Кэрри

Это не должно было произойти. Лидия переводила дыхание после крика. Это не должно было произойти так. И пока Кэрри утирала слезы, сидя под деревом, Дерек вбегал в здание ветеринарной клиники, распахивая дверь настежь. Пока Кэрри кричала, пока не могла смотреть на обугленный труп своего друга, Дерек терялся при уставшем, измученном виде Клары и Лидии, сожалеющем взгляде дяди. Дерек слышал стук своего сердца, а Кэрри не хотела слышать своего. Пока кидала оружие прочь, такое ненужное в этой нелепой схватке, исход которой уже был предрешен до ее начала, он видел бледное лицо Винни, окаймленное рыжими облаками волос. Видел закрытые глаза, кисть руки, безжизненно свешивающуюся со стола, полуоткрытые губы. И волку хочется выть перед лицом прекрасной смертью. Ему хочется крушить, ломать… — Она не может быть мертва. — Она была мертва еще до вашей встречи, — отвечает Питер, — Но Лидия кричала. Дерек с закрывает глаза и сглатывает. — Я кричала. Сзади появляется Лидия, за ней Клара и Дитон. — Но я кричала не о ней. — Хочешь сказать… Дитон, не медля, хватает руку Дерека и прикладывает к лицу Винни. По руке начинают серебриться линии — жизненная энергия. Дерек сжимает зубы от боли. И молится, чтобы это сработало, хотя никогда не молился. — Она же убьет его! — кричит Клара. — Он оборотень, — спокойно говорит Дитон, — Да и ей не нужно много, только «запустить» сознание. А после она будет слаба, но это лишь из-за пионов. Винни с глубоким вздохом резко садится, лишь глаза Дерека загораются огнем, и тут же припадает к нему, часто дыша. — Винни?.. — А я-то надеялась, что очнусь от поцелуя истинной любви, — смеется Винни, еще переводя дыхание. Клара вскрикивает и кидается на шею Лидии: — Да! Получилось, получилось! Вы видели, да? — Почему здесь нет Стилински, и все равно шумно? — закатывает глаза Питер, выходя из комнаты вслед за Дитоном. За ними Лидия выталкивает Клару и прикрывает за собой дверь. И Винни улыбается. И Дерек, не веря целует ее.

***

В голове лишь план. Никаких больше мыслей. Никаких больше мыслей не должно быть. И последние слова (— Готова? — Я не первый раз становлюсь приманкой, успокойся.) Ведь сейчас она бежит, чтобы убить человека, которого любила, чтобы он не убил ее саму. — Ты же не знаешь, да? Ты не знаешь! — Кай продолжает идти вслед за ней широкими шагами, в каждый из которых поместиться минимум десять шагов Кэрри, — В этих снах, в трансе, в который я тебя ввел, люди делают то, что хотят, проявляют свои настоящие чувства! Господи, как же страшно, как страшно бежать, как больно бежать, но бежать нужно. Кай еще не выговорился, и, судя по всему, у нее еще достаточно времени. Но вот достаточно ли сил? Хватит ли ей их? — И ты тоже перестала врать! — Кай кричит, кричит ей в спину, и она четко представляет его разъяренное лицо, — Ох, бедная девочка! Влюбилась в чудовище! Адреналин, конечно, помогает, его в крови более, чем. И все равно его не достаточно, потому что Кай, неожиданно оказываясь рядом, хватает сзади за ворот куртки и грубо толкает на землю. — Поверь мне, я был так удивлен! — он нависает над ней, — Ардженты! Вроде бы и земля при этом имени дрожит, а — нет. Совсем необоснованные легенды. Черт, черт! На досаду у Кэрри даже нет времени, она обдумывает свое каждое движение. Отползает, пятится назад, но Кай не торопится, он все еще играет с ней. — Хотя, наверное, просто в семье не без урода. Боже мой, прости, не хотел обидеть тебя, — притворно огорченно качает он головой, наклоняется вперед и, хватая за подбородок, шепчет, — Личико твое мне нравится. Кай отвешивает ей пощечину, и охотница опять падает лицом на землю. Но кое-что, замеченное ею перед ударом, дает ей силы встать. — Стой! — она вскакивает и хватает инкуба за руку. На его запястье красуется тоненькая рыженькая резиночка. Резинка Кэрри, оброненная ею в той заброшенной больнице. Зачем… — Зачем?..- Кэрри охает и улыбается, — Ты на крючке, да? Охотник сам стал жертвой. Ты на крючке! Арджент вспоминает все эти записи про инкубов; многие считали это выдумкой, но это правда, Кэрри видит это, потому что Кай смотрит перед собой, молча, затуманенным взглядом, неожиданно молчаливый. Кэрри смеется. — На крючке! А если скажу с крыши небоскреба спрыгнуть, спрыгнешь? Инкуб тут же приходит в себя, впечатывая в ближайшее дерево. — Ясно, так это не работает, — хрипит она из-за руки, сжимающей шею. От удара голова раскалывается на части. — Заткнись. — Так вот почему ты хочешь убить меня. Месть — это уже не причина… Ты просто боишься иметь слабость. — Поверь мне, — шипит Кай, — теперь я достаточно силен, чтобы иметь их. Какой смысл в силе, если не имеешь слабости? Но все осложняется, когда эта слабость хочет твоей смерти. Да еще и сохнет по тебе, как фанатка. Они стоят друг напротив друга, фальшиво улыбаясь. — Серьезно, тебе не будет грустно, если убьешь меня? Страдания, все такое… — Я к ним привыкла, милый. А вот ты нет. Тебе будет больно, уже…- девушка не договаривает из-за руки, сжимающей ее шею сильней. — Перестань, перестань, — твердит он, — Хватит! Хватит лезть в мою душу, у меня ее нет. — Я уже там. Кэрри бьет Кая локтем в челюсть и получает секунду, чтобы вырваться из его хватки и отпрыгнуть на пару метров. Мало времени, он стал слишком силен. И все по новой: бежать, из всех сил стараясь не упасть, чувствуя во рту привкус собственной крови. Только он не бежит за ней. — Остановись, — говорит он так тихо, что она еле слышит, — перестань. Девушка позволяет себе такую роскошь, как оглянуться, и видит Кая с лицом, лишенным агрессии, измученным лицом действительно несчастного человека. Он идет за ней, потому что уже просто не может не идти. Сил Кэрри почти нет, он передвигается, опираясь на стволы деревьев: от одного к другому, от второго к третьему… И еще хочется кричать. Кричать от изнеможения, от страданий, потому что, на самом деле, к ним невозможно привыкнуть. Невозможно не скривить губы в немом плаче, когда сзади слышишь тихий голос: — Ты совсем устала, остановись. Позволь, я просто донесу тебя до дома. Кэрри останавливается, но не потому, что согласна (конечно, она согласна!), а потому что они на месте. — Я не могу так, прошу тебя, — шепчет Кай, хмуря брови и заправляя локон волос Кэрри, выпавший из растрепавшегося хвоста, ей за ухо, — Ты такая красивая, — качает головой, смотря ей в лицо, — Будь моей, прошу. Кэрри часто дышит, все внутри переворачивается в ней. — Я твоя, — и справляясь с собой, кидает, — Прости меня. И полное непонимания лицо Кая — это последнее, что она видит перед тем, как бросить ему в лицо лепестки пионов, смятые в кармане кожанки. Он дезориентирован лишь на пару мгновений, но этого хватает стае, выбегающим из-за деревьев, чтобы замкнуть круг из все тех же лепестков пионов вокруг Кая, пока Кэрри переступает линию. — Романтично, черт побери! — откуда-то доносится голос Стайлза, оглядывающего работу. — Я люблю тебя, — просто говорит Кай, — я люблю тебя. Кэрри морщит брови и поджимает губы, кривя их в гримасе, повторяет его слова беззвучно шевеля ими. Она любит, и он понимает ее. Как же просто хочется закричать и кинуться внутрь круга. К нему. Но она только смотрит на лицо Кая, дрожит, даже не понимая, откуда есть силы на то, чтобы стоять, потому что пропускает тот момент, когда зажигательную смесь в бутылке кидают под ноги Каю. Кто-то что-то говорит, кто-то берет ее за руку, она вырывается и этот кто-то хватает ее за плечи, поддерживая. Кэрри чувствует запах паленой плоти, видит, как Кай кричит в огне, и сама кричит: — Я люблю тебя, я люблю тебя! Падает на землю, не переставая смотреть на зарево огня. Кто-то пытается отвернуть ее лицо от этого зрелища, но она отталкивает заботливые руки. Кусает пальцы, судорожно всхлипывает. Он мертв. Мертв, пока она плачет, содрогаясь всем телом. Он уже не кричит, он мертв. Кэрри трясет головой. Все как в тумане, из-за слез, стоящих в глазах. Кто-то берет ее на руки. Кэрри думает, что это должен быть Кай, обязан быть, но узнает футболку, перед ее лицом. Дерек. Дерек. Не Кай. Кай мертв. — И куда? — Не знаю. Куда меня позовет охотничий долг, — смеется Кэрри. — Куда нас позовет, — улыбается Клара, кладя голову на плечо подруге. Скотт кивает. Последняя ночь перед каникулами, и вся стая сидит позади лофта, вокруг костра. Бойд играет песни, выученные недавно. Винни довольно улыбается, задремав на коленях Дерека. А на утро Кэрри, стоя на крыльце дома Арджентов в ярко-желтой футболке, прощается с дядей. — Вернешься? — Да, дядя. Обязательно вернусь. Обещаю. Поднимается в свою комнату за рюкзаком, смотрит на белые перья, до сих пор оставленные на кровати. А затем улыбается, сворачивает простыню вместе с ними, собирает милые платьица из шкафа и выносит в мусорный бак перед домом. Думает немного, и вытаскивает одно перо, забирая себе. Клара кричит про отъезжающий скоро автобус, и они обе хватают рюкзаки и бегут. Да, та же остановка, с которой она хотела сбежать в Лос-Анджелес в начале года. Кэрри улыбается. Автобус отходит, и дорога впереди выглядит, как олицетворение нового пути. А музыка в наушниках лишь подтверждает это. Она ведь справилась: со смертью мамы, с любовью, с трудностями, со смертью Рича, Кая. Нет, конечно, не справилась. Она не сможет жить с чистой душой, но, похоже, приняла все это. И осталась собой. И, конечно, она вернется. Ведь она обрела семью, стаю, новых друзей. А автобус останавливается, и подруги входят на дорогу, где их уже ждет потрепанная, но ухоженная машина с двумя ребятами внутри. Марк и Джейс. И они знают, где достать приключения на лето. Город за городом, штат за штатом, кто-то следует за ней. Ведь он рожден в огне, а рожденный в огне, им не может быть убит.