Тени прошлого

Сентябрь 2005 года Если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что это произойдет со мной, я бы его, наверное, собственноручно препроводил в Мунго. Я-то ведь наивно полагал, что хватит с меня приключений и потрясений, «наприключался» уже на всю оставшуюся жизнь. Но видно это моя судьба такая – вечно попадать в переплет. Хотя, разумеется, я этого не хотел, за семь лет, прошедших с того дня, как закончился весь тот ужас и кошмар, я так привык к мирной и спокойной жизни, что меньше всего мне хотелось что-то менять. В то утро, когда я стоял в полуразрушенном Большом зале Хогвартса, и позже – в кабинете Дамблдора, когда все было кончено, и победа была нашей, - из того дня я помню одну только жуткую усталость. Меня обнимали, тормошили, поздравляли, о чем-то спрашивали, кажется, я даже отвечал… И еще помню, что меня охватило какое-то странное чувство: вроде бы я должен быть счастлив, но счастья не было. В ту минуту я его не ощущал. Я знал, что должен его почувствовать, ждал этого, но счастье и радость словно задержались в пути. Последующие дни, когда мы приходили в себя, хоронили погибших, оплакивали их, тоже – ни о каком счастье речи быть не могло. И потом еще долго я ощущал в душе только усталость и пустоту. С течением времени радость, которую я так ждал, и которой хотел заполнить свою душу, пришла, наконец. Пришла ровно через полгода после последней битвы, на Рождество, которое мы встречали в Норе все вместе. Утром, да, было раннее утро, еще даже не рассвело, Джинни принесла мне подарок: простую рождественскую открытку. - Я так и не придумала, что тебе подарить, Гарри, - краснея, произнесла она и протянула мне ее. – Я там…написала тебе… И она сама, первая, как в тот день, когда я думал, что прощаюсь с ней навсегда, поцеловала меня. И слова стали вдруг совсем не нужны, и я понял, что все это время ждал и жил в предвкушении именно этого момента; вот оно – счастье, и теперь оно никуда от меня не денется. Я просто никому и никогда не отдам его, это – только мое. Потом мы, конечно, не раз ссорились, чаще всего из-за каких-то пустяков, вроде того, что я не хотел отпускать ее на пробы в «Холихедские Гарпии», а она была против моего поступления в школу авроров. Смешно, но нам обоим казалось, что если мы расстанемся надолго, то «ей там непременно заморочат голову», а меня «подцепит какая-нибудь фифочка из министерства». Просто глупая ревность. Но уступать мы тоже друг другу не собирались. Смешно вспоминать, говорю же. Потом мы, конечно, мирились, и все заканчивалось жаркими объятиями и бурными страстными ночами. Эти ссоры словно подогревали наши чувства. Время шло своим чередом, я учился, Джинни играла в квиддич, мы встречались всякий раз, как выдавалась свободная минута, и было ясно, что ей там, без меня, как и мне здесь без нее – неимоверно скучно и одиноко. Мы расставались, зная, что снова будет встреча, и мы будем ждать и предвкушать ее с нетерпением. Я получил, наконец, работу в аврорате, отремонтировал до конца дом на Гриммо 12, словом, одна моя мечта исполнилась. Теперь можно было заняться и осуществлением второй. Да и Молли стала время от времени заводить со мной разговоры о том, что она, дескать, понимает, мы с Джинни уже взрослые и сами разберемся; современные нравы и все такое, но надо бы по-людски, как это принято. Нельзя же вечно жить так, как мы. Я был с ней согласен. 1 августа 2000 года, на другой день после моего двадцатилетия, я сделал Джинни предложение. Уже через месяц мы поженились, а через три года она, надо сказать, к вящей моей радости, заявила, что устала от вечных переездов, перелетов и аппараций, что без присмотра меня тут оставлять нельзя, работа у меня беспокойная, того и гляди что случится. Да и вообще ей хочется нормальной семейной жизни. В этом мы с ней совпадали. Джинни рьяно принялась за хозяйство, и уже очень скоро некогда мрачный и пустой дом сделался уютным и приветливым, таким, о каком я мечтал всю свою жизнь, пожалуй, с самого детства, когда, случалось, сидел одиноко в своем чулане под лестницей. Когда в марте 2005 года я взял на руки крошечного Джеймса, то в тот самый миг понял, что наконец-то сбылась моя самая главная мечта. Теперь у меня есть семья, моя семья! – и все, что пришлось некогда пережить, - все было ради этого мгновения. Ради улыбки моей жены, склонившейся над колыбелькой. Ради крошечного существа смешно морщившего носик и мирно сопевшего у меня на руках. Счастье, которого я так ждал тем далеким майским утром в девяносто восьмом, наконец-то, нашло меня. И ради жены и сына я теперь горы сверну. Я все сделаю, чтобы это счастье никогда больше меня не покинуло, теперь в моей жизни будет только мир и покой. А потом я нашел старую мамину шкатулку, и началась вся эта заваруха.