Бесконечная игра

POV Джин

Перед моим взором всё ещё стоит лицо мамы – наполненные ужасом и отчаянием глаза, застывшие в тщетной попытке улыбнуться губы – когда в комнату входит отец. Во время прощания с матерью я держалась, как могла, но сейчас шагаю в раскрытые объятия, прячу лицо на широкой отцовской груди, чувствуя, как слезинки впитываются в ткань его рубашки. Не выпуская меня из кольца своих рук, он подводит меня к дивану, заставляет сесть и садится рядом. Стоит мне поднять голову, как мои глаза возвращаются к двери. - Кит за мной, - говорит папа. Коротко киваю, машинально вертя в пальцах кусочек золота. История этой брошки тянется ещё с тех Игр, на которых победил Хеймитч, она сопровождала на Арену маму, Кору, а теперь и меня. - Мама дала? - Да. - На счастье, - он улыбается, а я могу лишь криво ухмыльнуться в ответ. Счастье? Боюсь, я больше не узнаю, что это такое. Заметив выражение моего лица, отец приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на него. – Не ставь на себе крест, Джин. Ты сможешь побороться. Ты должна это сделать, поняла меня?! Его взгляд суров, как никогда. В прошлом году он говорил с Корой совсем не так: мягко, успокаивающе, но теперь всё изменилось. Он верил в мою сестру, но она проиграла. Он любил маму, но она его оттолкнула. Наверное, он уже никогда не будет прежним. Взгляд голубых глаз на секунду останавливается на циферблате часов и возвращается ко мне. Наше время истекает. Он ещё раз стискивает меня в объятиях и поднимается. Неведомая сила сдёргивает меня с места, и я настигаю его у самой двери, цепляясь за рукав, останавливая. - Папа! Пообещай, что будешь рядом с мамой, если я… Он оборачивается, и в его глазах я вижу гамму эмоций, которую никогда не смогу передать. Отец делает шаг ко мне и, положив руки на плечи, заглядывает в глаза: - Помни, чья ты дочь, Джин, - объятие, и я чувствую, как его дыхание щекочет моё ухо, когда он зарывается губами в мои волосы и выдыхает: - помни, кто твой настоящий враг. Дверь закрывается за ним, а я остаюсь смотреть папе вслед, пытаясь понять смысл его последних слов. Что стало с ним за этот год? Что стало со всеми нами? Всё должно быть не так: они втроём должны сейчас быть со мной, обнимать меня, как мы обнимали плачущую Кору год тому назад. Кора была нашим стержнем, и, когда не стало её, не стало и нашей семьи. Изображение уменьшается и смещается в угол экрана, уступая место Цезарю Фликеремену и Клавдию Темплсмиту. Кажется, время не властно над ними. Уверена, они так же смеялись и шушукались во время трансляций 74-х Голодных Игр. - О, Цезарь, ты видел это? - Да, Клавдий, - синеволосый ведущий радостно хлопает в ладоши. – Думаю, ты не исправишь меня, если я скажу, что эта девчушка – почти что профи! А такая маленькая… - Ну, не забывай, кто её родители! Мужчины заливаются задорным смехом, а я перевожу взгляд на родителей. Они крепко держатся за руки, напряжённо всматриваясь в происходящее на экране. Новый день на Арене. Новые смерти детей. Но я знаю, что сейчас им наплевать на других трибутов. Сейчас они знают лишь то, что этот день и эти смерти приближают победу Коры. Приближают момент, когда она вернётся домой. - Она сможет, Китнисс, - слышу голос папы. Закончив смеяться, ведущие вновь принимаются обсуждать мою сестру. - Ты видел, как она обращается с ножом? - Что нож?! Ты видел, как она стреляет? - Ну, её мать ведь Огненная Китнисс! Ты помнишь, как стреляет она? – улыбается Клавдий. Они снова начинают смеяться, но происходящее на Арене заставляет их замолчать, привлекая всё внимание к экрану. Изображение Арены увеличивается, и я могу видеть сестру, потерянно озирающуюся вокруг. Лезвие её ножа в крови, на щеке Коры длинная ссадина, а левая штанина ниже колена превратилась в лохмотья. Она оборачивается на шум и начинает отступать куда-то вглубь зарослей. Внезапно раздаётся страшный треск, вскрик нашей малышки, а в следующую секунду земля крошится под её ногами, срываясь вниз. Ещё несколько мгновений в кадре мелькают светлые косички Коры, а затем раздаётся оглушающий выстрел пушки. Кит влетает в комнату и крепко стискивает меня в своих объятиях, отрывая от пола. Его глаза лихорадочно блестят, когда он всматривается в моё лицо. - Позаботься о родителях, Кит! Брат кивает и отступает на шаг. А затем он вдруг хватает меня за плечи и встряхивает так, что в глазах темнеет. - Ты должна вернуться! Слышишь?! Не как Кора! Если ты…если ты не вернёшься, это убьёт её. Я знаю, что он говорит о маме. - А ты не оставляй её, ладно? Ей нужна будет поддержка. Мне жаль, что ему придётся остаться в одном доме с убитой горем, отчаявшейся женщиной, особенно после того, что произошло между ними. Но если мне суждено не вернуться с этих Голодных Игр, то Кит - тот, кто не даст маме окончательно сойти с ума. Он хмурится, но после секундного промедления кивает. Я знаю, что ему будет сложно не сбежать в пекарню, но он справится. Я верю в него. - Я верю в тебя. Ты обязательно вернёшься. Кит прижимается губами к моей щеке и проводит ладонью по голове, взъерошивая волосы. Это всегда меня неимоверно раздражало, но сейчас этот жест кажется таким невыносимо родным, что я готова терпеть его снова и снова, лишь бы не отправляться в Капитолий. Дверь за братом закрывается, и я покорно жду, когда за мной придут миротворцы. Но проходит пять, а затем десять минут, а ничего не происходит. Наконец, в коридоре раздаются шаги. Я поднимаюсь навстречу своей судьбе, но вместо миротворцев на пороге появляется Хеймитч. - Привет, малышка, - он целует меня, обдавая запахом алкоголя. Мои губы растягиваются в улыбке. Уж кого-кого, а старого ментора родителей я не ожидала здесь увидеть. - Хеймитч… Вдруг я понимаю, что могу попросить у него совета. Эбернети знает о Голодных Играх всё, он вытащил родителей с Арены один раз и вытащил бы снова, если бы 75-е Игры не отменили. - Помоги, Хеймитч! Скажи, что мне делать? Мужчина смотрит на меня несколько долгих мгновений, а затем его лицо озаряет лукавая усмешка. - Постарайся выжить, детка. Это совсем не то, что я хотела от него услышать, но вместо того, чтобы расстроиться, я улыбаюсь ему в ответ. Это старая шутка, его и мамы, и она бодрит меня лучше любых советов. Когда я выхожу из комнаты в сопровождении миротворцев, вдруг понимаю, что это и был его самый важный совет. И я обязательно им воспользуюсь.