Сердце преисподней

      Пистолет чуть дрожал в руках у уставшей девушки, но она продолжала осторожно приближаться шаг за шагом к тяжело дышавшему парню, зажимающему ладонью кровоточащую рану в руке. Пронзительная тишина, пугающая больше самого страшного крика, темнота жалкой подворотни, где ошиваются все отбросы этого города, капли и кривые мазки крови, рваным следом тянущиеся по грязному серому асфальту – все это казалось сейчас восхитительной сказкой двум слугам, сражающимся за своих повелителей.       Гакупо оперся плечом о стену и чуть съехал вниз, силясь устоять на ногах и бросая отчаянные взгляды на выпавшее из руки оружие, а Гуми сглотнула, бегающим взглядом скользя по его израненному телу. Сама она немного хромала из-за сквозной раны возле бедра, но не обращала внимания на это, продолжая наступать и с каждым неровным шагом приближаясь к парню, смотрящему на нее уставшими добрыми глазами, в которых почему-то не было ни страха, ни ненависти.       Она остановилась на расстоянии вытянутой руки от него, приставив дуло пистолета к его лбу, однако спускать курок не спешила. Пристально вглядываясь в темные, чуть сощуренные глаза, она силилась увидеть в них что-то, или, может быть, просто желала запечатлеть в памяти каждую черточку красивого мужественного лица, прежде чем сотрет прихвостня Бога с лица земли.       – Стреляй же, – вдруг шепнул он так тихо, что она скорее прочитала слова по его губам, чем услышала.       Медленно, будто давая Гуми понять, что его действия не представляют для нее опасности, он поднял руку и легко коснулся дула пистолета, направленного ему в голову. Девушка застыла, смертельно побледнев, и широко распахнула дивные зеленые глаза, в которых сейчас так явно читался отчаянный испуг. Чуть надавив, парень опустил ее оружие ниже, не сводя со своего врага нежного взгляда, полного мольбы и боли. Он улыбнулся. Дуло указывало теперь точно ему в сердце.       – Стреляй, – уже чуть громче повторил он, – Для меня будет счастьем умереть от твоей руки.       Лицо Гуми исказилось так, что теперь могло показаться, будто слезы сейчас брызнут из ее глаз. Но слуги дьявола не умеют плакать...       Вместо этого девушка дернула руку с пистолетом в сторону, вырывая черное дуло из ладони Гакупо, и отшатнулась, прижимая перепачканные в крови пальцы к лицу. Странное, непривычное чувство почти яростной мучительной боли раздирало ее сердце на клочки, все тело сковало, словно судорогой, и хотелось выть, чтобы выплеснуть наружу страдания, впивающиеся в грудь, похожие на тысячи острых ядовитых игл.       Парень дернулся было вперед, но остановился на расстоянии нескольких сантиметров от сжавшейся в комок девушки. Его протянутые руки так и не коснулись ее плеч, губы, приоткрывшиеся, чтобы что-то сказать, не издали ни звука. В глазах плескалась боль, отражающая ее страдания, но он не смел произнести слова, заполняющие мысли и, будто пламя, пожирающие внедренные в его голову праведные принципы.       Преодолеть один шаг, чтобы коснуться ее. Один шаг, чтобы оказаться на дне бездны...       Прошла лишь секунда, наполненная мучительным покоем, болью и покорностью злой судьбе, прежде чем девушка вдруг сделала ловкое движение, слишком быстрое, чтобы его можно было заметить человеческим взглядом, и во тьме грязной подворотни блеснул холодный металл.       Гакупо стремительно отскочил, действуя лишь инстинктивно, и на ходу подобрал выпавший некогда из его руки пистолет. Гуми не стала медлить, дожидаться, пока ее враг будет готов отражать атаки, и быстро метнула в него короткий кинжал. Ловко увернувшись, парень направил на нее пистолет и тут же, не раздумывая, выстрелил. Расстояние между ними оказалось слишком коротким, чтобы Гуми успела сделать хоть что-то, и пуля задела ее ногу. Стиснув зубы, девушка застонала и прижала ладонь к кровоточащей ране. Ее силы были на исходе из-за этой долгой изматывающей битвы, повторяющейся уже далеко не в первый раз.       Они так и не смогли определить победителя в своих схватках, и казалось, что они равны по своей мощи, поэтому и проигравшего быть не может, однако их повелители, раз за разом, швыряли своих слуг в бессмысленные драки. Гуми и Гакупо были лишь пешками в играх сильных мира сего, но и в сердцах этих пешек жили чувства...       Девушка опустилась на грязный асфальт, не скрывая горькой усмешки, искажающей прекрасное, всегда наполненное непоколебимой силой лицо. Парень не двигался с места, но и пистолет не опускал, остекленевшим взглядом скользя по поверженному врагу. Она подняла на него глаза, в которых читалась все та же гордость, что и всегда. Даже теперь она взирала на него сверху вниз, не признавая ни его превосходства, ни своего поражения.       – Не жди от меня красивых слов. Я не стану пытаться разжалобить тебя приторными речами... – она изобразила презрение, но лицо Гакупо даже не дрогнуло, ибо он видел, насколько фальшива эта ее игра. Гуми усмехнулась, не сводя с него прямого твердого взгляда, – Убей меня. Ведь такой тебе отдан приказ.       – Как и тебе... – чуть поморщился парень, словно заставляя себя говорить все эти бессмысленные слова.       Они оба понимали, что настоящая битва давно проиграна, и уже сдались. Однако насколько же сладким продолжало казаться это чувство борьбы за свое, пусть уже раненое, сердце...       Что-то вдруг заставило Гакупо вздрогнуть и отвернуться от разом напрягшейся девушки. Он чуть сощурил глаза, всматриваясь куда-то вдаль, губы его приоткрылись, и по их движению Гуми прочитала лишь одно слово: «Рин». Парень облегченно улыбнулся и медленно опустил пистолет, отступая от слуги тьмы и обращая на нее почти счастливый и почему-то обреченный взгляд:       – Прости. Похоже, мне в очередной раз не удастся убить тебя, – он повернулся к ней спиной, направляясь к освещенному слабыми утренними лучами выходу из грязной подворотни, и негромко добавил: – Придется дождаться нашей следующей встречи...       На лице Гуми появилась мягкая улыбка, мгновенно преобразившая и без того удивительно красивую девушку. Она молча смотрела вслед исчезающему в далеком чистом свете врагу, и сжимала в руках блестящий черный пистолет, оказавшийся бесполезным в этой длительной схватке. Сколько бы ран она ни нанесла Гакупо, сколько бы поражений ни пережил каждый из них, не менялось главное: в конце каждой битвы раба демона, оставаясь в вечной тьме, смотрела вслед слуге ангела, уходящему в потоки слепящего света.       Время шло. Минуты текли бесконечно медленно, будто кто-то нарочно заморозил их стремительный бег, однако на самом деле прошло не так много времени, как показалось израненной девушке.       Темнота понемногу рассеивалась, начиная отступать перед проблесками солнечных лучей, с опозданием проникающих в грязную подворотню. Гуми сидела на земле, равнодушно глядя на резкий навязчивый желтоватый свет, и старалась не обращать внимания на боль в серьезных ранах и жжение мелких ссадинах. В ее ярких зеленых глазах отражалось пугающее безразличие, она напоминала сломанную куклу, безжизненную и пустую.       Но вот послышались тихие легкие шаги, и кукла ожила, сначала лишь слабо пошевелив рукой, а затем моргнув и повернув голову на звук. К ней приближался парень, которого она называла Господином, и само осознание этого видимо доставило ей нескончаемую радость. Девушка села прямее и вперила взгляд в его стремительно приближающуюся фигуру, с нетерпением и преданностью изучая еще почти неразличимое в тени выражение его лица.       – Тебя изрядно потрепало, как я погляжу... – усмехнулся блондин, быстро подойдя к Гуми и присев на корточки рядом с ней.       Она лишь неопределенно дернула плечом в ответ, а он, с легкой осуждающей улыбкой покачав головой, поднес руку к самой болезненной ее ране. Ладонь демона вдруг засияла мягким голубоватым светом, одним своим видом способным исцелить душевные муки человека, и Гуми расслабленно выдохнула, с облегчением откинувшись назад.       – Вы привели свой план в исполнение, Господин? – с почтением, но от этого не менее нетерпеливо, поинтересовалась она, любуясь божественным сиянием, разгоняющим серую тень вокруг.       – Я дал ей время на раздумья. Впрочем, сомнений в ее согласии у меня не возникает, – спокойно отвечал он, в то время как края страшной раны срастались под его ладонью.       – Но что, если и она не сможет пройти этот путь до конца? – немного неуверенно спросила девушка, с тщательно скрываемым испугом покосившись на своего повелителя из-под опущенных ресниц.       – Думаю, у меня все получится на этот раз. Она пересечет все круги Ада, познает каждый из смертных грехов, и тогда... – он на долю секунды замолк, и его губы скривились в болезненном оскале, когда он произносил словно заученные наизусть и с наслаждением повторяемые уже не в первый раз слова: – Невинная дева окажется в логове Люцифера, а я обрету, наконец, высшую силу.       В глазах девушки загорелось неподдельное восхищение, она не отрывала наполненного обожания взора от грешника, овеянного пугающим ореолом безумия, совсем не похожего теперь на человека, напоминающего скорее истинного дьявола во плоти.       Повисшую тишину больше не нарушил ни один из них, и, когда все увечья девушки были излечены, демон поднялся на ноги и улыбнулся фальшиво-мягкой улыбкой:       – Пожалуй, пора... Нужно завершись все приготовления перед тем, как мы отправимся обратно в Ад.       Девушка встала следом за ним и недовольно сощурилась из-за солнечного света, окончательно ворвавшегося, наконец, и в этот заброшенный уголок города и осветившего темные пятна крови, тянущиеся по грязному заплеванному асфальту. День уже готовился вступить в свои права, небо, затянутое рваными легкими облаками, светлело, наполняясь тем ясным чистым цветом, что заставляет сердца людей озаряться надеждой, напрасной и лживой, как и все в этом непорочном голубом куполе.