Нью-Йорк — ненадежный друг. Этот город любит тех, кто на вершине успеха, и отворачивается от неудачников.
— Я ненавижу свою работу, — категорично заявила Ребекка следующим утром. Она совершенно не выспалась, но из-за проваленного собеседования у нее не было возможности уволиться, или что-то вроде того. Мда, она будет вечно гнить в Телегиде. — А я люблю свою работу, — пожал плечами Деймон, - да, я зарабатываю на моральных уродах, но они много платят. Разве это плохо? — Ну, знаешь ли, например, защищаешь ты убийцу, — предложил Клаус, — монстра. Мучителя. Насильника. Но он баснословно богат и известен, и если ты спасешь его от тюрьмы — тебе обеспечено уважение. Но он насиловал и убивал детей. Против жизней и чести четырех детей — пятнадцать миллионов. — Боже мой, Ник, откуда ты берешь такие тяжелвые наркотики? — вскинул брови Сальваторе. Ребекка и Елена рассмеялись, но Елена быстро сникла: — Вот у меня реально тяжелая работа. Надо мной издеваются несовершеннолетние ученики, а я даже не могу им ответить, — Елена покачала головой, — они же дети. — Они не дети, — возразил ей Деймон, — это отродья Дьявола. Я бы на твоем месте не общался с ними, если неподалеку нет Кэр. Она умеет обращаться с такими, я с детства помню. У нас в параллели много таких было. Слов не понимают, гогочут, радуются тройкам. И в итоге, не достигают ничего. Так и гниют в Кентукки, — с отвращением промолвил он. Он не любил людей, которые ни к чему не стремятся. — Я согласен с Деймонм, — кивнул Клаус, - но, к слову о Форбс, где она? Словно в ответ ему, из ванны вышел высокий парень в зеленом полотенце Ребекки. Оно было для ног, но младшая Майклсон совершенно не собиралась возражать. У нее и у Елены челюсти отпали. Рельефный пресс, взъерошенные темные волосы, глубокие карие глаза и решительный вид. О чем еще мечтают девушки по утрам в своих квартирах? — Привет, — произнес незнакомец, — я тут забыл — в какой из комнат живет Кэролайн Форбс? — у него был небольшой британский акцент. — Господи, еще и британский акцент, — выдохнула Бекка, не отрывая взгляда от парня. — Там, — неуверенно сказал Деймон, показывая на дверь комнаты Форбс. Белая дверь была обклеена разными табличками из разных стран, в которых ей довелось побывать. А посередине была огромная табличка с надписью «Caroline Forbes, Vogue», табличка из ее офиса в Лондоне. Странно было, что парен не заметил ее. Либо он не умеет читать, либо выпендривается, решил Клаус. И оба варианты были одинаково вероятны. В ту же секунду из комнаты вышла блондинка. Знаете, можно понять, почему у Кэролайн так много друзей. Несмотря на похмелье, спутанные волосы, заплаканные глаза (об этом ее надо расспросить, подумала еще Елена), длинную рубашку этого самого незнакомца, она все равно умудрялась выглядеть превосходно. Да что там, половина намалеванных женщин этого города казались бы уродцами рядом с ней. Вот что такое сочетание генов, характера и ухода за собой. Понятно, почему на нее позарился та-акой парень. — Доброе утро, — поздоровалась она, устало сев рядом с друзьями, — Елена, душа моя, налей мне сока, — она поставила голову на руки, — пожалуйста. — Кэрри, у тебя болит голова? — участливо присел на соседний стул незнакомец. Он погладил девушку по голове, и если бы это было возможно, Елена и Ребекка бы уже растеклись от умиления по полу. Клаус и Деймон же нахмурились. Они не были очарованы им, и что-то не давало им покоя. В этом парне так и сквозила фальшь. И тем более, Форбс ненавидела, когда ее называют Кэрри. — Да, придурок, ты очень наблюдательный, — Кэролайн начала жадно пить сок, ибо кем бы ты не был — королем или нищим, попрошайкой у входа в метро или главный редактором Vogue, похмелье жестоко по отношению ко всем одинаково. — Ты на меня злишься? — всикнул брови парень. Форбс закатила глаза, — Тайлер, давай договоримся так. Ты собираешь ноги в руки, и валишь из этой квартиры к чертовой бабушке. Заранее спасибо, — она приторно улыбнулась и встала, чмокнула некоего Тайлера в щеку и прошла в ванную. Тайлер, явно решив, что она шутит, рассеяно ухмыльнулся. — Она говорила серьезно, — покачал головой Клаус, — извини, но будет отлично, если ты уйдешь из этой квартиры, — он кивнул на дверь, грозно сверкая глазами. — Да-да, вот именно, — зло сказал Деймон, складывая руки на груди и выпучивая глаза, очевидно, надеясь, что это напугает Локвуда. Тайлер закатил глаза, подумав о том, что друзья Кэрри психи. — Ладно, — протянул он, встал и пошел к двери. Но, на радость Елены и Ребекки, он подмигнул им и ослепительно улыбнулся, оголяя два ряда белоснежных зубов. Как только дверь за ним захлопнулась, четверо друзей высказали свое мнение о нем: — Красавчик, — восторженно выдохнула Бекс, и полезла в сумку в поисках журнала, — кажется, я видела его в рекламе от Тома Форда. — Позер, — едко заметил Клаус, шумно втягивая воздух и лохматя волосы, — я думал, вкус у Форбс получше. Я думал, что она выбирает тех, кто умеет думать, а не только глупо улыбаться и не понимать намеков. — Урод, — заключил Деймон, — видеть его в этой квартире не хочу. Вообще, как такие неудавшиеся версии людей живут на этой планете? — У него такие умные, темные, глубокие, красивые глаза, — мечтательно прикрыла глаза Елена, откидываясь на спинку стула, — уверена, он писатель… Или поэт! — воскликнула она, и Бекка согласно закивала. Деймон и Клаус уставились на них, округлив от ужаса глаза, — я уже представляю, как он читает мне поэму, посвященную мне! А потом я восторженно улыбаюсь, и он целует меня… — она закрыла глаза, отдаваясь в объятия фантазии. — О, Елена, Елена, Слышишь, это сирена, А может, это вакцина в вену, О, Елена, Елена, Не превращайся в полено! — саркастично продекламировал Сальваторе. Клаус не смог сдержать смеха, а брюнетка прожгла его уничтожающим взглядом.***
— Привет, — устало вздохнула Ребекка, садясь напротив Елены и Стефана. Пару часов назад они позвонили и сообщили, что хотят с ней пообедать, — представьте, у меня на работе такой аврал. Послезавтра выпускать новый номер, а сериал, на котором был построен весь номер, неожиданно сняли с показа! Нам нужно исправить все! В-с-е! — Бекки, — начала было Елена, улыбаясь, но подруга ее перебила: — И кому все исправлять? Конечно же, Ребекке! Ребекка же заместитель главного редактора! А где главный редактор?! — Стефан попытался открыть рот, но Майклсон не умолкла, а только продолжила с удвоенной яростью, —, а главный редактор на Бали! Так что я теперь за главную, а мне за это даже премию не выдадут. Как так можно вообще?! Ненавижу этот журнал! Ненавижу Телегид! Ненавижу свое светлое будущее, потому что его нет! — Бекс, — Стефан схватил ее за руки, и немного сжал. Сердце Майклсон упало, и она не смогла продолжить фразу, — тебе пришло письмо. Я случайно нашел его в вашем ящике, когда пошел в гости к брату. — Письмо? — неожиданно охрипшим голосом повторила Бекка. Наверняка из банка. Не нужно ей было покупать те дурацкие вещи на собеседование в Вог, она исчерпала весь свой лимит. Черт, — от кого? — От журнала Vogue, — голос Гилберт аж дрожал от нетерпения. Она подвинула конверт кремового цвета, где Ребекка без труда прочитала свое имя, написанное витиеватым шрифтом. — О Господи, — выдохнула Бекс, безжалостно разрывая конверт и разворачивая письмо. Стефан и Елена с нескрываемым наслаждением смотрели, как девушка жадно пробегает глазами по письму, а затем тяжело вздыхает. Она отложила письмо, и уставилась в пустоту, куда-то за спиной Елены. — Они тебя не приняли, да? — расстроилась Гилберт и сникла, — не грусти… Всякое бывает. Они просто дураки, раз взяли кого-то другого… — Чушь! — отрезал младший Сальваторе, — я уверен, что ее приняли. Может, не на ту должность… Не могли же они не взять Бекс! — Ты когда-нибудь искал работу в Нью-Йорке? — ощетинилась брюнетка, что было ей совершенно несвойственно, — здесь неважно, какой ты человек! — Меня взяли, — пораженно произнесла блондинка, наконец поворачиваясь к ним, — меня взяли! — Я так и знала! — противореча самой себя, воскликнула Гилберт и захлопала в ладоши. Но всем было наплевать. — Я так рад за тебя! — вскочил Стефан и бросился к ней обниматься. И те чувства, которые он испытал, когда прижимал к себе ликующую блондинку, были совершенно неправильным для женатого мужчины. Но они были, и Стеф лишь зарылся лицом в волосы девушки, которые пахли клубникой.