Голодные игры_ Из пепла

С нашего последнего разговора с Питом о детях прошло уже несколько лет. Однако, независимо от этого, мне всё ещё периодически снятся кошмары, в которых дети моего мужа каждый раз оказываются в опасности. Я кричу по ночам. Пит, как обычно, успокаивает меня. Я в очередной раз убеждаюсь, что была права в своём нежелании заводить детей, когда одной зимой в нашем Дистрикте начинает бушевать нешуточная эпидемия гриппа. Новая мутированная форма этого заболевания подкосила многих. В том числе и Хэймитча. Мы с Питом сразу хотели забрать его к себе, чтобы было проще ухаживать за ним. Но наш вредный упрямый ментор наотрез отказался куда-либо переезжать, заявив при этом, что лучше сдохнет у себя в кровати. Мы с Питом уже всерьёз вознамерились сами перебраться к нему в дом, но тут нам пришла помощь, откуда не ждали. По делам в Дистрикт приехала Эффи. Поскольку по старой привычке она каждый раз останавливается у Хэймитча, то и заботу о нём Эффи взяла на себя. Нам с Питом досталась лишь роль помощников. Я раньше и не подозревала, что Эффи может быть замечательной сиделкой. Только у неё хватает терпения и выдержки на причуды больного капризного Хэймитча. Я бы, например, уже давно бы его послала. Но Хэймитч взрослый. Это полбеды. Его организм, несмотря на пропитость, всё же смог побороть грипп. Сложнее всего это же мутированное заболевание переносили дети. В ту зиму из-за этого гриппа в Дистрикте-12 умерло сразу трое малышей, в том числе и младший новорожденный сынишка Айлин. Я рыдала неделю. Бедный Пит! Он не знал, что со мной делать – я никак не могла успокоиться. Одна лишь мысль, что маленький ребёнок, которого холишь и лелеешь, над которым трясёшься, может взять и вот так погибнуть от какого-то гриппа, просто не укладывается у меня ни в голове, ни в сердце. Всё это лишний раз подтверждает мою правоту в решении никогда не иметь детей. Ситуация с эпидемией становится настолько серьёзной, что к нам в Дистрикт из Капитолия присылают бригаду врачей. Какого же моё удивление, когда среди них я узнаю… маму. Почти четырнадцать лет. Именно столько я не видела свою мать. Безусловно, мы периодически разговариваем с ней по телефону. Но разве можно сравнить телефонный разговор с «живым» общением? Я узнаю её не сразу. Мама заметно постарела, осунулась. О Господи! Сколько же у неё седых волос! А ведь ей всего немногим больше пятидесяти. Она подходит ко мне, обнимает. - Здравствуй, дочка. А я стою и тупо молчу. Она даже не позвонила! Не предупредила, что приедет! Действительно, кто я такая, чтобы сообщать мне об этом! Я в ужасе осознаю, как много обиды за эти годы накопилось в моей душе на мать. Она смогла приехать в родной Дистрикт, где всё ей напоминает о папе и Прим, ради спасения чужих незнакомых ей людей, но при этом она не захотела этого сделать, когда спасать нужно было собственного ребёнка – меня! Да, рядом со мной были Пит, Хэймитч, Сальная Сэй, Эффи и даже Гейл. Кто угодно, но только не моя родная мать. Вместо того чтобы сказать «Здравствуй, мама» и обнять её, я молча разворачиваюсь и ухожу из переполненного пациентами госпиталя, где помогаю в качестве добровольца. Мама растерянно смотрит мне в след. По-своему мне даже жаль её, но у меня нет сил лицемерить и лгать матери, что я рада её видеть. Нет. Не рада. Потому что хороша ложка к обеду, а не четырнадцать лет спустя него. *** Пит привозит маму к нам домой вечером. Заносит чемодан в её старую комнату. Он сам подготовил там всё, когда узнал о приезде тёщи. Это Пит настоял, чтобы мама пожила с нами, пока будет находиться в Дистрикте-12. Легко сказать «пожила»! А что делать мне? Как находиться с ней в одном доме? Если я даже не могу смотреть ей в глаза, т.к. боюсь сорваться и сказать матери всё, что я о ней думаю. Причём думаю, с одиннадцатилетнего возраста, когда она после смерти отца, вместо того, чтобы заботиться о нас с Прим, ушла в себя, оставив нас – двоих маленьких детей на произвол судьбы. - Ты так меня и не простила? – голос матери заставляет меня оторваться от созерцания огня в камине. - Нет. И не уверена, что смогу простить. - Я сильно подвела тебя. - Да. Чересчур, - честно признаю я. - Китнисс, я… Я, правда, не могла приехать сюда раньше. Здесь всё напоминает о них. Даже сейчас… Я поворачиваюсь к матери, с вызовом смотрю ей в глаза. - А обо мне тебе что-нибудь напоминает? Или мне тоже надо умереть, чтобы ты заметила, что я когда-то была жива.?! Мама меняется в лице. Мои слова производят эффект пощечины. - Ты несправедлива ко мне. - Я лишь говорю то, что чувствую. - Мне казалось, за эти годы у нас с тобой наладились отношения. - По телефону? – невесело смеюсь я. – Мне тоже так казалось, пока я не увидела тебя здесь. -Ты сильная. Я всегда считала, что ты прекрасно справишься и без меня. Что я тебе не нужна. - Ты ошибалась. Ребёнку всегда нужна мать. Я выхожу из гостиной, оставив маму в глубокой задумчивости. *** - Зачем ты с ней так? – Пит помогает мне вдеть ватное одеяло в свежий пододеяльник. - Как «так»? - Держишь на расстоянии. - Что ты мне прикажешь делать? Лгать ей, что простила? Что ничуть не обижаюсь? Извини, но я не могу пересилить себя. - Китнисс, - мягко напоминает мне Пит, - она всё же твоя мать. - И от этого мне только хуже! - не выдерживаю, срываюсь я. – Прости, но я никогда не смогу понять женщину, которая, по сути, бросила своего ребёнка! В изнеможении сажусь на кровать. Откладываю одеяло в сторону. - Честно… Я думала, что обида на маму прошла, но нет… С годами она стала только сильнее. Пит садится рядом, обнимает меня. – Когда погиб папа, мы с Прим чуть не умерли от голода, и всё только потому, что она поставила свою боль превыше нашей. Если бы ты в тот дождливый день не подарил мне те две булки хлеба, меня сейчас бы точно не было в живых. А когда не стало и Прим… Мама напрочь забыла, что я-то ещё жива! И что она нужна живой мне! Понимаешь? - Понимаю, - шепчет Пит, нежно прижимая к себе. - Для меня это так дико, - я перехожу на шепот. – Я просто не понимаю, как такое вообще возможно! Разве для матери есть в жизни что-то важнее её ребёнка? Пит слегка отстраняется, задумчиво смотрит на меня. - Знаешь, из тебя бы получилась замечательная мама, - тихо с грустной улыбкой произносит он и целует меня в лоб.