Ведь останутся только двое

      Дункан попытался отойти, он уже давно пожалел о данном обещании, но священник не сдавался. Он положил руку на плечо Дункану – жест, известный испокон веков, человек тянется к человеку, человек заботится о человеке – старо как мир, истинно как жизнь. Сколько же прошло времени? Когда Дункан в последний раз ощущал себя нужным кому-то? - Я не держу тебя, ты можешь уйти, и пусть твоя совесть тебя бережет, но если тебе понадобится совет….. Знай, я буду здесь в любое время для и ночи. Помни, что ты не одинок, - сказал священник, глядя ему в глаза. Что-то изменилось в его взгляде, возникла некая искра, искра, оповещающая о чем-то хорошем. - Надеюсь, ты придешь завтра, до того, как напьешься вновь. Большего я не попрошу: переживи сутки, Дункан, приди трезвым. Ради Дария.       Дункан кивнул. Отец Жак улыбнулся. - Отдохни, прими душ, поешь горячего. Ты все еще жив, вот и живи. У Бога все еще уготовано нечто, помни об этом. - Нет. Я пообещал вам сутки, вы их получите. Больше я ничего не обещаю. - Тогда, я буду молиться о чуде. - Я больше не верю в чудеса. - Ничего, у меня хватит веры на двоих. ****        Деньги. Ему будут необходимы деньги. Дункан сделал первый шаг в бизнес-район города, полный решимости, в которую уже давно не верил. В стороне располагалось небольшое здание банка, в котором точно не зададут лишних вопросов. Итак, он пообещал священнику сутки, двадцать четыре часа на размышления и трезвость, что ж…. двадцать пятый час будет в его собственном распоряжении. Дункан похвалил себя за предусмотрительность: у него были защищенные счета в не менее защищенных местах, а на счетах были деньги, без ненужных звонков, всего лишь карточка. Он подавал ее служащему, тот спрашивал о сумме и выдавал ее. Во всяком случае, так было раньше. Дункан проверял счет несколько недель назад, и, как оказалось, он был пуст. Он не мог потратить столько денег! Или мог?        Он вошел в банк, осторожно осмотревшись. Внутри было полно народу, раньше здание было более просторным, и вдруг он заметил фотографии, над каждым столом, его фотографии. Он был в ловушке. Наверняка, кто-то доложил о его местонахождении во время последнего визита, и теперь его ждали. Но, может, еще можно убежать? Дункан надвинул бейсболку на самые глаза, развернулся и быстрым шагом пошел к двери. В этот раз ему повезло.        Дункан петлял по улицам и переулкам, менял направления, надеясь сбить с толку возможных преследователей, а затем вернулся на прежнюю тропинку и направился к месту, которое звал домом. Он поднялся по скрипучим рассыхающимся ступеням, привычный к обшарпанным стенам, к мышам, шастающим под ногами, к запаху. Таракан прошмыгнул мимо, Дункан даже не заметил. Он взглянул на дверь, едва угадывался ее номер: АВ 12, а может, АВ – 2? Он как-то не придавал этому значения раньше. Дверь со скрипом отворилась, он вошел и запер ее изнутри, - не хватало еще воров, которых, кстати, хватало в здании. Дункан ощутил жажду и отправился в ванную, чтобы попить, но только там понял, что в кране давно уже нет воды. В таком случае, что ему делать круглые сутки? Ни денег, ни воды, ни телевизора, он взглянул на кровать – сон. Может, он поможет ему разобраться? ****       Когда он проснулся, его всего трясло. Дункан потянулся за бутылкой, но прикроватный столик был пуст. Конечно, священник забрал виски, но ему необходимо, просто необходимо! Двадцать четыре часа. Забвение не вернется. Он видел смерти, мучения, людей, погибающих прямо на улице, взлетевшую на воздух тюрьму, несчастные невинные жизни. Во имя Игры. А ведь они всего лишь хотели встретить канун Нового года в мире. Дункану казалось, что он горит заживо. Его тело жаждало алкогольного дурмана. Он обхватил голову руками, казалось, что боль отдается эхом от стен. Все вокруг было красным. Красный туман. Красное зло. Красная кровь. Кровь сотен людей. На его собственных руках.       Дункан сбросил с себя простыни и пошел по комнате. Он взглянул на свое отражение, на растрепанную физиономию, на безумие во взгляде. Нет. Это точно не он. Дункан ударил по зеркалу, брызнула кровь, но вскоре от раны не осталось и следа. О, как же ему хотелось исцелить свою душу! Смерть каждого из убитых грузом лежала на ней, каждая отрубленная голова вопила: «За что?» Сможет ли он когда-нибудь освободится от боли?       Дункан рухнул на пол, всхлипывая, и раскачиваясь взад-вперед, пока, наконец, не забылся тяжелым сном.