Поднимем ее

За окном, и правда, можно было наблюдать столь желанный приход белоснежной зимы. Небольшие снежинки ровным вальсом опускались на дороги, превращая грустный серый асфальт в волшебную белую тропу новогодних эльфов. Снежинки опускались на деревья - одни укутывая в свою хрупкую пелену, другие одевая в сказочный наряд Рождества. Том с улыбкой наблюдал, как эти маленькие снежинки стучались в оконное стекло его кухни, но он знал, что пускать их никак нельзя – дом должен оставаться самым теплым и уютным местом в мире. Тем временем пышные оладушки уже пеклись на сковороде, а на тарелке был налит золотистый мед, который под светом ламп оставлял янтарные искорки на сияющей чистотой посуде. Телефон Тома мягко «прожужжал» о входящем сообщении. Беспокойный Патрик уже раз в пятый спрашивал: «Что с Вирджинией? Она в ярости? Она уже поклялась меня убить? Господи, ну какой же я после этого лучший друг… Том, не молчи, а не то Себ приедет и увезет нашу девочку… Томас!... Хиддлстон!.. Так, все, я отправляю Себастьяна, полчаса и он у вас» Том мягко улыбнулся, закусил губу, задумчиво потряс телефон и лаконично ответил: «Все в порядке, ты только с медведем промахнулся. У нее, оказывается, пингвин» «Пингвин!? Не было пингвинов! Мишки, зайчики, котики, слоники, цветочки… Не видел я никогда пингвина!» «Да ладно, я спрошу)» «Нет! Не спрашивай! Не совершай ошибку!» … Но этого сообщения Том уже не прочел, так как, довольный своим кулинарным талантом, уже раскладывал оладьи на тарелки. Гостеприимство Тома любили все без исключения. В его дом можно было прийти без предупреждения, без повода, с плохим или с хорошим настроением. Том был открытым человеком, а значит и двери его дома всегда были открыты. Конечно, бывало, что и у него самого день не задавался, но он искренне верил, что нет лекарства лучше, чем приятные посиделки с людьми, которые тебя понимают. Снова напевая какую-то легкую мелодию, Том вошел в гостиную с подносом в руках. Улыбка мгновенно сползла с лица актера, плечи опустились, мелодия закончилась. Вместо трогательной девушки, обнимающей медведя в комнате была лишь снова стальная леди. Мисс Хейтс идеально сложила куртку, ровно посадила медведя на диван, а сама устроилась напротив компьютера и уже пролистывала последние сводки аналитиков. Идеальная осанка, прибранные волосы, сосредоточенный взгляд – нежность подростка стерта напрочь. - Вирджиния… - удрученно произнес Том, поставил поднос на столик и сел в кресло. Он молчал несколько минут, долго пытался разобраться в графиках и таблицах на экране, разглядывал длинные серьги девушки, но все никак не мог подобрать слова. Эти кардинально-разнящиеся манеры поведения не очень-то могли радовать нормального человека. - Там так-то пароль… - От твоего пароля толку, что от трех-процентной акции – ты гордишься тем, что он у тебя есть, а выгоды почти никакой. - Ты вот так запросто взломала мой компьютер? - Не я. Мои программисты. На волшебной флэшке записан файл, открывающий всё. В мире замков держатель ключей – король. К тому же, - тут девушка обернулась к Тому, - для моего хобби это просто находка. - Какое хобби, расскажешь? - Мм… Как-нибудь потом. Возможно никогда. Никогда тебя устроит? Том тяжело вздохнул, встал с кресла, с еле уловимым раздражением выдернул вилку компьютера из розетки и направился к лестнице на второй этаж. - Застелю тебе кровать. Шелковое белье подойдет? Льда на кровать не положить? Нет? Странно, - тихо съязвил Томас и резким шагом проследовал наверх. Вирджи холодно посмотрела в сторону лестницы, сняла очки и устало потерла лоб. С одной стороны она поступала, так как всегда – она привыкла быть резкой, некой величественной одиночкой, к которой было бы опасно приближаться и на шаг. С другой… От ее нового знакомого веяло чем-то таким родным, но уже забытым. Девушка долго перебирала в голове слова, описывающие поведение человека, пыталась вспомнить тот глагол, в соответствии с которым действовал Хиддлс, но абсолютно ничего не приходило ей в голову. Снова стало грустно. Снова захотелось забиться в угол и скрыть от мира свое существование. Она пыталась отогнать от себя мысли о своей никчемности, но минорные струны души уже были затронуты сегодня (и не раз), а значит, все так просто не закончится. Кстати, насчет «не раз» она задумалась еще пару минут назад, потому что уловила тот резкий перепад настроения, когда Том уходил наверх. Он странно на нее влиял, словно невербально управлял ее мыслями и заставлял думать и о том, что чувствуют другие. Томас спустился вниз уже переодевшимся в домашние брюки и футболку, кинул на диван плед и подушку. Старательно не обращая внимания на девушку, он выключил свет на кухне, в гостиной, включил торшер у дивана и лег с книгой в руках. Вирджи переминалась с ноги на ногу и тихо, смущенно покашливала. - Я… Ты… Эм… Я… - Да? Что ты там говоришь? Я не расслышал, – выглянул Том над книгой, пряча за ней легкую улыбку. Ему нужно было видеть ее смущение, ведь это было явным признаком чувствительности. Нет, скорее явным признаком не бесчувственности. - Я… Прошу прощения за мое поведение. Я слишком высокомерно отношусь к человеку, который предоставил мне тепло и крышу над головой. Бесконечно благодарна за твою отзывчивость в этом вопросе и… желаю тебе спокойной ночи. - Мм…Вау. Долго придумывала? Или у тебя набор заученных официальных фраз, в которые только нужно подставить нужные эпитеты? - Я сказала это абсолютно искренне. Мои слова не имеют скрытого подтекста и не несут иной информативной нагрузки, кроме той, что заложена в них изначально. - А твои программисты никакой робот-системы тебе в мозг не загрузили? Девушка сконфуженно опустила голову и обхватила себя руками. Она пыталась составить искреннюю речь благодарности, а получилось… Ну как всегда, в общем-то. - Хей, - Том убрал книгу от лица и тихо усмехнулся, - Я понял, что ты имела в виду. Над твоим словарным запасом домашнего человеческого языка мы поработаем завтра, а пока, предлагаю в тишине скушать оладьи и отправиться спать. - В тишине, да… - Сегодня свое начало получило не самое простое приключение нашей жизни, но… думаю, оно стоит того, - он улыбнулся еще шире, сел и придвинул к себе тарелку с поостывшей выпечкой. – Что застыла? Са-а-адись, - Том подвинулся на диване, притянул Вирджи за край пиджака и вручил ей тарелку. И тут ему уже не показалось, не причудилось, не померещилось. Уголки губ девушки чуть приподнялись, а на щеках выступил легкий румянец. Вечер действительно закончился в молчании – позвякивала посуда, посвистывал ветер, постукивали часы, но все же любые звуки, раздававшиеся в этом доме были с мягкой приставкой «по-», которая приглушала их, оставляя еле заметными. Вирджиния унесла на кухню посуду, убрала в посудомойку, на носочках прошла через гостиную к лестнице, ведь, как она успела заметить, уставший Том успел заснуть, а будить его совсем не хотелось. Кровать наверху оказалась такой же большой и пышной, белое белье было совсем не шелковым, и даже ненакрахмаленным – оно было мягким, свежим, нежным. Расставшись с костюмом, девушка залезла в обещанный свитер и аккуратно скользнула под одеяло. Непонятное тепло начало зарождаться в ее сердце. Оно еще не растекалось по телу, не задевало каждую фибру души, но оно уже было там внутри, и остановить его было невозможно.