***
Эффи расправляет плечи, когда её в очередной раз бьют по спине. Боль импульсами расходится по позвоночнику, выковыривая откуда-то из-под кожи блестящие бусины крови. Миротворец над ней мерзко смеётся, оплетая низкие своды камеры скользким, липким смехом. Где-то на другой стороне сознания высоким голосом кричит занесенная над головой плеть. Она врезается в кожу за секунду до того, как женщина открывает глаза. Всматривается прямо в слепящую пустоту. Пустота всматривается в Эффи. Старый матрас изъеден пятнами: она опять крутилась во сне, сдирая тонкий слой свернувшейся крови. И чешется все, не прекращая. Зуд под ногтями не даёт дышать. Эффи впивается пальцами в линию позвоночника, лопатки. Раздирает сотни раз зажившие раны, забивая под слезший лак миллионы тромбоцитов, размазывая удары по размежеванной ранами спине. Закушенная губа отдаёт кровью. Когда утром их выводят на прогулку, солнце, кажется, светит ярче, чем до революции. И это совсем не приятно, это больно и выжигает сетчатку, заставляя кусок мира перед глазами пойти чёрными пятнами. Эффи жмурится. Вот куда её закинули собственные дети! Вот она, расплата за все старания! Сделать из диких оборванцев победителей только затем, чтобы после получить удар в спину. Революция! Разрушение старого, постройка нового. Эффи это не нужно. Только отдайте ей её старый парик и крепкий чай, верните беседы в гостиной, верните надежды и ободранных жизнью детей. Только заберите эту консервную банку, в которой не место сияющему бисеру. Пит на другой стороне двора перекидывается уставшими фразами с Джоанной. Оба худые и выеденные бесконечными пытками. Эффи знает: им достается больше всех, как заговорщикам и бунтарям. Ей иногда их жаль. Её победитель, её лучший ученик, любимчик. Предатель, мятежник, вытащивший, разбивший об пол родную для неё банку. Такой родной и близкий, уже давно свой. И хочется сказать что-нибудь бодрое, погладить по плечу. Но когда Пит подходит к ней, Эффи кривит губы и отворачивается. Потому что так нужно.***
Эффи расправляет плечи, когда её в очередной раз бьют по спине. Она жмурится, ощущая ребрами удар. Китнисс тоже чувствует это и улыбается, не переставая похлопывать женщину по лопаткам. — Ого, какие мы сильные. Весь в родителей, — смеётся. На заднем плане ворчит Хеймитч, раздраженный всеми этими нежностями. Но все же нехотя обнимает бывшую коллегу. От него разит алкоголем. — Даже сейчас не можешь оставить свою бутылку. — Иди ты. Донельзя серьёзный Пит ставит на стол отнятую у жены супницу. Хеймитч достаёт из-под скатерти самогон. Эффи, улыбаясь, оглядывает родные лица и развешанные по стенам фотографии. Она там тоже есть. С нелепым париком на голове и чашкой чая в руках. Позже она попросит сменить эту картинку на другую, более домашнюю, светлую. Естественную. Просто потому, что так хочется.