В погоне.

Самое мучительное для души - любовь.

      Утро. Наступило грёбанное утро. Гермиона лежала на кровати с закрытыми глазами, прислушиваясь к звукам за пределами палатки. Всё лицо опухло от слёз. Но почему они, чёрт возьми, вообще были? Неужели ей было обидно от того взгляда Малфоя, говорящего: "Ой, чего это я с магглоутробной целуюсь?!". Теперь ей стало понятно, почему многие ненавидят утро. Просто это бесполезное время суток каждый божий день неизбежно наступало. Когда хочется поспать, досмотреть чудесный сон, понежиться в постели, это дебильное утро приходило и всё летело к чертям.        Для Грейнджер начало дня первого марта лучше бы не наступало никогда, ибо её разрывали два чувства: боль от детских обид и невероятное ощущение от поцелуя.        Поцелуй. Мерлин, почему это грёбанное слово вообще придумали?! Гори оно в аду. Да ещё Малфой кинул "постой". Грейнджер передёрнуло.       Как бы то ни было, вставать нужно, ибо наступил рассвет и нельзя же весь день провести в постели. "Дурацкие правила приличия" — подумала девушка и встала. Так как она была в одежде, то тихо прошла к двери и прислушалась. Вроде никого на кухне нет. Отлично. Надо смыть все слёзы с лица.        Взяв полотенце и выскочив из комнаты, Гермиона чуть ли не бегом пошла в душ. Она зашла в маленькое помещение, повесила на один из крючков полотенце, разделась догола, затем включила воду и зашла под тёплые струи воды. Девушка взяла мыло с запахом цитрусов и интенсивно начала тереть им своё тело. Для волос, слава богу, был маленький бутылёк шампуня.        Помывшись, Грейнджер обнаружила, что палочки с собой нет; она осталась в комнате. Ещё лучше: придется обернуться полотенцем и идти с одеждой в руках до комнаты.        Гермиона вышла из душа в одном полотенце и трусиках, посмотрела на кухню: в ней никого не было. Вздохнув с неким облегчением, она хотела развернуться и пойти к себе, как вдруг: — Привет, Грейнджер.        Малфой. Блин. Блин. Блин! — И что это вчера было? Убежала, да ещё расплакалась. В мыслях был полный кавардак. Объяснишь? — он преградил путь к комнате, выставив руку вперёд, упершись о стену.        Даже Гермиона такого не ожидала от Драко. Она ещё и виновата? — Вот скажи мне, Малфой, что тут можно объяснить?! Ты все семь лет учёбы в Хогвартсе и несколько лет работы в одном отделе министерства меня обзывал, унижал, хотел подставить, опозорить и даже убить! — кричала она на парня. — Даже когда такая беда случилась с нами, ты всё равно старался меня унизить, обозвать и обсмеять! А сейчас ты ведёшь себя совсем как пуффендуец! Как будто ты никогда не был на Слизерине. И я плакала, потому что у меня была надежда. Надежда на то, что в тебе есть хороший парень, который умеет любить и ценить. Но я ошиблась. Так что дай пройти.        Рука его не сдвинулась с места. Гермиона вздохнула и хотела обойти с другой стороны, но Малфой решил по другому. Он другой рукой опёрся о стену, прижав к стене бывшую сокурсницу, тем самым не оставив выходов к отступлению. — Ты думала, я всё так оставлю, Грейнджер? Думаю, я смогу доказать, что умею любить.        Его лицо было близко к лицу девушки. Дыхание щекотало её щёки, ключицу и дрожащие руки. Ей до ужаса было противно это ощущать, но тело желало этого. Оно требовало ещё одного поцелуя, но нельзя этого допустить. Нельзя. — Прошу, уйди, — дрожащим голосом обронила она. — О, это говорит зануда Грейнджер, которая только и хочет учиться да читать. А я слышу разговор твоего тела. Оно мне тихо шепчет, что ты давно ни с кем... — прошептал ей на ухо Драко, нежно касаясь пальцами её шеи. — Хватит! Прекрати! — хныкала Гермиона — Насколько давно был твой последний секс, Грейнджер? — Тебя это не касается! У самого, видимо, крыша едет от недотр... От недостатка секса! И лезешь ко мне, ибо другого варианта нет! Тебе походу наплевать стало, что во мне грязь, что я мусор. — Оу, Грейнджер, ты так многого не знаешь... Ты такая строптивая. Таких зовут Тёмной лошадкой. И не волнуйся за меня, я могу себя удовлетворить. А ты себя даже и не хочешь. Там уже всё заросло паутиной, — левой рукой он повёл вниз, погладил внутреннюю сторону бедра и слегка пошёл вверх.        Вся одежда, что была в руках, повалилась на пол. Грейнджер, чуть ли не плача, хныкала, как ребёнок. Просто от того, что Малфой был чертовски прав. Мозг по-тихоньку отключался, тело было твёрдым, как мрамор, но долго ли можно так стоять? Тем временем, Малфой уже дошёл до мягкой ткани трусиков, единственной вещи на Гермионе, не считая полотенца, и остановился. — Неужели тебе неприятно? Или, может, тебе нужны более мягкие ласки, м? — протянул он и коснулся губами её шеи.       Ещё была частичка разума, но на такой жест она не могла ответить. Лёгкое покачивание головой уже дало знак, но Драко ничего не сказал, только продолжил целовать её, потихоньку идя вверх. Возле уха он шепнул: — Отпусти себя, будь свободной. Затем он легонько укусил её за мочку уха, отчего Грейнджер начала тяжело дышать. — Совсем другое дело, нужно подобрать более мягкий подход и всё, система заработала сама, — Малфой сделал два шага назад, девушка непонимающе посмотрела на него — Я думал, ты будешь долго брыкаться, не надеялся даже на твоё согласие. Гриффиндорка херова.        "Что?" — ошарашено подумала Гермиона. Он... Он её... — Ах ты говнюк! Ты!.. — не хватало злости обозвать его матом. Да и шок ещё не прошёл. — Что я, Грейнджер? Забыла, кто я? Думала, что я со светлыми чувствами клеюсь к тебе? Я согласен с тобой: ты мусор. Но мусор это некий запрет. А запретный плод сладок, — улыбнулся он и ушёл к себе.        Гермиона осела на пол. Во рту застрял комок обиды, в глазах стояли слёзы, дыхание участилось. Медленно подкрадывалась истерика. Она не могла истерить в коридоре. Нет. Она сильная, она сможет. Подобрав вещи с пола, Грейнджер, всхлипывая, направилась к себе. Девушка переоделась в пижаму и легла под одеяло. Нащупав палочку на стуле, она невербально поставила "Оглохни".        Кто-то сказал, что боль душевную можно унять физической. Но это будет неправильно. Подруга, с которой девушка жила в одном доме, говорила, что, когда умерла её мама, она от горя разворотила всю комнату. Грейнджер могла это сделать, но шутка в том, что из-за Мафлоя такие жертвы – это слишком. Поэтому она просто плакала. Нет, плакала слишком простое слово, чтобы описать это. Гермиона рыдала, рыдала так громко, что если бы не заклинание, то её услышали бы люди, которые едут в машине. Настолько плохо — настолько эмоционально разбитой девушка не чувствовала себя никогда. Она проклинала Господа за то, что она родилась в октябре, если бы в начале года, то была бы на курс старше и её жизнь была бы гораздо спокойнее. Не было бы в ней этого блондинестого придурка.        Злость в груди плескалась, ударяя всё сильнее, заставляя вспоминать моменты прошедшие за последние два дня. Она смешивалась с обидой. С обидой на себя, ибо Гермиона повела себя крайне грубо; если бы в ней осталась хоть капля достоинства и разума, то она прекратила бы всё сразу же. Но нет же, надо было стоять спокойно, мечтая о поцелуе с... с... Чёртов замкнутый круг! Гермиона ненавидела Малфоя, и в тот же момент он заставлял её трепетать, заставлял желать его. Драко переворачивал все органы верх тормашками, одурманивал мысли, заставлял усомниться в его чёрной душе, но сам же макал в дерьмо, которым поливали изо дня в день сокурсники, учителя, может, и родители.        Когда наконец боль утихла, девушка прикрыла глаза, хотела уснуть, но в глаза начал бить жёлтый свет. Открыв глаза и сев на постели, девушка посмотрела на источник света. Это был сборник со стихами. Грейнджер уже и забыла о нём. Книга светилась, как тогда, когда в тот день Гермиона тоже была подавлена. И опять из-за Малфоя. Чёртов. Малфой.        Взяв сборник в руки и положив на колени, она открыла его. Пролистав множество страниц, книга нашла нужную. На подсвеченных жёлтым страницах угольным цветом было выведено:

《Смотрю , вам нет дела до меня. Отношения между вами важнее, чем доказать свою честность. А мне, представляешь, есть дело. Я вам дал подсказку, но вы не воспользовались. Помочь Аригантам было делом пяти минут, за помощь вы бы получили ценную награду, они бы вывели вас на меня, но плотские желания важнее. Теперь моя очередь играть. Ilman kolme minuuttia auringonlaskun tulee, kohtalo kasvoni rangaista. Желаю удачи.》

       Гермиона округлила глаза. Такого шока она не испытывала. Ну как так, забыть о таком важном! Глупая, глупая Грейнджер! Ещё тут какая-то чушь написана на другом языке, не на латыне, что было очень плохо. Возможно, может помочь Малфой...        Нет. Нет! НЕТ! Только ни к нему. С ним проблем ещё больше будет. Гермиона сама как-нибудь разберётся. Надпись в послании: Без трёх минут закат настанет, судьба от моего лица накажет.

***

       Время близилось к вечеру. За всё это время Гермиона и Драко ни разу не пересекались. Грейнджер не выходила из своей комнаты, только бегала на кухню и брала несколько яблок. Она всё пыталась перевести фразу. Но никак не получалось. Даже в латинском языке не было схожих слов.        Время было только пять пятьдесят четыре, но на улице уже темнело. Гермиона зажгла лампу и продолжила возиться над переводом. 17:55        За пределами палатки были слышны странные голоса. Они как будто тонули, затем выныривали, а потом снова тонули. 17:56        Грейнджер увидела странный дым, что шёл из под двери комнаты. Она встала и прошла к двери, держа палочку на готове. Слышалось лёгкое шипение, запах в воздухе был странный. Будто газ или что-то ещё. Девушка взялась за ручку, опустила её вниз и приготовилась. Она знала, что лучше не надо, но интерес был выше. 17:57        Резко открыв дверь, Гермиона посмотрела на кухню. Но вместо того, чтобы увидеть стол и холодильник, она увидела серый туман. Грейнджер почувствовала боль, а затем она потеряла сознание.