Fake Empire

Ты слепа? Разве ты не видишь меня, стоящего в очереди за тобой? Моя ли ты? Не только, когда ты хочешь быть, а вообще всегда? Pat Monahan - Always Midnight

Блэр ненавидела клинику. Нет, ненависть было недостаточно сильным словом. Она презирала ее. Постоянное, чрезмерное наблюдение, раздражающе радостные и/или грубые медсестры, которые как нельзя лучше вписывались в смехотворные стереотипы, и это постельное белье… Все отстой. Даже хуже на самом деле. Это было ужасно и противно, и она уже дважды пыталась позвонить домой, нарушая правила, но ее поймали. Она знала, что почувствовала бы себя лучше, если бы просто могла позвонит Серене. Им нужно поговорить. Им нужно было обсудить тот главный, меняющий все, момент, хотя Блэр до сих пор не была уверена, что он на самом деле случился. Сказал ли Чак, что любит ее? И, что более важно, он действительно это имел в виду? Блэр не была уверена Едва ли она могла винить его за попытку подвести черту под печальным случаем срыва, которому она позволила случиться с собой. Она не была уверена, что беспокоило ее больше. Тот факт, что она позволила себе утонуть в своих проблемах или то, что люди не дали ей самой с ними справиться. Ее врачи настаивали, что это неправильный подход к вопросу. «Ни один человек не может быть островом, Блэр», настаивали они. Она не была уверена в их правоте. У нее все было вполне хорошо, когда она заботилась о себе сама, пока конкретные люди не решили, что это их работа. На самом деле она не обижалась ни на мать, ни на Серену, ни тем более на Чака. Она просто ненавидела, что они вместе на нее набросились и прямо таки принудили бороться со своими проблемами. Она и ее проблемы прекрасно существовали без чьего либо вмешательства… сами по себе… Даже она не могла убедить себя в этом. Ее недуг не был постоянным. Лишь иногда, это случалось раз или два в месяц. Только тогда, когда ей действительно было необходимо очистить свое тело и начать заново. Она игнорировала тот факт, что эти моменты, как правило, наступали именно в моменты эмоционального стресса. Со временем, несколько раз в месяц превратились в несколько раз в неделю, а затем это стало ежедневным. Этим способом было так просто сбежать от всего. Она контролировала это. Это было ее тело и ее решение. Ее мать, ее отец, Чак, Серена – никто не мог заставить ее остановиться. И не могут до сих пор. Только она может сделать это, и, не смотря на то, что ей было больно признаваться в этом, она знала, что потеряет контроль снова. Это было как наркотик, одного раза никогда не достаточно. В дверь постучали, и она оторвалась от письма, которое пыталась писать, увидев своих маму и папу, заглядывающих в комнату. Ее доктора согласилась на ежедневные посещения ее родителей в качестве части терапии. Очевидно, у Блэр были серьезные семейные проблемы. Как будто ей нужен какой-то доктор-выпускник Гарварда, чтобы сказать это. Ее отец гей. Он оставил их. У нее были проблемы. - Эй, медвежонок-Блэр, – Гарольд широко ей улыбнулся и, медленно войдя, быстро оглядел комнату. Как только он был удовлетворен тем, что увидел, снова взглянул на дочь. Элеонор продолжала медлить в дверях. – Мы подумали, мы могли бы пройтись… Твой доктор сказал что это будет неплохо. Блэр вздохнула. Пройтись – означает ужасный и нагоняющий тоску разговор. Она хотела отказаться, но знала, чем раньше она согласится, тем раньше они выпустят ее из клиники. Она хотела вернуться домой, и ни одна цена не была достаточно высокой для этого. - Конечно, - согласилась она, беря на ходу свой свитер. Одежда была ее единственным утешением здесь. Ей было разрешено одеваться так, как она пожелает, и она заставляла себя каждый день поддерживать свой образ. Пока она носила свою одежду, делала макияж и укладывала волосы, она была Блэр Уолдорф…Она была в порядке и все еще на плаву. Они вышли к саду на заднем дворе, и Блэр держалась слегка впереди родителей. Она слышала, как они шептались позади нее, но не делала попыток расслышать их слова. Ни что уже не было, как прежде. Они все еще были ее родителями, но они не были женаты в полном смысле этого слова. Ей это казалось странным, и она не знала, как подходить к этому. Она просто ждала, пока ее мать взорвется или отец сбежит. Оба варианта были одинаково возможны. - Дорогая… - наконец, окликнула ее Элеонор. Блэр медленно повернулась, зная, что они остановились в нескольких шагах, притворяясь, что любовались фонтаном. Все, что их теперь касалось, казалось фальшивым. – Мы хотели бы поговорить с тобой…обо всем, – ее мать быстро отвела глаза и теперь смотрела на плескающуюся воду перед ней. - Мы хотим объяснить, - отец сделал к ней шаг с выражением надежды на лице. Она пробыла в этом месте всего два дня, но ей казалось, что прошла уже вечность. А с тех пор, как она позволила себе посмотреть на отца, казалось, прошло еще больше. Все в нем виделось таким же, как и было, но ничего из этого уже не было правдивым для нее. Он так долго лгал ей, и она не знала, как он заслужил ее любовь и что из этого было правдой. Блэр подошла ближе, но сохранила дистанцию. Она знала, что это будет неприятный разговор, и она оставляла себе пути для отступления. Когда ее отец впервые упомянул его парня-разлучника, она не выдержала. Она надеялась, что больше никогда не услышит имени этого мужчины снова. Он помогал разрушать ее семью. - Мы разводимся, – ее мать скинула первую бомбу. Раньше взгляд на лицо матери приносил облегчение, но теперь на нем тоже была боль, и это разозлило Блэр. Все это сделал ее отец. Блэр лишь кивнула. - Мы долго шли к этому решению, дорогая, – ее отец сделал еще шаг в ее направлении. Она не отступила, но приросла к месту, где стояла. Она не была уверена, как поступить, если он попытается дотронуться до нее. – Я знаю, нам следовало быть честными с тобой, но я не уверен, что есть правильный способ объяснить такие вещи. – Элеонор посмеивалась позади него, но он не обращал внимания. – Я гей, Блэр. – Он сказал это так, как будто это было каким-то открытием, и Блэр рассмеялась в голос. Очевидно, что он гей. - Блэр… - обеспокоенно произнесла Элеонор. Она с трудом маскировала свою враждебность по отношению к Гарольду в этом вопросе, но Блэр знала, что ее беспокойство было настоящим. Ее мама, даже со всеми своими недостатками, любила Блэр. Просто она делала это не тем способом, в котором нуждалась девушка. Ей нужна была мама, которая бы не оценивала каждый ее шаг. Ей нужна была мама, которая бы никогда не давала ей повода усомниться в том, что она достаточно хороша. Элеонор не знала, как это сделать, а Блэр понимала, что та и не пыталась. - Мне жаль, - Блэр взяла себя в руки, но веселье все еще было в ее голосе. – Это просто… конечно ты гей, папочка. Я видела тебя, помнишь? С этого все и началось. Я застукала тебя, и теперь вы разводитесь. Фантастика, - Блэр произнесла это все, еще не отдышавшись. - В этом нет твоей вины, Блэр, - попробовал снова Гарольд. Его взгляд был таким теплым и добрым. Он выглядел домашним, но того чувства уже не было. – Твоя мама и я несем полную ответственность за то, что случилась в наших отношениях. Если бы ты не увидела меня с… Голос Блэр был ледяным, когда она заговорила. – Не упоминай о нем. Я никогда не хочу слышать о нем, – она не оставляла возможности для споров. - Она однозначно моя дочь, - ухмыльнулась Элеонор, но обвинительный взгляд Гарольда тут же заставил ее замолкнуть. Блэр никогда не поймет их поведения, и больше она не станет даже пытаться. Все что она знала, это то, что никогда не станет такой, как они. - Хорошо, я понимаю, – голос ее отца был настолько заискивающий, что ее захотелось плюнуть ему в лицо. Теперь она уже точно не была в порядке. Он не мог оставить все как есть. – Я просто хочу чтобы ты знала, то что ты видела, то что случилось после… Это было неизбежно. Мне бы пришлось… - Гарольд пытался найти слова, чтобы не звучать как подлец, и Блэр, и ее мать это знали, и просто ждали. – Я хотел окончить этот брак уже некоторое время. Мне просто не хватало смелости сказать это. - Так мило с твоей стороны, наконец, сделать это, дорогой, – Элеонор не могла скрыть горечи в голосе. - Я совсем не хочу все это слушать, – Блэр остановила пытку, пока она не зашла дальше. – Ты хочешь новую жизнь? Хорошо, ты свободен. Не позволяй нашей семье удерживать тебя, – Блэр особенно выделила слово семья, надеясь повернуть нож. И она почувствовала удовлетворение, когда отец вздрогнул. - Я никогда не покину этой семьи, - Гарольд говорил с такой страстью, что Блэр почти поверила ему. - Ты уже это сделал, - твердо прошептала она. Он разводился для того, чтобы вести новую жизнь со своим Романом. Ее тошнило даже от мысли о нем. – Очевидно, ты создал себе новую семью… в Париже, - она пристально смотрела на отца. Этот бой она не проиграет. - Ты ошибаешься, – не сдавался Гарольд. – Я люблю вас обеих, и тебя, и твою маму, и ничто никогда не изменит этого…- Гарольд посмотрел на Блэр и Элеонор, а потом опустил глаза. – Я не могу больше жить во лжи, - он произнес это тихо, но они обе его услышали. – Я не могу так, – он поднял взгляд, на его лице было выражение мольбы. Элеонор смягчилась первой. – Твой отец прав, Блэр. Наша семья всегда останется нашей семьей. Она просто меняется, – Блэр была неподвижна и не смотрела ни на одного из них. – Я знала… о чувствах твоего отца уже долгое время. Я приняла их… или попыталась принять, – Элеонор вздохнула и замолкла, очевидно, она чувствовала себя так же некомфортно, как и Блэр. - Но это не было просто для твоей матери или для меня, равно как и для тебя! – воскликнул Гарольд весьма эмоционально. Он, наконец, преодолел последнее расстояние между ним и дочерью и потянулся к ней. Она тут же скинула его руку. - Не прикасайся ко мне, - предупредила она. – Просто... - она потрясла головой, стараясь перебороть эмоции, которые не хотели покидать ее. – Не надо, - прошептала она, обнимая себя руками все крепче, ограждая себя от него, так как только могла. Она не могла впустить его. Это будет слишком больно. Гарольд понуро отступил. Дочь встретилась с его глазами на секунду и увидела в них печаль. Это был взгляд, который был у нее каждое утро. Ничто больше не казалось правильным, ничто не могло заполнить ее. Она была пуста и потеряна, и чертовски напугана, что лучше ей уже не станет никогда. - Скажи мне, как это исправить. И я сделаю. Я сделаю все, что угодно для тебя, медвежонок-Блэр, - пообещал он ей, и она не могла не заметить дрожь в его голосе. Когда она снова взглянула на него, то увидела, как он стирает слезы, и ее глаза тоже стали влажными. Никто не должен видеть, как плачут их отцы. Это невозможно перенести. Блэр чувствовала его боль так, как не могла почувствовать даже боль матери. - Ты не можешь это исправить, - Блэр сделала шаг по направлению к нему, но замерла раньше, чем смогла дотронуться до него. Она не была готова пойти на это. – Мне нужно время, - призналась девушка. Она посмотрела на обоих своих родителей и осознала, что, возможно, впервые в жизни все их внимание принадлежит ей. – Я не могу сказать, что все в порядке. Вы оба лгали мне. Вы заставили меня думать… Вы заставили меня поверить, что все было в порядке, хотя на самом деле это не так. И никогда не было в порядке, - она повернулась к отцу. – Ты гей! Ты гей, и ты никогда не говорил мне. Я даже не догадывалась, настолько ты прекрасно претворялся. Я твоя дочь, – она сделала глубокий вдох и стерла влажные полосы с щек. – Тебе следовало сказать мне. Ты не должен был позволить мне все узнать вот так. Я заслужила твоей правды. Гарольд мог только кивнуть. Затем Блэр повернулась к матери. Эти отношения были еще более сложными, и Блэр не была уверена, что когда-нибудь они станут полноценными. Рано или поздно она найдет способ подавить свою злость на отца. Она похоронит ее, и однажды она возможно даже исчезнет, но то, что было сломанным между ее матерью и Блэр, она знала, никогда не будет восстановлено. Они были слишком разные… слишком одинаковые. - Я… - она пыталась найти слова, чтобы сказать то, что должна была. Тем не менее она не нашла их. Даже в их худшие времена отношения с ее отцом были сильнее, чем ее отношения с матерью вообще могли бы быть. Ни одна из них не знала, как перекинуть мостик через пропасть, которая всегда была между ними. Они были как дальние родственники, играющие роль дочери и матери. Это ранило Блэр, но она научилась жить с этим. – Мне нужно, чтобы ты передала от меня письмо Серене. Доктор не позволит мне позвонить ей… мне нужно, чтобы ты сделала это, - повторила Блэр, прежде чем ее мать могла отказать. Элеонор удивила ее, просто кивнув. – Конечно. Я занесу его ей днем. Все трое возвращались в комнату Блэр. Никто не произнес ни слова, но на этот раз все шли рядом. Идеальная иллюзия семьи, которой они никогда не были, с горечью подумала Блэр. Как только они подошли к двери, Блэр повернулась к ним лицом. Ее настроение было скверным, но тем не менее она чувствовала себя лучше после того, как смогла высказаться. – Групповая терапия на следующей неделе… вы оба должны прийти, - она взглянула на отца, прежде чем сосредоточить свой взгляд на матери. Он почти улыбался, но она не могла выдержать его благодарности. – Я принесу письмо. Она исчезла в комнате, взяла письмо и тщательно запечатала его, прежде чем передать Элеонор. Серена поймет, если Элеонор откроет его, и Блэр устроит скандал, если ее мать посмеет сделать это. Она писала о личном в этом письме, и ее матери не нужно этого знать. Прежде всего, это ее чувства к Чаку, а так же ее отчаянные попытки побега. Серена не сможет, конечно, вызволить ее от сюда но, по крайней мере, приятно открыться кому-нибудь. - Письмо, – Блэр передала конверт, и Элеонор положила его в свою сумочку. И вот все трое неловко стоят там. – Я так понимаю, увидимся на следующей неделе… - она надеялась, что они поймут, что она не хочет видеть их раньше. Ей нужно время для реабилитации… время чтобы подумать. - Я приеду, - уверил ее Гарольд. Он быстро обнял ее и отстранился, прежде чем она успела сказать хоть слово протеста. – Я люблю тебя, – он улыбнулся ей своей полуулыбкой, и она напомнила Блэр об игре в снежки и пироге на День Благодарения. Она кивнула, позволяя тени улыбки коснуться своего лица. Затем ее отец удалился, и они с матерью остались вдвоем. - Счастливого Нового Года, - Блэр старалась, чтобы ее голос звучал как можно радостнее. Если Элеонор подумает, что Блэр выздоравливает, ее быстрее заберут отсюда. – Идешь на какую-нибудь вечеринку? – Светский разговор давался им лучше всего. Он маскировал ту яму, что была между теми вещами, о которых они не хотели говорить и не могли, даже если бы захотели. Элеонор печально улыбнулась. – Я думаю, в этот раз пропущу… попробую немного поработать над собой, – Блэр попыталась спрятать свое удивление, но Элеонор это не пропустила. – Теперь все будет иначе, Блэр. Мы справимся с этим. Блэр кивнула. – Мы всегда справляемся. Мгновенье никто из них не двигался. Объятья были им не свойственны. Блэр могла вспомнить всего лишь несколько раз подобного сентиментально проявления чувств Элеонор. Недавно она пыталась несколько раз и Блэр позволяла ей, но теперь стены снова заняли свое место. Элеонор отстраивала свою крепость, и Блэр даже не надеялась когда-нибудь пересечь ее границы. - Хорошо. Я доставлю это Серене, – Элеонор потянулась и коснулась щеки Блэр. Это было всего мгновенье, и она тут же повернулась, чтобы уйти еще до того, как Блэр осознала это прикосновенье. - Пока, - прошептала Блэр, прежде чем закрыть дверь. У нее была встреча с диетологом через полчаса. Они должны будут обсудить ее привычки здорового питания. Она закатила глаза. Блэр была прекрасно осведомлена, что такое здоровое питание. Двумя днями позже, в канун нового года, на улице шел дождь. Тот самый ледяной дождь, который Блэр ненавидела, а небо было почти угольно черным. «Всех с новым годом», ворчала она себе под нос. Она застряла в этом месте слишком надолго, и теперь должна встречать новый год одна. Часть ее хотела пригласить присоединиться Элеонор, но это было бы не намного лучше, чем провести его одной. Светские разговоры всю ночь. Это было бы пыткой, а новый год должен начинаться совсем не так. Вместо этого, Блэр лежала в своей кровати и писала в смехотворном дневнике, на котором настоял ее врач. Он хотел, чтобы она писала о своих чувствах. И в данный момент все ее чувства вертелись вокруг одного – раздражение. Она могла только воображать ту потрясающую вечеринку, на которой сейчас были все ее друзья. Они будут пить, смеяться и танцевать всю ночь напролет. Серена наверное пьет что-нибудь покрепче и притворяется, что все прекрасно. Она никогда не позволит миру увидеть, что она скучает по Нейту или волнуется за Блэр. Для Серены Ван Дер Вудсон жизнь была нескончаемой вечеринкой, и, если вы об этом забудете, она вам напомнит. Чак тоже будет веселиться. Вероятно, у него есть Джорджина или кто-нибудь еще с кем отрываться. Блэр почувствовала отвращение при этой мысли. Она захлопнула свой дневник и швырнула его на стол. Ее доктор подумает, что у нее неконтролируемая ярость, если она продолжит писать. Часы рядом с ее кроватью ярко светились. 10.30. 10.30 в канун нового года, и у нее нет ни спутника, ни друзей, ни вечеринки – фактически жизни вообще. Она быстро осмотрелась, ища возможность сбежать, но знала, что рано или поздно ее поймают и только продержат ее здесь еще дольше. Она хотела попрощаться с клиникой, а не получить дополнительный срок. Блэр уже собиралась отыскать дневник и начать плакаться о том, насколько раздражающий этот доктор, который заставил ее писать все это, но неожиданно ее дверь открылась. Она практически подпрыгнула от испуга, но вдруг заметила, что это была Серена. Она уже было подумала, что ей дали неправильное лекарство и это была всего лишь иллюзия. - Боже, это место охраняется как Форт Нокс, - задыхаясь, пожаловалась Серена. Блэр просто уставилась на нее. Она не могла сказать ни слова. На мгновение радость заполнила ее, но она тут же была озадачена. Как, черт возьми, Серена проникла сюда? И что она тут делает? Серена должна была быть на вечеринке. Это была ночь лучших вечеринок года. - Земля вызывает Блэр, – Серена запрыгнула на кровать к Блэр и скинула на пол поистине потрясающие туфли на каблуках. Громкий стук, который они произвели при ударе об пол, привел Блэр в чувство. – Меня не обнимут? Блэр улыбнулась и крепко обняла подругу. Однозначно это была Серена. Она улыбалась, как Серена, была одета, как Серена, и вела себя точно, так как Серена. Блэр было все равно, что принесло сюда Серену. Ее новый год только что стал на порядок лучше. - Не могу поверить, что ты здесь, – Блэр все еще ощущала трепет, когда они разорвали объятья. Серена только закатила глаза. – Я получила твое письмо. И разумеется я здесь. И не убивай меня Би, но я, как бы это сказать,… - Блэр уже приготовилась к очередному сюрпризу от Серены, когда дверь снова открылась и три персонажа ввалились в комнату. Картер, Нейт и Чак. Она уставилась на них. Однозначно она приняла таблетки для сумасшедших. - …пригласила мальчиков, – Серена застенчиво улыбнулась и пожала плечами. – Я не смогла убедить их не приходить, – прошептала она Блэр на ухо. – Картер и Нейт не знают, почему ты здесь. Я и Чак не говорили. Честное слово. - Уолдорф, – кивнул ей Картер прежде, чем приземлиться в одно из ее кресел. - Привет, Блэр, – Нейт широко ей улыбнулся и занял второе и последнее кресло в комнате. Чак остался в дверном проеме. Он выглядел так, будто ему некомфортно и не встречался глазами с Блэр. Она понимала почему, но не знала, как справиться с этим. Что обычно говорят парню после того, как он признался в любви, сдавая тебя в клинику для душевнобольных? Все это было несколько сюрреалистично. - Привет, - Блэр всех поприветствовала и при этом старалась, чтобы в ее голосе звучал энтузиазм. По правде, она не знала, что чувствует. Она была рада, что не одна, но она ничего не хотела бы объяснять Нейту или Картеру. Она не была уверена, что могла доверять им, особенно Картеру. - Это место охраняется до смешного надежно. Мне пришлось убедить дежурную сестру, что я псих, чтобы она пустила меня, – Картер выглядел гордым, и Блэр пришлось улыбнуться. - Ты уверен, что тебе пришлось притворяться? – подразнила его Серена. Он дьявольски ухмыльнулся. – Может и не пришлось. - Как вы, ребята, проникли сюда? – Повернулась она к остальным. Она все еще не могла смотреть прямо на Чака, но и он не смотрел на нее, так что это было не трудно. – Если они поймают вас, я труп. - Я не попадаюсь, - наконец заговорил Чак, так же высокомерно и потрясающе как раньше. Она скучала по его голосу. – Серена флиртовала с охранником, и… Нейт закончил за него. – Чак заплатил остальным. Свидание с тобой дорого обходится, – он улыбался улыбкой, которой может улыбаться только он, и Блэр захотелось его просто обнять. Казалось, прошла вечность с тех пор, как она видела его в последний раз. Ее успокаивало то, что он выглядел все так же: преданный и любящий Нейт. - Не могу поверить, что вы здесь… - на самом деле она не могла понять, как они могли хотеть быть здесь. Эти четверо любили весело проводить время. Тот факт, что они выбрали запереть себя в этом жутком месте, значил для нее больше, чем она могла передать. - Ничего что мы здесь? – Чак, наконец, прошел в комнату и опустился перед кроватью. Он, наконец, посмотрел на Блэр, и она встретилась с ним взглядом. Они не отрывали взгляда минуту, пока она не заставила себя отвести глаза. Они не могли поговорить о том, о чем хотела Блэр перед аудиторией. - Конечно, - уверила она всех. – Я сходила с ума в одиночестве. Я уже почти начала разрабатывать свой маршрут побега, - призналась она. Серена кивнула. – Чак принес алкоголь. Покажи ей, - велела Серена, и Чак достал две бутылки шампанского из пиджака. Серена взяла одну и принялась ее откупоривать, в то время как Чак передал вторую бутылку Картеру. – Я сказала мальчикам, что ты будешь моим новогодним поцелуем, - пошутила Серена, строя Блэр глазки. Блэр рассмеялась, казалось, впервые за всю жизнь. Она скучала по этим людям. Они были ЕЕ людьми, и если она когда-то в этом сомневалась, то теперь она была уверена. Ее беспокойство о том, что Нейт и Картер узнают, что она здесь начали рассеиваться. Она не знала, откуда она это знает, но она знала. Они никому не скажут. Они сохранят ее секрет. - Итак, - Картер снова привлек ее внимание. Он прошелся по комнате. – Какого черта ты тут делаешь? – Чак злобно посмотрел на него, но Картер проигнорировал это. – Ты сошла с ума или типа того, Уолдорф? - Типа того, - сказала Блэр, в надежде на то, что он оставит эту тему. Он кивнул и с хлопком открыл свою бутылку. Шампанское начало пениться, так что он поднес бутылку к губам, и они все, как завороженные, смотрели, как он делает жадные глотки. Это было то еще зрелище, так что Блэр и Серена снова рассмеялись. В том, чтобы быть счастливым есть что-то заразительное. Это чувство просто захватывает вас, Блэр уже почти забыла каково это. Картер закончил и снова повернулся к Блэр. – Чак сказал, что мы не можем совать нос в твои дела, но мы с Нейтом поспорили, – Блэр закатила глаза. Только Картер может делать ставки на ее психическое здоровье. – Я сказал, что ты скрытая наркоманка, а Нейт что ты резала себя. Не желаешь разрешить наш спор? - Отвали, Картер, – Чак прорычал в его направлении. - Я не говорил, что ты режешь себя, - быстро запротестовал Нейт, и повернулся к Блэр. – Я не делал ставок, - уверил он ее, и Блэр улыбнулась в ответ. – Я бы не стал, - он кинул взгляд на Картера прежде, чем забрать у него бутылку шампанского и отпить немного. Блэр не пропустила жаждущего взгляда Серены, когда она позволила себе коротко взглянуть на Нейта, прежде чем снова отвести взгляд. - Ни наркотиков, ни порезов, ничего, что касалось бы тебя, Картер, - дерзко ответила ему Блэр. На самом деле было даже приятно, что хоть кто-то не ходит вокруг нее на цыпочках. Что бы Картер ни думал о ней сейчас, он не думал, что она слабая кукла, которую нужно обхаживать. Ей это нравилось. - Справедливо, но однажды ты мне расскажешь, - пообещал он ей с ехидной улыбочкой. В ответ она пожала плечами. – Возможно, - пробормотала она прежде, чем взять бутылку шампанского у Серены. Она быстро сделала большой глоток и наслаждалась тем, как оно шипит, скользя по ее горлу. Она скучала по таким мелочам жизни. – Мое любимое, – она заметно приободрилась. - Спасибо Чаку, – Серена кивнула в направлении сидящего на полу Чака. Он поднял глаза и улыбнулся Блэр, но ничего не сказал. – Итак, мы не можем позволить стать новому году скучным. Нам нужно сыграть в игру. – Нейт, Блэр и Чак синхронно издали стон. Картер просто весело хлопнул в ладоши. – Ничто так не развлекает, как игра в бутылочку, я думаю, мы все делали это. - Лично я не испытываю проблем сделать это снова, – Картер плотоядно посмотрел на Серену и Блэр. - Нет, – вскочил Нейт, прежде чем что-то еще могло быть сказано. Его голос был твердым, и Серена вздрогнула. Было совершенно очевидно, кого Нейт не хочет целовать, и Блэр хотелось дать ему пощечину. Если бы он только открыл глаза, он бы увидел, что Серена была готова быть с ним. Трагическая любовь – отстой, и Блэр уже порядком надоело иметь с ней дело. - Эй, Чак, - она внезапно позвала его, и все глаза, включая его, обратились к ней. – Я знаю, где мы можем украсть немного еды. Пойдем со мной? – Она встала и надела тапочки. По правде, она сомневалась, что они смогут пробраться на кухню, но ей нужен был момент наедине с Чаком. - Окей, – он поднялся и пошел за ней. Чак продолжал идти за ней через множество холлов, пока они не оказались в пустынной игровой комнате. Ее было запрещено посещать после девяти, но Блэр не волновало, что ее могут поймать. - Кухня закрыта, - пояснила Блэр, когда он, изогнув брови, оглядел комнату. Кажется, он легко принял это и сел на один из диванов. Блэр последовала его примеру и опустилась рядом с ним. Ей бы действительно хотелось, чтобы он был более разговорчив. Она уже начала думать что «Я тебя люблю» было плодом ее воображения или еще хуже, было сказано из жалости. - Это место действительно настолько вгоняющее в депрессию, насколько кажется? – Басс с пренебрежением осмотрел обстановку. – Сколько еще тебя здесь продержат? – Он, наконец, выжидающе посмотрел на нее. Она не могла поверить, что он собирается вести с ней формальную беседу. Хотя вопрос продолжительности ее заключения был обоснованным. - Возможно, еще пару недель… очевидно, у меня несметное количество проблем, – она опустила взгляд, потому что признание жалило ее. Она не хотела, чтобы он думал о ней, как о клиническом случае, но не могла придумать, с чего бы ему думать иначе. Тем не менее, он пришел сегодня сюда, это должно было что-то значить. – Чак… - она подняла на него глаза и поняла, что он наблюдает за ней. - Блэр… - ухмыльнулся он, и часть ее напряжения спала. – Скажи это, - приказал он, и девушка расслышала нотки нетерпения в его голосе. Маска хладнокровного парня спала, и это немного успокоило ее. Она не может быть одна на этой шаткой поверхности. - Ты сказал, что любишь меня, - наконец, произнесла девушка и тут же отвернулась. Часть ее ждала, что он скажет, будто она все это придумала. Так долго она ждала, что он скажет, что любит ее, и что правда полюбит. Правда через некоторое время стало болезненно осознавать, что он никогда не будет способен на это. Он был слишком ранен, или считал себя таким. Басс сохранял спокойствие и она начала паниковать. - Ты любишь, правда? – Она ненавидела обнажать свою неуверенность, но время для сохранения лица и гордости прошло. Если он любит, она должна знать. Если нет, то тем более должна знать. В любом случае, ответ жизненно необходим ей. Ей нужен ответ. Терпение не было ее сильной стороной. Она снова посмотрела на него и обнаружила, что он тоже смотрит на нее. Чак слегка улыбался, но было в его выражении что-то еще. Она не могла классифицировать это как сожаление, но увидела страх и смущение. Ее желудок сжался, и она осознала, что хотела бы оставить эту тему, пока не обсудит с Сереной. Подруга бы проконсультировала, ее как поступить, и, быть может, она не чувствовала этого костедробительного беспокойства. Это было удивительно, как он всегда возвращал ее на место. Это не было страхом, или несчастьем, это не было и радостью. Это было возбуждение от неизвестного. Страх падения, или надежда на что-то большее. - Угу, - он кивнул и сделал глубокий вдох. – Люблю, - его голос едва ли можно было классифицировать как шепот, но он все же произнес это. Он выглядел так, будто у него внутри все сжалось, и Блэр понимала это. Она сама чувствовала тошноту. Это было как свободное падение. Она не знала, как дальше поступить. - О! – Кивнула Блэр и снова отвернулась. – Хорошо! – прошептала она, сложив руки на колени. Ей надо подумать над тем, что еще сказать. Ей хотелось заставить его объяснить, почему он сказал это, и что имел в виду. Все это выглядело очень сложным. Некоторое время они сидели в тишине, наблюдая, как дождь хлещет по стеклу, будто нападая на него. Немного позже, когда он начал вставать, Блэр схватила его за руку, заставляя остаться на месте. Она не могла позволить ему уйти сейчас. Она не могла струсить и дать этому пройти. - Любишь? – Еще раз, она едва смогла выдавить из себя слова. Они застряли в горле, и вышел хриплый шепот. Она подняла голову, чтоб посмотреть на него, продолжая держать за руку. Он не пытался двигаться. – Не важно, - Блэр покачала головой и выпустила его руку. Сейчас не время. Они могут обсудить это позже. - Да, - его голос звучал неестественно громко, а Блэр резко повернула голову, чтобы встретиться с ним глазами. Он выглядел еще более встревоженным, чем до этого, но она определенно расслышала его слова в этот момент. – Люблю. Блэр ошарашенно кивнула. Она никогда не думала, что он признается. Она ожидала сокрушительного поражения. Она готовилась отпустить его. Она все еще волновалась из-за причин, по которым он признался, но она не могла отрицать правду в его глазах. Он может выйти за болезненные рамки со всей этой ситуацией, но при этом у него вид … влюбленного. Любовь чувствовалась и тогда, когда он сел рядом с ней и взял за руку. - Я тоже, - девушка быстро повернулась к нему. Она осознала, что еще не призналась ему в ответ, и после всего, что произошло между ними, Блэр четко понимала, что Чаку необходимо это услышать. – Я тоже, тоже, - она не могла нормально произносить слова, но этого, казалось, достаточно для них обоих. - Как ты на самом деле себя чувствуешь? – Чак полностью повернулся к ней, и притянул к себе, пока она не оказалась в его объятиях. Это было правильно, но и адски пугало. Дверь открыта и Блэр летела вниз в свободном падении. Что ей делать теперь с тем, что Чак Басс любит ее? Это выглядело действительно сюрреалистично. - Ненавижу тут находиться, - она почти смеялась. Это самое большое преуменьшение века. – Доктора приятные, но я просто … я хочу быть дома, в своей собственной жизни снова. Я хочу иметь возможность поговорить с Сереной и … - она откинула голову и теперь смотрела на собеседника. – И тебя, - призналась немного застенчиво. Он обвил рукой ее плечо и убрал прядь волос, прежде чем взять лицо в ладони. И тихо прошептал: - Я тоже, - и прижался к ней. Девушка закрыла глаза, и позволила погрузиться в этот комфорт, прежде чем сделать усилие заговорить. - Мне никогда не было лучше, - снова сказала девушка, а Чак кивнул и уткнулся ей в шею. – Я даже не знаю, что лучше, - устало прошептала она. – Я говорила с отцом и … - снова этот поток эмоций, с которым она старалась бороться. Блэр все еще не знала, что ей делать с отцом. Чак поцеловал ее в шею, нежный жест, который согрел и немного напугал ее. Она чувствовала себя так близко к нему, но то, что происходило, было ей непривычно. Чак Басс теперь ее бойфренд. Она знала это. Она даже приняла это. Она не была уверена, к чему это приведет. - Ты напряжена, - он повернул голову и развернул ее так, что они оказались лицом к лицу. – Это твой отец или … - Чак пожал плечами и отвернулся. Он даже не мог сказать «мы». Это не прибавляло ей веры в их будущее. - Мы, - сказала она за него. Девушку тошнило от этих невысказанных слов. У нее уже было слишком много таких отношений в ее жизни. Она не выбирала свою мать, но она выбрала Чака. Она не позволит их отношениям перейти на стадию недоговаривания. Она боялась, что если они не смогут говорить, то у них ничего не получится. Он кивнул. - Ты даже не можешь этого произнести, - она не пыталась начать бой, но это беспокоило ее больше, чем нравилось. Какое-то время она думала, что если он сможет любить ее и признает это, то обо всем остальном она позаботится сама. Это было так наивно, и теперь она осознала это. Любовь была первым препятствием, которое им следует преодолеть. Сейчас они плыли в море проблем, которые никто из них не знал, как решить. Она не могла поверить, насколько они оба облажались. Это было уже чудо, насколько далеко они продвинулись. - Сказать что? – ответил Чак, и девушка почувствовала, как он напрягся. Он стал раздражаться, когда у него не осталось резервов. – Я уже сказал. - Это как удаление зубов, - проворчала она под нос. Блэр не собиралась бороться, но это почти всегда было легче, чем быть сырой и зрелой. Она не готова быть зрелой, и он, по-видимому, тоже. Они топтались в темной комнате, натыкаясь друг на друга и самих себя. Он вздохнул, и Блэр увидела раздражение на его лице. - Что я еще могу сказать? Скажи мне и я повторю. Я приехал сюда сегодня ночью. К тебе. Ни к кому бы то ни было еще. Я больше и не хочу никого, и это меня жутко пугает, Блэр. Я не знаю, что это значит, или что мне с этим делать теперь. Все, что я знаю, это то, что я здесь. Я здесь с тобой… Это все, что у меня есть, - он нахмурился, полностью опустошенный и нетерпеливый. Чак выпустил ее из рук и встал. Чак преодолел полкомнаты, когда она осознала, что пора перегрузить свой мозг и остановить его. - Подожди, - крикнула девушка, а парень замер у двери, но не обернулся. Он был полностью убит этой ночью. - Ты не можешь просто вылить это на меня и уйти. Дай мне минуту переварить, - он повернулся к ней с хмурым лицом. - Я ждала тебя больше года. Прости, если я не понимаю, что ты теперь делаешь, - Блэр практически кричала, но не могла сдержаться. Он поразил ее своей исповедью. - Ты начала это, - обвинил Чак с интонацией обиженного ребенка. Блэр сделала все возможное, чтобы не рассмеяться, но смех вырвался все равно. Его угрюмый вид только усилился. – Я не нахожу это забавным, - произнес он со строгостью отца. Он был также двояк, как и она. - Я … - она не знала, что сказать. Она чувствовала так много всего и одновременно недостаточно. Она хотела превратить его в романтического принца, бьющегося в поэзии и романтической любви. Она хотела, чтобы он знал, что сказать, и знал, что делать, чтобы она поверила, что это реальность, что он не собирается уходить. Чак не был идеален, и сказки не существуют в реальном мире. – Мне тоже страшно, - призналась Блэр, потому что это единственное, что она могла выдать. – Я думаю о тебе слишком много. Я хочу тебя очень сильно. Я только … - она фыркнула в отчаянии и стерла одинокую слезу. – Я люблю тебя. И действительно очень боюсь, - это была ее правда, и он может делать с ней, что хочет. Чак медленно двинулся к ней, взвешивая каждый шаг, будто собирался сбежать. Он опустился рядом с ней на диван. Это не должно было быть так тяжело. Ей было ненавистно то, что между ними все было так тяжело. В этот раз ей хотелось легкого признания в любви, далее красивые легкие отношения, свадьба, дети, красивый пентхаус, и все деньги и власть, которые могут у них быть. Это было будущее, о котором она мечтала, но она знала, что ему этого лучше не говорить. Во всем надо продвигаться по дюйму, когда дело касается Чака. Ей надо тщательно взвешивать все шаги, или все будет по-прежнему. К сожалению, они оба были так изменчивы. Он сел на пол рядом с ней и прислонился спиной к дивану. Она знала, что Чак сделал это специально. Он не хотел смотреть на нее, и странным образом это облегчило ситуацию им обоим. - Что насчет твоего бойфренда? – Он снова звучал, как ребенок, и это заняло мгновение, чтобы успеть за его настроением. Он откинул голову на диван и уставился на нее. Он правда был пьян. Блэр была слишком потрясена, чтобы ответить. – Он все еще твой парень, правда? Серена говорит, что он есть. Блэр сжала зубы. Она убьет Серену. - Временно, - сказала она, зная, что это то, что он хочет услышать, и это была правда. Маркус хороший парень, она едва вспоминала о нем, пока была здесь. К тому же, она увлеченно размышляла о словах Чака «я люблю тебя», и фантазиях об их будущем. Она сделает Маркуса несчастным, в конце концов. Он слишком хорош, слишком прост. Она же сплошной беспорядок. - Можешь воспользоваться моим телефоном, если хочешь, - Чак достал телефон из кармана и протянул ей. – Или, лучше, позволь мне, - Блэр отказалась и закатила глаза. - Я не порву с ним по телефону. Это просто … значит. Он был добр ко мне. Настоящий друг, - Блэр надеялась, что Чак понимает это. – Я должна сделать это правильно. Я поговорю с ним, когда меня выпустят… Я не забочусь о нем, Чак, но я должна заботиться, - она хотела быть искренней и понятой. Чак кивнул и убрал телефон обратно. Ее уверения, что она порвет с Маркусом, кажется, успокоили его немного. Она начала улыбаться. Чак ревновал. Великий Чак Басс ревновал. Это было слишком странно, чтобы быть правдой, но не было другого объяснения. Это была не просто уязвленная гордость, это было что-то глубже. - У тебя нет причин не любить Маркуса, - произнесла Блэр, ожидая реакции. Она раздвигала границы его терпимости, но ей хотелось большего от него. Девушка хотела, чтобы он ревновал. Ей надо это увидеть, возможно даже услышать. - Я не не люблю его. Мне все равно, - спокойно произнес Чак, но было что-то большее в его тоне. Он снова посмотрел на нее и увидел улыбку, которую она не успела спрятать. – Хорошо. Я не люблю его. Мне не нравится, что вы встречаетесь. Это беспокоит меня, - было ясно, что ему не легко это произносить. Но он сделал усилие ради нее, и она знала это. Блэр наклонилась и запечатала его губы легким быстрым поцелуем. Она не задержалась, ибо знала, что им еще рано идти дальше. Ее жизнь сейчас была в странном положении, и чем больше ей хотелось к нему, что она только что и сделала, она не могла. Ей необходимо больше, ей надо бросить Маркуса, и вернуть свою жизнь в свои руки прежде, чем оказаться в его. Если она не сможет найти твердую почву под ногами, то не справится и с ним. Они потопят друг друга. - Я ненавижу, когда ты говоришь с Джорджиной, - сказала она мягко, ибо знала, что баланс надо восстановить. Они могут долго обменивать обвинениями, если не будут аккуратны. Блэр ненавидела признавать свою неуверенность, но ей надо снести эту стену, чтобы они обрели почву, и стали тем, кем она желает. - Джорджина? – Чак казался искренне удивленным. – Она так … раздражает, - он поморщился, а Блэр почти поцеловала его снова. Из всего, что он мог ей сказать, надо было выбрать лучшее. – Я никогда не хотел от нее ничего кроме … - Чак остановился, когда поймал взгляд девушки. – Я не собираюсь врать тебе, Блэр. Было много девушек. Блэр кивнула. Она правда хотела быть равнодушной и хладнокровной по поводу этого. - Я знаю. - Ты говоришь, что знаешь, но на самом деле нет… Я не хочу, чтобы то, что я делал … - он боролся за каждое слово, но все же сдался. Объяснения все еще были новы для Чака. – Они ничего не значат. Никто из них. Никто до тебя. Блэр захотела его поцеловать, не смотря на все суждения, она поддалась этому. Она поднялась, обошла его и опустилась на колени рядом с ним. Девушка обвила его шею руками и наклонилась так, что их лбы соприкоснулись. Одну руку она опустила на его грудь с левой стороны и чувствовала, как бьется его сердце. Это было реальностью. Это, возможно, был самый реальный момент за всю ее жизнь. - Поцелуй меня, - прошептала она, и буквально через секунду он впился в нее. Его рот идеально подходил к ее. Этот поцелуй не начался нежно или как все до него. Он знал, чего хотел, и брал это. Их тела скользили друг по другу, девушка обвила ноги вокруг него. Его губы были голодны до нее, потом нежны, потом еще более сумасшедшие. Она едва поспевала за ним, и это было волнующе. Чак запустил руку в ее волосы и запутался пальцами в прядях. Откинув ее голову назад, оторвал свои губы от нее. Она просто смотрела на него, отчаянно желая большего. Это будет правильно или нет. Она просто хотела. Она нуждалась. Блэр попыталась двинуться к нему, но его хватка за волосы удержала ее. Басс изучал ее в течение нескольких мучительных мгновений, а потом уронил голову к шее, опускаясь поцелуями к ключице и поднимаясь обратно. Нежные касания его рта к ее коже были слишком горячи. Ей хотелось быть целованной им. Она попыталась вернуть его к своим губам, но он не торопился. Чак нашел особо чувствительное место и покусывал его. Игривый сначала, ненасытный потом, так что она поняла – он метит ее. Закончив, он двинулся обратно вдоль ее подбородка, пока снова не добрался до губ. Всего несколько секунд насладившись ими, он отстранился. Она могла только смотреть. Слишком большое расстояние оказалось между ними. - Я не могу трахнуть тебя здесь, - Блэр поморщилась от его слов, но он смягчился почти тотчас же. Он поднял руку к ее щеке и погладил обратной стороной ее кожу. – Это будет … неправильно, - ему было больно это говорить. Блэр знала, что он прав. Она даже не была готова к этому, если уж быть честной с собой. Просто было так тяжело находиться рядом с ним, когда все барьеры пали, и следовать за ним. Следовать за ним звучало так привлекательно. Особенно сейчас, когда он выглядел так растрепано от своих предыдущих действий. Она взлохматила его волосы, ее помада сверкала на его губах. Она наклонилась и позволила себе еще один поцелуй. Как Ева с этим проклятым яблоком. Она просто не могла сопротивляться. Парень поцеловал ее в ответ, но пока их снова, будто лесной пожар, не поглотила страсть, она встала с его колен. Они не могут сидеть здесь вечно, и она знала, что у Чака те же мысли. - Нам следует вернуться, - она первая озвучила. Чак кивнул и первым вышел из комнаты. Ей понадобилось несколько минут привести себя в порядок, поправить волосы и платье. Он ожидал ее за дверью, и девушка изо всех сил постаралась не улыбаться, но не могла сдержаться. Она еще не во всем разобралась, но чувствовала себя хорошо. Она чувствовала, что у них есть шанс, и это больше, чем когда либо до этого. Вернувшись в комнату, они обнаружили Серену, Картера и Нейта в полном молчании. Нейт изучал стену, Серена лежала в кровати. Картер был в ярости. В секунду, когда они вошли, тот вскочил со своего кресла, и Блэр поняла, что он сейчас взорвется. - Никогда, твою мать, больше не оставляй меня наедине с этими двумя. Никогда больше, - процедил он, глядя прямо в глаза Чака. – Ты думаешь его скулеж в отпуске был ужасен, подожди, пока он не окажется рядом с ней, - Картер кивнул в сторону Серны, но ни она, ни Нейт не сказали ни слова. – Никогда снова, - повторил Бейзен. Чак кивнул, и Блэр могла сказать, что он симпатизировал Картеру. Она радовалась, что они пропустили все, что произошло между Сереной и Нейтом. Она не могла представить, как самые счастливые люди, которых она знала, стали самыми несчастными. Это пугало ее, но она постаралась отгородиться от этого. Они с Чаком не такие как Серена и Нейт. Они не могут такими быть. - Слава богу, вы вернулись, - прошептала блондинка, когда Блэр опустилась на кровать рядом с ней. - Так плохо? – Блэр прошептала в ответ, стараясь, чтобы их разговор не услышали другие. Парни сами шептались о чем-то, так что им было все равно. – Я надеялась, может быть … - мысль девушки остановилась. Серена покачала головой и вытерла глаза. Слезы скапливались в уголках глаз, но блондинка их сдерживала. Блэр готова была стукнуть Нейта по голове. - Почти Новый год, - объявил всем Картер через несколько минут. – Кто поцелует меня в полночь? Серена? Блэр? Вы обе? – Усмехнувшись, он двинулся к ним обеим на кровать. Они старались рассердиться, но, в конце концов, рассмеялись. – Вы знаете, что я лучший выбор, чем те двое. Гораздо привлекательнее. - Я пасс, - Блэр хотела поцеловать Чака, но не на публике. Она не была уверена, как отреагируют их друзья. Серена в основном знала все, но не известно, что сказал Чак Нейту и Картеру. К тому же, Бейзен вовсе не поддерживал идею отношений. Блэр опасалась его комментариев. Серена включила телевизор, и они все смотрели на обратный отсчет. Нейт продолжал дуться в кресле, а Серена игнорировала его присутствие. Чак облокотился на дверь, и Блэр подвинулась ближе к нему. Он ухмыльнулся ей, а затем удивил ее, коснувшись легким поцелуем ее щеки. - С Новым годом, - прошептал он ей на ухо. Блэр наклонилась и улыбнулась. - С Новым годом, - повторила она. Жребий брошен, Блэр потянулась к руке Чака, и он сжал ее. Это будет их год.