***
-Будет немного больно, – предупреждает Тэя и вводит мне в вену шприц. Немного морщусь, но скорее по привычке, чем от каких-либо непритяных ощущений. Девушка печально улыбается и выскальзывает за дверь, в палату тут же входит мистер Браун. -Тебя не мутит? – интересуется он, оценивая мой вид. -Нет, все в порядке... -Знаешь, что поражает? – мужчина ставит стул перед кроватью и садится. –Твое настроение улучшилось, когда ты узнал об окончательном диагнозе... -Все лучше, чем быть в неведении, – я не ерничаю, действительно ощущаю облегчение, что не нахожусь в безызвестности. -А вы тоже не удивлены, – замечаю я. -Понимаешь, я всю свою жизнь имею дело с такими заболеваниями и могу замечать симптомы, связанные с нарушениями... -А почему не сказали мне? Мистер Браун поджал губы, нахмурил брови и ответил: -За столько лет я не перестал надеяться на чудо, и каждый раз прежде чем предполагать и пугать пациента, я все проверяю и надеюсь... Ведь диагнозы потенциальными не бывают. Он молча смотрел на меня, а я должен был узнать, но будто ком в горле не давал вырваться этим словам. Переосилив это чувство, я задаю вопрос: -Как это будет? Кажется, он понял о чем я. Наверное, ему каждый раз приходится говорить одно и то же, и я предпочел бы узнать все как можно раньше. Мужчина сглатывает, внимательно наблюдает за мной и делает «прогноз» на мое оставшееся будущее: -Ты сейчас испытываешь лишь недостаток сна и нежелание к приему пищи. И это в порядке вещей. После появятся мелкие прорехи в памяти, время будет идти для тебя слишком быстро, ты станешь удивляться самым примитивным явлениям, как наступление дня или ночи. И уже потом будет труднее выходить из дома, так как всякая улица, даже та, на которой ты живешь, будет казаться незнакомой, будто видишь ее в первый раз. Как последствие ты станешь терять самые дорогие воспоминания, забывать имена родных, и тогда каждая вещь в доме станет для тебя новой, чаще будет наступать потеря сознания, и тут понадобится крепкая поддержка. К концу ты не сможешь узнавать лица, твое тело ослабнет, и его будет одолевать сон, тогда ты погрузишься в него, и это станет твоим обычным состоянием. Я отвел глаза и откинул голову на подушку, вопреки всем ожиданиям прослушать такое было слишком тяжелым испытанием. -А насколько быстро это будет происходить – зависит только от твоих выводов и решений. Я остаюсь один и прикрываю глаза. Множество разных мыслей атакует мой и без того больной мозг. И одна из них: почему я? Да, именно такой вопрос. Я не святой, но точно не согрешил так сильно, чтобы испытывать беспомощность к концу своей недолгой жизни... «Подумай о тех, кому приходится хуже, и тогда твое горе станет пустяком...» Вот такую мысль несут пользователи социальных сетей, копируя это, выписывая подобные цитаты из непрочиатнных книг. Они утверждают, что жизнь – это чудо, и в это же время с их глаз капают слезы, а из груди вырываются самые истошные крики. Я не стану таким, потому что у каждого в жизни свои испытания, свое бремя, и все это надо пройти опираясь на свое сознание, а не на мотивирующие цитаты. Но бывает и так, что самые стойкие люди ломаются перед обстоятельствами, потому что задачи, поставленные перед ними, непроходимы... Что я могу сказать про путь человека? Практически ничего: мне совсем немного лет. Но d одном уверен точно: я люблю эту жизнь – ее просто нельзя не любить...***
Я сама не знаю зачем и почему, но мозг направил меня в ту сторону. Метро, несколько остановок и наконец нужная. Выхожу по инерции и двигаюсь по заученному маршруту, настолько знакомому, что могла бы пройти и с закрытыми глазами. От тревожного предчувствия тяжко дышать, если бы не чертовы нормы, установленные обществом, я бы легла отдохнуть посреди улицы... Останавливаюсь и вдыхаю свежий воздух, прохладный ветер дует в спину, будто подгоняет меня, чтобы я шла быстрее... -Миссис Холл, извините за беспокойство. Можно узнать кое-что? -Да, конечно. -Вы не видели его? -Нет, я приехала неделю назад, но он здесь не появлялся... Думаю, что перебрался к родителям. -Спасибо, это все, что я хотела знать... Подхожу к двери и практически падаю на нее, потому что сил совсем нет. «Ты многое упустила, отключив свои чувства» Я согласна с этим, и теперь хочу кое-что поробовать: вернуть или же прожить снова, иначе. Почему? Потому что не хочу больше подавлять эмоции, пусть они одержат верх, плевать уже... Что я собираюсь делать? Намерена попробовать исправить кучу ошибок и вернуть нужных людей... Стучу, прикладывая неимоверные усилия, чтобы остаться в вертикальном положении. Дверь открывается, и парень с удивлением смотрит на меня, будто я воскресшая из мертвых: -Кэм? И я кидаюсь к нему навстречу, чтобы пропустил, потому что он знает, для чего я здесь. Но Чет перехватывает мои руки в запястьях и делаешт шаг на улицу. Отпускает, закрывает дверь и произносит: -Камилла, вы уже все выяснили... -Нет, Чет! Нет! Я понимаю, что в один их самых трудных моментов нуждаюсь в нем! Меня сюда тянет! – я срываюсь на крик. Он оглядывается на дом, будто не хочет, чтобы кто-то услышал меня. Тогда я кричу громче: -Кэйси! Чет подлетает ко мне и прикрывает мой рот ладонью: -Камила, я прошу тебя, уходи! – шипит он. Потом отстраняется и выжидающе смотрит. -Чет, умоляю! Мне надо видеть его... -Почему? Ах да, потому что тебе плохо, и ты сразу сюда прибежала! Куда же еще! И это будто еще один толчок, и теперь я в пропасти. Он отворачивает лицо. -Пожалуйста... – мой голос дрожит. -Ты столько бед притянула в этом дом! Хватит, оставь все как есть... -Зачем ты так? – будто разговариваю совсем с другим человеком, не с тем, кого знала раньше, кто был рад видеть в этом доме, а теперь и близко не подпускает. -Кэйси – мой брат, и мне надоело, что он в дерьме, благодаря тебе и твоей семье! Вспоминаю уроки Баркли: будто Чет занес кулак, и я уже не сопротивляюсь, готова к поражающему удару: -И если ты уж так хотела все исправить, ты должна была сохранить этого ребенка, а не думать только о себе и о том, как мир к тебе жесток! Это был апперкот, когда тебя привели в чувство, хорошенько встряхнув. А хорошая встряска для меня означает возвращение в то сосотояние, от которого я так старлась уйти. Я отпрянула, последний раз взглянув на дом, обернулась и если сказать, что зашагала, то это слишком: просто двигалась навстречу ветру, и он слишком сильно дул мне в лицо, будто насмехаясь и давая пощечины.***
Чет зашел в дом и надеялся, что ничего не было слышно, но его мама уже стояла в прихожей. Было видно, что женщина плакакала в течение нескольких дней и ни минуты не потратила на сон. -Почему ты не впустил Ками? – еле слышно спросила она и, казалось, что она смотрит свкозь сына. -Ты все слышала? И она кивнула. Чету было не по себе, что он так резко обошелся с двушкой, но этого требовали обстоятельства... -Чет, мне неудобно, что я даже не могу поинтересоваться, в каком она состоянии... -Мам, не мы в этом виноваты, это ее родня пожелала, чтобы девочка жила в идеальном мире, выдуманном. И слушание через неделю, поэтому я играю в этом спектакле, чтобы брат не остался без адвоката. Женщина покачала головой и ответила: -Представь, если бы для тебя создвали искуственную оболочку, а потом с каждым разом ты находил, что жизнь не такая уж легкая штука, постоянно теряя и разочаровываясь... -Я не так воспитан, и даже не думаю ставить себя на чье-то место, – произнес он и прошел к женщине, чтобы обнять ее.***
Вы должны поставить перед собой цель. Начинайте с малых задач: встать к определенному времени, дочитать книгу (даже если она не захватывает с самого начала). Поворачиваюсь к телевизору и выключаю его. Ну жутко раздражают такие записи! Я не намерена слушать этот монотонный голос, да и от того, как этот человек произносит слова, жить и вовсе не хочется, поэтому я отказываюсь от советов психолога и возвращаюсь к своему собственному методу, надо отвлечься на насущные проблемы: пытаюсь выбрать, какое блюдо мне придется приготовить на ужин. Хороший ли я повар? Нет! Определенно самый паршивый из всех, кто хоть раз в жизни брался за это дело. Но если мне что-то интересно, я с головой кидаюсь в занятие, зная, что оно провально. В этом и есть суть: пытайся, пытайся, как можешь, и даже если ничего не получится, ты будешь знать, что приложил все усилия. В голове вновь крутится фраза Криса (моего психотерапевта): Расстройство психики может лишить тебя нормальной жизни. А когда она была, эта нормальная жизнь? Когда ты сам в подростковом возрасте живешь один дома, общаясь с отцом только по телефону, видишь его не чаще, чем раз в месяц... два... Я и не помню, чтобы мы были близки: по-настоящему моей семьей стала семья Джейка... Ну вот, я снова возвращаюсь к таким мыслям и накручиваю себя. Нужно избегать этого, потому что я не хочу еще месяц терпеть лечение Криса, настороженные взгляды Тома, молчание Кэм и.... Звонок в дверь отвлекает меня, и руки вздрагивают. Подавляя симптомы паники, я аккуратно кладу нож на разделочную досточку, вытираю руки и прохожу в коридор. Все позади, никто тебе ничего не сделает. Я успокаиваю себя и открываю замок. Моя улыбка сползает, не верю, что мне не мерещится, поэтому на выдохе уточняю: -Ками?***
-Сядь и не мельтеши у меня перед глазами, – недовольно произносит Джейк, доедая свой ужин. Том резко опирается ладонями о стол и выжидающе смотрит на брата. -Нет, нет, даже не проси: я не стану снова выслеживать ее телефон! – устало вскидывает руки последний. Мэнн выдыхает с шумом и садится рядом, еще раз набирая номер сестры. -Том, оставь ты ее в покое! – говорит ему брат, теряя от такой суматохи желание завершить свою трапезу. -Возможно, мне следует так поступить... – немного погодя произносит Том. -Именно! Видишь: я все-таки могу внушить здравые мысли в твою голову! – замечает Джейк, а его брат изгибает бровь и прячет телефон в карман. -А что на счет Риса? -Скорее всего они вместе решили сбежать из этого дома, – издевается Джейк и выходит из-за стола, – Потому что ты допек их со своей заботой. -Хотелось бы иметь альтернативную версию... – пробормотал Том. -Хэй, мы не в суде, оставь вот эти шаблонные фразы! -Джейк, – тон Мэнна меняется на слишком серьезный, и его брат нервно поджимает губы, ожидая продолжения: -Почему ты избегаешь дела Кэйси? Джейк удивился и дал ответ вопросом: -Серьезно? Избегаю? А кто от вентиляционной шахты крышку откручивал, чтобы достать чертову камеру? -Ты это делал, но ты также ни разу не поинетресовался о его состоянии или о том, что он говорит... Будто сторонишься своей прошлой жизни. -Да, я избегаю этого, – отчеканивает Джейк. -Почему? У тебя есть какие-то опасения? И что тут скажешь, Том умел подмечать детали, а разговор принимал непонятный оборот для Джейка, и он решил завершить этот диалог, произнеся: -Я умываю руки! Просто не хочу больше томиться в этом деле, а что от меня требуется? Правильно, раз и навсегда забыть ту ситуацию и проблемы, которые тянутся около года! Это было сказано слишком резко, поэтому парень отвернулся к окну. -Делай, что хочешь! Но знай, что если понадобится, я выиграю дело в суде еще раз, и ты будешь свободен, как год назад, – предупредил Том и вышел в другую комнату. А Джейк, сложив руки на груди, не отводил взгляда от мерцающих огней за стеклом.***
Я кидаю взгляд на вечерние огни города, а потом снова перевожу его на Кэм. Мы сидим так минут двадцать в молчании: она просто сморит на меня, будто ждет объяснений и хочет, чтобы я первая вышла на контакт. И ее глаза, они немного пугают меня, словно застекленевшие: -Ты будешь чай? – решаюсь заговорить я, и тут Кэм просто закрывает лицо рукой, опираясь локтем о стол, и качает головой. Жду, пока она немного придет в себя. Не могу поверить, что Ками снова сидит в моем доме и просто хочет поговорить со мной, будто мы и не ссорились, будто мы и не переставали общаться. -Ты издеваешься? Мы не видились месяц и все, что ты можешь сказать: «Ты будешь чай»? – она отнимает руку от лица, и я могу видеть ее взгляд: холодный и немного чужой... Или я просто выдумываю? Да, потому что этот человек помогал справляться с моей прогрессирующей депрессией, граничущей с шизофренией, даже не зная настоящих причин моего помешательства... Представляю, какое мнение складывается у нее обо мне: я здорова, значит ни в ком не нуждаюсь, поэтому мне следует забыть старых друзей... Но... У меня друзей нет и не было. А Ками – это больше, потому что этот человек, один из тех, кто дал мне почувствовать любовь и заботу, подарила ощущение, что я являюсь частью семьи. Считаю себя ничтожеством и моральным уродом, обособившимся от всего общества, обвиняя всех, только не себя, в своих бедах. Я на ватных ногах встаю со стула и подхожу к Кэм, обнимаю ее и боюсь быть оттолкнутой. Но к моему удивлению она отвечает мне тем же, и все, что я могу сказать: -Прости, я очень перед тобой виновата... -Замолчи, – отзывается Ками, и, посмотрев в ее глаза, я вижу слезы. Мне не надо ничего спрашивать, хотя я хочу знать все, все, что с ней происходит, но пусть она сама решит надо ли ей что-то рассказать или нет. И спустя минуту Кэм отпускает меня и просит заварить ей чай, и я понимаю, что она еще не готова. -Том сказал мне, что тебе помог его психотерапевт, – произносит она, когда я наливаю кипяток в кружку. А мне Том сказал, что ты рассталась с Кэйси и потеряла его ребенка, поэтому тебе нужна поддержка и психологическая помощь. -Да, – подтверждаю я и возвращаюсь к столу. -Это правда? – уточняет она. Я ставлю кружку, и мои руки трясутся. Кэм замечает это, и я скрываю дрожь, сжимая ладони в кулаки. -По головке точно не гладил, – отзываюсь, и мой голос словно чужой эхом отдается в голове. -А... – только решаюсь задать вопрос, и она меня перебивает: -Можно мне остаться здесь сегодня? Тут я уже искренне улыбаюсь и вздыхаю с облегчением – наконец в этом доме будет живая душа.***
Я беру постельное белье и возвращаюсь в комнату, где Ками рассматривает фотографии на стене. Она не замечает моего присутсвия, поэтому я облакачиваюсь плечом о дверной косяк и наблюдаю за ее реакцией: Кэм, как затравленный в угол зверь взирает на изображения, резко кидая взгляд то в одну, то в другую сторону. -Зачем ты их до сих пор хранишь? – говорит она, не поворачиваясь ко мне лицом. Шумно выдыхаю и, положив наволочки и одеяло на кровать, становлюсь рядом и отвечаю: -Это определенный этап моей жизни... -Но он же прошел! – возражает Ками, заострив внимание на фото, которое является предметом моей гордости: оно черно-белое; я люблю такую обработку и с удовольствием применила ее, когда запечатлила Кэйси, стоящего позади Камилы и слегка нагнувшегося: он наматывает пасту на вилку, объясняя как сделать это правильно, а Кэм смотрит на него, улыбаясь... -К сожалению, – произношу я, стараясь не смотреть на изображения Джейка, что удается с трудом, потому что с ним много фотографий, лучше сказать, что без него их можно на пальцах пересчитать. Внутри все переворачивается: я уже и забыла, когда видела его настоящую улыбку – наяву, а не на снимках... -Я знаю, что Джейк отдалился, но это не значит, что он не беспокоится, – твердо произносит Кэм и подходит к кровати. Что-то не так в ее повидении, манере говорить, будто она в каком-то шоковом состоянии. Если она не хочет идти домой, это, определенно, имеет причины. И когда постель застелена, я чувствую, что Ками нужно побыть одной, поэтому желаю ей добрых сновидений и уже хочу выскользнуть за дверь, когда она произносит: -Лекс, ты же знаешь, что я не могу сейчас говорить? Я улыбаюсь и отвечаю: -Конечно, знаю: всем нужно время, чтобы оклиматься... Тебе нужно понять, что ты ни в чем не виновата. -Уверена, что ты тоже. Слегка пожимаю плечами и выхожу из комнаты.***
Фото сделали только хуже, отворачиваюсь к стенке и укрываюсь одеялом по горло. Состояние такое, словно тмпература под сорок, и я все еще на улице. Даже антидепрессанты, которые я приняла по пути к Лекс, толком не оказали никакого воздействия: я чувствую панику, это словно болезнь, которая поражает не только тело, но и мозг... Мне так не хватает сейчас советов мамы, пусть они не были регулярными, но были ценными и запоминались на долгое время. Зажмуриваюсь, но ничего не выходит – воспоминания уже всплывают в памяти.Flashback
-Если ты надела солнцезащитные очки, это не значит, что я не замечаю, куда устремлен твой взгляд, – улыбается мама, я сразу поворачиваю голову в ее сторону и беру в руки стакан с холодной водой, немного отпивая, чтобы утолить жажду. -У вас уже что-то было? – тут я вздрогнула, выронила стакан из рук, и через секунду на полу террасы были осколки и разлитая вода. -Все нормально! Никто не пострадал! – шутливо крикнула она Кэйси, который обеспокоенно посмотрел в нашу сторону. Затем он кивнул и продолжил снимать свою клиентку в саду нашего дома на фоне розовых и белых пионов, выращенных мамой. -Спасибо, что разрешила ему поработать здесь, – поблагодарила я, собирая осколки, но мама лишь отмахнулась: -Он так воодушевленно описал свое видение, что я просто не смогла бы не поддержать его идею! Посмотри сама, – она указывает на Джонсона, – Этот мальчик одурманивает своим шармом... -Мам! – одернула ее я, но она и не думала останавливаться: -Я к тому, что это настолько трогательно, когда парень с такой внешностью прекрасен еще и внутри: ведь не каждому придет в голову сфотографировать девушку, ждущую ребенка, именно на таком фоне... Или как там у фотографов принято говорить? -Понятия не имею, – отстраненно произношу я, наблюдая за девушкой в легком бежевом платье: Кэйси помогает ей правильно встать, указывает направление взгляда, а потом подходит к ней и объясняет, как лучше положить руки на животик. Так и замираю с осколком в руке. -Пожалуй, мне надо принести что-нибудь от сердца, – ерничает мама. Я тем временем выкидываю осколки и снова возвращаюсь за стол. -Милая, у тебя такие сильные чувства к нему, – между тем произносит мама, но я отнекиваюсь, на что она смеется, встает и, приобняв меня за плечи, объясняет: -Жаль, что ты отрицаешь – это видно; ты как твой папа: не веришь до последнего; но стоит тебе задуматься за что именно ты его любишь, и тебе уже будет нечего скрывать или стыдиться, даже перед отцом, который, кстати, будет через час, что означает неизбежность серьезной беседы между ним и Кэйси, так что решай: если он тебе дорог, поступи так, как будет лучше для него, – она целует меня в макушку и уходит в дом. Я снова смотрю на Кэйси: за что я его люблю? За быстрые и ловкие движения, за очерченные скулы или за частые, понятные ему одному, шутки, из-за которых я смеюсь, лишь благодаря его заразительному смеху? За то, как он берет мою руку и крепко сжимает ее или за странные звуки, похожие на рычание, которые он издает, чтобы развеселить меня? Нет, безусловно, не из-за этого, потому что эти вещи неотделимы от него, это часть его, которая мне нравится не меньше других: когда он совершает взбалмошные посутупки или когда смотрит серьезные фильмы и все его тело напряжено, а я пытаюсь разгадать, о чем он думает... Поэтому гораздо правильнее сказать, что не я люблю Кэйси: мое тело любит его прикосновения, уши любят его голос, глаза не могут смотреть на что-то другое, когда он рядом – и пусть мой мозг отрицает влюбленность, я уверена, Кэйс, со временем ты покоришь и его, и тогда мне придется перестать быть настороженной и смелой, а просто довериться тебе, почувствовав себя маленькой в твоих руках... Еще несколько кадров и Кэйси перестает снимать, понимаю это, когда он приближается к девушке, отдает ей ее сумку и, улыбаясь провожает ее к выходу, затем возвращается к своим приборам, из которых я знаю лишь названия: зонт, штатив и соответственно фотоаппарат... Как понимаете встречаться с фотографом совсем не подразумевает, что ты будешь разбираться в этом деле... Удивительно, что он возится с фотоаппаратом, будто специально не замечая меня. Я жду несколько минут и затем подхожу сама. Кэйс продолжает упаковывать объективы. А я стою и улыбаюсь, просто улыбаюсь, прислушиваясь к его бормотанию; издаю смешок, и он поворачивается: выглядит слишком потрясенным, поэтому я спрашиваю: -Что случилоось? -Я... Я с твоим отцом на выходе встретился. Я смеюсь, а Кэйси, нахмурившись, шипит: -Кэм, я надеюсь, это истерический смех, потому что... -Слушай, я сама ничего не знала, и если ты не хочешь... -Просто скажи, что я не должен говорить? – его глаза прищурены, и он нагибается ко мне: -Точно вот этого при мне не делай! – прежупреждает отец через окно, и я кидаю на папу неодобрительный взгляд, а он на меня. -Я сейчас переоденусь и спущусь, – дополняет он и уходит. -Если я просто скажу, что люблю тебя он поверит? – интересуется Кэйс, не отводя глаз от дома. -Смотря, как ты это скажешь... А от себя могу добавить, что мне будет не очень приятно, – опускаю голову и нервно сглатываю. -Почему? -Потому что мой папа узнает об этом раньше, чем я... Кэйси приоткрывает рот, словно не понимая смысл сказанного мной, потом берет мою руку, становится перед столиком и, заключив меня в объятия так, что моя спина касается его груди, показывает фото, где только что ушедшая девушка обхватывает свой животик и смотрит на него. -Это Аманда, я знаю ее около года, и она начинающая модель... – говорит Джонсон, а я пытаюсь понять к чему он клонит. – Конечно, беременность означает крах для ее карьеры, но за год я узнал, что она еще и очень добрая, что так нехаракатерно для человека, погрязшего в этом бизнесе... И сейчас я хочу узнать, что ты думаешь об этом снимке? Касаюсь экрана, ощущая теплое дыхание Кэйси рядом со своим лицом: -Я думаю, что это прекрасно, потому что эта фотография олицетворяет зарождение новой жизни. Чувствую, как он улыбается, а потом, касаясь моей щеки своей, указывает: -А теперь посмотри на мелочи: видишь, на ее ключице татуировка – это имя ее любимого человека, и заметь, что на ее безымянном пальце след от кольца, потому что он от нее ушел... Я рассказал тебе все это, чтобы ты поняла: я скажу твоему отцу, что люблю тебя, потому что это действительно так, а тебе я скажу, что ты никогда не останешься одна или без защиты, как Аманда, потому что я буду рядом. И этим все сказано, я чувствую себя неловко, и чтобы исправить это говорю: -Так ты не оставишь меня только если я буду ждать ребенка? Он смеется и еще крепче прижимает меня к себе.End of flashback.
Я возвращаюсь на кухню, чтобы выпить кофе, иначе просто свалюсь на месте, потому что встреча с Ками стала сильным потрясением. В голове, будто что-то жужжит, но, посмотрев на стул, понимаю, что это звонок телефона. И этот звук доносится из сумки Кэм. Решив, что будет лучше ответить, беру телефон, на экране высвечивается «Томми», что вызывает улыбку, когда в голове возникает парень с щетиной и в строгом костюме: -Да? -Ками, ты где? – слышу обеспокоенный голос. -Она у меня, – спококйно отвечаю я и сажусь на стул. -Лекс? Что... Я сбит с толку. Смеюсь и, немного погодя, отвечаю: -Нам необходимо меняться, но что-то должно стать точкой возврата, чтобы мы когда-нибудь могли вернуться, и пусть это будет наша дружба с Ками. -Если бы я так в суде красиво говорил... -Не льсти мне, а ты и так обладаешь красноречием, особенно выдавая прекрасные речи в суде! Но... Не хочу огорчать тебя, но это напрасно. -Почему? – удивляется он. -Потому что, когда судья видит тебя, она уже заинтресована, а когда ты произносишь «Ваша честь» и смотришь на нее... Все! Твой клиент оправдан! Том смеется (кажется я могла бы слушать это вечно), а потом интересуется: -Ками спит уже? -Да, она слишком устала... -И ты ложись, – говорит Мэнн. -Я не хочу, мне хватило нескольких недель под воздействием лекарств: спала, словно... -Так было нужно. -Знаю, и я благодарна тебе за помощь. -По-моему это излишне, – готова поспорить, что он сморщил нос, -Завтра утром я заберу Ками. -Боишься, что я на нее плохо повлияю? – заговорщески уточняю я. -Снова ты выдумываешь! – возмущается Том. -Спокойной ночи, – отзываюсь я. -Спокойной, – тихо говорит он. И это напоминает мне то время, когда все было нормально... Относительно.Flashback
-Так, ты же знаешь, что я не собираюсь нарушать закон? – не понимаю, куда меня ведет Том; но если честно – не страшно, потому что меня держит за руку самый благоразумный из всех, кто встречался в моей жизни. -Конечно, ты ведь теперь адвокат! – насмехается он, а я закатываю глаза: -Еще нет: я только поступила, а тебе лишь бы поиздеваться! -Прости, но это сочетание – просто экзотика! Я еще не встречал взломщика сайтов, который решает связать свою жизнь с законом... И в этот момент я захотела наступить ему на ногу, но такой возможности не предоставилось: я шла позади и еле успевала за ним, казалось, если перестану идти, он не заметит и продолжит тащить за собой. -Вот мы и пришли, – воодушевленно произносит он, когда мы останавливаемся около двери. Том открывает ее с помощью электронного ключа и впускает меня внутрь, затем заходит сам и захлопывает дверь. В помещении темно, и я могу различить лишь блеклый свет (из другой, такой же просторной комнаты), исходящий от городского ночного освещения. -И где мы? -Это будет моим офисом, конечно, здесь нет ничего еще, тем не менее я решил показать тебе. Я осматриваю комнату с высокими потолками, все выполнено в темных тонах (это единственное, что я могу различить при таком свете). Также я знаю, что Том не относится к тем, кто любит похвастаться, поэтому ожидаю чего-то еще... -Я решил поздравить тебя с поступлением, – говорит он и отходит в другую сторону комнаты. Я хмурюсь и складываю руки на груди: -Том, звачем? Я поступила туда только благодаря тому, что ты подготовил меня... Губы Тома растягиваются в ухмылке. Ну зачем он так? Знает ведь, что я не любитель сюрпризы. -Отвернись и подними голову, – говорит он. Я удивленно смотрю на него, а он крутит пальцем, указывая, чтобы я повернулась спиной. Так и делаю, а потом предупреждаю: -Только никаких подарков! – и слышу его смех. Знаете, смех бывает веселым, бывает громким или звонким, а у Тома смех самый милый, да, именно милый, потому что я не смогу описать его по-другому: ведь когда он смеется, слегка прикрывает глаза и опускает голову, будто стесняясь чего-то, а его губы складываются в тонкую ухмылку... Мои размышления на эту тему прерывает яркий свет, поднимаю голову и вижу, как с потолка свисает много ламп, напоминающих мне маленькие шарики, которые заливают эту комнату желтым светом.Look at the stars; look how they shine for you And everything you do Yeah, they were all yellow
-Нравится? – слышу я голос Тома позади, и ничего не могу ответить ему, потому что я пребываю в изумлении. Тогда он становится рядом так, что я касаюсь своим плечом его руки и от этого прикосновения по телу будто проходит электрический импульс, но я все еще не могу отвести взгляда от света... -Тебе нравится? – снова спрашивает Том, наблюдая за моей реакцией. Я поворачиваю голову, смотрю в его глаза и чувствую его теплое дыхание на своем лице, отчего вздрагиваю. И он снимает с себя шарф (мой любимый шарф, зеленого цвета, оттенка виридан), Том не перестает смотреть на меня, затем аккуратно завязывает шарф на моей шее, и теперь я окутана запахом его одеколона. Том еще раз поправляет его, и говорит на ухо: -Надеюсь, это тебя согреет. Я поворачиваю голову, и его губы касаются моих; наверное, не в силах устоять, запускаю пальцы в его волосы, а он придерживает меня за верхнюю часть спины. И если бы не эти руки, я бы упала, потому что Том слегка оттягивает мою нижнюю губу, и мы сливаемся в поцелуе, будто это наша последняя встреча, будто можем потерять друг друга. Мне приятно проводить ладонями по его коже: люблю, когда он только побрился и совсем напоминает семнадцатилетнего мальчика, а не профессионального адвоката... Я теряю равновесие, поэтому Том приподнимает меня, и моя правая нога оказывается у него на бедре. Становится слишком душно, и я, чтобы сделать вдох, касаюсь носиком его уха, но Том обхватывает рукой мое лицо и с жадностью восстанавливает поцелуй, заставляя мое сердце ускорять ритм.D'you know? For you I bleed myself dry It's true Look how they shine for you
Мимолетное затмение проходит, и я уже твердо стою на ногах, перестаю отвечать на поцелуй, Том сразу же это чувствует и сжимая мои плечи, произносит: -Лекс? И от этого мне хочется забиться куда-нибудь подальше, чтобы он не смотрел на меня вот так: разочарованно и потерянно. Наше дыхание все еще восстанавливается, поэтому я просто качаю головой и закрываю глаза. Том трясет меня за плечи, будто я вот-вот потеряю сознание: -Лекс, тебе плохо? -Нет, – отзываюсь я и хочу отстраниться, но он не дает мне сделать этого. -Я не отпущу, пока ты не скажешь, в чем дело! Набираюсь несвойственной мне наигранной жесткости в голосе и говорю лишь одно слово: -Джейк. Том непонимающе делает шаг назад, опускает руки и издает нервный смешок: -Джейк? Он тут при чем? Он мне неделю назад говорил, что вы друзья! А вот смелости, чтобы посмотреть ему в глаза у меня не оказалось. -Может, для Джейка это и так; но для меня нет... И после этого Том уже не смотрит на меня вовсе.***
Мы всю дорогу молчим, и я могу лишь наблюдать, как его костяшки просвечиваются через кожу, потому что он слишком сильно сжимает руль. И когда Том останавливается около моего дома, я пытаюсь снять шарф: -Не надо, пусть останется у тебя, – говорит он, даже не повернув голову в мою сторону. Я вжимаюсь в сидение и объясняю: -Том, ты мне не безразличен, но ты... Боже, просто ты не поймешь, когда тебе одинаково дороги двое людей! Когда ты не хочешь, чтобы они исчезли из твоей жизни! Он молчит. -Что мне делать, Томми? – я жду его ответа. -Попробовать понять, что с тобой должен быть не только любимый, но и любящий тебя человек! И наконец сделать выбор... – он отчеканивает каждое слово. -Сокойной ночи, – тихо говорю я, когда выхожу из машины. -Спокойной, – слишком сухо отзывается Том.End of flashback.
И сейчас этот момент вызывает лишь улыбку, потому что Том – мой друг, я никогда не думала, что парень сможет быть таким понимающим, как он. Все в прошлом, между нами больше нет недомолвок, и я точно знаю, что больше не смогу принять помощь от него – мне нечего дать взамен... Одна из моих странных привычек: спать по три-четыре часа в сутки и гулять ночью, потому что именно в это время суток улицы кажутся не такими обычными, как днем, когда их заполняют суетливые люди. Конечно, в Лондоне (особенно в центре) жизнь кипит круглосуточно, но все равно: днем для меня слишком неуютно среди других. Поэтому я одеваюсь и достаю из шкафа две самые необходимые вещи для прогулки – шапку Джейка и шарф Тома, так они всегда со мной рядом...***
-Ну что убедился? – ухмыльнулся Джейк, продолжив просмотр фильма. -Да, – весело отвечаю я, – она в порядке. -Я же... -И она у Лекс. Тут мой брат поворачивается и непонимающе смотрит на меня: -Ты так спокойно говоришь об этом? -Да, потому что Лекси... -Да, конечно, здорова... Я, наверное, поведаю тебе несусветную тайну: психика не лечится! - он делает акцент на последние слова. -Джейк, я с ней общался! -Какая разница? Я уже вижу, как эти две шизофренички друг другу петли мастерят! Вот такого я не ожидал услышать, поэтому указываю рукой в сторону входной двери и говорю: -Если ты так думаешь, иди и предотврати это! Но он молчит. -Ты не пойдешь, потому что боишься столкнуться с прошлым или потому что боишься приобрести и снова потерять? – мне следовало задать этот вопрос, но Джейк дает совсем другой ответ: -Я не хочу жить прежней жизнью! Не могу возражать ему, поэтому прохожу в свой кабинет. Надо закончить с примерной схемой слушания, выжать все из этого дела, чтобы у обвинения и шанса не оказалось. Все собранные материалы следует разложить по полочкам, чтобы сокрушить любое логическое объяснение и услышать: «Невиновен». Я чувствую ответственность, но скорее не за Джонсона, а за мою сестру.***
Меня начинают раздражать такие разговоры, если их так можно назвать, поэтому я рад, что Том уходит первым. Абсурдно, что он легко реагирует на пребывание нашей сестры в доме Лекси. Это не приведет ни к чему путному - оставить двух людей с психическими отклонениями. И пусть он утверждает, что одна из них здорова, а другая пойдет на поправку - я не верю в это! Концентрируюсь на вопросе, который волнует меня сейчас больше всего, и звучит он так: где все время пропадает Рис? Меня просто бесит, что он не бывает дома, а когда приходит разговаривает как ни в чем не бывало, готовит или играет со мной в приставку, отвечая на мои вопросы лишь одной фразой: я был у друзей. Каких? Лично я ни разу таковых не видел, поэтому сейчас пытаюсь дозвониться ему, но срабатывает автоответчик: К счастью или к сожалению, я не могу ответить Вам прямо сейчас, и поэтому... -К моему сожалению и к твоему счастью, - произношу я, прерывая звонок. Пытаюсь распознать его местоположение, но он отключил и настройки геолокации, и джи пи эс. Ну что ж! Это будет мне уроком: меньше болтай за столом о фишках и возможностях отслеживания, считая свою семью абсолютными чайниками в этом деле... Придется воспользоваться одной из моих любимых программ-шпионов... И если Том считает меня хакером, кибер-преступником или как он еще там выражается, пусть это будет так, но моя цель оправдана... Сейчас. Тем более, что такие мелочи никто отслеживать не станет: установление мной координат местонахождения моего брата останется незамеченным, а я смогу наконец вывести его на чистую воду! И тогда он точно не отвертится!