Идиоты. Или профи тоже умеют любить.

      POV Мирта Катон разбивает стакан с вином об противоположную стену. Зачем так злиться? Я смотрю ему прямо в глаза, но вижу, что он не желает даже разговаривать. Поэтому, когда он уходит в свою комнату, я остаюсь в гостиной с менторами. Конечно же Делли хочет бежать за ним, но я хватаю её за руку, ох, какая грубость, и говорю, что делать этого не стоит. В комнате по началу стоит гробовая тишина и слышно лишь то, как девушка - безгласая возится, когда убирает осколки, но вскоре все отходят, после того, как я уверенным тоном заявляю: - И чего Катон так бесится? Упрямый идиот! Ну, убьем мы её чуть позже, какая разница? А эти баллы вообще ничего не значат - ни один спонсор не спасет её от моего ножа или копья Катона. Делли тут же что-то щебечет о незабываемой сцене убийства, Брут одобрительно улыбается. Лишь Энорабия хмурится, но мне наплевать. Завтра мы будем готовится к интервью и я хочу идти к себе, но Делли предлагает нечто другое: - Устроим ужин в честь высоких баллов наших деток, - слащаво говорит она - Позовем стилистов, Мирта, ты же не знаешь стилиста Катона? Я мотаю головой. Если этот стилист не Цинна мне наплевать. - Вот и познакомитесь! - продолжает капитолийка - Все мы будем как одна большая дружная семья! Оденемся как подобает. Это будет званный ужин. Я усмехаюсь - «как подобает», в наших с ней взглядах - это разные вещи. - Мирта, платье! Чертовка. Откуда же она знала, что я его не надену. Кривлюсь, но Энорабия взглядом заставляет меня молчать. Платье, так платье. Все согласны с предложением, но ничего не говорят и смотрят на меня. Будто бы я могу ответить что-то другое, кроме как: - Это было бы забавно. После моих слов у каждого есть задание. Брут распоряжается насчет небольшого банкета на 13 человек. Команда подготовки, естественно, входит в определение «стилисты». Делли бежит звать выше упомянутых. Я иду к Катону, чтобы сообщить об ужине, а Энорабия помогает проследить за «Мирта, платье!». *** Я стучусь к Катону, стараясь «сделать все побыстрее и бежать в комнату к Энорабии». - Мирта? - спрашивает он за дверью, будто бы кто-то кроме меня мог так к нему прийти и не заработать парочку увечий. - Кто же еще, идиот, - смеюсь я. Он открывает дверь, улыбается и впускает меня внутрь. Когда я захожу в его комнату, то первым делом натыкаюсь взглядом на безгласого, который убирает осколки зеркала с пола. Чувствую Китнисс не поздоровится на арене и, если честно, я ей не завидую. - Делли устраивает званный ужин. Будут все. Присутствие обязательное. Дресс-код - что-нибудь посолиднее. Одевайся и иди в столовую. Все ясно? - Ясно, мой капитан! Он смотрит на меня своими поразительными ярко-голубыми глазами, в которых, как мне кажется, помещается все небо и моя жизнь в придачу. Я не могу оторвать от него взгляда, а он читает мои мысли и шепчет лишь: - Не надо. Я и не хочу. Подчинюсь секундному порыву и обнимаю его, Катон крепко прижимает меня к себе, и я мечтаю забыть обо всех Играх и просто раствориться в этом объятии. Раствориться в этой манящей теплоте, где у тьмы его имя и запах, где словно по волшебству мы забываем обо всем и нет ничего важнее, чем эти руки на моей талии. Но, увы, никакое волшебство не поможет нам. Мы все еще очередные трибуты Капитолия. Мы все еще кровожадные профи. Мы все еще безжалостные убийцы детей. Мы все еще никогда не сможем быть вместе. И мы все еще никогда не сможем полюбить друг друга. Точнее он не сможет. Я этого не позволю. Хотя проклятые слова так и рвутся с губ. «Я люблю тебя» - думаю я, в который раз, но произношу, тоже как обычно другое, то от чего горько во рту: - Все будет хорошо, Кат. Мы победим... Ты победишь. В его глазах ураган. И я так хочу окунуться в него. Так хочу быть причиной его смешанных чувств. Так сильно хочу его любви, что каждая клеточка в моем теле болезненно сжимается от осознания реальности. Реальности, где я знаю, что это невозможно. Горько, горько, горько. Горечь везде. На моем языке, в моих глазах, в моих легких, на моих губах. Она вплетена в мои волосы. Горечь в воздухе. Горечь во мне. Горечь в Катоне. И нет ничего более пугающего, чем она. Я знаю, что мы созданы друг для друга, но Капитолий докажет, что мы созданы только для Игр. *** Когда я выхожу из номера, безгласого уже нет, как, впрочем, и осколков на полу нет тоже. Я бегу в свой номер и меня терзает, только одно: «Что же мне теперь делать с этой горечью?».