***
Дьогу шел к развалинам и чувствовал, как в нем начинает нарастать внутреннее раздражение. Три недели он таскается за этой девчонкой, проводит там часы, иногда даже не видя ее, а дальше детских поцелуев дело так и не зашло. Сегодня он поставит вопрос ребром, или она перестанет называть здоровый секс харамом и займется с ним тем, ради чего он торчит здесь столько времени, вешая Маизе лапшу на уши о несуществующей лихорадке, либо он улетит первым же самолетом. Нет, на свадьбу Мохаммеда он обязательно заглянет, обещание, данное другу, это святое, но после этого его марокканским каникулам пора будет закончиться. Его страсть к Жади и так пошла на убыль. Он не любил слишком доступных девиц, но эта уже перегнула палку и его терпение на исходе. Он подошел к развалинам и вдохнул ставший привычным сладковато-приторный запах этих мест. Дьогу лениво пинал комки соломы носком ботинка, когда услышал легкую девичью поступь. Он кашлянул, давая о себе знать, но так, чтобы не произносить имени девушки вслух, если это окажется не она. Здесь дикие нравы, за простое объятие или пожатие рук можно получить восемьдесят ударов плетьми. Это была она. Жади бросилась к Дьогу, обхватив руками его шею и прильнув губами к его губам долгим, нежным поцелуем. Дьогу даже не вынул рук из карманов, не попытался обнять ее, но Жади, казалось, не заметила этой прохладцы. Сама бережно взяла его руки в свои, и они опустились на землю. Жади немедленно вытащила из-под плаща свой паспорт, и торжественно продемонстрировала любимому. - И что? - недоумевал Дьогу. - Если бы ты знал, как трудно мне было вытащить его из сейфа дяди! - обиженно надула губки Жади, но тут же расцвела в улыбке, - Теперь мы можем лететь в Рио вместе! Дьогу округлил глаза, но промолчал, не выдавая своих истинных чувств, давая Жади высказать все, что ей взбрело в голову. - Ты купишь мне билет по этому паспорту и сообщишь, как и когда мы встретимся, чтобы ехать в аэропорт. Я найду способ убежать из дома, и мы отправимся в Рио, где уже никто не сможет помешать нам пожениться! Дьогу в замешательстве улыбнулся ей в ответ, лихорадочно соображая, как бы ему поскорее отделаться от этой сумасшедшей и ее паспорта, который девушка доверчиво протягивала ему. - Жади, а ты разве не хочешь попасть на свадьбу своей кузины? Ты ведь говорила, что она состоится на следующей неделе. - Да, но ты говорил, что торопишься и хочешь поскорее вернуться домой. Вообще, ты прав, - девушка закусила губу и задумалась, - ты знаешь, в доме поднимется страшный переполох, если я сбегу. Чего доброго, они еще отменят свадьбу! Решат, что Латифа тоже испорченный фрукт. - Что? - не понял Дьогу. Все это начало его порядком раздражать, и он не чаял, когда это опостылевшее свидание подойдет к концу. Немного поразмыслив, девушка, наконец, произнесла то, что было нужно: - Дьогу, свадьба Латифы совсем скоро, и они с мужем сразу улетят в Бразилию. Мы ведь можем немного подождать и сбежать, когда Латифа благополучно выйдет замуж? Если ее свадьба сорвется, она не переживет. Слышал бы ты, как она нервничала еще на помолвке, а сейчас вообще вздрагивает от каждого шороха. Представляешь, она... - Конечно, одна неделя ничего не меняет, - Дьогу поспешил прервать этот поток болтовни о чужих, далеких от него, судьбах и проблемах. Аккуратно подбирая слова, чтобы не давать никаких обещаний и поводов обвинять его в несдержанном слове, он уговорил Жади поскорее возвращаться домой, вдруг дядя хватится ее паспорта, и терпеливо ждать, пока кузина выйдет замуж. Нет, до свадьбы им лучше не видеться, ведь Жади не хочет стать причиной крушения счастья Латифы. Да, он найдет способ дать ей знать, когда они увидятся снова. Как? Придет в гости к дяде Али, якобы передать привет от Альбьери, и незаметно назначит ей встречу. Ну, все, беги, Жади, как бы нас здесь не увидели. Прощай, Жади!***
Свадьба Мохаммеда и Латифы проходила в холле большого отеля, забронированного несколькими неделями ранее. Зал был празднично убран разнообразными цветами, и, смешав свои ароматы, они одурманивали гостей, приводя их в самое веселое расположение духа. Прелестная невеста в великолепном наряде с замысловато причесанными волосами и множеством украшений блистала на своем троне. Но ярче всех драгоценных камней светились глаза Латифы, счастливо глядевшей на мужа с нежной улыбкой и затаенным немым вопросом: 'А ты не обидишь меня? Мы будем счастливы?'. 'Я сделаю тебя самой счастливой женщиной в мире, ты не пожалеешь о том, что согласилась стать моей женой, никогда в жизни', беззвучно клялся ей Мохаммед, бережно целуя ее лоб и ладони. В праздничной золотистой джеллабе, исполненный гордости за чистоту и красоту своей невесты, Мохаммед был почти красив в этот вечер, светясь спокойствием и уверенностью, стоя на пороге новой жизни. Жади наблюдала за счастливой парой, и легкое сожаление сжимало ее сердце. Свадебная церемония поражала своим размахом и роскошью. Невеста сменила уже пять нарядов, и еще два были впереди. К каждому делалась новая прическа, и подбирались подходящие украшения. Столы ломились от вкуснейших яств, напитков и подарков. Куда ни глянь, всюду видны счастливые лица, и слышны добрые пожелания новобрачным. 'Интересно, можно ли жить в разладе после того, как энергия всех людей в этом зале сосредоточилась на том, чтобы вы прожили свою жизнь, не зная печали', - задумалась Жади, - 'а я смогла бы так? Это нетрудно проверить, через две недели назначена моя свадьба. Только меня здесь уже не будет', - влюбленная улыбка заиграла на устах девушки. 'А если пофантазировать? Вот я осталась и выхожу замуж за моего жениха'. Жади обернулась, ища глазами Саида, и через некоторое время увидела его за беседой с дядей Али. Саид о чем-то увлеченно рассказывал, небрежно держа одну руку в кармане, отлично подогнанных по его статной, рослой фигуре, светло-кремовых брюк, а другой лениво расстегнув пуговицу пиджака, за которым угадывались контуры крепкого, накаченного торса. Видимо то, о чем он говорил, не на шутку взволновало молодого человека, его глаза полнились изумрудными всполохами, на красиво очерченных скулах играл румянец. Жади представила себя на месте Латифы, а Саида на месте жениха, так же сжимающим ее ладони и глядящим нетерпеливым влюбленным взглядом. Усилием воли она отогнала эти мысли и сказала себе, что это не для нее, она принадлежит другой культуре и уже знает, за кого выйдет замуж, за того, кого успела узнать и полюбить. А что она знала о Саиде? Ровным счётом ничего. Она по пальцам может пересчитать их встречи. А единственная встреча наедине произошла не далее как пару часов назад. Тогда торжественная церемония никаха уже осталась позади. Стыдливо потупив глаза, Латифа утвердительно ответила на вопрос свидетелей, что ознаменовалось оглушительным улюлюканьем женской половины гостей, и позволило жениху облегченно выдохнуть и расслабить узел страшно раздражавшего галстука. Праздничная процессия уже вышла на улицу по направлению к залу торжеств, как вдруг Латифа поняла, что оставила в комнате, где переодевалась, диадему. Невеста встала как вкопанная посреди улицы, создав чудовищную пробку, и грозила разразиться таким потоком слез, который накроет все королевство. Жади проворно вернулась в дом, взяла диадему в руки и, бегом спустившись по лестнице, вдруг услышала оглушительный грохот у себя за спиной. Краем платка она зацепила один из кальянов дяди, разбив его, и платок соскользнул с головы. Ругая себя на чем свет стоит, девушка стала быстро повязывать платок, пытаясь спрятать в него непослушные буйные кудри и заколоть нарядной изумрудной булавкой. У Жади еще не было сноровки в этом вопросе, и она всегда завидовала Латифе, которая в три секунды, на ходу, без зеркала могла аккуратно и красиво уложить любой платок. Жади исколола себе все пальцы и вдруг услышала прямо перед собой голос Саида: - Позволь, я помогу тебе, - девушка уткнулась взглядом куда-то в район его ослепительно белой рубашки, и пришлось задрать голову, чтобы посмотреть жениху в глаза. На лице молодого человека отразилась смущенная, почти детская, улыбка и, взяв дело в свои руки, он быстро и просто обернул платок вокруг головы Жади, перекинул концы ей на плечи, и стал закалывать булавку. Но она не слушалась Саида, его пальцы дрожали, находясь в непосредственной близости от лица невесты. Краешком указательного пальца он случайно задел ее губы и отдернул его, как от ожога. Жади густо покраснела, пробормотала благодарность и выбежала из комнаты. Саид потер место «ожога» и мечтательная улыбка озарила его лицо, заставив на какой-то миг прикрыть глаза и отдаться на волю мечтам, которым было назначено сбыться совсем скоро. Пребывая во власти этих волнующих воспоминаний, девушка не сразу заметила подкравшуюся лару Назиру, а, когда заметила, было уже слишком поздно ретироваться. - Жади, - пропела золовка Латифы, - скоро Мохаммед с молодой женой отправятся к себе в номер. Женщины вашей и нашей семьи соберутся в соседней комнате. - Конечно, - сладкоголосо вторила ей Жади, - ведь больше вам негде собраться в этом огромном отеле, как только под дверью у людей, больше всего на свете мечтающих остаться наедине. Взгляд Назиры стал стальным, и она отчеканила каждое слово так, будто пули выпускала из пистолета: - На твоей свадьбе будет то же самое. Если понадобится, я до рассвета не сомкну глаз и не покину свой пост, пока не буду уверена, что чести моих братьев не нанесен удар, - окинув Жади взглядом, исполненном сомнений, лара Назира величественно удалилась в поисках того, кому можно было бы выдать следующую порцию колкостей. Не желая оставаться с несносной женщиной в одном помещении, Жади выскочила на улицу. Там собралась пестрая компания нарядно одетых парней и девушек из числа приглашенных. Они в меру громко смеялись, перебрасываясь приличествующими случаю репликами и целомудренными взглядами. Кто-то из гостей взял в руки ребаб, напомнивший Жади маленькую скрипку, и искусно тронул ее струны. Девушки весело засмеялись и стали упрашивать одну из подруг спеть. - Амина, пожалуйста, он ведь как раз играет эту песню, которую ты так любишь. - Мне неловко, что скажут? - Ах, ничего не скажут, старшие сидят за столами. Никто ничего не узнает. Давай я подержу Ранью, а ты спой. Высокая, стройная девушка сдалась на уговоры подруг и, робко улыбнувшись музыканту, слегка кивнула ему в знак того, что она готова петь. Из груди девушки полился чистый, высокий голос, будто капельки росы на рассвете. Жади не понимала слов, но точно знала, что это были самые красивые звуки, какие ей приходилось слышать в жизни. Много бы отдала Жади в эту минуту, чтобы понять, о чем пела девушка. Будто прочитав ее мысли, чей-то низкий, бархатистый голос заговорил, приятно обдавая маленькое ушко мятным, теплым дыханием: Я страстью пламенной к ее шатру гоним, На пламя жалобу пишу песком степным. Соленый, теплый дождь из глаз моих течет, А сердце хмурится, как в тучах небосвод. Долинам жалуюсь я на любовь свою, Чье пламя и дождем из глаз я не залью. Возлюбленной черты рисую на песке, Как будто может внять земля моей тоске, Как будто внемлет мне любимая сама, Но собеседница-земля – нема, нема! Никто не слушает, никто меня не ждет, Никто не упрекнет за поздний мой приход, И я иду назад печальною стезей, А спутницы мои – слеза с другой слезой, Я знаю, что любовь – безумие мое, Что станет бытие угрюмее мое. Жади не нужно было оборачиваться, чтобы понять, чей это голос. Он принадлежал ее жениху, браку с которым ее сердце противилось уже столько дней, но сейчас Жади никак не могла вспомнить, почему. - Прости, Жади, я должен поздороваться с одним человеком. По какой-то необъяснимой причине слезы потекли из закрытых глаз Жади и, глядя на удаляющуюся спину Саида, она яростно стала ощупывать глазами толпу напротив в поисках человека, ради которого Саид пробудил ее от чудесного сна, как вдруг увидела Дьогу. Молодые люди схватились ладонями, согнув руки в локтях в горячем дружеском приветствии. Саид слегка наклонился, чтобы сказанные им слова были слышны только Дьогу, и тот, устремив глаза к толпе напротив, уткнулся взглядом в Жади. Его брови удивленно поползли вверх, нахмурившись, он что-то уточнил у Саида, тот коротко кивнул в ответ. Тогда Дьогу окинул девушку с головы до ног насмешливым взглядом и чинно поклонился невесте своего марокканского друга Саида Рашида.