Настойчивое желание проиграть

С той ночи прошло много времени, но Со по-прежнему не мог забыть «инцидент» с Су. Она снилась ему, и не в кошмарах, как можно было бы подумать, зная его отношения с волками. Нет, куда больше принца поразила ее голая спина. Не один раз он просыпался посреди ночи, вцепившись в одеяло, словно оно могло удержать его от того, чтобы встать и вновь пойти на поиски Хэ Су. Еще дважды он видел, как она кралась прочь из дома, и, сопоставив факты, было нетрудно догадаться, что ее прогулки были связаны с полной луной. Он принял тот факт, что кузина жены восьмого принца не была человеком, принял и то, что, несмотря на это, все больше и больше смягчался к ней, разговаривая с ней все больше и больше, но так никогда и не намекая, что знает ее тайну. А как она была удивлена, что он взялся помогать ей с побегом от нежеланного мужа, в то время как сам принц скорее гадал, отчего она просто не ушла в лес. Никто бы ее не нашел. Быть может, она могла обращаться только в полнолуние? Со аккуратно, чтобы не возбуждать подозрений, просмотрел на эту тему все, что было в королевской библиотеке, но труды больше говорили о кумихо, а он понятия не имел, многим ли люди-волки были похожи на лис. На нее не реагировали собаки, во всяком случае, не больше, чем на других людей. На рынке, он видел, она не раз останавливалась, чтобы погладить лобастую собаку, живущую под лавкой старого ювелира, но псина ластилась, а не рычала. Насколько он мог судить, Хэ Су не охотилась за мужскими сердцами (за исключением разве что его собственного, но и то, абсолютно бессознательно) и не рвалась выполнять просьбы всех окружающих. Она поссорилась с тем же ювелиром, который требовал, чтобы она перестала прикармливать его охранника, на что Су с апломбом заявила, что никого не прикармливала, но скоро начнет, потому что у бедняги уже шерсть лезет. Кладбища ее не привлекали, волчьих ушек не наблюдалось, жареную говядинку за обедом она поглощала с аппетитом, но без фанатизма, а счастливей всего она была, когда ходила по лекарственным рядам рынка и нюхала и трогала содержимое многочисленных корзин. Когда она поранила себя осколком вазы прямо перед Императором, это испугало Со. Ее рана исцелялась долго, возможно, даже слишком долго. Хэ Су не была неуязвима, что было плохо, поскольку каждый месяц она подвергала себя возможности быть раскрытой и не была способна защититься. Он метался между желанием защитить эту дуреху, которая безрассудно бросалась в драку даже когда ее намного превосходили числом, и почти примитивным страхом того, что будет, если она поймет, что он следил за ней и знает, кто она на самом деле. А потом ее отправили в Дамивон. Он навещал ее так часто, как мог, видя, что обучение съедает большую часть ее времени, украдкой убеждаясь, что она по меньшей мере не несчастлива. Но, похоже, ее счастье и его тревога больше не имели значения. Потому что Ван Со с ужасом смотрел, как Су медленно подходит к павильону. В руках она держала поднос, на подносе стоял чайник с отравленным чаем. И через несколько минут Хён выпьет этот чай, и он убьет сразу двоих: и Хёна, и Су. Но за ним наблюдали. Он не мог пошевелиться, не мог как-то дать ей знать, не мог… Су, до этого исключительно смотревшая в пол, медленно подняла на него глаза, затем опустила взгляд на свой поднос и снова к его лицу. Со ощутил надежду, пытаясь дать ей знать, что это ловушка. Ну же! «Пойми меня!» — взмолился он мысленно, и, словно отвечая на его немой вопль, Су споткнулась и выпустив поднос, рухнула на дорожку. Краем глаза Со видел недовольное лицо Императора, оскал на лице Королевы Ю, его младшие братья с тревогой переглядывались, но все его внимание было приковано к разлетевшемуся на осколки фарфору в луже отравы и неподвижному телу Су. Она ведь притворяется, да? Кто-то из слуг унес ее прочь, Королева Ю настаивала, что чаепитие должно продолжиться, но Император остановил ее, выставив ладонь, и королева умолкла. Извинившись, Со покинул павильон, едва сдерживаясь, чтобы не перейти со степенного шага на бег. Что же случилось? Тревога ела его заживо. Она могла отравиться, прикоснувшись? Вдохнув? Или, приготовив чай, она его попробовала, не заметив, что кто-то добавил что-то в чайничек? Что могло случиться с Су? Он пробрался в Дамивон тайком, уверенный, что суровая леди О, которой он и без того не нравился, не пустит его. Заглянув в окно, он увидел Су, лежащую на кровати в одном только белом вихэ*. Несмотря на бледность, ее грудь мерно вздымалась и опускалась, а когда он поскользнулся, едва не слетев с камня, на котором стоял, она ту же распахнула глаза. Со замер. — Ваше Высочество? — чуть щурясь, вяло спросила она, повернув голову. Со, скрыв первый шок, медленно кивнул: — Это я, Су. Ты в порядке? Она прикрыла глаза: — Все хорошо, просто слабость. Все… В порядке? — Все хорошо, — повторил он за ней успокаивающим тоном. — Ты отдыхай, ладно? Я пойду. — Ваше Высочество? — позвала она, когда он уже спрыгнул с камня, и Со, сжав губы, взялся за подоконник и вновь подтянулся, чтобы увидеть ее лицо. — Почему ваше сердце так быстро бьется? — сонно прошептала она, не открывая глаз. Он невольно коснулся груди ладонью. — Потому что я испугался за тебя, — честно ответил он. Су подняла тяжелые веки. Ее взгляд был почти гипнотичен, но Со больше пугала серость ее губ. — Ты правда выздоровеешь? — невольно вырвалось у него. — Я просто слишком много вдохнула… — Пробормотала она. — Ты знаешь, что это было? Она слабо пробормотала ответ, и, услышав приближающиеся к комнате шаги, Со пожелал ей скорее придти в себя, и исчез. Он ничего не мог сделать со своей матерью, придворную даму, подлившую яд, нашли мертвой, Су не подозревали, как невольную жертву. Расследование остановилось. Но Со мог позаботиться о том, чтобы по крайней мере этот яд стало невозможно добыть в пределах Сонгака. После разговора с несколькими аптекарями, сначала он выдрал все найденные заросли «волчьего корня», а затем спалил их в яме. Ему было не важно, какого цвета глаза у Су, черные или бледно-желтые. Он просто не хотел видеть их больными и гаснущими.