Двенадцать дней до победы

      Чёрный глянцевый стол, собравший за собой двадцать Пожирателей, оставался одним из немногих, кого не тронуло его недоверие. Белые длинные пальцы мерно отстукивали секундный ритм, поначалу заглушаемый игрой оргáна. Настолько живой инструмент и истинно мрачные композиции, привезённые по случаю праздника, такого нелепого события в царившей реальности.       Каждый молчал и слушал, выжидательно опустив голову в пол, будто отсчитывалась минута молчания. Стук пальцев прекратился, погрузив зал в тишину. Волна лёгкого жжения прошлась по левому предплечью. Пожиратели мгновенно подняли головы, отдав всё внимание виновнику встречи и отправителю бессрочных пригласительных, уже светлеющих под однотонными тканями.       — Доброй ночи. — Руки Волдеморта лежали на столе, а пальцы перекрещены между собой. — Надеюсь, у вас есть чем меня порадовать? — Никто не отвечал, ожидая личного обращения. Так было принято. — Начнём с тебя, Беллатриса.       — Доброй ночи, мой Лорд, — волшебно-нежно ответила женщина.       — Как прошла эта неделя?       — Мой Лорд, — продолжила Лестрейндж, — девчонка, что я поймала…       — Как раз о ней, — перебил полуслышный охрип, остановив восхищенную женщину на полуслове. — Расскажи… каждому из нас… поподробнее, — отрывисто говорил Волдеморт, взглянув на Беллатрису на последнем слове.       Её лицо оцарапала ухмылка в адрес всех Пожирателей и что-то незримое в направлении всеобщего победителя. Она убрала с глаз прядь чёрных волос, после сложив на столе ладони.       — Конечно, мой Лорд. — Но руки почти сразу же пришлось убрать. Нагайна широкими волнами появилась на глянцевой поверхности, оставляя за собой неразрывную линию, так ужасно марающую чей-то труд. — Это случилось в понедельник. — Резкий тон заставил вздрогнуть неоправившихся от минутного присутствия змеи Пожирателей. Лестрейндж откинулась на спинку стула, вальяжно повествуя ход дня. — Я поймала её в Хогсмиде. Эта тварь даже не отрицала своей причастности…       — Бежавшая? — сразу же вырвалось у Забини.       — Уверена, — ехидно улыбнувшись, подтвердила Лестрейндж.       Минутная тишина позволила собрать недостающие пазлы, теперь созерцая полноценную картинку. И что на ней помимо недавнего неразрывного смрада, окутавшего мысли за эти несколько лет чёрным туманом? Прояснение в том, что смерть Гарри Поттера, Мальчика-Что-Не-Смог-Выжить-Дважды, расколола всех надвое: на тех, кто продолжил его дело, и тех, кто припал к силам тьмы. Никакого нейтралитета.       И сказать, что осквернителям крови и маглорождённым повезло больше — нагло соврать. Если не решившим с направлением лишь внушают «праведный» путь, то с предателями обходятся разительно иначе.       Сложно ответить, что посчитается более ужасным: ожидание смерти в камере на пару с дементором, разрушающим твоё живое изнутри, либо невозможные пытки, уродующие тело снаружи?       Одна из немногих причин, заставившая несогласных бежать.       — Она не поддаётся боли. Её сознание выдаёт только черноту, — продолжил Волдеморт. — Они готовились.       — Они? — переспросил Долохов, искривив и без того тщедушные черты.       — Антонин, уже давно ясно, что все бежавшие живы! — повысила голос Лестрейндж. — Мой Лорд, позвольте, как поймавшей её, попытаться…       — Нет, — его змеиное шипение пронесло по рукам мурашки. Беллатриса шумно вдохнула, выпрямив спину, сейчас не касаясь спинки стула. — Я нашёл другой выход.       Каждый стих, вслушиваясь его планам. Никакого страха. Он заметит и убьёт неверного.       — Один из вас будет находиться с ней в камере, — плавно. — Будет терпеть всё то же, что и она. Главная цель — доверие этой девчонки.       — А сыворотка правды? — спросил Руквуд, чем словил неизбежный взгляд его радиоактивных зрачков красного цвета.       — Август, ты пытаешься мне указывать? — Около уха мужчина услышал шипение, а боковое зрение раскрыло ясный силуэт Нагайны.       — Нет, нет, что вы, — отрицал Руквуд.       — Для всех, — произнёс Волдеморт. — Мои действия неоспоримы. Запомнили?       — Да, мой Лорд, — ответили в один голос.       — А что насчёт сыворотки, так они следят за каждым её движением. Слово — и в их укрытии не останется никого.       — Простите за…       — Именно поэтому один из вас и должен попасть к ней и втереться в доверие.       — Мой Лорд, но… — заговорила Лестрейндж.       — И ещё, — добавил он, а глаза женщины округлились в ужасе собственной бестактности. — Я уверен, что она не поверит ни Торфинну Роули, ни Амикусу Кэрроу, ни тебе, Люциус. — Малфой повернул голову. И без этого бледная кожа, казалось, выцвела ещё сильнее. Огромные синяки под глазами сделали мужчину намного старее и неопрятнее. — Я тебя не узнаю. Ты пришёл ко мне в таком виде…       — Нарциссе, моей жене…       — Я не желаю ничего слышать, Люциус. Посмотри на своего сына. — Драко сидел рядом. — По нему не скажешь, что семья терпит разлад. — Драко практически задержал дыхание, надеясь недвижением отвлечь от себя внимание. — Драко, — обратился Волдеморт. Судорожный вздох предательски вырвался из лёгких. Рука отца под столом с силой сжала его ладонь.       — Да?       — Драко, я хочу доверить это тебе. — Единственное, что хотелось спросить, так это: «Почему именно я?», но подобное посчитается путём отступления.       Такая же влажная ладонь отца скользнула по пальцам, отчего те начали холодеть к верхушкам.       — Это великая честь… мой Лорд.       Спасибо, Драко так и чувствовал эту благодарность в разжимающейся руке отца.       — Но это не всё. — Сейчас диалог существовал только между Волдемортом и Малфоем-младшим. — Драко, сможешь ли ты дать ей то, что позволит завладеть её разумом?       — Вы имеете в виду…       — Пусть она почувствует твою нужду в ней. — Именно так Тёмный Лорд характеризовал понятие «любовь». — Думаю, ты вполне способен её очаровать.       Уголки губ дрогнули. Внутри него истерика, которую нельзя показать ни одним движением. Это его обязанность.       — Я обещаю, мой Лорд. Я справлюсь.