Настоящий художник производит вещи, которые не нужны людям. Но он чувствует, что дать их людям — это его призвание. Энди Уорхол
Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя так паршиво. Окажись в моей руке пистолет хотя бы с одной пулей, клянусь своей матерью, я бы застрелился. Эвелин… В моей голове было сразу столько мыслей, что мне казалось, будто я сошёл с ума. Я думал обо всём и ни о чём одновременно. Это было ужасно. Эвелин… Я не помню, как вышел из машины. Холодный воздух тут же ударил по моим широко открытым глазам, наполнил лёгкие. Изо рта вырывались клубы пара и, поднимаясь вверх, растворялись в прозрачном воздухе. Я смотрел на перепачканное в земле синее пальто, на рваные колготки, на спутавшиеся волосы и просто не понимал, как такое могло произойти. Эвелин… Её глаза были закрыты. Я впервые видел её глаза закрытыми, и из-за этого щемило в груди. Она лежала без движений, правая рука была вытянута в сторону. Я опустился на колени и неуверенно коснулся её плеча. Она не двигалась. — Эвелин, — проговорил я дрожащим голосом. — Эвелин, ты меня слышишь? Надеяться было не на что, она меня не слышала. Я оглянулся по сторонам, опасаясь, что кто-то может меня увидеть. Но рядом никого не было, машины по этой дороге не ездили. Меня вдруг охватил животный страх, и я приложил два пальца к шее Эвелин. Пульс бился, и это слегка облегчило моё состояние. Она жива. Эвелин жива. — Что мне делать? — почти беззвучно спросил я, будучи не в состоянии подняться на ноги. — Что мне теперь делать, Эвелин? Какое-то время я сидел возле неё, пытаясь прийти в себя. В душе творилось что-то невообразимое. Наконец в голову начали приходить трезвые мысли. Я взял Эвелин на руки и на негнущихся ногах дошёл до машины. Её голова покоилась на моём плече, горячее дыхание согревало мою шею. Я смотрел на Эвелин, искренне надеясь, что не причинил ей большого вреда. Она лежала на заднем сидении моего автомобиля, а я ещё долго не решался проверить её карманы. Нельзя было бездействовать, я обязан был что-то предпринять! Можно было ждать бесконечно — или до тех пор, пока она не придёт в себя. Поэтому я потянулся рукой к карману её пальто и осторожно исследовал его содержимое. Какие-то конфеты, несколько долларов и бумажка с чьим-то номером телефона. Не то. Я полез в другой карман и, обнаружив там мобильный Эвелин, просто несказанно обрадовался. Что ж… Кому мне позвонить? Её матери? И что мне ей сказать, позвольте узнать? «Извините, вы не могли бы подъехать, я чисто случайно сбил на машине вашу дочь»? Нет, нет... Я не сбивал Эвелин, она сама бросилась мне под колёса... Готов поклясться всем, что у меня есть, я этого не хотел! Я бы никогда нарочно не причинил боль Эвелин! Листая список контактов, я увидел фото девушки, показавшейся мне подозрительно знакомой. Я напряг память. Да, именно эта девушка была с Эвелин в больнице в тот день, когда та меня не узнала. Ещё тогда я нашёл эту девушку очень похожей на Чарис, и это меня почему-то оттолкнуло. Как бы там ни было, эта девушка — сестра Эвелин, я просто уверен в этом! «Уитни» — так она была записана в телефоне. Что ж, Уитни, очень сильно не хочется тебя беспокоить, но придётся. Видит бог, я этого не хотел… Трубку долго не брали, но потом я услышал заботливый женский голос: — Эвелин? Что-то случилось, моя хорошая? — Э-э-э… — протянул я, не зная, что и ответить. — Как бы тебе сказать? Это не Эвелин. — Это я уже поняла. Где она? И с кем я вообще разговариваю? — Не беспокойся, Эвелин рядом со мной. Она в порядке. Ну… почти. — Что это значит? Ты можешь нормально объяснить, что вообще происходит? — Всё очень странно, Уитни, и я сильно хочу, чтобы ты приехала. Она долго молчала, после чего тихо спросила: — Куда мне ехать? Ко мне подъехала машина такси. Задняя дверца открылась, и оттуда высунулась элегантная женская ножка, обутая в туфлю на высоком каблуке. А потом я увидел Уитни. Да, они с Эвелин определённо чем-то похожи. Этот взгляд, таивший в себе что-то неведомое, таинственное показался мне пронзительно знакомым. Уитни хлопнула дверцей автомобиля, что заставило таксиста неприлично выругнуться, и подошла ко мне. — Я приехала, как только смогла, — сказала она взволнованным голосом. — Надеюсь, я не опоздала? — Нет, что ты. Мы подошли к моей «Карме Фискер», и я открыл заднюю дверцу. — Я даже не понял, как это произошло, — начал оправдываться я, с ужасом вспоминая визг тормозов и пролетевший перед моими глазами синий плащ. — Я просто ехал. Я просто ехал по этой дороге, клянусь тебе, я не умышлял ничего плохого. А потом Эвелин… она сама бросилась мне под колёса… Уитни подняла голову и посмотрела на меня с неким удивлением. — Откуда ты знаешь её имя? Я молча смотрел на собеседницу. — Откуда тебе известно её имя? — повторила свой вопрос девушка уже более настойчивым тоном. — Мы с ней знакомы. Познакомились буквально несколько дней назад, причём совсем случайно… — Ладно, это сейчас не имеет никакого значения. Она потеряла сознание сразу после удара? — Да. Я думаю, удар оказался слишком сильным для неё… Когда Эвелин выпрыгнула на дорогу, я лихорадочно нажал на педаль. Чёрт, я так виноват… — Нет. Ты не виноват. Уитни гладила сестру по волосам. Я глядел на неё. — Я смотрю, ты не сильно удивлена или огорчена этим событием, — сказал я. — Я ведь сбил твою сестру! Уитни поднялась на ноги и бросила на меня короткий взгляд. — Мы что, так похожи? — тихо спросила она, опустив глаза. — С чего ты взял, что мы сёстры? Я ничего не ответил, лишь продолжил смотреть на Уитни испытующим взглядом. — Ты прав, — вполголоса произнесла девушка и покачала головой. — Я не удивлена. И совсем не огорчена. — Но почему? Разве это тебя не волнует? — Волнует. Эвелин — мой самый близкий человек. Я вздохнул. Уитни чего-то недоговаривала, и это начинало выводить меня из себя. Что за семья такая? Обе они просто переполнены тайнами, секретами и загадками! — Слушай, я очень благодарна тебе за то, что ты позвонил мне, но… я даже не знаю твоего имени. — Логан. — Спасибо, Логан. Большое спасибо за звонок. А теперь не поможешь мне перенести Эвелин в такси? Я посмотрел в сторону автомобиля и отрицательно покачал головой. — Неужели ты решила, что таксист не отнесётся странно к тому, что в его машине будет лежать девушка, находящаяся без сознания? К тому же как отреагирует Эвелин, очнувшись в чужом автомобиле? — Хочешь сказать, твой автомобиль для неё не чужой? Я подошёл к машине такси и дал водителю пятнадцать долларов. — Спасибо, чувак, можешь ехать. Таксист взял мои деньги и, затолкав их в тесный нагрудный карман куртки, умчался куда-то в сторону города. — Потрясающе, — произнесла Уитни и огляделась по сторонам. — Чёрта с два я поймаю здесь машину! — Не нужно. Я довезу Эвелин до больницы. Уитни бросила на меня настороженный взгляд, от которого мне стало не по себе. Признаюсь, мне было странно разговаривать с ней: я упрямо видел Чарис в этой девушке, и это казалось мне безумием. — Логан, ты не обязан… — Я хочу помочь. В конце концов, в случившемся виноват только я. — Не только. Я, конечно, не хочу ни в чём обвинять свою сестру, но… Она оборвала себя на полуслове, будто поняла, что может сказать лишнего. — Садись в машину, Уитни, — сказал я, чувствуя, что теряю терпение. — Я довезу Эвелин до больницы. — Да не нуждаюсь я в твоей помощи! — внезапно повысила голос девушка, но тут же постаралась взять себя в руки. — Ей не нужно в больницу. Эвелин должна быть дома. — Дома? Ты что, рехнулась? У неё может быть сотрясение, потому что удар был не из слабых! — Ты меня не понимаешь, Логан. Я скажу это ещё раз: Эвелин должна быть дома. Ей нельзя в больницу. Я не понимал, к чему клонит Уитни, но спросить об этом почему-то не решался. — Я сяду к тебе в машину, — тихо произнесла девушка, — но при одном условии. Ты отвезёшь нас туда, куда я тебя попрошу. — Ладно. Но при одном условии. Ты расскажешь мне обо всём, о чём только что умолчала. Уитни посмотрела на меня возмущённым взглядом и ответила: — Извини, если покажусь бестактной, но это не твоё чёртово дело. Я пожал плечами и наклонился к заднему сидению, чтобы вытащить Эвелин из салона. — Тогда я оставляю Эвелин на тебе, — сказал я. — Лови машину, Уитни, я желаю тебе огромной удачи и безграничного терпения. Не успел я взять бедную Эвелин на руки, как Уитни передумала. — Ладно. Ладно, Логан, чёрт с тобой. Только отвези нас домой. Мы ехали по дороге в направлении города. Я иногда поглядывал в зеркало заднего вида, чтобы взглянуть на сестёр. Голова Эвелин покоилась на коленях Уитни, та заботливо гладила её по волосам. Мне не терпелось услышать всю правду о ней, но я молчал, понимая, что не стоит торопить Уитни. А когда мы въехали в город, она сама заговорила: — Врачи не поймут, если Эвелин ещё раз покажется в больнице. Понимаешь ли, Логан… я рассказывала об этом далеко не всем. Вернее сказать, вообще никому. Но Эвелин не раз пыталась… покинуть этот свет. Нахмурившись, я взглянул на Уитни через зеркало заднего вида. — Она лежала в разных больницах. Сначала Эвелин пыталась выброситься из окна. Её палата находилась на третьем этаже, внизу были кусты, поэтому ничего у неё не получилось. А остальные четыре раза она попадала под машину. Водители, все как один, твердили, что они ни в чём не виноваты. Они говорили, что Эвелин сама упала под их колёса. Я сосредоточенно смотрел на дорогу. — Когда ты сегодня позвонил мне, я обо всём догадалась сама. Я сразу поняла, что Эвелин снова сделала это. И я так устала! — Но зачем она делает это, Уитни? Какое-то время девушка молчала. — Этого я тебе сказать не могу. Извини. Эвелин не любит, когда я рассказываю кому-нибудь об этом. — Мы ей ничего не скажем. Клянусь, я и слова ей об этом не скажу. — Нет, Логан, не уговаривай меня. Я ничего больше не собираюсь рассказывать: сказано и без того слишком много. Я сердито сжал рулевое колесо, но всё же промолчал. Наверное, было бы бестактно с моей стороны снова спрашивать об этом. — Врачи уже что-то заподозрили, — всё-таки продолжила Уитни. — Если я ещё раз привезу к ним Эвелин, помятую, без сознания, они… я боюсь, они могут запереть её. — Нет, — испуганно произнёс я и покачал головой. — Они не могут так поступить, они ведь… они ничего о ней не знают. — Как и ты, впрочем. Меня задели её слова, но она сказала правду. — Ты просто не знаешь этих врачей, Логан. Я абсолютно уверена в том, что они считают её душевнобольной. Но Эвелин не такая. Эвелин нормальная! — Я верю тебе. — Но врачи… они верят фактам, понимаешь? Поэтому я не хотела, чтобы ты вёз её в больницу. — Понимаю. Извини, я не знал этого. — Не стоит просить прощения. На перекрёстке поверни направо, Логан, там до нашего дома уже рукой подать. Припарковавшись у большого дома из красного кирпича, я вышел из машины и открыл заднюю дверь. Уитни выбралась из моей «Кармы Фискер» и глубоко вздохнула. Я взял Эвелин на руки и, ногой захлопнув дверцу, обратился к Уитни: — Ты не могла бы помочь мне? — Конечно. — Достань из кармана моих брюк ключи от автомобиля и поставь его на сигнализацию. Пожалуйста. Сначала Уитни потянулась к моим передним карманам, но потом почему-то отдёрнула руку. — В чём дело? — не понял я. — Я не хочу лезть в карманы твоих брюк. — Это ещё почему? — У меня есть жених. Внутри меня всё задрожало от напряжения. — Да что с тобой такое? — резко повысил голос я. — У меня на руках твоя сестра, и она всё ещё без сознания, а ты сейчас пытаешься пококетничать с человеком, которого знаешь меньше часа! Господи, Уитни, ничего страшного не произойдёт, если ты просто достанешь ключи из моего кармана! Немедленно сделай то, о чём я тебя попросил! Уитни пришлось подчиниться, она тут же извлекла из кармана моих брюк ключи и поставила «Карму» на сигнализацию. — Так бы сразу, — более спокойным тоном сказал я. — Куда мне нести Эвелин? Через какое-то время Эвелин уже лежала в своей спальне на просторной кровати, застеленной шёлковым покрывалом, на великом множестве подушек. Уитни накрыла сестру одеялом. — Я всё же переживаю за её состояние, — сказал я. — Может, стоит позвонить доктору? — Не стоит. С ней не произошло ничего серьёзного, я уверена в этом, Логан. Ей не нужен врач. — Ты так говоришь только потому, что боишься его слов. Но ничего страшного не случится, если он просто осмотрит её. Уитни резко посмотрела на меня. — Спасибо, Логан, ты очень помог. Теперь можешь ехать домой, до свидания. Я бросил взгляд на Эвелин, что всё ещё была без сознания, и спросил: — Можно мне остаться ненадолго? — Это ещё зачем? — Когда она придёт в себя, я хочу удостовериться, что с ней всё в порядке. — А если Эвелин очнётся только утром? Ночевать у нас останешься? Я растерянно пожал плечами. — Не знаю, Логан. Я не люблю, когда в нашем доме гостят посторонние. — Ты меня даже не заметишь, Уитни. Я просто хочу поговорить с Эвелин. Девушка долго стояла в нерешительности, после чего сказала: — Видимо, ты действительно ощущаешь свою вину в случившемся. Я молчал. — Можешь остаться, — весьма неохотно разрешила Уитни. — Но только ненадолго, ладно? — Ладно. — Я могу сделать тебе чай, если хочешь. — Спасибо, не откажусь. В минуты её отсутствия я изучал комнату Эвелин. Меня заворожил вид, открывавшийся из большого окна. Я долго стоял у него, вглядываясь в окна соседних домов и воображая, чем могут заниматься их соседи. Потом я подошёл к письменному столу. На нём лежали аккуратные стопочки тетрадей, набор цветных карандашей и множество разноцветных ручек, рядом — чёрный ноутбук. Я взял из стопки самую верхнюю тетрадь и прочитал надпись на обложке: «Для воспоминаний». Нахмурившись, я захотел открыть тетрадь, но тут мой взгляд упал на другую, более крупную; её обложка показалась мне яркой, привлекающей внимание. Я отложил в сторону воспоминания и взял в руки ту тетрадь. «Если когда-то ко мне придёт вдохновение, — было написано на первой странице красивым почерком, — то его плоды ты сможешь прочесть в этой тетради. Не суди строго, ведь я всего лишь любитель. Но здесь спрятаны частички моей души». Я листал дальше. Это была тетрадь со стихотворениями. Подумать только! Эвелин пишет стихи! Я бросил на девушку заинтересованный взгляд и слабо улыбнулся. Я присел в мягкое кресло, что стояло рядом, и снова зашелестел бумагой. Первое стихотворение, что попалось мне на глаза, имело название «Люди так говорят».Я об этом совсем не знаю, Я не верю всему подряд, Но всем сердцем узнать я мечтаю, Люди что о любви говорят. Они о любви воркуют, Они о любви поют, За любовь, словно воины воюют И любовь как вино они пьют. Они счастливы, счастливы будут, Коль любовь в душе сохранят. А я? Полюблю и — забуду, Лишь бы хоть не забыл ты меня… Я в душе берегу теплоту и добро, Надеясь на лучшее вновь. Но почему в душе, как назло, Спит беспробудно любовь? Я хочу просыпаться рядом с тобой, Незнакомец из снов моих сладких, Я хочу улыбаться, не ругаясь с судьбой, И жить хорошо, без оглядки. Так что есть любовь? Это сильное чувство, Что сердце отравит как будто бы яд, Но это и страсть, и слов разных буйство, Прекрасна любовь, — люди так говорят.
Прочитав последние строки, я ещё какое-то время сидел неподвижно. Тяжело было поверить, что это стихотворение написала Эвелин. Я вспоминал своё отношение к ней в день нашей первой встречи и представлял, как она сидит здесь, на этом мягком кресле, пишет стихотворение и... плачет… Сам не знаю, почему в моём воображении родилась такая картина. Она просто появилась сама собой. Когда Уитни вошла в спальню, я всё ещё сидел, с головой погружённый в собственные мысли. Увидев меня, держащего в руках тетрадь Эвелин, девушка быстро отобрала её у меня. — Кто тебе разрешил? — спросила она, спрятав тетрадь в низ стопки. Я молча смотрел на неё. — Кто тебе разрешил? — повторила Уитни. — В том-то и дело, что никто этого не делал. Ты взял её без спроса, Логан. А это, между прочим, очень личная вещь! Что ты успел прочитать? — Почти ничего. Только одно стихотворение. Самое первое. — Знаешь, это очень некрасиво с твоей стороны. Эвелин даже мне не разрешает без спроса брать её тетради, особенно… Наверное, она хотела сказать про тетрадь с воспоминаниями, но оборвала себя на полуслове. Я взглянул в сторону Эвелин. — Она больна? Уитни посмотрела на меня взглядом, полным ненависти. — Эвелин не любит, когда её так называют, — тихо ответила девушка. — Я тоже не люблю, когда меня называют больным. Это очень неприятно. Уитни молчала. Может быть, она хотела сказать или спросить что-то, но молчала. Потом она положила руку на моё плечо и сказала со вздохом: — Я знаю. Ты прав, это очень неприятно. Я готова застрелить человека, хоть раз назвавшего так мою сестру. Снова окунувшись в пучину воспоминаний, я припомнил, что назвал Эвелин больной при нашей первой встрече. Но тогда я не подразумевал под своими словами ничего плохого! Я вовсе не хотел её обидеть. И теперь, после реплики Уитни, мне захотелось достать из кармана пистолет, протянуть ей и сказать: «Стреляй». — Чай на кухне, — сказала Уитни и медленно подошла к кровати. — Можешь побыть какое-то время там? Я хочу переодеть Эвелин. Безмолвно согласившись, я спустился в кухню и сел за стол. На нём стояла гигантская кружка чая, рядом — тарелка с разными сладостями. Я взглянул на часы. Стрелки показывали половину третьего дня. После того, как я попил чай, мне вдруг вспомнилось, что я забыл принять лекарства. Я начал принимать таблетки, которые шли без рецепта врача. Эти лекарства помогали мне контролировать свои эмоции, управлять своим настроением. Честно признаться, они действительно помогали мне: сегодняшний инцидент не вызвал в моей душе такого всплеска эмоций, который мог бы возникнуть, не принимай я эти таблетки. Однако у этой медали была и обратная сторона: от этого лекарства у меня возникала страшная сонливость. Но это можно было терпеть. Я был согласен на любые условия. Наверное, с моим расстройством мне следовало давно обратиться к неврологу. Кто знает, может, он смог бы мне помочь. Но дело в том, что я терпеть не могу врачей и всё, что с ними связано. Однажды я был у невролога, и признаюсь честно, до сих пор вспоминаю об этом визите с огромной неприязнью. Невролог говорил со мной так, будто я в любой момент мог сорваться на него, а может, даже ударить. Он говорил со мной так, будто мне было восемь лет, хотя в тот момент мне уже стукнуло двадцать три. С тех пор я просто ненавижу врачей, а в особенности неврологов. Поэтому для меня предпочтительнее было самостоятельное лечение. Я считал, что Интернет сможет заменить мне всех врачей, и в тот момент это решение казалось мне действительно правильным. Я налил себе стакан воды и положил на ладонь две белых таблетки. Какое-то время я тупо пялился на них, после чего закинул их в рот и сразу же запил водой. — Что-то не так? — послышался сзади голос Уитни. Я обернулся и взглянул на неё. Она смотрела на меня сочувствующим взглядом. — Просто болит голова, — соврал я. — Я принял таблетки, сейчас всё пройдёт. Уитни слабо улыбнулась и, кивнув головой, начала убирать со стола. Наверное, она догадалась о моей лжи, я ведь сам сказал ей, что болен. Возможно, она просто постеснялась спросить истинную причину. Возможно, ей просто было неудобно. Я проснулся в восемь часов вечера: задремал на диване в гостиной. Я всё ещё был в доме у Эвелин. Вокруг никого не было, лишь с прихожей доносились чужие голоса, мужской и женский. Потом я услышал голос Уитни, и это слегка меня успокоило. — Ты сумасшедший, — прошипела она, появившись в гостиной. — Родители приехали буквально десять минут назад, ты можешь хотя бы представить себе, что они подумали, увидев тебя, спящим на нашем диване? — Ой… — проговорил я, всё ещё находясь в полусонном состоянии. — Прости, я даже не помню, как уснул. Что ты им сказала? — Сказала, что ты мой друг. Про твоё знакомство с Эвелин я говорить пока не стала: они бы не пришли в восторг от этой новости, потому что... — она замялась. — Потому что они не одобряют такие вот спонтанные знакомства. — А они знают о ней? О том, что случилось? — Конечно, нет! — Ты им не рассказала? Почему, Уитни? — Во-первых, я не привыкла перекладывать ответственность на чужие плечи. Во-вторых, они сейчас слишком заняты, чтобы думать об очередной выходке их дочери. Мне кажется, они тоже начинают что-то подозревать. Уитни сидела в кресле, нервно качая ногой. Я молча смотрел в пол. — Но они ведь ваши родители, — тихо сказал я. — Они не могут не интересоваться жизнью Эвелин. — Логан, ты не знаешь нашу семью. Наши родители — карьеристы. Мы для них как… как хобби! У них всегда не хватало на нас времени, они думают только о своей работе. Поэтому я в каком-то роде заменяю Эвелин мать, я всегда рядом с ней. Даже представить боюсь, что станет с ней, когда я уеду к чертям собачьим из этого дома. — Тогда не уезжай. — Легко сказать, не уезжай. Я не могу бросить Эвелин одну с нашими родителями, но также я не могу отказать своему жениху. Это будет безумием, если мы с Дэйвом будем жить здесь! Я хотел было сказать, что смог бы позаботиться об Эвелин после уезда Уитни, как в гостиной появился мужчина лет пятидесяти. Я сразу понял, что это отец Эвелин, они были поразительно похожи. Странно, но того же нельзя было сказать про Уитни. Она и её отец казались совершенно чужими людьми. Его волос уже в некоторых местах коснулась седина. Он вяглядил добродушно, но во взгляде читались серьёзность, недоверие и строгость. — Добрый вечер, — первым поздоровался мужчина и сунул руки в карманы классических брюк. — Уитни, может, познакомишь меня со своим другом? Уитни встала на ноги и, пожав плечами, сказала: — Папа, это Логан. Логан, это... н-наш с Эвелин папа, мистер Блэк. Было заметно, что девушке неприятен этот диалог, но я постарался изобразить искреннее дружелюбие на своём лице. Мы пожали друг другу руки. — Рад познакомиться. — Я тоже, — ответил мистер Блэк и бросил быстрый взгляд на лестницу. — Можно поинтересоваться, почему вы, Логан, спали на нашем диване? — Папа, — с упрёком в голосе сказала Уитни. — Ничего, — махнул рукой я, — просто я чертовски устал на работе, мистер Блэк. У меня был тяжёлый день. — А кем вы работаете, если не секрет? — Это вовсе не секрет. Я пою. В данный момент ещё снимаюсь в фильме. — Очень интересно, — произнёс мужчина, а затем обратился к своей дочери, — Уитни, Эвелин у себя? Я пойду приглашу её к ужину. — Нет, — выпалила Уитни, и мистер Блэк замер. – Нет, пап, не ходи к ней. — Могу я узнать причину? — Да… Эвелин пишет. Она просила не отвлекать её. — А, раз так… — задумчиво произнёс мистер Блэк и взглянул на меня. — Тогда, может, вы захотите поужинать с нами? Я понял, что мой желудок пустует ещё с утра, и уже открыл рот, чтобы согласиться, но Уитни незаметно дёрнула меня за руку. — Извините, мистер Блэк, не могу остаться. Дела, знаете ли. — Прекрасно вас понимаю. Ну что ж, приятно было пообщаться. — Взаимно. Он ушёл, а я с упрёком взглянул на Уитни. — Эвелин ещё не пришла в себя? — Нет. То есть да. В смысле она пришла в себя, но сейчас спит. — Правда? Это радует. Она говорила что-нибудь обо мне? — Она вообще ничего не сказала. Я только спросила, помнит ли она что-нибудь. Эвелин лишь покачала головой в ответ, а потом уснула. Я медленно опустился на диван. Было немного обидно оттого, что Эвелин даже не вспомнила обо мне. Несмотря на это, моё желание поговорить с ней не исчезло, и я решил остаться здесь ещё на немного. Но… — Нет, — решительно ответила Уитни, безжалостно разбив мои планы. – Нет, Логан, ты не можешь остаться. — Но почему? Разве я о многом прошу? — Я не хочу, чтобы родители говорили с тобой, ты можешь сболтнуть чего-нибудь лишнего. — Ты мне не доверяешь? — Я тебя даже не знаю. — Но я хочу поговорить с Эвелин… — Поговоришь по телефону. В крайнем случае я напишу тебе сообщение. Я начинал сердиться. — Почему ты так резко изменила своё решение, Уитни? — Я ничего не меняла! Я сразу сказала тебе, что ты можешь остаться ненадолго. Это ненадолго уже давно кончилось, и тебе пора домой! Я глубоко вздохнул и немного помолчал. — Я уже извинился за то, что сделал, — сдержанно начал я, — но почему ты меня так ненавидишь?! — Я тебя не ненавижу, Логан, как ты не можешь этого понять! Ты должен уйти, потому что к нам на ужин сейчас придёт Дэйв! — Ах, вот оно что, — догадался я. — Ты боишься быть выставленной перед своим женихом в дурном свете? Уитни молча смотрела на меня, её лицо покраснело от злости. — Я могу тихо посидеть в спальне Эвелин, — спокойно продолжил я. — Нет, ты уже посидел там и полез туда, куда тебя не просили. — Уитни, я не знал, что это так секретно. Клянусь, теперь я даже пальцем не притронусь к этим грёбаным тетрадям! — Извини, но нет. Тебе нужно уйти. Я устала. Я сердито взял с дивана свою толстовку и направился к прихожей. Из кухни доносились голоса мистера и миссис Блэк. — Я напишу тебе, когда Эвелин проснётся, — тихо-тихо сказала Уитни. — Я спрошу её о тебе, если хочешь. Сначала захотелось ответить ей что-нибудь грубое, но я вовремя взял себя в руки и промолчал. Потом я открыл дверь и, оказавшись в тёмном неосязаемом пространстве, глубоко вздохнул. В полночь я сидел у телевизора, лениво пялясь в экран и ковыряясь ложкой в тарелке с хлопьями. Думать ни о чём не хотелось, но я всё же думал об Уитни. По-моему, у нас с ней сложились не самые лучшие впечатления друг о друге. Да и отношения завязались как-то не очень хорошо. Наверное, Уитни стала третьим человеком, к которому я испытывал искреннюю неприязнь, первыми двумя были Маверик и Чарис. Может быть, большую роль в этом сыграло и внешнее сходство Чарис и Уитни. Мне заведомо не хотелось хорошо относиться к сестре Эвелин, но я делал это. А потом мне надоело терпеть Уитни. Она вела себя грубо, смотрела на меня будто свысока и, что самое главное, не позволила мне поговорить с Эвелин. К тому же, она наврала своему отцу, она многое скрывает от своих родителей. Это я считаю непозволительным, ведь в этом мире нет ничего важнее семьи. И, может быть, уже тогда в моём сердце вспыхнула маленькая-маленькая искорка ненависти к Уитни. Но каждому известно, что достаточно одной искры для того, чтобы случился пожар, ведь так? Звонок в дверь отвлёк меня от своих размышлений. Я вышел в прихожую и, почему-то вспомнив про сборище возмущённых фанатов, что собралось под моими окнами вчера, не на шутку испугался. Я взглянул в «глазок» и, увидев Джеймса, успокоился. — Почему так долго шёл? — спросил он, шагнув за порог. — Я попал под дождь и немного замёрз. — Я смотрю, у тебя есть кое-что для согрева. Ловелас бросил взгляд на бутылку бренди, что держал в руках, и протянул её мне. — Это я тебе принёс. Честно говоря, не думал застать тебя так поздно. Мы зашли на кухню, и я достал из шкафа два коньячных бокала. Джеймс стоял у окна. — Мне не спится, — сказал я, чувствуя тяжёлую усталость на душе. — Зачем приехал? Ну, кроме того, чтобы выпить бренди. — Ой, Логан… я никогда даже подумать не мог, что мне понадобится твоя помощь в этом деле. Я разлил бренди по бокалам и бросил на друга недоумевающий взгляд. — Агнес пригласила меня на свидание. — Ты что, хочешь, чтобы я пошёл с тобой и, как маленькому, объяснял, что да как делать? — Вообще-то именно об этом я и хотел тебя попросить. Я поднёс к лицу коньячный бокал и насладился ароматом бренди. Мои мысли переключились на Джеймса, и мне стало легче. Не хотелось больше бесконечно думать об Эвелин и Уитни. — Я, чёрт возьми, просто понятия не имею, что со мной творится, — сказал Маслоу и, взяв бокал, сделал глоток бренди. — Я забываю почти обо всём, когда рядом со мной Агнес. Не то чтобы это симпатия, любовь и все дела. Но я реально не знаю, что мне говорить и как себя вести! — Как ты себе представляешь ваше свидание, Джеймс? — Никак. Думать об этом не хотел, пока не вспомнил про её подругу по имени Кортни. — О, — вырвалось у меня. — То есть ты намекаешь на двойное свидание? Хочешь, чтобы я пошёл с этой Кортни? — Но ты ведь мне не откажешь? Джеймс сделал такие глаза, взглянув в которые, тяжело было отказать. Он всегда так делал: отвечал вопросом на вопрос и смотрел на меня взглядом невинного ребёнка. — Когда у вас свидание? — спросил я, пока ещё не давая прямого ответа. — Завтра вечером, мы хотели пойти в ресторан. Так ты согласен? — А сама Кортни знает о том, что идёт со мной? — Агнес уже позвонила ей. — Ты лично знаком с Кортни? — Приходилось пообщаться как-то раз... — Как она тебе? Только честно. — Очень интересная и милая девушка, — закивал головой Джеймс и снова поднёс бокал к губам. — Она художница, к тому же у неё очень красивый голос. — То есть ты бы сам был не против пойти с ней на свидание? — К чему такие вопросы, Логан? — Ни к чему, — передёрнул плечами я. — Просто я доверяю твоему вкусу. Я заметил, как с лица Джеймса сошло напряжение. Он облокотился на спинку стула и улыбнулся мне. — Признаться честно, я был бы не против сходить с ней куда-нибудь. Но ты знаешь. Агнес… — Ты так говоришь об Агнес, будто она твоя обуза. Если ты так не хочешь, можешь не идти с ней на свидание, тебя ничто к этому не обязывает. — Если бы я не хотел идти туда, мы бы с тобой сейчас не обсуждали Кортни. — То есть ты всё-таки чувствуешь что-то к Агнес? — Разве что робость… но мне странно это. Я никогда не смущался, стоя перед девушкой. — Ты обдумываешь каждое слово перед тем, как произнести его? Боишься сделать что-то не так и показаться идиотом? Какое-то время он молча смотрел в пол, потом вздохнул и ответил: — Да, Логан. Наверное, как раз этого я и боюсь. — Это нормально, — поспешил успокоить друга я. — Я тоже чувствовал себя дураком, когда разговаривал с Чарис… Чёрт, и снова я вспомнил о ней. Её имя как-то само собой слетело с моего языка. — Я буду гораздо спокойнее, если завтра ты будешь сидеть рядом, — сказал Джеймс, сделав ещё глоток бренди. — Вот дьявол, я ведь совсем забыл про твою загадочную пассию! Извини, мужик. — Что? Никакая она не пассия. — А кто тогда? — Никто. Просто чужая девушка. Просто Эвелин. Край его рта подпрыгнул вверх. — Она так и не позвонила тебе, да? Я решил пока что не рассказывать Джеймсу о событиях, что произошли накануне. Мне нужно было отойти от этого, ведь при одном только воспоминании о минувшем происшествии у меня начинали дрожать руки. — Не позвонила, — бодро сказал я. — Но я перестал ждать её звонка, так что в этом нет ничего страшного. Я завтра иду на свидание с милой художницей, мне сейчас не до Эвелин. После того, как я сказал это, мне самому стало гораздо легче. Мысли об Эвелин, Уитни, их большом доме, родителях и обо всём прочем мгновенно покинули мою голову. — Зачем мы пришли сюда так рано? — спросил я Джеймса, когда официант принёс нам меню. — Лучше прийти на свидание раньше, чем опоздать. Можешь себе представить, как наши дамы были бы возмущены, если бы мы с тобой опоздали? К тому же это не пунктуально. А мы джентльмены, ведь так? Мы начали листать меню. Я чувствовал голод, но заказывать что-то до прихода девушек показалось мне не очень красивым. Мы с Джеймсом заказали бутылку шампанского в ведре со льдом. Когда придут Агнес и Кортни, оно ещё не успеет нагреться. — Кортни знает что-нибудь о нашей группе? — спросил я. — Очень мало. Она вообще не слышала ничего о нас до тех пор, пока Агнес не рассказала. — Я ни разу не спросил, как ты познакомился с Агнес. Она наша фанатка? — Вовсе нет. Мы встретились как-то в кофейне, я отлично помню, что это была зима. Я пришёл туда, чтобы взять кофе для Бриттани, мы тогда с ней всё ещё встречались. Ты ведь помнишь, что она была страшная мерзлячка и просто до безумия любила кофе? Разговор с Агнес завязался как-то невзначай, мы долго разговаривали. А потом мне позвонила Бриттани и спросила, где меня черти носят. Пришлось распрощаться с Агнес. Но я наврал ей тогда. Сказал, что этот кофе для больного друга. — Зачем соврал? — Агнес показалась мне очень хорошенькой, и я не хотел спугнуть её фразой «Это звонила моя девушка, она ждёт, пока я принесу ей кофе». Я засмеялся и посмотрел в большое окно, у которого мы сидели. На улице уже начало темнеть, зажглись фонари, водители включили фары. В ресторане сразу же стало так уютно и по-домашнему, что меня совсем перестала греть мысль о доме, в который мне предстояло вернуться после ужина. Хотелось сидеть здесь, на этом мягком уютном диване, бесконечно. — О, вот и они, — воодушевлённым тоном произнёс Джеймс, указав на стекло. — Не думал, что они явятся так рано. Мой взгляд остановился на двух девушках, что переходили дорогу. Одна держала другую под руку, обе они улыбались и о чём-то разговаривали. — Какая из них Кортни? — поинтересовался я. — В чёрной юбке. Я бросил на темноволосую девушку оценивающий взгляд и сказал: — Длинноногая. Девушки вошли в ресторан и принялись оглядывать помещение. Очевидно, они искали нас. Джеймс поднял руку и помахал им, чтобы упростить их поиски. — Вечер добрый, — с улыбкой поздоровалась Агнес, когда они подошли к нашему столику. — Давно ждёте? — Не совсем, — ответил я и, встав, приблизился к Кортни. — Я Логан. Разреши помочь? Я помог ей снять её чёрную кожаную курточку, и девушка поблагодарила меня улыбкой. — Надеюсь, вы сегодня не за рулем, — сказал Джеймс, ухаживая за Агнес, — потому что мы уже заказали шампанское. Я рассматривал Кортни. Её тёмно-русые волосы, заинтересованный взгляд, быстрые и точные жесты привлекали к себе внимание. Её голос, как и говорил мне Джеймс, оказался очень приятным на слух. Кортни говорила плавно, как будто пела, и я подумал, что она умеет хорошо петь. У неё были ухоженные руки. Не сказал бы, что она художница; у художников, с которыми мне приходилось встречаться, были грубые руки и твёрдые пальцы. Кортни составляла исключение. Несмотря на всё то, что первым бросилось мне в глаза, я не нашёл эту девушку очень красивой. Конечно, это глупо судить по внешности, но кто делает по-другому? В чертах лица Кортни было что-то такое, что отталкивало меня, но я всеми силами старался этого не показывать. Мы сели за стол, и официант принёс ещё два меню. Пока девушки выбирали, что заказать, я украдкой смотрел на Джеймса. Он вёл себя спокойно, не волновался и не нёс всякую чепуху. Но если что, моя нога была всегда наготове: я готов был в любую минуту пнуть друга и тем самым отрезвить его мысли. А потом я уже перестал обращать внимание на Джеймса и Агнес, меня увлёк разговор с Кортни. Она и впрямь оказалась интересной девушкой, мы смогли найти общие темы для разговора. Затем мне уже начало казаться, что Кортни довольно красивая. Может, это было из-за шампанского, не знаю. Но в тот вечер я понял, что не бывает уродливых людей, особенно девушек. В каждом человеке можно найти что-то особенное, и сейчас я говорю не только о внутренних качествах. За этой беседой я не заметил, как прошло время. Ресторан, в котором мы ужинали, закрывался через полтора часа. Джеймс стал совсем пьяным от шампанского. Когда мы вышли из ресторана, он предложил девушкам поехать к нему. Тогда я незаметно наступил ему на ногу, за что друг наградил меня ненавидящим взглядом. — Я поеду, если Агнес поедет, — сказала Кортни, опиравшаяся на мою руку. — Агнес? — обратился к девушке Джеймс. Шампанское заставило его чувствовать себя смелее, он начал даже заигрывать с Агнес, то и дело пытался ущипнуть её за мягкое место, но девушка оставалась непреклонной, хотя я и видел, каким огнём горели её глаза. — Почему нет? — пожала плечами Агнес. — Я совсем не хочу ехать домой, потому не вижу поводов для отказа. — Кортни, — шёпотом обратился я к своей даме, — может, не поедем домой к этому ловеласу? — Честно говоря, я тоже хотела это предложить. Я не думала, что Агнес согласится ехать к нему. — Я отвезу Кортни домой, — сказал я Джеймсу, а затем, приблизившись к его уху, тихо прошептал: — А ты, дамский угодник, не натвори глупостей. Маслоу пьяно усмехнулся и, обняв Агнес за талию, поцеловал её в шею. Да, он вовсе осмелел. — Как ты сядешь за руль? — спросил он. — Ты ведь пьяный! — Не такой пьяный, как ты. — Я закажу такси. — Закажи, ведь вам с Агнес надо на чём-то добраться до твоего дома. — Логан, — обратилась ко мне Кортни, — я тоже не считаю хорошей идеей сесть за руль в таком состоянии… — Всё будет нормально, — заверил её я. — Я ведь даже не успел опьянеть. Я бросил взгляд на Джеймса, который иногда пошатывался и смотрел по сторонам затуманенным взором, и понял вдруг, что сегодня он пил не только шампанское. — Тогда до скорого? — произнесла Агнес с улыбкой на лице. — До скорого, — сказал я и поцеловал ей руку на прощание. Я поднял взгляд, надеясь, что это не сильно рассердило Джеймса. И я был прав: ему было всё равно. Девушки чмокнули друг друга в щёки, и мы разошлись в разные стороны. Сказать честно, я выпил всего один бокал шампанского: я боялся смешивать лекарства с алкоголем. Я не знал, к каким последствиям это могло привести, и решил не рисковать. — Куда ехать? — поинтересовался я у Кортни, когда мы сели в мою «Карму Фискер». — Езжай прямо. Я скажу, когда нужно будет повернуть. Я покорно двинулся с места и поехал прямо по дороге. В душе я молился, чтобы Кортни не пригласила меня к себе домой, мне уже самому хотелось в свою родную спальню, жутко хотелось спать. По дороге мы снова говорили. Кортни рассказала мне немного о том, как начала свой творческий путь. Потом она поинтересовалась, как я стал певцом, и я тоже немного поведал о своей жизни. А когда мой автомобиль остановился у её дома, она подставила мне левую щёку для поцелуя. Я слегка смутился, ведь мы были знакомы с Кортни всего пару часов… Но несмотря на это, я всё же робко поцеловал её в щёку. — Шутишь? — засмеялась Кортни и, положив руки на мою шею, привлекла меня к себе. Она поцеловала меня в губы страстно, пылко, с чувством. Давно я так не целовался! — О… — вырвалось у меня, и я посмотрел Кортни прямо в глаза. — Это было… сильно… Она прикоснулась своими губами к моим, но во второй раз не поцеловала. Потом она забрала свою сумочку, сказала: — Сладких снов, Логан. И ушла. Я ещё какое-то время сидел в машине, бесцельно смотря вперёд. Затем поехал домой. Очень хотелось спать. Всю ночь и всё утро я проспал, как убитый. Лишь ближе к полудню меня разбудил звонок мобильного телефона. Я еле-еле открыл глаза, веки стали необыкновенно тяжёлыми. Хотя я и спал около двенадцати часов, этого времени мне катастрофически не хватило. Хотелось вновь закрыть глаза и с головой погрузиться в плавное течение реки снов. Но телефон не переставал звонить, тем самым безжалостно ударяя меня по вискам, и мне пришлось поднять трубку. — У телефона… — Как я рад слышать твой голос, Логан, — сказал Карлос не без пафоса в интонации. — Просто представить себе не можешь! Мы с парнями начали думать, что ты умер. — Не дождётесь. Я жив. — Тогда, может, соизволишь приехать в студию? Нам срочно нужно записать новую песню. — Какого чёрта возникла такая необходимость? — спросил я, потирая сонные глаза. — Мы совсем недавно записали новую песню. — Нет, здесь немного другое, — ответил Карлос, а потом трубку взял Мик. — Приезжай в студию немедленно, мы только тебя и ждём, засранец! — Я уже одной ногой в джинсах. Буду на месте через двадцать минут. Отложив мобильный в сторону, я упал на подушки и вздохнул. Мой разум разделился на две части: одна заставляла меня встать и начать одеваться, а другая упрямо тянула обратно под одеяло. Преимущество было, разумеется, на стороне второй части моего разума. Но я решил не сдаваться ей в плен, а потому встал и открыл шкаф с одеждой. Когда я вошёл в здание под красным фонарём и, миновав три лестничных пролёта, оказался в студии, парни встретили меня шквалом аплодисментов. Я повеселел, увидев их лица, и раскланялся в ответ. — Ты видел, сколько у тебя было пропущенных вызовов? — поинтересовался Кендалл. — Мы звонили тебе всё утро, где ты был? — Всё утро? — удивился я и взял в руки телефон. — Ни одного звонка не слышал. Я спал. Открыв журнал вызовов и пролистав казавшийся бесконечным список, я не увидел среди номеров парней номера Уитни или Эвелин. Ни одна из них мне не позвонила. Может, что-то случилось? — Спал? — переспросил Джеймс. Я заметил тёмные круги под его глазами. — Чувак, я спал сегодня полтора часа, и мне этого вполне хватило, чтобы отойти от вчерашнего. — От вчерашнего? — Я дьявольски ухмыльнулся. — Значит, не даром ты вчера влил в себя столько бренди? С Агнес всё получилось? — Агнес? — с удивлением переспросил Карлос. — Мы чего-то не знаем? — Сейчас некогда это обсуждать, — вклинился в наш разговор Микки. — Нам нужно записать рождественскую песню, потому что послезавтра мы летим в Нью-Йорк на рождественский концерт. — Рождественский концерт? — не понял я. — Сейчас ведь только ноябрь. — Запись этого концерта покажут в конце декабря, боже, можно подумать, вы не знаете, как устроен это чёртово телевидение. — Можно хотя бы на текст взглянуть? — попросил немец. — Позже, Кендалл, всё позже. А сейчас живо в будку, я хочу, чтобы вы немного разогрелись. И почему я раньше не догадался начать принимать таблетки, помогающие держать эмоции под контролем? Как я раньше мог жить без них? Я чувствовал себя просто отлично (вообще-то так было только тогда, когда не хотелось спать) и радовался, понимая, что теперь я могу без опаски разговаривать с людьми и не бояться сказать что-то не то. Что было также немаловажным — теперь я мог управлять своим настроением, оно не менялось по сто двадцать четыре раза на дню. Так я думал, сидя в салоне самолёта. Мы летели в Нью-Йорк. Рядом со мной сидела Кортни, и я был рад видеть её. Она смогла заинтересовать меня, и я почему-то захотел пригласить её полететь со мной в столицу мира. Кортни обрадовалась моему предложению. Она взяла с собой папку со своими рисунками, и мы долгое время рассматривали её работы. Меня поражали её рисунки — глубина красок, чёткость линий, казалось, что смотришь не на рисунок, а на реальный предмет, ставший объектом внимания художника. Особенно запали мне в душу портреты. У Кортни замечательно получалось рисовать глаза, можно было подумать, что вживую смотришь на человека, изображённого на бумаге. Было утро. Я не спал почти всю ночь, что-то не давало мне уснуть. Стоило мне на минуту погрузиться в сон, как что-то меня оттуда выдёргивало. Ближе к трём я всё-таки уснул, но потом сработал будильник. Может, это всё было из-за того, что я не принял таблетки на ночь. Зато сейчас я, озираясь по сторонам, начинал понимать, что меня всё вокруг раздражало. Настроение стало ухудшаться, это значило, что нужно принять лекарства. Я сунул руку в рюкзак, чтобы взять упаковку, но ничего не нашёл. Резко схватив рюкзак, я широко открыл карманы и внимательно изучил их содержимое. Таблеток не было… Я лихорадочно пытался вспомнить, положил я лекарства в рюкзак перед самым выходом или всё-таки нет. Может, я убрал таблетки в другую сумку? В сумку с одеждой? К моему огромному сожалению, я не мог вспомнить этого. Я не клал таблетки, я просто их не положил. Забыл. У меня просто вылетело это из головы! Я разозлился на себя за свою забывчивость и злобно сжал кулаки. Как я смогу выступать без этих таблеток? Честно говоря, я уже не представлял, как жить без них. Хотелось забыть о чувстве постоянной тревоги, о беспокоящих меня мыслях — с этим мне могло помочь лекарство. Но его нет. А значит, на данный момент единственным верным средством от стресса является алкоголь. Я подозвал к себе стюардессу. — Чем могу помочь? — поинтересовалась она с заученно вежливым тоном. — Я хочу выпить. Принесите мне виски. — Сожалею, сэр, но виски у нас нет. — А что есть? — нетерпеливо выпалил я. — Мартини, шампанское, коньяк, бренди. — Тогда давайте бренди. Только поскорее. Услужливо кивнув, стюардесса скрылась за шторками. Кортни с упрёком взглянула на меня. — Зачем ты заказал бренди? У тебя вечером выступление. — Кортни, — произнёс я, повернувшись лицом к собеседнице, — я не привык к тому, чтобы все вокруг указывали мне, что делать. Тебе это ясно? — Но Логан… — Замолчи, — попросил её я, чувствуя, что раздражаюсь. — Я выпью совсем немного. Кортни отвернулась к окну, делая вид, что ей всё равно. Я смотрел вперёд, пытаясь потушить загоревшееся в душе пламя гнева. Может, мои слова прозвучали слишком резко для Кортни. Но в тот момент мне это было безразлично, я всего лишь хотел спрятаться от угнетающих меня мыслей. Через несколько минут мимо нас прошла стюардесса. Она принесла чай какому-то мужчине в сером костюме. Когда бортпроводница возвращалась обратно, я резко схватил её за руку. — Где мой бренди? — спросил я стюардессу. Она смотрела на меня испуганными глазами, потом попыталась высвободить руку. Но я крепко сжимал её запястье, так, что пальцы побелели. — Извините, — выдавила из себя побледневшая девушка. — У меня, кроме вас, есть и другие пассажиры… — Я не спрашивал о том, сколько в салоне пассажиров. Я просто спросил, где мой чёртов бренди! — Логан, — шепнула мне Кортни, положив руку на моё плечо. — Остынь. Мне за тебя стыдно. — Заткнись, Кортни, я не с тобой разговариваю. Её рука всё ещё лежала на моём плече. Это раздражало меня, но я старался не подавать виду. — Из-звините, сэр, — тихо заговорила стюардесса, — сейчас я принесу ваш бренди… — Давно бы так, — более мирным тоном сказал я и отпустил её руку. — Надо отвыкать обслуживать только тех людей, которые больше тебе заплатят. Она глубоко вздохнула, словно набираясь смелости ответить что-нибудь, но всё же промолчала и, поправив свой тёмно-синий пиджак, вновь скрылась за шторками. — Это было ужасно некрасиво, — сказала Кортни. Её тон был не из тёплых. — Я не нуждаюсь в чужих комментариях. — Мне всё равно, Логан! Ты унизил эту несчастную девушку и только что очень больно упал в моих глазах. — Ну, не всегда же мне быть на высоте. — Ты слишком высокого мнения о себе, Логан. Будь проще. Не думай, что ты лучше остальных, потому что это далеко не так. — В таком случае ты ни черта не лучше и не умнее меня. Хватит наставлять меня, ты не мой учитель по математике. Кортни убрала в сумку свою папку с рисунками и встала. — Куда ты идёшь? — спросил я. — Отыщу свободное место и попрошу пересесть. Потому что находиться рядом с тобой сейчас невозможно. — Мне тоже невозможно находиться рядом с тобой сейчас, — продолжал обороняться я. — Меня просто бесит, когда люди требуют к себе повышенного внимания. — Я ничего от тебя не требую. Я просто говорю, что ты ведёшь себя непозволительно грубо. Впервые вижу тебя таким. — Может, это потому, что мы знакомы всего лишь третий день? Кортни больше ничего не сказала. Она ушла. Сидя один и многое обдумывая, я понял, что Кортни смелая девушка. Она видела, что я дико зол, но не переставала говорить со мной, как обычно это делали другие. Конечно, она не знала о моём расстройстве, но всё равно не пыталась говорить со мной мягче, не пыталась взять под контроль мой гнев. Это понравилось мне, однако я всё равно нагрубил ей. Позже мне стало неприятно из-за этого, и я решил извиниться. Только позже. Потом. Когда мы прилетим в Нью-Йорк. По пути к отелю я вспомнил про лекарства и спросил Мика: — Не знаешь, где здесь ближайшая аптека? — Зачем тебе аптека? — поинтересовался он. — В моей аптечке есть всё необходимое. — Боюсь, у тебя не найдётся того, что нужно мне. Джеймс бросил на меня многозначительный взгляд, и его брови затанцевали. — Мик, покажи ему, где здесь ближайшая аптека, — сказал ловелас нашему менеджеру и рассмеялся. — Ух, мне кажется, у кого-то будет бессонная ночь. Дурак. Я имел в виду совсем не это. Хотя здесь нечему было удивляться, это же Джеймс — у него всегда только одно на уме. Кортни, которая тоже сидела в салоне автомобиля, смущённо опустила глаза. Парни, увидев это, дружно захохотали. Мне почему-то стало жаль эту девушку, и я смерил друзей недовольным взглядом. Они замолчали, но не переставали улыбаться. Я всё же нашёл в этом каменном лабиринте аптеку и купил там то, без чего, казалось, я мог рехнуться. В салоне самолёта мне не удалось поспать: меня одолевали беспокойные мысли, к тому же без своего лекарства я не мог нормально уснуть. Замкнутый круг какой-то! Принимая эти таблетки, я становился сонной мухой, а без них сходил с ума от бессонницы. Долгое отсутствие отдыха сказалось на моём внешнем виде: под глазами образовались сильно заметные тёмные круги. Парни не смогли этого не заметить. — Ты что, подвёл глаза? — спросил Карлос, указывая на мои веки. — А я что, похож на трансвестита? — Что тут непонятного? — вступил в разговор Кендалл. — У него началась старческая бессонница, отсюда и эти круги. — Никакая это не бессонница, — махнул рукой Джеймс и бросил взгляд на Кортни. — Я сказал бы, но не хочу снова смущать эту прелестную даму. — Да хватит тебе, — напомнила о своём присутствии Алекса. — Сколько можно говорить об этом? Маслоу, рассмеявшись, передёрнул плечами. Кортни и слова не сказала с тех пор, как отсела от меня в самолёте. Я тоже не спешил заговорить с ней. Но это не могло продолжаться вечно. Я сильно устал, потому не видел смысла говорить с ней прямо сейчас. Мне нужно было поспать, отдохнуть, расслабиться, а потом уже и подумать о разговоре. Итак, я сидел, отвёрнутый к окну, и сжимал в руках полную пачку лекарства. Запись концерта началась в семь часов вечера. Зал был полон. На сцене стояла большая искусственная ёлка, украшенная белыми огоньками. В этом громадном помещении царила рождественская атмосфера, но в душе таковой не было. Даже близко. Приехав в отель, я сразу же принял таблетки и, дождавшись их действия, лёг спать. Меня разбудил Мик, он сказал, что нам пора выезжать. Кортни и Алекса поехали вместе с нами, но для них мест в зале не нашлось, все билеты уже были распроданы. Поэтому девушки стояли за кулисами и смотрели, как мы поём. Несомненно, одной из первых мы исполнили песню «Beautiful Christmas». Затем по списку шли песни из третьего альбома. Несколько песен пришлось спеть заново, таково было желание Мика. Ему казалось, что мы не выкладываемся на полную, ему хотелось, чтобы мы пели с чувством, вкладывая в исполнение всю свою душу. После концерта я чувствовал себя уставшим, но счастливым. Наше выступление удалось, и мы с парнями решили это отметить, так мы поступали часто. Но перед этим я подошёл к Кортни и решил положить первую дощечку нашего моста примирения. — Как тебе? — спросил её я. — Впечатляюще. — Тебе понравилось? — Я никогда не видела ничего подобного, Логан. — Логс! — послышался сзади голос Карлоса. — Ты идёшь или как? — Да, да, да. Можете пока идти без меня, я вас позже догоню. — Куда они зовут тебя? — поинтересовалась Кортни. — Гулять. Мы решили отметить удачное выступление. — Вот как? — Она приблизилась ко мне и поправила мою «бабочку». — Я-то думала, что мы с тобой проведём этот вечер вдвоём. Какое-то время я молча глядел на неё. — То есть ты не злишься на меня, Кортни? — Я понимаю, что твой образ жизни сильно отличается от моего. Не знаю, каково тебе постоянно быть в разъездах, на работе, и почти никогда не бывать дома. Наверное, это тяжело. Но твоя грубость была действительно… грубой. — Я понял. И я извинился перед той стюардессой. Кортни приподняла брови вверх. — И перед тобой, — тут же договорил я. — Хотел. Хотел извиниться. Прости меня. — Ладно, давай не будем хранить в нашей памяти то, что не доставляет нам положительных чувств. Так что насчёт сегодняшнего вечера? — Я должен поехать с друзьями, извини. Но мы можем увидеться позже, да? — Ладно. Я буду ждать тебя в ресторане на первом этаже отеля ровно в одиннадцать. — Договорились. Ровно в одиннадцать я буду там. Я вспомнил поцелуй, которым Кортни наградила меня в первый вечер нашего знакомства, и, зажмурившись, сложил губы бантиком. Девушка тихо усмехнулась и быстро чмокнула меня в губы. Я приоткрыл один глаз. — Это всё? — Этого тебе хватит. Пока что. Иди к своим друзьям, Логан, они ждут. Я улыбнулся Кортни и подбежал к парням, что ждали меня у машины. — Ваша ночь уже спланирована? — поинтересовался Джеймс. — А ты что, завидуешь? Давно не было? — Нет. Вовсе нет, просто мне интересны ваши отношения. — Ничего интересного в них нет, Маслоу. Так что не занимай ими голову. Я опоздал на свидание с Кортни на целый час. Было ужасно стыдно, когда я, сломя голову, летел к отелю, в котором мы остановились на сегодняшнюю ночь. Я просто засиделся с парнями. Они выпивали, много выпивали, но я даже стакан в руку не взял. Мне было весело и без этого дурацкого алкоголя, к тому же я всё ещё не решался смешивать его со своим лекарством. В общем, в ресторан я прибежал абсолютно трезвый. — Кортни… — вырвалось у меня, когда я увидел одинокую девушку, сидящую за дальним столиком. — Прошу, не злись на меня… я не специально… Она подняла на меня глаза. Во взгляде читалось недовольство и презрение. — Ты сердишься, — непонятно кому сказал я и опустился на стул. Дыхание сбилось из-за бега. — Чёрт, ну прости меня, такого безответственного, прости мою пунктуальность, которой просто нет, прости! Кортни вдруг рассмеялась. Я удивлённо смотрел на неё. — Извини, — сквозь смех проговорила она, — просто ты так забавно и мило выглядишь, когда чувствуешь себя виноватым. — Кортни, я… — Не проси прощения, Логан. Я сама только что пришла сюда. Боялась, что это ты будешь зол на меня. Я тоже облегчённо засмеялся. — Знаешь, я очень специфически отношусь к опозданиям, потому что однажды из-за него я чуть не расстался с… Я оборвал себя на полуслове, вспомнив о Чарис. Кортни выжидающе глядела на меня, после чего осторожно напомнила: — Чуть не расстался с… — Со своей девушкой. Сейчас она уже в прошлом. В далёком в прошлом. Я раскрыл меню и принялся внимательно изучать список блюд, чтобы отвлечь себя от мыслей о Чарис. Кортни тоже листала меню. — Что ты будешь? — поинтересовался я, оглядывая помещение в поисках официанта. — Не знаю. Я такая голодная, что, кажется, могу съесть целого коня. — Не хочу тебя огорчать, Кортни, но у них в меню нет целого коня… — Как не продумано, — покачала головой она. В итоге мы заказали себе куриные крылышки, большой картофель фри, техасские сэндвичи и брауни на десерт. Я тоже был голодный, как волк. — И бутылку вина, — добавила Кортни, когда официант записал наш заказ. — Красного. Полусладкого. Выдержанного. «Вино?..» — подумал я. Я ведь не хотел пить, находясь под действием таблеток. Хотя… что может страшного произойти, если я выпью пару бокальчиков красного вина? Оно ведь безобидно. Одним из первых блюд нам принесли техасские сэндвичи. Я решил не испытывать свой желудок, поэтому сразу приступил к еде. — Логан, можно мне задать тебе вопрос? Я с трудом проглотил почти не разжёванный кусок сэндвича и сказал: — Задавай. — Ты говорил о своей бывшей, и я заметила, что тебе было не очень приятно делать это. Ваше расставание было болезненным для тебя? Поняв, в какую сторону Кортни ведёт наш разговор, я решил подробно рассказать ей о Чарис. А что? В этой интимной обстановке, в этом ресторанчике, погружённым в полумрак, я чувствовал необыкновенную близость с Кортни. Мне казалось, что я мог рассказать ей обо всём. За сэндвичами я рассказал ей, как мы познакомились с Чарис, как начали общаться, как проходили наши первые свидания. Потом нам принесли картошку фри с крылышками, и я принялся рассказывать про Маверика. Удивительно, но сейчас это имя не вызывало отвратительное бульканье в моей душе, я рассказывал о своём враге с непринуждённостью и лёгкостью. Затем я плавно подошёл к трагической сцене выяснения отношений в нашей с Чарис спальне, когда я застукал их двоих с Мавериком. Кортни искренно посочувствовала мне и высказала свою неприязнь к Чарис. Я решил не оставлять без своего внимания и тот момент, когда я своеобразно наказал свою бывшую за измену. Кортни ужаснулась. Ей казалось невозможным то, что я смог поднять руку на любимую девушку. А потом, уже за десертом, я поведал своей спутнице вечера и о моём последнем визите к Чарис. — Не знаю, о чём я думал, — признался я. — Может, глубоко в душе я хотел нашего воссоединения... Да, это было очень глупо. Но когда я узнал, что она и этот доктор… я просто озверел, Кортни. — Представляю. Наверное, ты во второй раз почувствовал себя обманутым и преданным. — Так и было. — А ты знаешь, что почувствовала она? Знаешь? Или, может, хотя бы хочешь узнать? Я опустил глаза и замолчал на какое-то время. — Я об этом как-то не подумал. — Вот видишь, Логан. Тебя это вообще не волнует. Не подумай, что я на стороне Чарис, но твоё поведение… это тоже было неправильно… — Все вы такие, — пробурчал я. — Девушки. Только наивно полагаете, что все парни — ненормальные и одержимые, а девушки всегда и во всём правы. Жена Карлоса тоже сказала мне, что я неправильно поступил с Чарис. — Не надо так говорить. Я повторю тебе, я не на стороне Чарис, я считаю, что она безмозглая идиотка, раз предала такого парня, как ты. Я бросил на Кортни быстрый взгляд. Даже в этом полумраке было заметно, как покраснели её щёки. — И дело тут вовсе не в женской солидарности, — продолжала она. — И уж тем более не в дискриминации полов. Просто в данной ситуации Чарис действительно заслуживает того, чтобы ты попросил её прощения. Я налил вино в наши бокалы. — Ты права, — признался я. – Да, Кортни, возможно, мне и впрямь нужно извиниться. — Обещай, что сделаешь это сразу же по возвращении в Лос-Анджелес. — Для тебя это так важно? — Я просто хочу, чтобы тебя перестали мучить призраки прошлого. Если попросишь у неё прощения, они отпустят тебя, вот увидишь. — Спасибо. Ты так меня понимаешь. Я ценю твою поддержку. Мы «чокнулись» бокалами и выпили. — Ты так красиво выглядишь, — сказала Кортни, покрасневшая от вина. — Ты тоже, детка. — Я немного о другом. На твоё лицо очень красиво падает свет, Логан. Я хочу тебя нарисовать. — Прямо сейчас? Здесь же темно. — Нет, — со смехом ответила девушка, — здесь и в правду темно, к тому же у меня с собой нет бумаги. Поднимемся в номер, и тогда я тебя нарисую. Ладно? — Ладно. Но сперва хочу сказать, что меня никогда прежде не рисовали. — Это не страшно. Почти все люди, чьи портреты я рисовала, говорили мне то же самое. Мы заказали ещё одну бутылку вина и по одному мороженому. Я чувствовал, что в меня не влезет больше ни кусочка, но продолжал есть, будто это была последняя еда на свете. Во втором часу ночи мы поднялись к себе в номер. Кортни осмотрела помещение и, бросив на кресло свой шёлковый шарфик, сказала: — Сядь напротив окна. Я посмотрю, как падает свет. Я послушно опустился на кровать и упёрся ладонями в одеяло. Кортни встала напротив и внимательно на меня взглянула. — Нет, — замотала головой она, — это никуда не годится. Сядь лучше в кресло. Да, так будет лучше. Без лишних слов я пересел в кресло и положил ногу на ногу. Кортни прикрыла один глаз и снова принялась изучать меня взглядом. Потом она улыбнулась и, кивнув, сказала: — Вот так идеально. Смотрится отлично. На самом деле я не понимал, в чём заключалась разница, но Кортни была художницей, и я доверял ей, ведь она видела всё немного в ином свете. Девушка достала из своей сумки планшет с бумагой, карандаш и, подвинув стул, села напротив меня. — Смотри мне в глаза, — тихо произнесла она, сосредоточив взгляд на мне. — Постарайся не шевелиться. — Дышать-то можно? — Можно. Только не разговаривай. Карандаш заскользил по бумаге. Кортни смотрела то на меня, то на своё творение. Я тоже смотрел на неё, любуясь её сосредоточенностью над работой. Мне нравилась её серьёзность. Вскоре я начал скучать. Мне надоело сидеть в одном положении, не шевелясь и даже не разговаривая. — А ты меня в полный рост рисуешь? — решил развеять тишину я. — Да. — Можешь тогда нарисовать галстук вместо «бабочки»? Кортни подняла на меня недоумевающий взгляд. — Я больше люблю галстуки. — Нарисую то, что вижу, Логан, не отвлекай меня. Она была слишком сосредоточена на своей работе, чтобы говорить со мной. Поняв это, я с грустью вздохнул и снова замер, наблюдая за своей художницей. Через час портрет был готов. Увидев его, я оторопел. Рисунок получился настолько реалистичным, что тяжело было отличить его от хорошенько обработанного фото. — Кортни… — проговорил я, не смея оторвать глаз от её творения. — Это… я даже слов не могу подобрать. Ты очень талантлива. Это шедевр. — Теперь он твой. Можешь взять его, пусть он напоминает тебе обо мне. Она села сзади меня, положила подбородок на моё плечо, и я почувствовал горячее дыхание на своей шее. По коже побежали мурашки. — Я рада, что тебе понравилось, — прошептала Кортни мне на ухо. — Думаешь, твой портрет мог произвести на меня какое-нибудь другое впечатление? Я не выпускал лист бумаги из рук, изучая взглядом ровные карандашные линии и штрихи. От непонятного волнения, охватившего меня из-за того, что Кортни стояла так близко, у меня задрожали руки. — Ладно, давай его сюда, — сказала девушка и забрала из моих рук портрет. — По-моему, он нам немного мешает. Она положила руки на мои плечи и поцеловала в шею. Я смотрел вперёд, не отвечая на её действия. Я просто не знал, что мне делать. С одной стороны, мне не хотелось сейчас таких близких отношений. Мы с Кортни сходили на пару свиданий — и всё. На дальнейшее развитие наших отношений я не рассчитывал. Но с другой стороны, вино уже начало действовать на меня, на мои мысли. Меня заводили действия Кортни, но я понимал, что должен держать себя под контролем. Однако, когда девушка ослабила мою «бабочку», я посмотрел на неё и коротко поцеловал в губы. Кортни положила одну руку на мой затылок, другую — на мою грудь и страстно поцеловала меня. Да-а-а, мне нравилось, как она это делала! Я положил руку на её колено и сильно сжал его. Кортни, издав слабый стон, укусила меня за губу. — Больно, — с фальшивым возмущением сказал я, отстранившись. — Правда? Тогда сделай мне больно тоже. Мои губы снова встретились с её, и я, не рассчитав своей силы, тоже укусил девушку за нижнюю губу. — О боже! — воскликнула она, резко отпрыгнув от меня. — Что? Я сделал слишком больно? Кортни прижала пальцы к своей губе и взглянула на них. На пальцах осталась кровь. Мы одновременно засмеялись. — Так вышло случайно, — развёл руками я. — К тому же, ты начала первая. — Ладно, Логан, это не страшно. Надеюсь, тебе нравится вкус крови. Мы опять поцеловались. Моя рука принялась гладить её колено, затем начала подниматься выше и выше, вверх по бедру… но я смог вовремя остановить себя. Нельзя было заходить слишком далеко. Кортни села мне на колени. Она отбросила в сторону мою «бабочку», расстегнула верхние пуговицы моей рубашки. — Снимай её, — сказала девушка, глубоко дыша. Сначала мои пальцы потянулись к пуговицам, но потом я постарался себя образумить. — Нет, Кортни. Я не могу. Какое-то время она молча смотрела мне в глаза, после чего слезла с меня и присела рядом. — Что это значит? — Мы можем целоваться. Но чтобы тра… ой, извини. Я хотел сказать… секс, да ещё так сразу... нет, я на это не пойду. — Со мной что-то не так? — Всё так, Кортни. Поверь мне, ты чудесна. — Тогда в чём дело? — Я… Просто я ещё не готов к таким отношениям. — Ты всё ещё думаешь о Чарис? Забудь, Логан. Ты ведь сам сказал, что она уже в прошлом. — Дело вовсе не в ней, а во мне самом. — Я не понимаю. — Честно говоря, я сам иногда себя не понимаю. Но тебе не стоит думать об этом, детка. Я хотел поцеловать Кортни, но она оттолкнула меня. — Нет? — с удивлением спросил я. Девушки редко отказывали мне, можно даже сказать никогда. — Нет. У меня уже пропало желание. Она встала и пошла к ванной. — Кортни! — устало произнёс я. — Не уходи. Куда же делось твоё понимание? — Туда же, куда ушло и влечение к тебе. — Брось. Ты что, обиделась? Ты классно целуешься. — По-твоему, я только это и могу? — дрожащим от обиды голосом спросила она. — Спокойной ночи, Логан. Дверь ванной оглушительно хлопнула, и я упал на подушки. Таблетки оказывали на меня своё влияние, уже страшно клонило в сон. Поэтому я решил отложить размышления по этому поводу на потом и, повернувшись на бок, уснул. Не помню, как мы долетели до Лос-Анджелеса. Я был под таблетками, потому проспал почти весь полёт. А когда проснулся, Кортни, сидевшая рядом, уже спала. Поговорить нам не удалось, к тому же я даже предположить не мог, с чего нужно было начать наш разговор. До своего дома я добирался в одиночку. Не хотелось никого видеть. Я был будто в забытье, всё время думал о чём-то, что долгое время не давало мне покоя. Я смог опомниться только ночью. Налил себе немного мартини, чтобы избавить голову от ненужных мыслей. А оказавшись в пустой гостиной, я разжёг камин и долго-долго смотрел на огонь. На него действительно можно смотреть вечно. Потом я достал из своего рюкзака аккуратно сложенный лист бумаги и развернул его. Это был мой портрет. Мои губы тронула слабая улыбка, когда я вспомнил вчерашнюю ночь. Подойдя к камину, я бросил портрет в огонь, а потом долго смотрел, как мои глаза, мои волосы и моё лицо пожирает безжалостное пламя. Затем наступил рассвет, а я всё смотрел на догорающие остатки бумаги в камине.