Disney/Hogwarts

Все

      — Марианна Готель, — выдохнула Рапунцель, даже не пытаясь скрыть дрожь в голосе. Женщина напротив неё и так знала, что сеет ужас вокруг себя, и была довольна этим. — Это вы прислали мне записку?       — А кто же ещё, детка? — коварная полуулыбка не сходила с губ женщины. — Или ты думала, что это был тот симпатичный парнишка со Слизерина? Он тебе нравится?       — Зачем я вам? — повысила голос Рапунцель, игнорируя вопрос Готель. — И как вы попали в Хогвартс?       — Хорошо, — Марианна Готель запустила руку во внутренний карман мантии и вытащила волшебную палочку. Рапунцель в ужасе отпрянула, готовясь убежать в любой момент. — О, не волнуйся, солнышко, я просто хочу предоставить тебе возможность получить ответы на все вопросы.       Готель взмахнула палочкой и наколдовала два стула, обтянутые чёрным бархатом. Хотя, наверное, чёрным он казался из-за полумрака. Женщина грациозно опустилась на один из стульев, жестом пригласив Рапунцель проделать то же самое. Девочка колебалась, но любопытство взяло верх над здравым смыслом.       — Как я попала в Хогвартс? — продолжила Готель, будто разговор не был прерван. — Что ж, любопытный вопрос. А что ты знаешь о защите этого замка?       — В «Истории Хогвартса» написано, что в школу нельзя попасть путём трансгрессии или с помощью портала. Замок охраняется магией, и любое проникновение было бы замечено…       Женщина рассмеялась гортанным смехом, ещё больше испугав Рапунцель.       — Какая начитанность, какие знания! А ведь ты только на втором курсе… правда, теперь я уверена, что не поторопилась.       Рапунцель нахмурилась, не понимая, о чём говорит эта странная волшебница, которая, хоть и говорила с ней мягко, но всё равно внушала страх.       — Дело в том, Рапунцель, — продолжила Готель, — и я скажу это лишь раз, так что слушай внимательно и запоминай: я могущественная волшебница. Для меня обойти парочку защитных заклинаний, охраняющих Хогвартс, не представляет никакой сложности.       — Откуда вы знаете меня и зачем я вам нужна? — выпалила Рапунцель.       Уголки губ Марианны на мгновение опустились, будто Рапунцель её огорчила, но потом женщина сразу же расплылась в улыбке. Удивительно, что при этом её глаза оставались холодными и опасными. Рапунцель, воспользовавшись моментом задумчивости Готель, принялась более внимательно её рассматривать.       Марианна Готель сидела на своём наколдованном стуле прямо, но расслабленно. Всё в её грациозных движениях было естественно и красиво. То, как она невзначай поправляла вьющиеся пряди вороных волос, зачаровывало, а её уверенная и нахальная улыбка вселяла страх и… уважение. Глаза из-под густых чёрных ресниц горели опасным огнём, который и притягивал, и отталкивал одновременно. Бледность её кожи напомнила Рапунцель о вампирах. Неожиданно девочка поняла, что совершенно очарована этой опасной женщиной, и испугалась, когда встретилась взглядом с её голубыми, почти синими глазами.       — Я готовилась к такому вопросу, солнышко, — елейным голосом начала Готель после кратких раздумий, — но так и не решила, какой ответ тебя удовлетворит…       — Меня удовлетворит правда, — холодно отозвалась Рапунцель, беспокойно ёрзая на стуле.       — Твоя мама никогда не говорила тебе, какая ты красивая?       — Конечно говорила, — удивилась девочка, — она же моя мама.       — А друзья? Мальчики? Тот паренёк со Слизерина? — сверкнула глазами Готель.       Рапунцель покраснела и понадеялась, что полумрак это скрыл. Ей хотелось, чтобы эта женщина не видела её смущения. Она должна выглядеть храброй и уверенной.       — Допустим, — осторожно ответила девочка. — Но что с того?       — Видишь ли, кровь вейл в твоих жилах и ещё один… ингредиент… делает тебя необычайно полезной. Ты волшебна сама по себе, Рапунцель. И мне очень нужны твои способности.       Рапунцель хотела сказать, что она совершенно обычная, и что если Готель ищет какие-то сверхъестественные способности, пусть обратится к Джеку, но промолчала. И правильно сделала. Впутывать в эту историю собственных друзей было очень опасно. Она должна разобраться во всём сама.       — Значит, вы пришли, чтобы похитить меня?       — Ты очень умна для своего возраста, Рапунцель, — наклонила голову в знак уважения Марианна, — можешь сложить один к одному в довольно необычной и трудной ситуации. Это похвально. Но нет, «похищать» тебя ещё не время.       — Ещё? — ужаснулась Рапунцель. До конца она надеялась, что это всё просто страшный сон.       Готель улыбнулась, но ничего на это не ответила. Неожиданно она встала и начала плавно расхаживать по Астрономической башне. Рапунцель вся съёжилась на своём мягком стуле с прямой спинкой. Под светом луны она разглядела глубокую морщину, пролёгшую между бровями Готель. Ведьма явно старалась скрыть, что чем-то обеспокоена, и вернулась обратно на своё место с привычной улыбкой и холодными глазами.       — Я приняла решение, — мягко сказала она. — У тебя есть этот учебный год. После сдачи летних экзаменов ты отправишься со мной в путешествие.       — В путешествие? — опешила Рапунцель. — А если я откажусь?       — Ты не откажешься, — рассмеялась Готель, и звук её смеха колокольчиками отозвался от стен башни. — Ты же умная девочка и не хочешь, чтобы с твоими близкими что-то случилось.       — Вы мне угрожаете? — нахмурилась Рапунцель. — Вы ничего не сможете сделать моим родным и друзьям. Родители под защитой охранных заклинаний, а в Хогвартсе ученики в полной безопасности.       Сказав это, Рапунцель побледнела. Глядя на довольную улыбку женщины, она осознала, что все заклинания, вся защита Хогвартса просто бессильны. Она уже здесь. Она уже могла навредить кому-то из её близких.       — Абсурд, — прошептала девочка, пытаясь убедить в этом саму себя, — вы не настолько могущественны.       Марианна Готель подавила смешок, но по весёлому блеску её глаз было видно, что Рапунцель её позабавила. Девочка рывком поднялась со стула.       — Это всё глупости! — воскликнула она. — Мне всего двенадцать, как вы точно заметили, но я совсем не глупая! Директор Северянин не допустит, чтобы с его учениками что-то случилось!       Марианна тоже поднялась со своего стула и медленно направилась к Рапунцель. Девочка с ужасом попятилась, но наткнулась на колонну, и ей пришлось остановиться, прижимаясь к холодному камню, будто надеясь отыскать у него помощи. Улыбка Готель пугала её до глубины души, но где-то внутри росла уверенности в себе, и этот огонь разжигал в ней храбрость. Она ни за что не допустит, чтобы Готель сжала её волю своими длинными тонкими пальцами.       — Я предусмотрела этот вариант, — тихо произнесла Готель, но её голос барабанной дробью отзывался в голове Рапунцель. — Как и всё прочее. Конечно, я надеялась, что до этого не дойдёт… знаешь ли, солнышко, я не люблю причинять боль тем, кто этого не заслуживает, но иногда приходится… ради общего дела, — она всё надвигалась на Рапунцель, и девочке становилось трудно дышать от нарастающего напряжения.       — А как же… как же все те люди, которых вы убили? — выдохнула Рапунцель, борясь с волной паники. — Это было тоже ради общего дела?       Готель остановилась. Их лица разделяло всего несколько дюймов. Женщина была на три головы выше когтевранки, и, чтобы смотреть ей прямо в глаза, Готель склонилась, оперевшись одной рукой о колонну, к которой прижималась Рапунцель. Девочка судорожно сглотнула, ожидая ответа.       — Отчасти ради общего дела, отчасти — ради своего собственного, но больше — ради них самих. Они все были виноваты в том, что скрывали от меня правду. Я не люблю, когда мне лгут, Рапунцель. Это тебе на будущее. Запомни, ты не должна лгать.       Спокойный тон Готель завораживал, и девочке почему-то захотелось повторить её слова как мантру, но она вовремя одёрнула себя.       — Я ставлю тебе условие, милая, — продолжила женщина, — хотя мне очень этого не хочется. В конце учебного года ты должна прийти на это самое место, не говоря никому, чтобы у нас с тобой было меньше хлопот. На раздумья я дам тебе целую неделю, — сверкнула Готель глазами, следя за реакцией Рапунцель, — ты должна быть мне благодарна.       Рапунцель подавила острое желание плюнуть этой ведьме в лицо — так близко оно было, и так сильна была нарастающая в девочке ненависть.       — В течение этой недели… я не скажу, когда именно, пусть это останется сюрпризом, — хихикнула Готель, игнорируя гневный взгляд двенадцатилетней девчонки, — с одним из твоих близких может произойти несчастье. Ох, мне так жаль, солнышко, — с наигранным сочувствием проворковала женщина, — но это необходимо, чтобы ты приняла верное решение. Ты недостаточно веришь в мою силу, и поэтому можешь ошибиться и рассказать кому-нибудь о нашей встрече и о моём предложении. И тогда прольётся море крови, будут ненужные жертвы… нам же это ни к чему, верно?       Рапунцель похолодела. Она отказывалась верить, что всё это наяву. Странная и, вполне вероятно, сумасшедшая ведьма угрожает жизни её близких. Чтобы предотвратить это, она должна согласиться пойти с ней… но что, если это всё блеф? Может ли Рапунцель рискнуть?..       — Ровно через неделю ты получишь письмо, ответ на которое я буду с нетерпением ждать. У тебя есть целая неделя, чтобы сделать правильный выбор, солнышко. Не торопись, обдумай всё хорошенько. Помни, тебе остаётся только гадать, кто из твоих близких может пострадать, так что не совершай необдуманных поступков раньше времени.       Готель выпрямилась и взглянула на Рапунцель сверху вниз. Её губы тронула совершенно другая улыбка — мечтательная, мягкая. В глазах перестало бушевать безудержное пламя, превратившись в тихий огонёк домашнего очага. Женщина протянула ладонь и аккуратно провела ею по светлым волосам Рапунцель. Девочка в страхе замерла, не смея дышать.       — Такие красивые, — задумчиво прошептала Готель и испарилась с негромким хлопком.       В воздухе остался лёгкий аромат её духов — что-то цветочное и совсем не сладкое, приятное. Рапунцель осторожно вдохнула, пытаясь выровнять дыхание. Она знала, что ответить, когда придёт письмо от Марианны Готель. Никакие силы этого мира не заставят её пойти с этой женщиной по доброй воле.

***

      Своё единственное окно в среду Иккинг, как ни странно, посвящал Беззубику. На улице было свежо, но сухо — идеальная погода. Пуффендуец ухмыльнулся, вспомнив бесконечные тирады Мериды с одной стороны и Джека — с другой, по поводу второй недели ноября. Да, матч по Квиддичу. Предмет обсуждения доброй половины Хогвартса. У Иккинга складывалось впечатление, что студентам больше не о чем говорить.       Беззубик радостно его приветствовал, весело мотая чешуйчатым хвостом в разные стороны. Но им недолго довелось быть наедине. Со стороны Хогвартса к питомнику направлялись две фигуры, держась на расстоянии друг от друга. Более низкая фигура с непослушной копной волос на голове прибавила шагу, оторвавшись от более высокой. Но высокой это не понравилось, и она быстро догнала первую. Иккинг уже мог слышать их бодрую перебранку, что стало привычным делом в последнее время.       — Джек, Мерида, — поздоровался он, с опаской рассматривая друзей. Интересно, что на этот раз могло произойти и стать причиной их вынужденного общения?       — Ик, есть разговор, — как всегда бойко начала Мери. — Это касается Рапунцель. Иначе я бы не стала…       — Иначе я бы не стал связываться с этой ненормальной, — перебил её Джек.       — …связываться с этим ненормальным, — невозмутимо закончила свою мысль девочка. — Итак, Пунзи в последнее время ведёт себя странно. Очень странно.       — Вы тоже заметили? — брови Иккинга взметнулись вверх. — Я думал, мне показалось. Вроде и ничего особенного, но…       — Но это ненормально, Ик, — ухмыльнулся Джек. — Раньше только щекастая нас так опекала, и то потому, что ей нечем было заняться.       Мерида пропустила шпильку мимо ушей. Она выглядела обеспокоенной, и Джеку не нравилось, что его перлы остаются без должного внимания.       — С прошлых выходных она всюду за мной ходит, — задумчиво протянула Мерида. — Мы, конечно, подруги, но обычно я выполняю роль… второй подружки, если вы понимаете, о чём я.       — Это когда подходишь к двум девушкам и уделяешь знаки внимания только одной, а вторая глупо хихикает, будто кому-то есть до неё дело? — прищурился, ожидая взрыва негодования, Джек.       Но Мерида только пожала плечами.       — Я имела в виду, что для меня наша дружба всегда значила больше, чем для Рапунцель. Если мы долго не разговаривали, я искала встречи, чтобы не потерять ту ниточку, связывающую нас.       — Как поэтично.       — Помните, как мы поссорились в прошлом году? — спросила Мери, обращаясь в основном к Иккингу. — Я не хотела этого и предприняла всё, что было в моих силах, чтобы избежать конфликта.       — Да, — кивнул Иккинг. — Рапунцель тогда раздула трагедию ни из-за чего.       Джек согласно поджал губы.       — Я к тому, что для неё это было не совсем естественно — так много уделять мне внимания.       — Да и для кого это было бы естественно… — съязвил Джек в полголоса.       — На тренировке случился инцидент, и я чуть не свалилась с метлы, — Джек прыснул, но под взглядом Мериды немного притих. — А она буквально подлетела ко мне с трибун, чтобы проверить, всё ли со мной в порядке. Ей даже метла не нужна была.       — Ты не ушиблась? — с сочувствием поинтересовался Иккинг.       — Немного повредила руку, но мадам Лукас всё подлатала.       Иккинг улыбнулся, заметив, как расслабился после слов Мериды Джек. Беззубик, видимо, тоже обратил на это внимание, с удовлетворением заурчав, тыкаясь мордочкой в протянутую ладонь пуффендуйца.       — У меня всё было более странно, — нахмурился Джек. — Рапунцель всегда относилась ко мне с холодком, а в последнее время так тем более. Но вчера я кое-что затеял с Флинном… в общем, мы решили сорвать Историю Магии и засунули в доспехи перед кабинетом парочку невинных бомб-вонючек.       — Отвратительно, — сморщила носик Мерида.       — Фуфелшмертц поймал нас на горячем, но тут из кабинета Истории Магии вышла Рапунцель и попросила его не наказывать нас. Она сказала, что видела, как это сделали двое верзил пятикурсников со Слизерина, и завхоз ей поверил. Сначала я подумал, что у неё зуб на близнецов Граббингстонов, потом, что она сделала это ради Юджина. Ну, знаете, он же за ней ухаживал, а потом предпринял свою суперсекретную тактику, включающую в себя игнорирование и всё такое, чтобы она приревновала и решила добиться его сама. Вот я и решил, что Юджин не пойми как оказался прав, и его теория сработала.       — Да глупости это всё, — в один голос сказали Иккинг с Меридой.       — Да, я понял это, когда она подколола его, — прыснул Джек. — Честно, я давно так не смеялся! В общем, я её поблагодарил (что для меня совсем не свойственно), это был большой подвиг с моей стороны…       — Ну и самомнение, — пробурчала Мерида.       — А на следующей перемене застаю такую картину: Флинн зажимается со своей новой подружкой, а Рапунцель стоит в углу и смотрит на него с выражением крайнего отвращения. Этот глупец отрывается от девчонки и смотрит на нашу Пунзи, якобы: «Ну и что ты намереваешься делать?». А она фыркает и говорит: «После того инцидента с бомбами-вонючками мне показалось, что ты можешь вляпаться во что-то ещё более дурнопахнущее, но самое страшное, что может с тобой случиться, — это перелом языка. Ты так яростно пихаешь его в рот бедной девочке!».       Ребята разразились хохотом на всю опушку, спугнув парочку ворон, примостившихся на деревянном заборчике у хижины Кронка. Иккинг, вытирая слёзы, просипел:       — Лучшее, что я слышал за последний месяц! Думаю, Юджину было не так весело!       Мерида прыснула, а Джек пожал плечами.       — Значит, она действительно спасла меня. Только вот зачем? Ничего хорошего я ей не сделал.       — Звучит как оправдание, — ухмыльнулась Мерида. — А что странного случилось с тобой, Ик?       — Да так, — неопределённо махнул рукой пуффендуец. — Она весь понедельник провела со мной. У нас смежные занятия по нечётным числам, и на каждой перемене Рапунцель шла со мной к Беззубику, — услышав своё имя, дракончик счастливо зарокотал, — и в Большой зал, и во дворе Трансфигурации мы вместе сидели. Я не придал этому особое значение. Думал, она так заглаживает вину после одного разговора… — Иккинг замялся, сомневаясь, стоит ли упоминать их с Пунзи небольшую ссору из-за повздоривших друзей, стоящих сейчас перед ним. — Всё бы ничего, но она расспрашивала о моём здоровье и всё такое…       — Складывается впечатление, что либо у неё произошла какая-то жёсткая переоценка ценностей, либо она хочет уделить нам максимум внимания, потому что куда-то уезжает, — предположил Джек.       — На Рождественские каникулы? — думала вслух Мери. — Нет, здесь нет ничего такого, мы же все уезжаем.       — Я остаюсь, — сухо сказал Джек.       — Я тоже. Не хочу оставлять Беззубика в такой холод в одиночестве. Да и домой не хочется… — Иккинг помрачнел, вспомнив отца.       — Я сдаюсь! — развела Мерида руками. — У неё совершенно нет причин так себя вести. Меня это очень смущает. Не могу сказать, что такая Рапунцель мне очень нравится.       — Потому что это ненастоящая Рапунцель. Она включила какой-то режим многодетной мамаши, — протянул Джек, пиная подвернувшийся под ногу камушек.       Иккинга осенило. Всё это время ответ лежал на поверхности, а он не потрудился просто протянуть руку.       — Кажется, я догадываюсь, в чём дело, — медленно произнёс он, будто подбираясь к опасному животному, чтобы аккуратно обезвредить его. — Пунзи очень обеспокоена вашей ссорой, ребята. Мы разговаривали с ней об этом. Она очень хочет вас помирить. Наверное, после всех этих событий она стала больше ценить друзей?       Мерида и Джек стояли насупившись. Никто из них не намеревался говорить и слова. Джек искоса поглядывал на кипящую от злости Мери. Он давно уже пожалел о брошенных ей словах, но брать их обратно не собирался. По правде говоря, слизеринец соскучился по щекастой подружке, с которой можно было весело перекидываться шуточками и смеяться над всякими глупостями. В памяти Фроста всплыли события вечера Хэллоуина в прошлом году. Тогда он был максимально искренним впервые за долгое время, и ему это нравилось.       Мерида, в свою очередь, старалась убедить себя, что нисколечко не скучает по надменному слизеринцу, и плевать она хотела на его проблемы. Для сочувствия у Джека есть хрупкое плечико Эльзы Разенграффе, и пусть она его утешает.       Иккинг понял по лицам друзей, что рассчитывать на примирение не приходится. По крайней мере, сегодня. Он хотел бы воззвать к их здравому смыслу, ведь держать обиду друг на друга бессмысленно, особенно когда от этого страдают близкие люди. Но слова застряли где-то в горле, и Иккинг промолчал, ища поддержки у свернувшегося клубочком Беззубика. Дракончика убаюкали человеческие разговоры, и он мирно посапывал, пуская тонкие струйки дыма из ноздрей.       — Надеюсь, всё как-нибудь образуется, — произнёс Джек.       — Проблемы сами собой не решаются, Фрост, — огрызнулась Мерида. — Надо поговорить с Пунзи. Иккинг?       — Разговоры, как я уже понял, пустая трата времени. Нужно действовать, а это уже зависит от вас обоих, — пожал плечами Иккинг, пытаясь передать через слова всю боль и надежду, которую он в этот момент испытывал.       Но ни Мерида, ни Джек его не поняли. Гриффиндорка, гордо взмахнув гривой густых рыжих кудрей, хмыкнула и направилась прочь от ребят. Джек пожал плечами, якобы говоря: «Прости, приятель, ничего не могу поделать», и снял свою сумку, висящую на выкрашенном в тёмно-зелёный цвет заборе.       — На следующей неделе Гриффиндор против Слизерина, и мне нужно усердно тренироваться, — будто оправдываясь, сказал он и направился к полю для Квиддича, помахав Иккингу на прощание.       Пуффендуец рассеянно смотрел им обоим вслед. Интересно, они когда-нибудь поймут, что между злобой и агрессией скрываются более сильные чувства, которым они не смогут противиться, и рано или поздно они накроют их с головой? Вероятно, нет. Тогда они вели бы себя совсем по-другому.       Беззубик затрепыхал крыльями во сне, будто хотел взлететь и умчаться подальше от этого давящего напряжения, звенящего в воздухе. Иккинг потянулся, разминая затёкшую спину, и почувствовал неожиданное желание куда-то идти. Ноги сами вывели его из вольера, и мальчик пошёл вдоль опушки, огибая хижину Кронка.       Запретный лес зловеще шелестел остатками пожелтевших листьев, большинство из которых хрустели под ногами Иккинга. Пуффендуец, не прекращая двигаться, обернулся, кинув последний взгляд на Хогвартс, прежде чем скрыться в неровном ряду высоких деревьев. Иккингу стало по-настоящему страшно. Его дыхание участилось, а ноги прибавили темп, заставив его почти бежать. Ветки цеплялись за мантию и хлестали по лицу, когда он не успевал уворачиваться от их цепких пальцев. Коренья под ногами и камни норовили сбить Иккинга с ног, но он подсознательно перепрыгивал через препятствия.       «Что происходит? — судорожно размышлял мальчик, продолжая ускоряться. Теперь он уже бежал, с трудом держась на ногах. — Почему я не могу остановиться? Зачем я пошёл в лес?».       Он осознал, что выбежал на берег лесного озера, когда услышал характерный всплеск. Спугнув оленёнка, пьющего воду у самой кромки, Иккинг, ни на секунду не останавливаясь, направился к воде. Ужасная догадка тяжёлым грузом опустилась на его голову — кто-то хочет убить его, утопить в лесном озере, подальше от замка и взрослых.       Но думать о том, кому бы это понадобилось, у Иккинга не было возможности. Он больше не мог бежать. Ноги были ватными, но он всё равно продолжал двигаться, приближаясь к озеру. Он не заметил того, что спасло ему жизнь. На полной скорости его нога застряла между землёй и большим, выглядывающим из-под земли будто щупальца какого-то чудовища, корнем. Послышался характерный хруст, и Иккинг с криком боли рухнул на сырую землю и больше не шевелился.