Белый халат мелькнул в дверном проеме, доктор Черненко зашла в палату к больному, что уже месяц находился на стационаре. Снова дождь стучит по окну. Она задержала взгляд на том, что находилось за окном. Мотнув головой, она спешно зашла и села на стул, что находилcя рядом.
- Здравствуйте, как себя чувствуете сегодня?
Довольно юный беловолосый парень вглядывался в стену, обхватив свои ноги руками. Он почти не реагировал на происходящее.
- Брагинский, Вы меня слышите? – врач пыталась застегнуть пуговицы халата на своем довольно пышном бюсте. Больной лишь через минуту взглянул на нее.
- Сестра. Зачем ты так со мной разговариваешь?
Девушка заметно помрачнела.
- Я Ваш лечащий врач, Брагинский.
- Сестра, почему ты вновь бросаешь меня!? Вновь и вновь! Ты вогнала в мою рану нож! – пациент откотил рукав, указывая на кровоточащую рану.
Доктор подорвалась с места. Как только она могла не заметить этого?
- Санитары! Срочно! Санитары, - во весь голос только и закричала она. Через несколько секунд, двое крепких мужчин уже тащили ее пациента к кровати. Вырывался. Он кричал, одну и ту же фразу повторял.
- Сестра! Это ты искалечила меня! Ты вогнала этот нож в меня! – доктору оставалось наблюдать за тем, как усмиряют больного. Только делать этого она была не в силах. Поджав губы, Ольга спешно вышла из палаты. Крики Ивана заглушали ее способность нормально мыслить, а ведь она врач! Быстрым шагом девушка направлялась подальше именно от этой палаты. Она была так растеряна, что натолкнулась на другого врача, от чего папка выпала из рук.
Молодой коллега неспешно поднял ее и подал девушке.
- Вас что-то волнует? - вопросительно на Черненко посмотрел он.
- Томассен! Рада, что встретила Вас, - резко выпалила девушка, оглядываясь назад. Она будто боялась, что ее больной вырвется, побежит за ней с теми же криками.
- Я переспрошу. Что Вас беспокоит? - настаивал Томассен.
Девушка закрыла глаза, прижимая к себе папку.
- Он называет меня сестрой.
Томассен направился в противоположную сторону от той, в которую он направлялся, а вернее – от палаты больного Брагинского.
- В нашей работе, мисс, надо уметь пропускать такое... – спокойно молвил он ей, - понимаю, тяжело, особенно такой сентиментальной девушке, как Вы, Ольга, но надо научить себя. Или позволить научить Вас.
Он снисходительно кивнул ей, разглядывая каждого, кто шел им на встречу. Будь то больной или врач.
- Куда мы идем?
На это он промолчал, от чего девушке стало страшно. Его рука уже давно держала ее за локоть. Она даже задумала вырваться и убежать, но и понимала, что с таким успехом и реакцией - ее саму закроют здесь. Только вот врачи тут тоже странные. Он открыл перед ней дверь, там сидел другой мужчина в халате.
- Здравствуйте, господин Керкленд, - все так же не меняя тона, сказал Томассен, усаживая Ольгу на ближайший стул, - тут у нас проблема. Чересчур сентиментальная девушка.
- Интересно, - блондин улыбнулся, обернувшись к ней, - снова проблемы с этим новеньким?
Оленька лишь кивнула.
- Ну что ж, Ольга. Советую Вам в следующий раз брать с собой успокоительные и антидепрессанты, как лечащий врач, вы должны подтвердить явные диагнозы, такие …
- …Как острый маниакально-депрессивный психоз и параноидный психоз, знаю-знаю, - перебила его девушка.
Керкленд был главным врачом в этой больнице для людей с психическими заболеваниями. По правде, он был настоящим джентельменом. Потому ни слова не сказал Черненко на то, что она не дала ему договорить. Лишь задумался на несколько секунд и кивнул.
- Вот видите, сами все прекрасно понимаете, - он поставил перед ней чашку и налил из фарфорового чайника для нее чай, подвинув печенья к ней ближе. Томассен покосился на Артура. Похоже, главврач был неравнодушен к Ольге, или, может, это была элементарная вещь для него? Вот так себя вести с женщинами, девушками. Тем не менее, Кетиль открыл книгу, лишь краем уха все еще слушая их разговор.
- Проблема в том, милая Ольга, что пока Вы не возьмете себя в руки – Вы не сможете ему помочь. Если каждый раз Вы будете убегать из палаты, когда он станет называть Вас сестрой – тогда можете забыть о том, что ему будет лучше, - удивительно, насколько англичанин терпеливо все объяснял Черненко, изредка поглядывая на норвежца, что читал, - меня один мальчик называет папой. Тяжело, скажу Вам. Но для Вашей цели – Вы должны это побороть в себе.
Девушка кивнула, пригубив чашку с чаем. Да, чай он варил отличный. Но вот готовил – ужасно. Это знали все, потому она с опаской попробовала печенья. Слава Богу – из магазина.
- Что я и говорил, - подтвердил слова англичанина Кетиль, лишь на миг отрываясь от книги, - мистер Керкленд объясняет лучше, чем сделал бы это я.
- Не давайте повода разочароваться в Вас, Ольга, - мягко улыбнулся Керкленд, - у Вас все получится.
У него у самого был тяжелый случай. Американский мальчик называл его папой, что слегка его сбивало с толку. Но со временем – американец перестал это делать. Артур неслабо обрадовался, ведь никогда не любил американцев, что интересно.
- Но ведь не лучше смягчить его состояние и быть ему «сестрой»? – с самого дальнего угла отозвался темноволосый парень азиатской внешности. Он не был сразу заметен, так как не особенно вмешивался в разговоры. Кику был скромный всегда. Даже ту же Ольгу никак не мог пригласить на свидание. Хоть сколько раз пытался. Потом тихо добавил с ноткой вины в голосе: - прошу прощения, что вмешался так нагло.
- Мистер Хонда, - Артур обратился уже к нему, - понимаете, это предоставит неуют нашей Ольге. Мы не должны этого допустить. Он пациент и это точка. Ваше мнение не имеет права на существование.
Главврач сказал это настолько строго, будто оглашая приговор, Хонда кивнул продолжая изучать папку с информацией о его больном. Еще раз, незаметно для всех, он посмотрел на Оленьку с неким сожалением. Вздохнул. Перечить не мог. Тем более – так навязывать свое мнение, как это делал англичанин, и как незаметно для себя, ему помогал в этом норвежец.
***
Белые стены. Черные кровати, с серыми простынями. Он лежал на кровати, его привязали крепкими ремнями. По щекам текли слезы, а дождь стучал по стеклу, будто специально бил по мозгам. Брагинский крепко закрывал глаза, пытаясь понять, сон ли это. Парню казалось, будто сейчас этот кошмар закончится, он откроет глаза, а кушать позовет его старшая сестра. Но вот только он пытался представить это в своей голове, да лицо сестры было размытым, он не мог вспомнить черты ее лица, даже цвет глаз. Лишь темная фигура, что нежным голосом его врача звала «Иван».
- СЕСТРА! – закричал он в ответ, но образ сразу пропал и обессиленный русский охрип совсем.
Больной открыл глаза, а на стуле сидел мальчик, лет восьми.
- Ты кто? - выдавил из себя уставший Брагинский.
- Никто не хочет со мной играть.
Пациент перевел взгляд на потолок, вздыхая.
- Со мной тоже никто не хочет …
- Так давай играть вместе! – радостно выпалил мальчик, - ты будешь моим другом?
- Прости, но… - русский кивнул на ремни, которые связывали его. Он улыбнулся мальчику, - может в следующий раз, когда они посчитают, что я спокойный? Я обещаю.
Мальчик же слез со стула и подбежал, судорожно пытаясь развязать ремни. Он хныкал, падая на грудь Брагинского. Почему же Ивану так стало жаль его? Мальчик поднял заплаканные глаза на него.
- Как зовут тебя? – удивлено спросил больной, - из какой ты палаты?
Но беседу прервала вошедшая Ольга. Увидев ее, мальчишка подорвался и выбежал из палаты. Но она не обратила на это внимания.
- Вы успокоились, Брагинский? - девушка из всех сил пыталась казаться строгой. Так приказал ей делать главврач. Ему она верила, в его авторитет и власть в этой больнице. В глубине души она все еще сомневалась. Черненко села на стул, не отрывая взгляд от своего пациента.
- Да.
- Санитары, развяжите его!
Сама Черненко приготовила шприц с успокоительным лошадиной дозы, спрятала его в руки и за спиной. Остановилась возле кровати . Ремни спали, Брагинский сел на кровати, разминая руки и ноги , что затекли в такой позе. Санитары вышли. Больной так и сидел, молчал. Ольга уже хотела что-то спросить, как он подорвался и бросил ее на кровать, наседая сверху и держа ее руки, шприц выпал из рук доктора.
- Сестра! – орал он ей, - хочешь, я тебя привяжу здесь ремнями, ты останешься тут, ты никогда не уйдешь от меня! Никогда! Мы будем тут! Мы будем разговаривать! Болтать! Ты будешь любить меня, как матушка будешь! Ты будешь моей ма-ту-ш…
Брагинский упал на пол. За его спиной она увидела Артура, со шприцом. Благо, тот делал обход и услышал крики больного, крики Ольги. Керкленд лишь хмуро смотрел на лежащую девушку. Прибежали и Кетиль с Хондой, за ними – санитары. Под хмурый взгляд главврача, Хонда помог ей встать, взял ее папку и увел из палаты.
Он вел ее в ту же самую комнату, где сидели врачи уже раньше. Теперь, белые стены сводили с ума уже ее. Кику усадил ее в кресло ,что стояло напротив его стола.
- Ольга. Вы уверены, что хотите это делать? Ради Бога, Ваша судьба мне не безразлична, уж поверьте. Вы так себя мучаете с этим пациентом! - выпалил японец.
Кетиль зашел в комнату, послал не совсем доброжелательный взгляд японцу, скрещивая руки на груди. Он буравил взглядом эту «парочку». В след за ним зашел Артур Керкленд.
***
Брагинский вновь лежал привязанный к кровати. Этот мальчик снова сидел на том же месте.
- Мне так тебя жаль, - вздохнул мальчишка, - ты ей не нужен. Может, она, и правда ,не твоя сестра? Не просто так ты тут находишься ведь.
- Как тебя зовут? – охрипшим, усталым голосом спросил русский.
- Ваня я… - парень как раз хотел сказать в ответ, что его так же зовут, но мальчик поднял на него взгляд. И только сейчас он заметил, что глаза у этого ребенка – лилового цвета. А ведь где-то там, в сознании у него сохранилось воспоминание о его собственной мутации, его цвет глаз.
Иван онемел.
***
- Не стоит давить на нее, Хонда. Это было ее решение, - строгим тоном сказал главврач и зашел вглубь комнаты. Норвежец расположился на диване, где снова открыл книгу.
- Вы навязали ей это решение, - тихо сказал Кику. Он даже брезгливо поморщился. Оленька заволновалась, японец положил свою руку на ее. Впервые, тот отрицал что-то о мнении человека. Просто эту девушку погубить он не мог позволить.
Артур медленным шагом подошел и положил уже свою руку ей на плече.
- Скажите ему, Оленька.
Борьба происходила внутри у Черненко. Она кусала губы. Слеза уже стекала по ее щеке и падала на грудь. Она пыталась выдавить из себя слово. Это не сразу получалось.
- Ну же, Оленька, - повторился Керкленд.
- Не стоит так на нее давить, - в свою очередь отозвался Томассен.
Врач собралась духом и начала говорить слабым, убитым голосом:
- Наша мать умерла совсем недавно. На руках у меня осталась еще ребенок – младшая сестра Наташа. Я не справлюсь с ним. Мне пришлось…
- А самый лучший способ для него – забыть все, - добавил мрачным тоном норвежец, даже не отрываясь от книги.
Артур хлопнул в ладони.
- Как настоящий коллектив, мы обязаны помочь ей, - он улыбнулся всем присутствующим.
