* * *
Застонав и уронив на постель осколок зеркала, мужчина опустился на колени у кровати, с силой сжав край стола. Ноги не держали его, боль пеленой застилала глаза, а дрожащие от слабости руки не могли справиться с окровавленной повязкой, присохшей к плечу и шее. Скрипнула за спиной дверь, и раньше, чем он смог превозмочь боль и обернуться, его подхватили под руки и усадили на кровать. — И что дальше? К чему это? — произнёс мелодичный голос, а из тумана его сознания выплыло прекрасное лицо в ореоле золотых волос. — Ты ещё слишком слаб, Дарвунн. — Я надеялся, что мы сможем уехать через день-два, — вымученно улыбнулся он, глядя в синие, как море, глаза. — Через неделю, не раньше, — непререкаемо произнесла дева. И тут же одним уверенным движением, почти не доставившим боли по сравнению со всеми предыдущими безуспешными попытками следопыта, сорвала старую повязку и приложила к подживающим ранам целебный отвар. — Посиди здесь, я сейчас вернусь, — ласково произнесла она, взяв его руку и прижав к повреждённому плечу. И бесшумно ушла до того, как следопыт сумел до конца вернуться к реальности. Вскоре она возвратилась, осторожно и быстро смазала его раны и ловко наложила свежие повязки. — Неделя, Дарвунн. Иначе раны воспалятся и будет только хуже, хотя что я тебе рассказываю... Да и погода, надеюсь, к тому времени устоится, а метели закончатся. Ты слышишь меня? — мягко произнесла она, всматриваясь в лицо молчаливого следопыта, не сводившего с неё немигающего взора. — Мэлле… — прошептал он вместо ответа и повернул голову, прижавшись губами к лежащей на плече руке эльфийки. Она замерла и напряглась, но рука на его плече не дрогнула, всё также даря тепло сквозь влажную от пота и примочек ткань рубашки. Он сидел неподвижно, словно изваяние, боясь шелохнуться и утратить реальность этого мига, а его сердце пылало жарким огнём и тянулось к покоящейся на плече ладони. Подняв подрагивающую руку, он осторожно коснулся нежной кожи и попытался сомкнуть пальцы на тонком запястье. — У тебя жар, Дарвунн, — спокойный и как всегда приветливый голос разрушил его надежды. — Ложись, я принесу тебе питьё. По его щеке мазнуло тёплое прикосновение, исчезая за пределы досягаемости. Он поднял голову и встретил то, чего боялся больше всего на свете — внимательный и сочувствующий взгляд синих глаз. Невыразимо прекрасных, но бесконечно далёких, чужих и холодных, без малейшей искры того огня, которым горело его сердце… — Спасибо, Мэллерин, — хрипло произнёс он, превозмогая и телесную, и сердечную боль, пытаясь совладать с эмоциями и с горькой радостью благословляя свой жар, оправдывающий пылающее лицо. — Ложись, — повторила она, покидая комнату, — ложись и постарайся уснуть. До ужина ещё есть время. А мы пока что приготовим тебе чистую одежду. Он попытался ответить улыбкой, старательно отводя глаза, но исказившую его лицо гримасу Мэллерин уже не видела, переступив порог гостевой комнаты. Поджидавшая в коридоре Эльмирет шагнула к сестре, забирая у неё из рук перевязочную ткань, склянку с целебным отваром и плошку мази. — Давай, я уберу это, — негромко сказала она. — А потом принесу ему одежду, если хочешь. Мэллерин взглянула на сестру, читая молчаливое сочувствие, и разжала стиснутые на склянке пальцы. — Спасибо, Мирэ. Младшая лишь кивнула в ответ, уходя. Мэллерин спустилась вниз и быстро пересекла общую залу. Открыв скрипучую дверь, она скрылась в полутёмном узком коридоре, соединявшем дом и конюшню. Летом этот переход почти никогда не использовали, но в такие зимы как нынешняя, когда просторный двор не успевали расчищать от последствий бесконечных снегопадов, он был незаменим. Пройдя коридор почти до середины, эльфийка остановилась у небольшого окошка и только сейчас позволила себе резко вздохнуть. Прижав ладони к замёрзшему стеклу, она стиснула кулаки, сцарапывая наледь и не замечая рассыпающегося под пальцами холодного крошева. Она простояла так до той поры, пока стекло не заискрилось золотистыми бликами, отражая вспыхнувшие во дворе фонари, а в конюшне не раздался голос отца, окликавшего её по имени. Отняв от окна ладони, она взглянула на оставшиеся в морозных узорах проталины и перевела дыхание, гася мятущиеся в глазах огни, возвращая на лицо привычную спокойную улыбку. И направилась в дом, отозвавшись отцу. Опустив руку в карман, она погладила и сжала в кулаке всегда хранимую там вещицу — кожаную лобную повязку, искусно расшитую серебристо-синими гербовыми узорами, найденную прошлым летом в гостевой комнате после отъезда двух неразличимых, лишь на первый взгляд, гостей… Когда Мэллерин вошла в общую залу, почти все обитатели дома уже собрались за столом, не хватало лишь Элириэль. Хозяйка пришла последней, выйдя из своей мастерской и с рассеянной улыбкой присев на свободное место во главе стола. Весь ужин она просидела молча, не принимая участия в разговорах, вяло ковыряя в тарелке и не отнимая левой ладони от столешницы. Казалось, что она вообще не замечала ни присутствующих, ни громкого смеха, ни бросаемых на неё взглядов. Ужин подошёл к концу, дунэдайн стали подниматься со своих мест. Хозяин тоже встал, подошёл к стулу жены и наклонился над её плечом. — Ты ничего не хочешь сказать, Эль? — негромко произнёс он ей на ухо. Эльфийка чуть дрогнула, выходя из своей задумчивости, и лучезарно улыбнулась. Повернув голову к супругу, она мимолётно коснулась его щеки и произнесла: — Сказать? Не уверена… Но показать могу. Поднявшись во весь рост, она передвинула левую руку к центру стола и отняла её от поверхности. Тихий восторженный вздох, словно порыв ветра, пролетел по комнате, и воцарилась гулкая тишина. Элириэль с гордым и ликующим видом окинула взглядом присутствующих, наслаждаясь их изумлением — на гладкой деревянной поверхности ослепительно сияла серебристая звезда. Тонкие лучи, усыпанные прозрачными камнями, переливались и мерцали в неверном свете свечей, а шлейф тянущихся от них крошечных искорок, словно звёздная дорога, отбрасывал по сторонам радужные блики. Завороженные удивительным зрелищем, все невольно сгрудились ближе к столу, пытаясь получше рассмотреть невероятную работу. Протянув руку, Эльмирет потянулась к украшению и замерла в нескольких дюймах от него, остановленная словами матери: — Осторожнее, дорогая. Это сделано не для тебя… — Я вижу, нана, — прошептала дева, шевеля чутко подрагивающими пальцами над серебристым сиянием, словно тянущимся к ней от подвески. — Невероятно… Элириэль довольно улыбнулась: — Всё вероятно, милая. Всё так и есть… — Для кого же это чудо? — подал голос кто-то из дунэдайн. — Неужели на продажу? — О, нет! — засмеялась Эль. — Конечно же нет! У этой звезды уже есть хозяин. Осталось дело за малым — передать её в нужные руки… — И кому? — поинтересовался Дарвунн. — В Имладрис. Лорду Глорфиндэлю. Для его дочери… — Разве у него есть дети? — изумлённо выпалил Дарвунн и смолк под взглядами эльфов. — Есть, — коротко ответил хозяин. Не желая влезать в расспросы неразговорчивых эльдар, никогда не делившихся своими тайнами или делами, Дарвунн замолчал и продолжил любоваться прекрасным творением — нечасто эдайн доводилось видеть великолепные работы эльфийских мастеров. Да и самих мастеров оставалось всё меньше и меньше в этих землях… — Это же серебро? — робко и неуверенно спросил юный Дерен. Он, сын кузнеца, единственный из присутствующих немного разбирался в металлах; но столь чистого и яркого сияния ему ещё никогда не доводилось видеть. — Конечно, — кивнула головой Элириэль. — Истинное серебро. Самое истинное…* При этих словах новый вздох прокатился по комнате, и эдайн, с восторгом глядя то на мастерицу, то на украшение, спешили запечатлеть в памяти мельчайшие детали представшего их взорам чуда. — Нам нужно будет уехать, Дарвунн, — буднично заговорил эльда-хозяин, приобнимая супругу сзади за плечи. Следопыт согласно кивнул. — Мы отправимся в путь после вашего возвращения из Бри, — подхватила Эль. — А до того момента присмотрим за дорогой и полями, — закончил её супруг. — И надеюсь, вы поможете здесь девочкам в наше отсутствие, — Эль кивнула на дочерей и подняла голову вверх, со счастливой улыбкой встретив взгляд супруга. Дарвунн снова молча согласился. И никто из присутствующих не обратил внимания на неподвижно сидящего у огня Кальбера, что с лёгким прищуром неотрывно следил за сверкающим на столе сокровищем из-под нахмуренных бровей.* * *
Ночь подходила к концу, разливая неяркий свет затянутых дымкой звёзд и тонкого полукруга Итиль по укрытой туманом равнине. Мутные тени валунов у реки светлели, а белокаменный мост над говорливым водопадом всё отчётливее выступал из редеющей темноты. Стражи пограничных таланов как раз передавали посты явившимся на смену отрядам, когда притихший лес огласил тревожный сигнал. И в тот же миг Румиль тоже заметил выступающих из-за камней врагов. Крадущиеся тени мягко отделились от валунов, с поразительной скоростью бросившись к границам леса. Выстрелы Халдира и Орофина поразили точно выбранные цели, но тени не остановились, по-прежнему сокращая расстояние до границ. Стрелы летели со всех сторожевых постов, но ощутимого вреда не приносили, пока не раздался резкий вой. — Варги… — прошипел Орофин. — И наездники, — закончил Халдир. Пришедшие на смену стражи покинули талан, спустившись вниз, чтобы не мешать стрелкам, и заняли посты у дороги, готовясь перехватить добравшихся до полосы леса врагов. Румиль присоединился к ним с молчаливого согласия братьев, неотрывно следящих за всё новыми и новыми серыми тенями, выползающими на равнину со стороны старой дороги наугрим. — Что скажешь теперь, Халдир, о моих тревогах? — с невесёлой усмешкой поинтересовался Орофин, наблюдая за взвывшим и забившимся на равнине подраненным варгом, придавившим своего седока. — Скажу, что твои тревоги были не напрасны, — Халдир выпустил ещё одну стрелу и вскинул вверх руку, подавая сигнал Румилю. В тот же миг залп стрел встретил всех, кто успел добраться до казавшейся спасительной границы леса, проскочив под сторожевыми таланами на ловких и быстрых тварях. — Не жалеешь теперь, что пытался отговорить меня от этого дежурства? — искоса глянув на Орофина, Халдир усмехнулся. Орофин не успел ответить. Грянул новый сигнал, и у белого моста над Нимроделью замелькали серые тени. Братья разом ринулись вниз с талана туда, где уже звенели клинки схлестнувшихся с захватчиками стражей. Увернувшись от нацеленного в грудь удара, Орофин отбил выпад кривого орочьего ятагана и успел заметить, как сверкающее лезвие меча брата вошло в горло воющей твари. — Осторожно! — крикнул бьющийся рядом Халдир, пригибаясь под занесённый топор. Рывком высвободив оружие, он отбил чей-то удар и с разворота одним махом снёс голову очередному орку. Румиль мощным ударом сшиб одного из подбирающихся справа всадников и, вскрыв горло его варгу, добил наездника. — Орофин, крум*! — крикнул он, уходя от удара и пытаясь пробиться к братьям. Но его помощь уже не потребовалась — Халдир и Орофин слаженно оттеснили орков к обрыву реки, и лишь тяжёлые шлепки грузных туш да плеск обвалившейся со склона земли отметили место падения захватчиков. Бой затихал. Стражи успешно добивали немногих добравшихся до моста врагов — особо яростных или особо глупых, не пожелавших оставить бесплодную попытку прорвать защитный рубеж. Остановившись у моста, Халдир окинул взглядом опустевшую дорогу и повернулся к Орофину. — Так что, муиндор, не жалеешь? — повторил он вопрос, на который так и не успел получить ответа. — Нет! — резко выкрикнул Орофин, рванувшись вперёд, но не в силах уже успеть. Прилетевшая с другой стороны моста стрела вошла точно в сочленение доспеха. Дёрнувшись и развернувшись от удара, Халдир упал в объятия брата, по-прежнему крепко сжимая меч…