***
Вот так вот наши дела потихоньку стали ползти вгору. Туомас нарадоваться не мог, когда на первый приличный гонорар мы купили ему гитару, и он с головой окунулся в работу. Долги клиники были выплачены, я вновь с гордостью заняла место ведущего специалиста, коллеги радовались и потихоньку выпрашивали у меня диск с песнями. А потом была свадьба. Я в белом платье, Туомас в черном костюме, кольца, тихая уютная церквушка, и фрау Эльза с мужем, и слезы счастья, и клятвы, и любовь. Ничем не примечательное семейное торжество, к которому мы столько лет шли! Туомас взял фамилию Готвальд, один ушлый студент, по имени Тило, уже делал ему и мне необходимые для вылета из Германии документы, и я почему-то была уверена, что все будет хорошо. Диска с песнями Туомасу оказалось мало, и как только нам предложили выступить в одном клубе, стилизованном под Средневековье, он сразу же согласился. Меня не спрашивали. Так родилась баллада на немецком, повествующая о феях и вечной любви, наш самопальный дуэт бывших музыкантов набирал обороты, а я не находила себе места. - Туоми, неужели ты не понимаешь, что нам грозит? - Ханни, нам не грозит ничего, кроме денег, поверь мне. Кто помнит двух несчастных финнов через столько лет? Все встречают «Geheimnisvollen Wald»! «Таинственный лес» - такое название мы дали нашему коллективу. Господин Вальд и его Тайна, под таким именем скрывалась я, а Туомас с улыбкой говорил, что полон мной без остатка. Нас действительно принимали на ура, проникшись атмосферой Ренессанса и волшебства. Все бы хорошо, но вот появились первые просьбы об интервью, и мне понадобились сердечные капли – журналистов не проведешь сказками, но Туомас сохранял стоическое спокойствие.***
Итак, я бродила по комнате, пытаясь взять себя в руки, и дожидалась Туомаса, чтобы ринуться в омут с головой, точнее – в лапы журналистов. Как всегда мы друг друга не поняли В час, как листья, падали с кровью, И не вижу я света, и больно мне, Но подходишь ты в ночь к изголовью. Как всегда нам друг другу не высказать Этих чувств, что сокрыты под звездами, В ночь кричу я, распутавшись с мыслями, Ты пришла. И любить вновь не поздно нам. Как всегда нам любить запрещали Эти духи, что мир сотворили, Как всегда мы друг друга прощали, И в тиши растворяясь, любили. Как всегда наши крылья сгорали, Но взлетали мы в небо у самой земли, Мы любили, сгорали и знали, Что богов мы во всем превзошли. Как всегда нас цари проклинали, Мы спешили друг к другу средь осени, И мне листья в тумане сказали, Что подернулись волосы проседью. Как всегда расстрадалась вновь вьюга, Хлопья снежные падают в душу, Мы с тобой отыскали друг друга, Одолеем еще одну стужу. Как всегда оказалось все к лучшему, Подсказал нам седой океан, Что проблемы от случая к случаю, И любовь лишь - спасенье от ран. Как всегда сам собой дан ответ, И сама отыскалась награда, Ночь с рассветом уходит на нет, А жизнь в том, что со мною ты рядом.***
Я лежала на диване, прикрыв глаза, и позволяя Туомасу гладить меня по бедру, и отказывалась думать, о чем бы то ни было. Мне уже даже не было страшно, мне было как-то, безразлично, что ли, равнодушно и безразлично. Ну, узнают все, и что с того? В тюрьму нас не посадят, в клинику ветеринарную для опытов не сдадут, в золоченую рамку не облачат и не повесят на мраморной стене. Мы не инопланетяне и не привидения, мы – обычные люди, слегка потрепанные жизнью, а общество любит сенсации о чужих нелегких судьбах. Может и к лучшему всё, не надо будет прятаться, собирать деньги, подделывать документы, и можно будет, наконец, вернуться домой. А может и не узнают, будем жить как раньше, будем выбирать ёлку и готовиться к Рождеству. Короче, я запуталась, но виду не показывала. Громы и молнии я метала пару часов назад, когда уверенный в себе Туомас вещал назойливым журналистам какой-то бред, а мне подсовывали под нос микрофон, от которого я благоразумно уворачивалась. Хотелось не прислушиваться к разговору, да только это у меня выходило плохо. - Господин Вальд, почему Вы храните инкогнито? - Потому что, друг мой, музыка не имеет лица, она идет откуда-то из высших сфер и касается сердец. Каждый видит в ней то, что ему угодно. Боже, ну и бред! Вычурности Туомаса позавидовали бы в этот миг великие трубадуры, журналисты морщились, поняв, что этого чудака так просто не проведешь. Я считала минуты до окончания этого чертового интервью! Следующая фраза заставила меня похолодеть. - Мы заключили контракт с группой “Fallen Engel” , я думаю слегка разбавить наши баллады тяжелым звучанием. Запишем вместе альбом, выпустим его, если повезет – отправимся в небольшой тур по Германии. - Как интересно, - проговорил рыжий представитель местной желтой газетенки, - Но группа же лишилась обоих своих вокалистов, что вы намерены делать? - Друг мой, для этого у меня есть моя прекрасная госпожа Тайна, да и я сам еще в состоянии пропеть несколько нот. Я чуть со стула не упала. О том, как я опрометью тащила Туомаса по коридорам студии и рассерженной змеей шипела на него, я лучше умолчу. Он только улыбался и посматривал на меня с хитрой улыбкой. - Ты с ума сошел! Нет, скажи честно, ты хоть понимаешь, во что ввязался? Да через неделю все газеты будет украшать твоя физиономия, подписанная не чокнутым музыкантом, вздумавшим поиграть в Средневековье, а Холопайненом, вдруг «ожившим» непонятно как! - Ханни, успокойся, - в двадцатый раз проговорил Туо, глядя на меня сверху вниз, - Выпей чайку. - Отстань от меня! Как ты не можешь понять – ты слишком узнаваем!!!! Твой стиль написания музыки фанаты не спутают ни с кем, хоть и пародий под тебя было достаточно. Нет, мало тебе всего, ты еще в рок вздумал влезть, петь решил! Вот зачем? - Ну, дорогая, так интереснее…. - Ага, а потом ты потащишься через всю страну, договоришься с хором и оркестром и забацаешь здесь старый-новый Nightwish! Туо, нас все узнают, не только в Германии, дома – тоже. А мы понятия не имеем о том, что там творится сейчас! - Только не бей сильно. Вот так всегда. Не к месту, не вовремя и не сейчас. Я сдалась. Просто легла на диван и позволила ему делать всё, что заблагорассудится.***
Когда через две недели я теребила в руках наушники и просматривала новенький клип на написанную нами песню, то понимала, что все-таки оказалась права. Как Туомас не старался маскироваться, ему это не удалось: тяжелая музыка была слишком родной ему стихией, вот он и творил там всё, что вдумается. Клавишник «Падшего Ангела», рослый красивый парень по имени Людвиг, смотрел на Туомаса как на сошедшее с небес божество, только что ниц перед ним не падал. Конечно же, ушлая кучка любителей сенсаций давно уже перезнакомилась между собой, заключила контракт, втайне от меня, и тянула за ниточки судьбы, в какую хочется сторону! Да…. Песня вышла отменной, но для гаражной группы слишком узнаваемой и богатой. Я ни о чем не говорила, ни в чем не упрекала, просто тайком придумывала, как буду объяснять свое «воскрешение», спасение Туомаса и прочие важные вещи, от которых раскалывалась голова, и хотелось реветь в три ручья. В то, что нас не разоблачат, я не верила. Так просто не бывает! Ладно я, никому уже не известная финская певица, но Туо, уж его-то вокал, в три строчки звучащий в припеве, нельзя было не узнать! Слишком уж Финляндия любила своих героев! Короче говоря, я вновь плюнула на все и осталась молча дожидаться результата. Наша песня гремела изо всех утюгов и чайников, клип крутили все известные и не очень каналы, а в это время далеко в Швеции наша любимая подруга и кумушка Туомаса – Анетт, трезвонила лучшей подруге Тарье и кричала в трубку одну фразу: «Сейчас же включи телевизор!».***
Я с улыбкой посмотрела на Анетт и схватила с тарелки пирожок. - А все они тогда посчитали меня сумасшедшей, все, кроме Тарьи. - Да уж, женская интуиция – она такая, непредсказуемая. Я тогда чуть Туомаса не убила за его страсть к загадкам и всему прочему. - Правильно сделала! А я собиралась после Рождества схватить Анне в охапку, вызвонить Тарью и ехать в Германию, бить Туомаса где-то пониже спины и выяснять причины вашего появления через столько лет. - Вот-вот, а мы взяли и сами явились домой. Ну, сама посуди…. - Ты кушай-кушай, и рассказывай потихоньку, - Анетт пододвинула тарелку поближе и подперла ладонью подбородок. - Да что рассказывать, собственно. Диск в дуэте с новой группой разлетелся в считанные недели, клип получил необходимые ротации, журналисты вооружились ручками и клавиатурами, накатали нам хвалебные отзывы и разоблачающую сенсацию! Как только первые полосы музыкальных журналов украсили наши физиономии, наши, а не Вальда и Тайны, мы уже были за пределами Дрездена. Я собиралась устроить небольшой пикничок и уехать домой. - Ты все-таки его простила, - хмыкнула Анетт. - А что мне оставалось делать? – вопросом на вопрос ответила я, - Я столько с ним намучилась за эти годы, да и он сам с собой тоже, что убивать его за раскрытие тайны было бы настоящим кощунством. - Кстати, он домой не собирается? – строго спросила подруга, пряча лукавый огонек в глазах. - Я к ним завтра сама явлюсь, разговор есть, серьезный. - Это какой же? - Сегодня утром я, когда отвозила Анне в художественную школу, нос к носу столкнулась с Мери.