Темные дни

Кровь, бегущая по трубкам, тянущимся от него к сыну. И не прекращающаяся Силовая подпитка, чтобы поддерживать жизнь в мальчишке, точно также как делал с ним самим Палпатин после Мустафара. Это отнимает силы, это выматывает и ослабляет. Потом можно будет отдохнуть в медитационной камере, дать время своему организму на восстановление. Сейчас остановиться нельзя. Просто потому что страшно. Потому что можно потерять. Потому что привязался. Привязался, и так и не научился отпускать. Ведь это его ребенок. Когда то желанный, такой же одаренный, как и он. Завибрировал комлинк. Вот только работы ему сейчас и не хватало. Или звонка учителя. Если бы попытка Люка оказалась удачной, Император счел бы это хорошим решением своих проблем. Впрочем, и верхушка Империи его б тоже не поняла. Тот же Арманд Айсард предпочел бы собственноручно ввести яд внезапно появившемуся сыну-повстанцу, чтобы смыть этот позор, и точно не стал бы спасать. Выйдя на связь, он отключил изображение. СИБ. Что ж, ожидаемо. - Милорд, следователи прибыли на Исполнитель. Вы примите участие в допросе? Он действительно этого хотел. Раньше. Предвкушал, как разделается с изменником, с перебежчиком, с человеком, пытавшим его сына. Вот только сейчас это казалось глупым и пустым, и совсем не важным. Потому что сейчас и здесь он нужнее. - У меня другие планы. Помните, предатель только один из них. И он мне нужен живым, остальное - на ваше усмотрение. Он вполне понимал, как истолкует его слова сибовец и какие методы тот будет использовать, но все это ему было безразлично. Ему многое сейчас было безразлично. «Ты должен справиться, Люк. Ты должен очнуться». *** Кажется, его кто-то звал, но Люк не понимал, кто. Здесь была лишь приятная темнота. Темнота и холод. Что-то было неправильно, ему надо было открыть глаза. Но сил на это уже не было. Ничего уже не было. Лишь голос, шепчущий, что он не может просто так уйти. Что-то говорило в нем: надо слушать этот голос, сосредоточиться на нем, не позволять себе падать дальше в пустоту. Ему нужно было что-то вспомнить, понять, откуда взялось ощущение страха. Но он уже ничего не хотел, он слишком устал. Можно было просто все прекратить - достаточно лишь не бороться. Позволить себе упасть. Но ему не дали. Чужая энергия вливалась в его уставшее тело, растекаясь теплыми волнами по всему организму, давая передышку, позволяя расслабиться. Успокоиться. Собрать силы. И голос, напоминающий, что нужно очнуться. Тепло, бегущее по венам. Приподнять тяжелые веки. Слишком яркий свет лампы, от которого хочется тут же зажмуриться. Чужая рука, лежащая у него на плече. Люк дернулся, пытаясь сбросить ее, но понял, что не может пошевелиться: он связан по рукам и ногам. Его накрыло волной паники. Не вырваться, даже не закричать – во рту какая-то трубка. Опять иголки в венах. И тяжелое дыхание рядом. Вейдер. Вейдер был здесь, рядом с ним. Часть его доспеха отсутствовала, открывая предплечье - неестественно-бледное, покрытое шрамами. От него к Люку тянулась тонкая пластиковая трубка, заполненная красной жидкостью. Кровь. В его венах теперь кровь Вейдера?! Ему не хватало воздуха. Он начал задыхаться. Все попытки убрать эту проклятую трубку из рта не помогали. «Тихо, успокойся. Ты должен успокоиться. Просто дыши». И новая волна энергии, заставляющая сердце забиться медленнее, разгоняющая адреналин в крови. Дышать стало легче. Но тут он понял: энергия эта исходит от ситха. Охваченный новым приступом паники, он попытался сопротивляться, но тщетно: Вейдер полностью контролировал его организм. «Что ты со мной делаешь? Что ты делаешь?!» - хотел спросить Люк. «Спасаю», - тут же пришел сердитый ответ. - «А ты мне мешаешь. Хватит, сын». Его опять накрыло волной Силы, и он провалился в сон. *** Мальчишка выкарабкался. Все обошлось, вот только отчего Шрайну после такой смены хотелось не кафа, а чего то покрепче? Хотелось напиться. Потому что так не бывает, и так не должно быть. Шрайн большую часть жизни посвятил спасению других и повидал многое, но этот пациент оказался случаем совершенно уникальным. Человек всегда старается выжить, стремится к этому... а вот этот парнишка радости от спасения не испытывал. Он, казалось, вообще ничего не испытывал - кроме разве что сожаления от того, что выжил. Пустота, никаких эмоций, словно Шрайн вытащил с того света не того человека... или не вытащил вовсе. Это ведь не могла быть просто какая-то проваленная миссия. Что-то здесь было похлеще. А впереди его подопечного ждал разговор с Лордом Вейдером. Шрайн отодвинул кружку с кафом и вновь уставился на экран видеонаблюдения за пациентом. Мальчишке укол успокоительного был без надобности, а вот Главнокомандующему бы не помешал. По сравнению с Милордом отношения Шрайна с собственным сыном казались идеальными. *** Вейдеру все-таки не удалось отдохнуть перед тем как зайти к сыну. Люк пришел в себя, и его перевели в палату. Сын полусидел на кровати и отстраненно смотрел в имитацию окна потухшим взглядом, безучастный ко всему. Он даже не обернулся, когда Вейдер переступил порог палаты. Вейдер присел в кресло, стоявшее у кровати, и просто смотрел на отпрыска. Люк выглядел плохо: все еще мертвенно-бледный, с кругами под глазами, руки в синяках от уколов, на запястьях - плотные повязки. Но пугало другое. Равнодушие. Абсолютное и холодное. Совершенно пустые глаза. Ни страха, ни ненависти - сплошная пустота. В нем не было жизни. Ни эмоций, ни чувств, ничего. Эта апатия пугала больше возможной ненависти: ненависть он смог бы бы понять; она, в конце концов, дает силы. Безразличие же было совсем неправильным. «Что ты с собой сделал?! Что ты сделал?!» - хотелось кричать. Мальчишка чувствовал его настроение, но не реагировал. Для Люка все было уже кончено. - Мне следовало оставить тебя на Эскаале, Люк? – Вейдер задал другой вопрос - совсем не тот, который собирался. "Мальчик, ты же помнишь Эскаал, такое не забывается. Ты помнишь тюремную камеру, пытки, и ты ненавидишь тех, кто это с тобой сделал. А ненависть все же лучше равнодушия". - По-твоему, стоило позволить следователям закончить работу? Так, мальчик? Рован ведь так хотел сломать Люка: его выносливость бросала вызов профессиональной гордости следователя. И все же мальчишка держался, несмотря ни на что. Люк сжал кулаки, но молчал. «Ты думаешь, я так просто сдамся, и позволю тебе уйти в пустоту?! Прости мальчик, но я так и не научился отпускать». - Вот только на Эскаале ты не хотел умирать. Как впрочем, и в реанимации. "Я был там и все видел. Видел твой испуг, когда ты стал задыхаться. Инстинкт самосохранения, мальчик, очень сложно побороть, организм всегда стремится к выживанию. - По-твоему, мне все же не стоило тебя спасать? Надо было позволить тебе умереть, сын? Вейдер положил ладонь ему на плечо. Мальчишка дернулся, попытавшись сбросить ее, но Вейдер лишь усилил хватку. - Посмотри мне в глаза, Люк. Мальчишка напрягся, но все ж повернулся и встретился с ним взглядом. В синих глазах промелькнул страх. Люк помнил их первую встречу на Эскаале - ту, когда Вейдер влез ему в сознание, прорвав ментальные щиты. Юноша готовился к новой атаке, пытаясь оттолкнуть его. Глупо, они все же были в разных весовых категориях. - Я все еще жду ответа. Люк продолжал молчать. - Или все проще? Ты настолько меня ненавидишь? И что ж я тебе сделал, кроме того, что поспособствовал твоему рождению? - Разрушил мою жизнь! - не выдержал сын, сорвавшись на крик, обдав его взглядом, полным такой обжигающей ярости, что Сила вокруг них зазвенела от напряжения. Никакого спокойствия в Люке уже не осталось. В синих глазах пылал гнев. Такая ожидаемая ненависть, но почему-то обидно. Палпатин предупреждал, что так будет, да он и сам знал это, но все же на что-то надеялся. На что? На то, что сын поймет, что сделано для его блага? Глупо. Не поймет, его мать тоже не поняла и погибла. Надеяться на то, что сын все же признает в нем отца? Мальчишку растили совершенно другие люди. И все это бессмысленно и бесполезно. Что он вообще здесь делает? Люк ведь уже показал свое отношение к нему. Можно было просто уйти, оставить юношу одного. Можно было, но… Запачканное лицо светловолосого мальчонки лет шести. Взъерошенные волосы, озорные искорки в пронзительных голубых глазах... - Папа а ты научишь меня летать? Неслучившееся будущее. То, чего никогда не будет. То, о чем он должен был и думать забыть, но от чего все же не мог отказаться и перечеркнуть. Люк был его сыном. - И чем же, мальчик? - спокойно произнес он. - Ты убийца. Ты убил Бена. Из-за тебя я потерял друзей. Освещение замерцало. Мальчишка выплескивал всю свою ярость в Силу, как всегда бесконтрольно, не задумываясь о последствиях, и даже не осознавая... Вейдер почувствовал, как что-то упало позади него. Ситх не обратил внимания, лишь продолжал смотреть в глаза сыну. - Если я убийца, то кто тогда ты, мальчик, и кто твои друзья?! Ты так жалеешь Кеноби, лгавшего тебе и натравившего на родного отца? - Он говорил, мой отец был рыцарем-джедаем, - гордо вздернутый подбородок и упрямство в синих глазах. - Если бы я был правильным джедаем, то ты бы не появился на свет. - А тебя просили?! - и снова - гнев. И снова - предметы, вознесшиеся в воздух. И снова эта раздражающая бесконтрольность и непонимание собственных действий. Мальчишка даже не понимает, что это выматывает его. - И в чем ты меня еще обвиняешь, мой сын? - спокойный, мягкий тон. - Из-за тебя я не могу вернуться в Восстание. Из-за твоей лжи они будут считать меня предателем… - начал юноша, но Вейдер не дал ему договорить. - А ты мог туда вернуться, Люк? Мальчишка застыл в растерянности. Вот такого вопроса он не ожидал. - Если бы никакой дезинформации не было, ты бы мог это сделать, мой сын? Если бы я тебя отпустил? - Ты бы этого не сделал! - сказал Люк, отсекая такую возможность. - Почему? - просто спросил ситх. Мальчишка молчал - лишь взирал на него с непониманием и настороженностью. - Ты погибнешь в Восстании, - тихо произнес Вейдер, впервые отведя взгляд. - И то, что я сделал, будет напрасно. Простая серая комната. Комната-камера, переполненная отчаянием одного-единственного пленника. Снова допросы, только теперь их ведут те, кого он считал своими. Своеобразное наказание для того, кто виновен лишь в том, что выжил и оказался сыном ситха. Вейдер помотал головой, прогоняя видение. - Или будет еще хуже. Пытки, допросы. Только допрашивать тебя будут свои. Роль заложника тебя больше устроит? Мальчишка закашлялся: - И все это потому, что ты мой отец?! Люк нашел в себе силы усмехнуться, и было в его ухмылке что-то безумное. Вейдер вздохнул, начиная терять терпение. С некоторыми бороться бесполезно. - Я думаю, ты уже достаточно показал отношение к данному вопросу. Что ж, можешь не считать меня отцом, мешать не буду. Может, легче в жизни будет. - В жизни? - мальчишка усмехнулся, не веря в эти слова. - И что же мне уготовила Империя? Пытки, предательство, измену? - Ничего из вышеперечисленного. Я даже тебя отпущу. Ты отправишься на Набу, к родственникам матери, как только твое состояние улучшится. Мальчишка удивленно смотрел на него. - У тебя еще осталась родня, - добавил он. - Они тоже не знали о твоем появлении. А у меня с тобой плохо получается. Ему еще предстоит объяснить подобное решение учителю. У него не было никакого желания отправлять Люка к Императору, так что это был единственный выход. А у него самого с Люком действительно получалось плохо. - И еще урок на будущее. За наши ошибки нередко приходится расплачиваться семье, учти это, Люк. Не делай глупостей. Жизнь этих людей отныне крепко связана с твоей. - И зачем такие сложности? - Может быть, когда-нибудь ты поймешь, - ответил Вейдер, вздыхая. "Хотя лучше было бы, чтобы понимать тебе никогда не пришлось".