Ion nin

Всю ночь музыкант играл на свирели, а его жена танцевала и подпевала его музыке. Так дивно было его умение, и так прекрасна жена, волосы которой были что золотая пряжа, что предводитель эльфов предложил им обоим остаться. Но музыкант не согласился, не желая всю жизнь развлекать эльфов. Эльфийский король сделал вид, что не рассержен его решением, и с легкостью отпустил их. До вечера музыкант и его жена брели по лесу, но не успели выйти на опушку с солнцем. Тьма опустилась на лес, и музыкант развел костер, у которого они и заснули до утра. Наутро музыкант вместо погасших углей нашел россыпь рубинов восхитительной красоты, а под мешком с вещами - лист клена, на котором было написано повторное предложение остаться.       Из сказки "Музыкант и его жена" В городе продавались жемчужные ожерелья. Из речных жемчужин. Серых и неброских. Морские, молочно-белые или с нежно-розоватым отливом, как эти, с еле ощутимыми пальцами щербинками на боках - доказательством подлинности, были редким богатством. Есть легенда, что это слезы Оартеси. Особенно большие и красивые ценились даже больше драгоценных камней.  Женщина катнула гладкий перламутр большим пальцем по ладони. За одну из них можно было купить все лодки на берегу, а за все - если не деревню, то несколько домов со всем содержимым.  Прекрасные камни, дивные камни. Пришли из воды, пусть в воду и уходят. Слушая тонкий пустой звук, с каким утонул драгоценный перламутр, Бетани в который раз задумалась, какая судьба ждет ее сына. Она так ждала его. А теперь не знает, чего и хочет. Слишком много привлекает внимания ее бедный ребенок. И ведь не убережешь его от всего этого - пойдет дурная слава, будто мать прижила его от какого проходимца. И отца со свету сжила. И ничем это не смоешь, как не старайся, таков уж нрав человеческий - скажи ему, что рожден кто-то хоть бы и от лесного духа, он посмеется, махнет рукой, будто не поверил, а у самого западет в памяти, и настанет момент, когда с этим рожденным произойдет что не по порядкам - пусть самая и безделица - так он найдет сто доказательств - вон, смотрите, от него, от нежити! А если и не так, то будут поминать при всяком случае - это было в тот год, когда эта за рекой ублюдка прижила. А ребенок? Он с этим позором не разлучится всю жизнь. И грехи родителей все ему достанутся. И не простит он ее. И возненавидит и проклянет. И что горше всего - не за что. Нет, пусть тонут нежные, как дымка перед рассветом, жемчужины. Она и знать не хочет - от кого они, может шутка лесных жителей, так, морок, развлечение. А если нет, так тем более - хуже всего им сейчас еще больше внимания к себе привлечь.

***

Не сказать, что бы ему было очень жаль, нет, конечно же, было - он рассчитывал на иное распоряжение жемчугом.  Трандуил подогнал коня, переходя на быструю рысь.  Это семейство... - эльф раздраженно повел плечом, - Слишком большое место занимает в его мыслях. Точнее, их сын. Ну не мог он спокойно существовать, зная, что его ребенку чего-то не хватает. А это явно - при отсутствии главы семьи. "Его ребенок"... Когда Трандуил впервые употребил это выражение - в мыслях, конечно, - то с некоторыми смущением - даже стыдом - поправил себя - к нему ребенок никакого отношения не имеет. Но, единожды упомянув так и осталось, теперь Трандуил даже не сбивался с течения мысли, если думал так. Что же, если драгоценности не годятся, прибегнем к дарам другого качества.

***

- Говорят, к ней какой-то приезжал, когда Эйво дома не было. - Бесстыдница, вот бесстыдница! А такая тихоня с виду - глаза долу, встретишься по дороге - с таким уважением поприветствует! - А ишо говорят, что мужа она в решку спихнула... - Да Эйво сам как увидел, что не его, пошел топиться с горя!  - Вот гадина, такого мастера со свету сжила! Он же мне сундук не закончил! А какая там крышка была! Сплошные цветы - даже забываешь, что простое дерево. Говорили, не понижая голос, словно заметили дочь Бетани и старались посильнее уязвить. Слезы жгли Куэ глаза, будто это не вода, а угли только что из костра. Зажать бы уши и не слышать, что эти вороны мелют.  Низко надвинув платок, она шла вдоль ряда лавок с товарами, часто смаргивая слезы, застилающие все вокруг. По-быстрому купив мешок с мукой, и добавив монету, чтобы его донесли до лодки, она поспешила назад, махнув на остальные наставления матери - уж больно тошно было находиться на рынке среди этих.  На другой берег, ей показалось, добралась она быстрее, чем обычно. Мать пришла на ее зов, и вместе они вытащили мешок с мукой, каждая держа за углы со своей стороны. Бетани даже не попеняла ей на отсутствие других покупок. Как в детстве, когда искала прибежища от своих обид и страхов, Куэ ткнулась матери в колени, когда та села. Родные ладони мягко погладили ее по волосам.  - Мама, столько говорят, ты даже не представляешь... - всхлипнув, глухо сказала девушка. - Я знаю, что говорят, - прервала ее мать. Ее дочь реже бывает на том берегу и мало еще слышала. В порыве слабости она как-то пошла к Лоддину. Тот будто бы ей и не удивился, пригласил в дом, но она предпочла остаться в сенях. - Пересудов боишься, а то, как же, - старик покачал головой, так что седая грива ему упала на глаза.  - Дедушка, да они же ему жизни не дадут! - чуть не взмолилась Бетани.  Лоддин откинул белые пряди от глаз и взглянул на нее до сих пор не помутневшим, как часто бывает у людей, перешагнувших определенный возраст, взглядом. То ли осуждал за слабость, то ли хотел узнать, на что способна. - Собак знаешь? Стоит пройти кому за забором - поднимают гвалт на несколько дворов вокруг. Люди так же, чуть пошевелиться - лают. Улеглось, и опять ждут, кто бы чем ославился. Это у людей как укус почесать - кому-нибудь кости перемыть. Они без этого не могут. А ты... тише воды, ниже травы - живи своей жизнью, повода им не давай - они и забудут. А потом за кого другого возьмутся. Это уж не в первый раз. Бетани сцепила руки в замок и смотрела в землю. Лоддин погладил ее по голове и приподнял подбородок. - Слушай себя, а не сплетни. Ты знаешь, как было. Ты знаешь, что ни перед кем не виновата. Этим храни себя. Конечно, плохо придется, ну жизнь всегда такая. Лоддин зябко сложил руки, крепко стиснув пальцы, и приподнял голову, будто отряхаясь. На сухой шее стали видны старческие жилы. - Зябко. Старый я стал, дочка, совсем кровь не греет. Бетани поправила покрывало, а Лоддин погладил ее по плечу на прощание. - Мальчик твой - родной ребенок вам обоим. Помни это, крепко помни, - он прикусил губы. - К весне, может, все переменится. Бетани, молча кивнув, вышла. Поглаживая дочь по волосам, Бетани раздумывала, права ли она была в своем поступке. Денег не так уж много. О них и так болтают, и если, например, силки на птицу или зайца в лесу можно поставить, то хлеб под деревом не найдешь.

***

Листья окрашивались в печальный желто-бурый цвет, сворачивались и опадали на землю или в реку, уносимые течением к глубокому озеру. А на крыльце дома появлялись то сыр, заботливо завернутый в полотенце, то дичь или пышные круглые пироги в плетеных коробах. Была даже корзина яблок - больших и красных. Таких в деревне отродясь не росло. Отказываться от этого не хотелось.