***
— Не называй меня так!!! — заорал Наруто, с силой заехав маленьким кулачком в грудь стоящему напротив мальчишке. Тот охнул и свалился на землю, его двое друзей обернулись на крики и, соскочив с поваленного на полянке дерева, подбежали к ним. — Ах ты, гад!.. — вскочил на ноги получивший мальчик и кинулся на Наруто, бодая его головой в живот, отчего оба они завалились назад. — Хира! Не надо, мама запретила с ним разговаривать! — закричала девочка, с испугом. — Да пусть наваляет ему как следует, — возразил еще один мальчик, стоящий рядом, с интересом наблюдая за схваткой. — Но мама… — Да че он сделает? Хира ему вмиг надает! Ой!.. — подкатившийся к ребятам клубок рук и ног сбил говорящего, и вот по земле уже крича, пыхтя и пытаясь достать друг до друга, перекатываются трое мальчишек, девочка успела отшатнуться. Наруто был на год младше задиравшего его Хиры, но ничуть не уступал ему в силе, не смотря на свою худощавую комплекцию, напротив, даже активно работал кулаками, коленями и зубами, стараясь больнее достать обидчиков, что опять дразнили его монстром. Но двое на одного, резко поменяли ход битвы и теперь блондину приходилось изворачиваться разом во все стороны, однако он не сдавался. На вопли детей и плачь девочки выскочила молодая женщина — она охнула, увидев, что происходит, подбежала к дерущимся и рывком выцепила своих оболтусов за уши отточенным движением, отрывая их от Наруто. Вернее, оттаскивая их как можно дальше от него, с яростным презрением окатив взъерошенного блондина ледяной ненавистью. Дети, мигом смекнув, что подмога пришла с их стороны, принялись разом жаловаться, перебивая друг друга, пока Наруто молча поднялся на ноги, держась за заплывающий глаз. Мать детей хорошенько встряхнула ребятню. — Сколько раз вам повторять, не связываться с этим?! Быстро в дом! — прошипела она. — Но, мама… — Живо!!! — рявкнула женщина и, поддав ускорение подзатыльниками, увела всю троицу с поляны, не оборачиваясь на блондина. Наруто вновь остался один. Под глазом больно пульсировало, а сбитые коленки и локти начинали противно пощипывать, поэтому его маленькое злорадство, на отвешенные подзатыльники оппонентам, оказалось не таким триумфальным. Из разбитой губы начала медленно сочиться кровь, на глаза пытались выступить слезы отчаяния, но Наруто упрямо вытер и то, и другое, громко шмыгнув носом. Скорее всего, хоть мама тех ребят и накричала на них, сейчас она приведет их домой, обработает им раны и накормит вкусным обедом, а под вечер и вовсе забудет про их провинность. А он… а он вновь поплетется в свою маленькую квартирку в гордом и горьком одиночестве, неуклюже, но привычно смоет в холодной воде грязь, и не станет ничем обрабатывать — все равно через насколько часов все заживет, а наутро и вовсе не останется ни единого следа минувшей потасовки. На нем всегда все быстро заживало, мелкие занозы и подавно, зарастали чуть ли не на глазах и, будь мальчик старше, то непременно задался бы этими странностями, но ребенок быстро свыкся с этой полезной способностью и не обращал на нее никакого внимания. Потому что сейчас ему было больно, как и любому другому человеку, и больнее всего не от содранной на локтях кожи, а внутри, да только утешить некому. Наруто почувствовал, что по щекам текут слезы, хотя он заставлял себя их сдерживать. Обида за несправедливость жизни вгрызалась в его сердце, как он не пытался себя отвлечь. Сколько еще это будет продолжаться? Неужели всю жизнь он будет изгоем этого мира?***
Я медленно шла домой, с наслаждением вдыхая свежий, но все еще полуденно жаркий воздух. Хоть голова теперь не так болит. В руках еле помещался большой бумажный пакет со сладостями и упаковками для них — сил находиться в кондитерской сегодня уже просто не было, и хозяин разрешил мне доделать работу дома, а именно: запаковать разномастные конфеты и леденцы по коробочкам. Но я была довольна, тут делов-то на пару часов, а потом — свобода! Радостно улыбаясь своим мыслям, я быстро зашагала домой, крепко обнимая пакет, как вдруг что-то врезалось в меня спереди. Я едва не выронила пакет, удерживая равновесие, но успешно осталась на ногах, хотя пара сложенных коробочек все же вылетели на землю. Рядом же послышался звук шмякнувшегося тела. Я моргнула, опуская голову, и пакет вновь чуть не выпал из моих рук. Упавший от столкновения, но уже поднимающийся светловолосый мальчик вскинул голову, открывая моему взору уже знакомое лицо с полосками на щеках и голубыми глазами. Я застыла на месте, не представляя, что делать. А маленький мальчик, кажется, машинально хотел извиниться, но вдруг резко замолк и опустил голову. И я готова поклясться, что его руки дернулись поднять упавшие коробочки, но вместо этого он словно передумал и решил просто пройти мимо, словно ничего не произошло. Я растеряно поглядела на проходящую мимо белобрысую растрепанную макушку. Знаете, если бы меня так же сшиб любой другой ребенок, не извинившись, и прошел дальше, я бы, наверное, догнала невежливого засранца и отчитала за это. А здесь я просто не знала, как себя вести. И дело было даже не в том, что он джинчуурики, которого следует избегать. Меня поразили его порывы, которые он почему-то остановил, словно ожидая от меня чего-то неприятного. Я безразлично отношусь к детям в целом. Ни люблю их, ни не люблю. Есть и есть, своих пока не хочется, ну, а по работе привыкла относиться к ним с терпеливой улыбчивостью. И поведение всех ребят, которых я когда-либо встречала или знала, вполне разумно сходилось или отличалось, в зависимости от их возраста и характерных особенностей, но такое я видела впервые. — Эй, подожди! — окликнула я блондина прежде, чем поняла, что делаю. Спина мальчика словно окаменела, напрягаясь. Он остановился. И потом медленно обернулся, взгляд его показался мне каким-то затравленным. Я подняла валяющиеся под ногами коробочки и, закидывая их обратно в пакет, подошла к мальчику. Тот чуть заметно отступил на полшага, губы его сжались в полоску, а насупившийся взгляд исподлобья сверлил меня снизу вверх. Мне стало не по себе. И зачем я его окликнула? Ну странный и пусть себе шел бы дальше. Нашла с кем связываться! Но ничего не поделаешь. — Ты не ушибся? — стараясь скрыть смятение от его поведения в своем голосе, спросила я. — А? — только и вымолвил блондин, пораженно вскидывая брови. — Не сильно упал, говорю? — повторила я, удивленно наблюдая его реакцию. — Я? Я… н-нет, — совсем тихо ответил мальчик, уставившись на меня как приведение. Мне даже стало неуютно, может у меня что на лице? Или волосы дыбом? Но приглядевшись к ребенку, я мигом забыла о себе. — Что у тебя с лицом?! — охнула я, разглядев под его левым глазом нехилый синеющий фингал. Мальчик диковато вжал голову в плечи, автоматически вскидывая ладонь к синяку. — Я под… упал, — ответил он, отводя глаза. Упал он, как же, ага. Я уже разглядела царапины и еще несколько синяков на его руках, а так же порванную местами и в грязи одежду. И чего дети делят в таком возрасте такими методами? Но вслух не стала ничего говорить по этому поводу. На это есть родители, пусть они выговаривают… и тут же я осеклась своими мыслями. Какие у него могут быть родители, если он сирота с запечатанным в нем демоном? Я присела на корточки перед мальчиком, оказываясь, таким образом, на одном уровне с ним. Ребенок все еще настороженно разглядывал меня, а когда я резко начала шарить рукой в своем пакете и вовсе дернулся, отчего у меня на душе появилось чертовски странное чувство. Воспитанное годами безразличие и легкая неприязнь, боролись с необъяснимо откуда взявшейся жалостью. Надо ли говорить, что последняя, неожиданно для меня, победила, и вот я уже протягиваю ребенку плоскую карамельную конфету на палочке. К слову, мне потом вычтут из зарплаты, но пока я об этом как-то не думала. — Держи. И без того большие глаза мальчика становятся еще больше. Он не веряще смотрит сначала на предложенную сладость, а потом на меня. — Это мне? — Ну, а кому же еще? Мальчик долго колеблется, прежде чем осторожно взять у меня конфету и, сдается мне, дело не в наставлении, в котором все взрослые предупреждают детей ничего не брать у незнакомцев. — Спасибо… — еле слышно говорит он, смотря на леденец, как на чудо. — Не за что, — отвечаю я, поднимаясь на ноги и вновь поудобнее обхватывая пакет. — Не бегай так больше. Мальчик молчит, а я ухожу дальше своей дорогой, переполняясь противоречивыми мыслями о нем и чувствуя спиной его странный взгляд, но не решаюсь обернуться.