Disney/Hogwarts

Рапунцель V

      В этот учебный год Рапунцель поняла, как быстротечно время. Оно беспощадно утекает сквозь пальцы, словно вода, заставляя спешить, бежать, пытаться успеть сделать всё и сразу. Она научилась ценить каждую минутку, каждую секунду, проведённую с друзьями. Слушать их, слышать, вдумываться в каждое сказанное слово, искренне смеяться и быть счастливой. Да, в этом году Рапунцель по-настоящему оценила понятие «счастье» и сейчас ей осталось лишь с грустью вспоминать приятные моменты.       Даже к родителям отношение немного поменялось. Конечно же, она очень их любила и раньше, но никогда особенно не задумывалась над этим. Зимние каникулы Рапунцель провела в семейном поместье, ни на минуту не отходя от мамы и папы, которые, к слову сказать, были очень удивлены такому её вниманию к их персонам. Нет, они не жаловались, а тоже ловили эти моменты, будто их больше никогда не будет. Пили горячий шоколад, сидя на мягком ковре у камина, в котором весело потрескивало пламя, рассказывали истории, смеялись над чем-то, что было понятно только им троим. Радовались приятным сюрпризам на Рождество, смотрели салют на Новый Год, крепко обнимая друг друга. Атмосфера всепоглощающей любви навсегда осталась в сердце Рапунцель. Прощаясь на перроне, родители, будто предчувствуя что-то, погрузились в состоянии печали, а миссис Корона даже расплакалась. Рапунцель многое стоило не поддаться эмоциям, ведь она единственная не была уверена, что увидит их снова.       Тем не менее, ей очень хотелось вернуться в Хогвартс, где её ждали верные друзья. Мерида очень изменилась со времени их первой встречи. Полностью погрузившись в квиддич, девочка старалась отогнать от себя мысли о неприятной ситуации, произошедшей в конце осени. Она стала более сдержанной, задумчивой, и Рапунцель очень хорошо её понимала. Но при этом Мерида казалась счастливой. Квиддич отнимал у неё всё свободное время, но когда удавалось собраться с друзьями, Мери оставалась всё той же весёлой девчонкой, подшучивающей над Джеком.       Особенно весёлая перепалка произошла после того, как кубок по квиддичу выиграл Слизерин. Мерида вернулась с матча, будто древнегреческая богиня мести. Разметая по дороге несчастных первокурсников, двенадцатилетняя девочка высказала всё, что она думает по поводу «нечестных приёмов самого младшего охотника команды соперников». Джек не смог сдержать смеха, и Мерида набросилась на него в шутливой потасовке. Казалось, что никакой неловкости между ними никогда и не было.       В Джеке тоже будто что-то поменялось. На мнение Рапунцель, он был тем же язвительным слизеринцем с завышенным чувством собственного достоинства, но только в глазах цвета чистого неба появилась какая-то искра. Пунзи была уверена, что эту искру зажгла в нём Эльза. Они вроде бы как были вместе. По крайней мере, Рапунцель постоянно видела их рядом: в Большом зале Джек часто подходил к старосте Когтеврана, встречал её с уроков, прогуливался с ней по территории Хогвартса. Он признался друзьям, что помогает Эльзе контролировать её магию, и Рапунцель понимала, что Эльза отплачивает ему за помощь, своим вниманием делая его счастливым.       А Иккинг ударился в учёбу. Трудолюбивый пуффендуец часами сидел в библиотеке, время от времени проведывая Беззубика, который, кстати, подрос настолько, что мог уже свободно летать по территории школы. Дракончик научился контролировать себя, не поджигая всё вокруг, что позволило Иккингу брать его ненадолго в замок с позволения директора. Правда, к библиотеке Беззубику было строго запрещено приближаться. Рапунцель поражалась тому, что у такого маленького создания может быть какое-то понимание происходящего. Иногда он так смотрел на неё своими большими блестящими глазами, что казалось, будто перед ней умудрённый опытом старец. Но через секунду он уже, весело попискивая, носился за какой-нибудь несчастной пташкой. Иккинга это очень веселило, чем он спешил поделиться с… Астрид. Эти двое стали попадаться Рапунцель на глаза в обществе друг друга слишком часто, чтобы считать это простым совпадением. Девочка не понимала, почему выбор Иккинга пал именно на Астрид, учитывая характер этой дамочки и то, что она учится в Слизерине, но если другу было уютно в её обществе, она могла только за него порадоваться.       Рапунцель вызвалась помочь Иккингу с Трансфигурацией и занималась с ним целый месяц, благодаря чему мальчик сдал экзамен в июне на «отлично». В благодарность Иккинг подарил ей собственноручно вырезанную фигурку миниатюрного дракончика, очень похожего на Беззубика. Пунзи пообещала раскрасить её и хранить как зеницу ока. Любая память о друзьях стала для неё ценнее чего бы то ни было.       Ещё одним примечательным моментом прошедшего года стало постоянное присутствие мракоборцев, патрулирующих территорию Хогвартса. Все уже давно привыкли и перестали обращать на них внимание, кроме Джека и Рапунцель. Друзьям было известно отношение слизеринца к служителям Аврората — он их ненавидел. Всегда фыркал и бубнил себе что-то под нос, заметив одинокую фигуру в развевающемся на ветру чёрном плаще, устремившую свой сосредоточенный взгляд куда-то вдаль. Почему Джек так к ним относился, никто не знал и не пытался выведать. В такие моменты у Джека был такой испепеляющий взгляд, что любой мракоборец позавидовал бы.       А Рапунцель терзалась смутными подозрениями о причине присутствия в школе стражей закона магического мира. Где-то в глубине души она подозревала, что всё это из-за неё. Но девочка упорно отгоняла от себя эти мысли, так как была уверена, что её тайна всегда с ней, и никто об этом не узнает, пока не станет слишком поздно для того, чтобы ей помешать. Для безопасности своих родных и друзей она сохранила этот секрет. Самовнушение стало вечным спутником Рапунцель в последние месяцы.       На вчерашнем пиру в честь окончания учебного года кубок школы выиграл Когтевран. Рапунцель не могла поверить своему счастью. Последний для неё год оказался невероятно счастливым, не считая её продолжительной апатии после несчастного случая с Иккингом. Но счастливых моментов было намного больше. Вчера не было факультетов, был один Хогвартс. Ученики смешались друг с другом: гриффиндорцы, избегая только Слизерин, прогуливались между столами, поздравляя своих приятелей с окончанием года; пуффендуйцы полностью перекочевали к столу победителей, чтобы поглазеть на кубок и выпить тыквенного сока в честь самых усердных учеников. Даже слизеринцы, отбросив прочь надменность и грустные мысли о проигрыше, присоединялись к остальным студентам.       Рапунцель запечатлела этот день в своей памяти как самый счастливый за всю свою жизнь. Пройдёт время, и будут другие не менее радостные события, она верила в это. Но именно сейчас счастьем, переполнявшим её, хотелось поделиться со всем миром.       Может, ей всё-таки удастся вернуться в это место? Готель не говорила, что этот год будет последним для Рапунцель. Может, существует хоть малейший шанс? Тогда она будет цепляться за него всеми силами.       Она не заметила появление на Астрономической башне этой жуткой женщины. Скорее почувствовала, как поменялась атмосфера: приятное чувство уюта, вызванное счастливыми воспоминаниями, растворилось, уступив место давящему напряжению, из-за которого даже воздух будто наэлектризовался.       — Рада тебя видеть, Рапунцель, — прозвучал над ухом девочки грудной голос, от которого по коже побежали мурашки.       Рапунцель ничего не ответила и не обернулась, продолжая вглядываться в ночное небо. На атласной синеве россыпью бриллиантов подмигивали бесчисленные звёзды — чистые, прекрасные и… свободные. Рапунцель глубоко вздохнула и всё-таки обернулась. Её встретил прямой взгляд хитро прищуренных глаз, заставляющий поёжиться. Девочка зябко запахнула мантию, повторяя про себя, что это просто холод. Да, на Астрономической башне было прохладно, но не в последний же день июня!       Готель решила проигнорировать то, что Рапунцель ей не ответила, и продолжила своим жутко-нежным голосом:       — По дороге сюда встретила своих старых друзей из Аврората, — протянула женщина, не сводя цепкого взгляда с перепуганного личика, — и была очень удивлена. Конечно, они не могли помешать мне пройти, но очень интересно, как мракоборцы оказались в Хогвартсе. Ты, случайно, не знаешь?       Рапунцель сглотнула, нервно теребя длинную косу.       — Я… я не знаю, честно! — пролепетала она, съёжившись под цепким взглядом Готель. — Я никому ничего не говорила, даже не думала об этом.       Страх за близких отражался в её чистых зелёных глазах, говоря сам за себя — она не смогла бы рисковать жизнями своих родных, и Марианна это понимала. Смерив Рапунцель долгим изучающим взглядом, женщина просто кивнула.       — Ты готова к нашему путешествию?       Рапунцель сделала неуверенный шаг в сторону волшебницы. Готель тут же расплылась в довольной улыбке, но девочка вдруг остановилась.       — Мисс Готель…       — Называй меня Марианна, — чуть склонила голову женщина.       — Марианна, в чём будет заключаться наше «путешествие»? И смогу ли я когда-нибудь снова вернуться в Хогвартс?       — Если я буду довольна результатом наших с тобой поисков, то ты, конечно же, сможешь вернуться, — ухмыльнулась женщина.       Рапунцель поняла, что не дождётся деталей, и смирилась. Что ей ещё оставалось? Делать шаг навстречу неизвестности было очень страшно. Двенадцатилетняя девочка просто боялась, но страх за себя не шёл ни в какие сравнения со страхом потери близких. Марианна протянула руку, и Рапунцель двинулась ей навстречу, но тут что-то вспыхнуло, и их отбросило друг от друга. Девочка в ужасе ухватилась за перила Астрономической башни, пытаясь подняться на ноги. Готель с палочкой наготове уже стояла перед ней и зловеще улыбалась. Хоть Рапунцель и не могла видеть её лица, она чувствовала какую-то ненормальную радость женщины, исходившую от неё волнами.       Рапунцель быстро оценила ситуацию: широкая, но с множеством преград крыша Астрономической башни, около десяти мракоборцев, окруживших их с Готель, и путь к отступлению только один. Собравшись с мыслями, девочка бросилась к ближайшему аврору, но, натолкнувшись на невидимую преграду, едва снова не упала на холодный каменный пол.       — Вокруг девчонки барьер, — прогрохотал один из мракоборцев — тот, что стоял напротив Готель. По-видимому, он был главным среди них. — Сначала избавимся от ведьмы.       Готель расхохоталась и одним заклинанием оглушила сразу двоих волшебников. Вскрикнув, они отлетели по разные стороны башни и обмякли. Аврор, к которому Рапунцель в самом начале бросилась за помощью, собрался вызвать подмогу, но зелёная вспышка отбросила его за перила. Рапунцель боялась услышать душераздирающий крик падающего в пропасть человека, но его не последовало. Девочка поняла, что мужчина уже был мёртв, когда Готель пустила его в бесконечный полёт с башни. Не в силах больше держаться на дрожащих коленках, Рапунцель осторожно опустилась на пол, не заботясь, что в неё может попасть чьё-то заклятие. Раз Готель наложила на неё барьер, из которого она не может выбраться, значит, магию он тоже не пропускает.       Тем временем Марианна отбивалась от града заклятий. Казалось, она делает это из последних сил. Семь профессиональных борцов против тёмных волшебников и, хоть и могущественная, но одна ведьма. Рапунцель была уверена, что исход битвы предрешён, но именно в этот момент Готель, отразив очередное заклинание, вдруг улыбнулась той самой улыбкой, от которой кровь стынет в жилах, и схватила девочку за руку. Мракоборцы в ужасе шарахнулись в сторону, поняв, что сами загнали Готель ближе к барьеру, ближе к ребёнку. Главный чертыхнулся и сделал едва заметный шаг в сторону ведьмы.       — Готель, не делай глупостей, отойди от ребёнка, — прогромыхал он.       Марианна хмыкнула, и Рапунцель даже показалось, что подмигнула аврору. В этот же момент все её внутренности будто сжало, а саму её закрутило в водовороте красок, не давая возможности вздохнуть.       — Чёрт! — закричал мракоборец, бросившись к тому месту, где секунду назад темноволосая волшебница держала за руку двенадцатилетнюю девочку. Камень стены чернел от только что пущенного в него заклинания. — Она трансгрессировала! Так! — капитан в ярости развернулся, обведя негодующим взглядом своих подчинённых. — Кто такой умный, что осмелился прошепелявить Стьюпефай, рискуя навредить девочке, а, Кейбл?!       Покрасневший Кейбл виновато опустил палочку, избегая взгляда своего начальника.       — Прошу прощения, мистер Бугимен, — пролепетал он.       — Головой надо думать, — снисходительно процедил Бугимен. — Проверьте, что с барьером, наложенным на Хогвартс. Не могу понять, как Готель умудрилась трансгрессировать. Это физически невозможно!       — С барьером всё в порядке, кэп, — откликнулся невысокий волшебник в очках. Он только что проделал сложную магическую операцию, проверяя прочность заклинаний, наложенных на замок.       Бугимен хотел что-то ответить, но именно в этот момент на башне появился Северянин. Директор окинул задумчивым взглядом притихших присутствующих и тихо, но так, чтобы все его слышали, произнёс:       — На данный момент, господа, в мире существует всего два человека, способных обойти этот барьер — это я и мадам Готель, — по крыше пронёсся взволнованный шепоток. — За кем она пришла? — спокойно поинтересовался волшебник, ни к кому, собственно, не обращаясь.       — За второкурсницей из Когтеврана. Белокурая, длинные волосы, глаза на пол лица, — поджав губы, ответил Бугимен.       Северянин пристально посмотрел на капитана мракоборцев. Почему-то старому волшебнику не нравился этот высокий человек с болезненно-пепельным оттенком кожи. На вытянутом лице Бугимена выделялся длинный крючковатый нос, тонкие губы со слегка опущенными уголками создавали впечатление, что аврор вечно был чем-то недоволен; а из-под тонких бровей недоверчиво сверкали жёлтые глаза ястреба, готового в любой момент броситься на свою добычу.       Директор устало вздохнул и, поглаживая бороду, тихо произнёс, будто сам себе:       — Рапунцель Корона…       — Наверное, после этой истории Северянина сместят с должности, — наклонившись к своему сослуживцу, прошептал Кейбл.

***

      Глоток свежего воздуха радостно ворвался в лёгкие, заставив Рапунцель закашляться от неожиданности. Трансгрессия завершилась так же неожиданно, как и началась. Будучи любознательной, Рапунцель давно прочла об этом виде волшебного перемещения в пространстве и не раз видела, как трансгрессируют другие люди, но прочувствовать — совсем не то, что в книжке прочитать.       Жадно вдыхая чистый воздух, пахнущий чем-то цветочным, девочка осторожно открыла глаза, боясь увидеть круговорот красок, от которого её до сих пор подташнивало. Или это потому, что все её внутренности мгновение назад были сжаты и перекручены подобно безвольной мягкой игрушке? Рапунцель аккуратно повернула голову, осматриваясь. Всё хорошо, головокружения нет. Вот только… где она?       Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось цветочное поле. Лаванда, васильки, колокольчики, маргаритки… в свете заходящего солнца все они окрасились в мягкий розовато-алый цвет. Рапунцель восхищённо вздохнула и осеклась. Невдалеке стояла высокая женщина с копной тёмных волос, которые, как и цветы вокруг, отливали рыжиной. Рапунцель видела её сосредоточенный профиль и задумчивый взгляд, устремлённый куда-то вдаль, где едва заметно мигал огнями какой-то мегаполис. В этот момент Готель казалась обычной женщиной — беззащитной и слабой, но стоило только девочке подать голос, как волшебница тут же нацепила свою фальшивую улыбку, от которой захотелось поёжиться.       — Марианна, — робко позвала Рапунцель и, заметив, что волшебница внимательно её слушает, продолжила, — где мы?       — На юго-востоке Франции, моя дорогая, — тихо пропела Готель, продолжая разглядывать огни далёкого города. — Прованс.       — И… куда дальше? — с трудом сдерживая слёзы, спросила Рапунцель.       — Куда скажешь.       — То есть? — не поняла девочка.       Готель наконец-то повернулась, глядя на неё сверху-вниз. На губах больше не играла сумасшедшая улыбка. Такой вид бывает у тех, кто очень близок к своей цели — сосредоточенность, нетерпение, лихорадочный блеск глаз.       — Мы начнём поиски отсюда, — будто самой себе сказала Готель. — Да, это должно сработать. Рапунцель-Рапунцель, спусти свою косу, — вдруг хихикнула женщина. — Да! — воскликнула она. — Распускай волосы, девочка. Только они помогут мне найти артефакт.