей платья. Дэвид застонал. С огромным усилием ему удалось побороть желание постучаться головой о старый парус, разложенный на песке. *** - Тебе налить стаканчик бренди, Джек? – спросила Лавиния, подойдя к самому краю паруса, где расположился Джек. Он поднял на нее глаза и на лице появилась легкая улыбка. - Хорошего? - Хорошего. С этими словами она протянула мужчине стакан. Затем села рядом. Она хотела немного подбодрить его, и не только напитком. - Виви нравилось, - он сказал это так тихо, что Лавиния едва услышала его слова. Все еще вглядываясь в темный горизонт, где море встречалось с ночным небом, он спросил: - Ты когда-нибудь думаешь о ней? - Да, часто. Сейчас еще чаще, когда мы с Колином живем в старом доме. Иногда я почти уверена, что она все еще с нами, что если повернуть голову чуть быстрее, я увижу ее в дверном проеме. - Я был так удивлен, когда в рождественское утро увидел старый дом отремонтированным, словно внезапно она вернулась. Лавиния повернулась, чтобы взглянуть на моряка. Она вспомнила, каким он был мешком с костями раньше. Было сложно поверить, что крепкий мужчина, сидящий рядом, это тот болезненный мальчик в прошлом. Джек не знал, и она не рассказывала ему, что он был причиной ее ухода из старого дома. Виви тогда превратила все в шутку, дразнилась, что раз у Лавинии появились поклонники, ей нужно уединение одной из комнат над таверной. Лавиния знала правду. Западные доктора могли сказать, что то, от чего он страдал, было просто простудой, но женщины знали, что Джек сражался со своими демонами из кошмаров. Виви со своими талисманами и наговорами, а по большей части своей волей, помогала ему в этой борьбе. Она вытягивала его назад, подальше от черты сумасшествия, от самой смерти. Виви верила в привидения Джека. Она хотела, чтобы Лавиния была вне дома, подальше от этих призраков. Теперь Лавинии было жаль, что, пока он жил у Виви, она не смогла узнать этого парня получше. Тогда она боялась его. Он был таким худющим, таким странным и неуклюжим, он выглядел как сама смерть. Наяву он молчал, во сне кричал. Как только ему стало лучше, он вернулся в море. Когда он был на Таити, Джек был лишь тенью в углу ярко освещенного бара, который был миром Лавинии. Лавиния улыбнулась, вспомнив, как Виви третировала парня. У нее был свой собственный стиль общаться с людьми, требовать, чтобы они делали то, что, по ее мнению, они должны делать для собственного блага. Это она нашла для него первую работу, когда он уже был готов вернуться в море. Это она вытащила его из кресла и усадила за карточный стол. Она стала за спиной парня, сверкая своими темными глазами на мужчин, чтобы у них и мысли не возникло рискнуть отказаться с ним сыграть. Спустя какое-то время завсегдатаям бара было уже плевать на слухи. Джек стал просто еще одним моряком. Его деньги были так же хороши, как и у любого другого. Многие моряки пили по-черному. Пока они платили по счетам, Лавиния не обращала на них внимания. После смерти Виви Джек был просто одним из завсегдатаев бара. Вся в своих заботах, ей даже ни разу не приходило в голову узнать, мучают ли его до сих пор кошмары. «Жизнь столь причудлива», - подумала Лавиния, глянув на праздник у Брэдфордов. Она могла видеть Гилла, сидящего на ковре у ног Клер. Она подумала, что даже на таком расстоянии она может слышать его смех в общей мешанине звуков бухты. Гилл был таким свободным, таким счастливым с рождения, уверенным в своем месте в этом мире, а Джек был все еще в плену своего прошлого. Как могло случиться, что двое совершенно непохожих мужчин разделили между собой внимание двух наиболее важных в их жизни женщин? Лавиния никогда даже не пыталась вспомнить всех любовников Виви. Они были всегда. Мужчины, высокие, сильные, симпатичные мужчины десяти, а может и двадцати разных национальностей приходили и уходили из маленького домика. Но Гилл и Джек не были ее любовниками, они были в некотором роде ее сыновьями. Виви взяла Гилла под свое крыло, потому что он был сыном ее сводной сестры, но женщина любила его таким, каким он был. Лавиния была уверена, что львиная доля его жизнерадостности, его способности принимать людей, передалась ему от Виви. Что до Джека, Виви практически дала ему вторую жизнь. - Она была бы рада, что вы с Колином заняли домик, - голос парня неожиданно окреп. Он повернулся к собеседнице и улыбнулся. Улыбка Джека была таким редким событием, что всегда удивляла своей неподдельностью. Лавиния улыбнулась в ответ. - Да, думаю, ты прав, и я рада, что и ты в это веришь. Ты же знаешь, как важен был для нее, ведь так, Джек? - Я знаю, как она была важна для меня, - он отхлебнул из своего стакана и продолжил. – Я знаю, что она вернула меня к жизни. Я знаю, что именно ее голос в моей голове называет меня трусом и требует разобраться во всем. «Голос в его голове» - подумала Лавиния. Она не спросила, слышал ли он и другие голоса. Она боялась, что он ответит «да». - Я знаю, что она любила тебя, - заверил он, а улыбка стала шире. – Больше, чем кого-либо в этом мире. Она гордилась тобой. И если она и появляется в доме, то только чтобы благословить тебя и Колина. *** Люди ужинали большими компаниями вдоль всей бухты. Местные и моряки много пели и танцевали. Когда темнота уже господствовала в бухте в течение нескольких часов, пришло время фейерверков. Факелы были погашены. Джеку не нравились фейерверки. Было глупо не любить что-то такое, чем наслаждается множество людей. Фейерверки, по крайней мере в руках знающих людей, были практически безвредны. Но эти взрывы слишком уж напоминали ему о громе и молниях. Боязнь гроз была одной из его тайн. Он был уверен, что члены его команды знали, как пристально он наблюдает за погодой. Но это не было необычным для моряка. Для корабля под парусом погода, ветер были всем. Штормы были составной частью жизни в море, и Джек научился прятать холодный страх, возникающий при виде раскалывающей небо надвое молнии глубоко внутри. На борту всегда полно дел во время бури, а тяжелая работа – лучший способ оставить страх и воспоминания на берегу. Праздно сидя на берегу и глядя на сделанные человеком молнии, прятать воспоминания будет тяжелее. Он глянул на друзей. Маурири и Лиани сидели рядышком. Теваки сидел на коленях матери, а Тани примостилась у ног Мо. Повернутые к небу лица, на которых застыло нетерпение. Была вероятность, что они испугаются. Но даже если так, это будет хороший страх, когда кто-то отваживается смотреть на что-то большое и страшное, будучи уверенным в собственной безопасности в кругу семьи. Лавиния и Колин были неподалеку. Колин растянулся на парусе. Лавиния устроилась рядом, полужив голову мужу на живот. Они держались за руки. Джек засомневался, что они вообще заметят фейерверки. Было любопытно то, что Колин и Лавиния, которые оба были мастерами в приглашении людей в свои жизни, смогли создать такой совершенный мир только для них двоих. Дэвид и Изабелль скорее сами могли стать источниками фейерверков, хотя сейчас они выглядели довольно умиротворенно. Дэвид лежал, опираясь на локоть. Изабелль сидела, скрестив ноги, ее платье было подоткнуто под колени, а голые ступни выглядывали наружу. Они играли в блэк-джек, Изабелль раздавала карты. Джек не понимал Изабелль и Дэвида. Это было не его дело, но почему, черт возьми, они не дают волю своим чувствам. Между ними не было никаких препятствий: ни крестных, ни привидений прошлого, ничего. Джек резко встал. Дэвид поднял на его глаза. - Сыграешь партийку, Джек? - Нет, - покачал головой Джек. – Спокойной ночи. По дороге он остановился на минутку, чтобы поблагодарить Лиани за ужин, а затем его фигура тихо растворилась в темноте ночи. *** Гилл встал за стулом Клер и слегка сжал ее плечи. - Пойдем, Клер, найдем лучшую точку обзора. - Конечно, - охотно согласилась девушка и встала. Конечно, не было лучшей точки обзора, чем от Брэдфордов. Месторасположение их тента было выбрано с учетом фейерверков. Все дамы, сидящие в темноте, знали об этом. Гилл это также знал, как знал и то, что никого не обманул своей уловкой. Это то, чем занимались все парочки – ускользали под покров темноты, чтобы украсть пару поцелуев и прошептать пару ласковых слов. Хотя леди слегка позавидовали их молодости, красоте и надежде на будущее, они дали свое молчаливое благословение такой подходящей паре. Даже миссис Титчмарш милостиво улыбнулась молодым людям, когда они пожелали всем спокойной ночи. Клер оперлась на руку Гилла, пока они шли по неровной земле. Они поднялись к дороге и нашли тихое местечко недалеко от заполненного людьми пляжа. По дороге они обсудили прошедший день. Молодые люди болтали об игре, которую организовал Гилл и в которой сам же принял участие, о статье, которую напишет Клер. Когда первая искра взмыла вверх, чтобы расцвести красным бутоном на черном вельвете ночного неба, Клер оказалась в объятиях Гилла. Его поцелуй был сладок, но не выбил землю из-под ног. Гилл знал, что делает, и Клер доверилась ему. Сейчас он удовлетворился несколькими поцелуями. Гилл знал правила, знал, что нельзя позволять себе ничего лишнего до свадьбы. И он радовался своей огромной удаче, благодаря которой эта чудесная девушка дождалась его возвращения домой. Было приятно быть в его объятьях, чувствовать его губы на своих губах, слышать, как он шепчет ей комплименты. Было приятно смотреть фейерверк и целоваться. Чуть позже он проводит ее до дома и поцелует на прощание. Она быстро уснет после такого длинного дня. И ничто не будет беспокоить ее сон. Клер знала, что ей повезло встретить кого-то, кого она может любить, кого-то, с кем она сможет прожить хорошую и наполненную смыслом жизнь. Она была рада, что не позволила своей увлеченности лживым и жестоким мужчиной, неподходящим мужчиной, разрушить себя. В пятидесяти шагах в стороне, затерявшийся в тени, Каннибал Джек был рад этому же. КОНЕЦ