Скажи "Тоузер"

      Стук все не прекращается. Видимо, мне стоит открыть окно. Резко откинув одеяло, и осознав, что в комнате холодно, я не медля надеваю старую папину толстовку длиной почти до колена. Пружинисто подпрыгивая, упираясь о подоконник, я все-таки открываю это противное окно.       Только через несколько секунд у меня получается разглядеть, что за силуэт парня висит на сточной трубе. Кто бы сомневался, это был Джей.       — О боже… Перестань. Зачем ты это делаешь?       — Что?       — Уделяешь мне столько внимания.       — Эмм, ладно, — с плохо скрываемом азартом в глазах говорит Джей, и начинает слезать.       — Ну… Постой! Зря лез что ли? Что ты хотел? — парень резко меняется в лице, его озаряет широкая улыбка. Он лишь махнает рукой а-ля иди за мной.        Я все-таки следом за парнем ловко слезаю по трубе за считанные секунды.       — Вижу, ты не первый раз это делаешь.       — В детстве, когда я жила тут с родителями, отец запрещал мне выходить из дома: «учиться, учиться и еще раз учиться!», и я сбегала.       К сожалению, я поздно вспомнию, что даже не обулась, так что придется идти босиком. Мы идем сквозь сад около «моего» дома.       Холодная трава так приятно щекочет ступни, что я даже ни капли не жалею о своей растерянности. До тех пор, пока мы не зашли в настоящий лес. Все молчат: я смотрю под ноги, пытаясь наступать на мягкие листья и кусочки травы, а Джей - на звездное небо.       — Куда мы, все-таки, идем?       — Увидишь. Что ж ты такая нетерпеливая? Подожди и всё поймёшь.       — Слабое утешение, учитывая то, что я знаю тебя от силы часов десять , и ты посреди ночи тащишь меня в лес. Учти, я за себя постою.       — Ага, особенно когда упала без сознания, будь я конченым маньяком, от тебя бы уже и места целого не осталось. Тебе повезло, что я не такой.       — А вот этого я еще не знаю.       Судя по тому, что Джей остановился, мы пришли. Мы находимся на обрыве, внизу шумит река, вода зеленоватого оттенка. Я подхожу к самому краю. У меня дух захватывает.       — Правда, красиво? — слышится из-за спины. Я чувствую крепкие, надежные руки на своих плечах. Повернувшись, я смотрю в его уже голубые глаза, слышу биение его сердца. Он медленно и нежно прижимает меня к себе. Почему-то я не сопротивляюсь.       На миг я чувствую его жгучее дыхание на своих губах, после чего - будто я лечу. Так вот он какой, первый поцелуй. Но открыв глаза, я понимаю, что правда лечу с обрыва…       Не успев задержать достаточное количество воздуха в себе, слегка ударившись о воду, чувствую, что погружаюсь на дно. Паника! Сквозь огромное количество воды я слышу второй стук о воду.       Отчетливо понимая, что на кону моя жизнь, я быстро соображаю, что делать. В этой грязной и мутной воде я пытаюсь открыть глаза, которые тут же начинают неимоверно щипать и еле замечаю противоположный берег реки. Выдыхая последний воздух и еще быстрее погружаясь, я ору изо всех сил: «Тоузер!»       Резкая легкость ощущается в груди. Ощущение полёта, и я перемещаюсь на берег. Не удержав равновесие на камнях, я падаю. Вот чёрт! Я сильно ударилась спиной о камень. Не везет мне сегодня с этими паршивцами.       Чтобы отдышаться и сообразить, что вообще происходит, я сажусь на самый большой камень. Тут я замечаю голову Джея, только что вынырнувшую из воды. Через несколько секунд он уже садится рядом.       — Я думал, это будет забавно.       — Отведи меня домой. Сейчас же.       — Ким… Прости.       — Боже, да чем ты думал? Ты не знаешь, умею ли я плавать. Ты не знаешь, какое дно у этой реки. Ты не знаешь, астматик ли я. Ты не знаешь, вдруг я аллергик! Ты не знаешь, что мой брат утонул, и, как только я погружаюсь в воду, у меня начинаются страшные панические атаки уже несколько лет! Ты ничего не знаешь обо мне! Так кем ты себя возомнил? — невольно у меня расширяются крылышки ноздрей, губы поджимаются в тонкую нить, слезы текут ручьём, — и не приближайся больше ко мне.       Моя толстовка насквозь мокрая, поэтому, порядочно отдалившись, я останавливаюсь, снимаю её, начаю выжимать и лить воду на слегла раненые ступни. Кажется, я дрожу сильнее осинового листа. В нижнем белье я пойти не могу, так что заставляю себя надеть обратно мокрую, холодную, грязную кофту.       Я вглядываюсь в деревья, кусты, пни, ища в них те, что я уже видела. Окружающие меня объекты все на одно лицо, найти дорогу назад становится все труднее и труднее.       Какой же дурой надо быть, чтобы в полпятого утра идти куда-то с едва знакомым парнем, в одной толстовке, да еще и босиком. Что со мной?       Джей… Какой же он мужик, если отпустил хрупкую девочку ночью в лес, да еще и одну?       Ах да. Я бы и не согласилась идти с ним на расстоянии ближе трех метров. Я же грёбаный шизик.       А хотя, плевать. Будь, что будет. С таким мотивом я пошла дальше. От моих ступней, наверное, не осталось и живого места.       О боже! Мне не кажется? Я вижу свет своих окон? С шага я перехожу на бег, тороплюсь к тому свету. Неужели.       Та-ак, стоп. Почему там горит свет? Неужели, Эни зашла в мою комнату?        О нет…       Остается буквально метр вверх, и я в тепле. Тихонько залезаю по водосточной трубе и еле-еле заглядываю в окно. В комнате никого.       Наконец я снимаю мокрую толстовку, швыряю ее под кровать и надеваю чистую футболку с шортами. Ныряю в тёплую кроватку и выключаю свет. Сколько времени? Шесть утра. Может, еще получится уснуть.       Слышится щелчок двери, и в комнату заходит Эни.       — Черт, Эни, ну я же сплю, выключи свет.       — Куда ты ходила? Я заходила, тебя не было.       — Мне было плохо, я выходила на улицу подышать свежим воздухом.       — Тебя выдаёт мокрый рукав толстовки из-под кровати. Ладно, вечером поговорим, мне на дежурство.       Ну, а что можно придумать, увидев лишь толстовку под кроватью? Не подумает же она, что всего 10 минут назад я находилась в лесу, мокрая, испуганная, преданная. Отмажусь, а пока спать.       Однако заснуть мне, видимо, больше не удастся. Джей не выходит из головы. Сидит ли он там, или ушел? Обиделся ли? Понял, что поступил ужасно? Одна мысль наскоро сменялась другой.       Дабы отвлечься, я решила чем-нибудь себя занять. Взяв с собой телефон, я пошла в сторону лестницы, но хватило ума сообразить, что ванная уж точно не на первом этаже. Черт, где она? Открывая одну дверь за другой, вместо той маленькой дряхлой ванной, я обнаружила фигурный бассейн, за одной из дверей, ради которого, скорее всего, снесли межкомнатную стену. В углу стоит душевая кабинка, рядом туалетный столик с большим зеркалом, множеством средств для лица и косметикой. А за невысокой стенкой стоял домашний бар.       — Гулять, так гулять, — произнесла я и налила в красивый граненый стакан лимонную газировку. Только откуда среди алкоголя лимонад? Точно, Эни же занималась приготовлением коктейлей.        Я ставлю стакан на тумбу, запираю дверь, раздеваюсь и аккуратно захожу в воду. Вода была приятной температуры, поэтому я ее почти не чувствовала. Но разум то не обманешь: сердцебиение учащается, глаза расфокусированы, голова становится тяжелее. Я должна перебороть себя! Так уже не может продолжаться.       Не смотря на панику, вода приводит моё тело в порядок, но не лицо. И, когда я поняла, что больше не выдержу ни секунды в воде, вылезаю, сажусь на бортик, оставив ноги болтаться в воде, и с жадностью выпиваю лимонад. Но это оказался не лимонад.       — Твою мать! — воплю я во всё горло, ибо алкоголь его сильно прожигает, и пытаюсь выплюнуть остатки. — Отлично!       Я ловко завернулась в полотенце и села за столик. Среди всего барахла я сумела отыскать крем для тела. Хорошенько смазав лицо и руки, я увидела несколько карандашей и подводку для глаз. Вообще я никогда раньше не красилась, только на особые праздники. Этот город запомнил меня маленькой девчонкой. Так пусть же увидит, как я выросла. Поэтому я хватаю жидкий карандаш, ярко подвожу глаза, делаю яркий МейкАп. Теперь мои глаза еще больше похожи на демонические. Прорисовываю себе скулы, губы окрашиваю матовой помадой с легким оттенком красного. Я не привыкла к такой Ким, но когда-то же надо.        Во время всего моего пребывания здесь, меня мучает один вопрос: Откуда? ОТКУДА у Эни столько денег? Она вышла замуж за миллиардера? Она нашла стоящую работу? Я запомнила этот дом маленьким и уютненьким, со старыми комнатками-кладовками. Я не удивилась бы, если пристроили бы третий этаж.       Волосы я собираю в высокий хвост и, придерживая руками полотенце, отправляюсь в свою комнату. Перерыв свой портфель, я нашла там только джинсы и миленькие футболки.       Я подошла к шкафу, ожидая увидеть там мои детские вещи, но вместо этого замечаю дорогую, модную одежду. Боже, откуда это всё? Мне уже становится страшно.       Я нахожу там подходящие моему образу вещи: свободная майка, черные шорты, легкая кожаная куртка, кеды. Отлично! Взглянув в зеркало, я вижу не Ким, а семнадцатилетнюю рокершу-демона. На шею я надеваю длинную цепь с металлической луной. Я готова!       К тому времени было уже около десяти часов. Выйдя из дома, я уверенно направляюсь в центр. Там должно быть место, где можно отдохнуть. Вальяжной походкой я подхожу и открываю тяжёлую дверь бара. На меня уже подействовал «лимонад», я сажусь за барную стойку и уверенным голосом заказываю себе пиво, закатывая рукава куртки. Меня постоянно преследовало чувство, что все смотрят лишь на меня, и это мне даже нравилось. В ушах играет Sum 41-Pieces, я уплываю в подсознание.       — Привет, — произносит кто-то за моей спиной. Я была вынуждена обернуться. — Это не ты обронила? — парень протягивает мне маленькую розочку, сделанную из салфетки. Да уж, в таком прикиде кого только не подцепишь.       — Возможно, — говорю тихо я.       — Меня зовут Эдмонд. Неужели сам Люцифер передо мной?       — Почти. Я — Ким.       — Замечательно. Ты, хочу сказать, неземной красоты.       — С-спасибо, — я в миг почувствовала, что краснею, — однако я не горю желанием заводить друзей, — меняешься, так меняйся до конца.       — Кто сказал, что мы будем друзьями?       — Я занята, между прочим, — кинула я ему в лицо.       — Даже номерком не поделишься?       — Сомневаюсь, что после этого ты отстанешь.       — Обещаю.        Я потянулась за телефоном, и он рвался от пропущенных вызовов. Боже, мы с Бетани договорились прогуляться.       — Я… Мне надо идти.       — Ну не убегай, — нежно взяв за руку, потянул на себя Эдмонд.       — А ну отпустил, живо! — я разбила стакан о барную стойку и направила осколок к шее парня. Он тут же отпустил руку. Поймав на себе ошарашенный взгляд бармена, я быстро выбежала из здания. Тут же вылетает Эдмонд.       — Я не боюсь, здесь мои правила, я пойду с тобой, — я быстро нацарапала ручкой Эдмонда на его руке свой номер и заменила последнюю цифру… Хотела заменить. Но рука по привычке написала правильно. Это уже было не важно. Меня ждет Бетани.       Я всё быстрее отдалялась от парня с довольной ухмылкой. Господи, что мне сказать? Я, изрядно выпившая, сидела в баре и разговаривала с каким-то парнем в то время, как она сидит там одна и не знает, что и думать.       Сильно ударяя подошвой о деревянный настил пристани, я бегу в наше любимое с ней место. Но ее там нет. Ловкими движениями пальцев я быстро набираю ее номер. Эти гудки длятся вечность, и тут на другом конце я слышу тоненькое «Алло».       — Бет, ты где? Боже, прости, я задержалась, умоляю, не злись. Я знаю, виновата. Прости и приходи, если можешь.       — Ким, я хотела сказать, что не смогу сейчас придти, но ты не отвечала.       — Ты… Ты серьезно сейчас? Я бежала так быстро, что думала, как бы мне потом на обратном пути одежду собрать быстрее бомжей.       — Надо было отвечать. Давай попозже?       — Я приду к тебе, как освобожусь, всё пока. О, боже, — шепчу себе я, как только вспомнила, что натворила, лишь бы побыстрее отправиться сюда, где меня никто не ждет. Что ж, зато теперь у меня куча свободного времени. Я купила в ларьке неподалеку сладкую вату и, сняв кеды, сажусь, спустив ноги в воду, стараясь привыкнуть к ней, и не запаниковать вновь. Казалось, здесь нету никого кроме меня и воды. Просидев в таком положении около часа, я начала кидать кусочки палочки от ваты в воду. Сначала они погружались в воду, затем всплывали, и, находясь на поверхности некоторое время, вновь скрывались за толщей воды. Так и в жизни. В тебе появляется надежда, что всё не так плохо, что белая полоса вот-вот наступит. Но и она заканчивается. Только черная уже глубже.