***
Воздух больничной палаты казался Тен-тен тяжёлым, застоявшимся, затхлым. Уверенным шагом она направилась к окну и резко распахнула его створки, впуская в комнату порывистый ветер, сплетённый с ароматом свежескошенной травы, и уже привычными жестами принялась менять цветы в вазе. — Сегодня я принесла тебе жёлтые маки, — её спокойный уверенный голос наполнял тишину, — Ино-чан сказала, они символизируют успех. С трудом принимая положение полусидя, Ли вымученно улыбнулся в ответ. Она меняла цветы каждые три дня, привнося в его жизнь всё больше новых ароматов. — Спасибо. Немного удачи никому не помешает, но… тебе необязательно приходить сюда так часто. — Ерунда! Мне всё равно нечем себя занять. Ли знал, Такахаши не умела лгать, поэтому фальшь, скользнувшая в её голосе почти ощутимо резанула по ушам. Так люди неумело пытались оправдать заботу… или жалость?.. Ли прекрасно умел делать вид, что ничего не понимает. Он снова улыбнулся и указал на стул, недалеко от кровати. — Тогда останешься ненадолго? — Конечно. Тен-тен неспешно присела на краешек стула, скользнув по осунувшемуся лицу друга с тёмными кругами, залёгшими под глазами и почти потухшим взглядом. Улыбка медленно трескалась на её лице, но она держалась, отчаянно пытаясь не показать жалость. Потому принялась усиленно тараторить, как заправское радио. Изо дня в день они неловко спотыкались на избитых темах: о мастерстве Гай-сенсея, которое она слушала вполуха, о деревенских слухах, о миссиях, что выдавали другим ниндзя, о том, что он непременно сделает, когда выздоровеет и молчали лишь о том, что произошло. Казалось, что вычеркнуть травму из мыслей равносильно тому, чтобы избавиться от неё и в жизни. Но, как ни старайся, тождество было неверным. Этот день ничем не отличался от предыдущих. И каждый раз от отчаянной бравады, казалось, уже бывшего напарника, у неё невольно сжималось сердце. Противно, когда вера в лучшее становится ежедневным обманом. Противно, когда тебе не о чем поговорить с тем, чью спину прикрывал недавно. В белоснежных бинтах на пол-тела Ли чувствовал себя древней мумией, о чём незамедлительно постарался пошутить, но Тен лишь изобразила лёгкое веселье. Её сочувствие отравляло. Прошло уже около получаса от их бесполезной ежедневной беседы, дающейся с трудом обоим, но Такахаши всё оставалась сидеть, будто приросла к деревянной развалюхе, именуемой стулом. Ли с несвойственным ему раздражением отметил: Тен всегда оставалась до тех пор, пока не иссякнет последняя дежурная фраза, а от натянутой до предела улыбки не начнут болезненно ныть скулы. Тогда она с преувеличенной энергичностью желала ему приятного отдыха и прощалась до следующей пытки, а Ли устало опускался на подушки и закрывал глаза, чтобы вновь продолжить затянувшуюся борьбу с подступающим бессилием. Лишь пересекая незримую границу, которую разделяла тонкая раздвижная дверь, Тен переводила дыхание, заставляя себя до исступления верить, что всё по-прежнему. Их команда вовсе не разваливается. Неджи не стал ещё холодней и отдалённей, Гай-сенсей совсем не выглядит потерянным и одиноким, а Ли не потерял блеск в глазах. Они всё ещё команда и всё будет хорошо. Ведь правда?.. — Лотос цветёт дважды, — тихо, но отчетливо произнёс Ли, разрушая тяготящую тишину, вырывая Такахаши из плена мыслей. Она не понимающе воззрилась на своего друга, будто пытаясь обнаружить следы привычной лживой бравады на его лице, но вместо этого встретила въевшуюся жгучую решимость. Рок Ли стиснул пальцы в кулак, ощущая себя живым воплощением действующего вулкана с бурлящей, расползающейся по всему телу, магмой. Он чувствовал, как сила эта сжигает всё, что стало излишками прошлого. Не мог видеть, но ощущал полупрозрачную дымку окружающую пространство, отравляющую его испарениями — ядовитыми, словно змеиные жала. — Я сказал, хватит меня жалеть. Тен тихо поднялась со стула, кожей ощущая накатывающие волны стыда. Сердце Такахаши билось в такт шагам, когда она резко раскрыла створки и также резко их захлопнула, едва скользнув в проём. Она вздрогнула, услышав, как за дверью вдребезги разлетелась ваза с маками.***
Занимаясь до изнеможения на тренировочной площадке, Неджи был как всегда спокоен и собран. Лёгкое раздражение, скользившее по кончикам пальцев, совсем не касалось товарища по команде, лежавшего в больнице из-за собственной глупости. В конце концов, он не виноват, что Ли слишком слаб. Хьюга не раз говорил о том с самой первой их встречи. Если бы только не ослиное упрямство зелёного придурка, можно было бы всего избежать. Он никогда не понимал необдуманного риска. Зачем было гробить свою жизнь ради того, чего ему не суждено с самого начала? Если бы судьба только дала ему шанс, одарив силой… Неджи усмехнулся. В этом мире нет справедливости. Он осознал это с раннего детства. А травма Ли только подтверждала её неизбежность. Всё давно предопределено, ему не стоило лезть со своими глупыми попытками всё исправить. Только тогда почему привычное спокойствие трещало по швам? Неджи со всей силы ударил кулаком по дереву. Ободранные костяшки пальцев саднили, занозы впивались в кожу, но было неважно. Хьюга никогда не смог бы простить Ли падения. Этот упрямый мальчишка подарил ему осколок надежды, что даже у клетки судьбы есть брешь, и не смел теперь отбирать у него то малое, что осталось. — Если ты упадёшь, я не помогу тебе подняться, так что изволь твёрдо стоять на ногах, — прошептал он в пустоту.***
Страх никогда не посещает человека внезапно, он всегда рядом. Следует по пятам, как терпеливый хищник, поджидая удобного момента для нападения. Гай наивно полагал, что давно перестал брать его во внимание. И только недавно понял, как ошибался. Неудачи преследовали одна за другой. Сокрушительное поражение Тен-тен оставило лёгкую царапину на сердце; безумный поступок Неджи — чудом не приведший к убийству — внушительную вмятину; около-смерть любимого ученика, почти сына, разбила защитную брешь. Какая-то пустота образовалась в груди. Быть может, он допустил ошибку, как учитель? Быть может, не имел права быть им? Майто обессиленно опустился на землю, подперев спиной ствол дерева. Шершавая неровная поверхность впивалась в кожу, давила. Но было безразлично. Гай снова почувствовал себя бесполезным, обессиленным, слабым. Как и в те времена, когда товарищи шептали ему последние слова, умирая у него на руках. И тогда нельзя было останавливаться, оплакивать, необходимо было продолжать сражаться, чтобы не допустить новых смертей, чтобы защитить… Кого?.. Майто Гай всегда шёл до конца без тени страха, никогда не был трусом. Но теперь он просто не знал куда идти. Что сказать? Как смотреть в глаза тому, чью жизнь разрушил? Как ответить на вопрос, не имея даже малейшего намека на ответ? Если бы чувство вины можно было бы измерить, водрузив на плечи, Гай пробежал бы с этим грузом по меньшей мере шестьсот кругов до последней капли пота, до изнеможения, до предсмертного вздоха. Если бы это действо хотя бы отчасти смогло облегчить боль его ученика, почти сына… Но оно не могло. И всё, что ему оставалось — это верить, надеяться и ждать. От него снова ничего не зависело, ему снова приходилось идти вперед, хоть этому противилось всё естество. Мужчины не плачут, это чёртов дождь. Обжигающе-холодный, до отвращения солёный, как море. Но в сознании отчетливо застыл металлический прикус крови. Гай улыбнулся через силу, стёр с лица влажные дорожки слёз, и поднялся с земли. Если у человека по венам сочится металл, то у него определённо нет права сдаться. Он должен идти вперед, даже если… Нет, тем более, если сил почти нет.***
Такахаши стояла в дверях палаты, промокшая до нитки и сжимая в руке небольшой свёрток. Её длинные волосы, под тяжестью воды, разметались по плечам. С одежды струями стекали капли. Он отчётливо слышал этот звук в образовавшейся тишине. Ли не мог подобрать подходящих слов, виновато потупив взор. — Тен, я… — Ты прав, — Такахаши перебила его, приблизившись к кровати, и неуверенно взяла Ли за руку, мокрыми пальцами аккуратно вкладывая сверток в его ладонь. Ли непонимающе уставился на вещь в его руках. — Это семена лотоса. Посадим их вместе? — Тен-тен улыбнулась. Он давно не наблюдал её искренней улыбки, — ведь лотос прорастает даже в самых труднодоступных местах, всегда устремляясь на поверхность, верно?.. Ли сильнее сжал в руках семена и кивнул. Силы возвращались к нему вновь. С каждой каплей, падающей на холодный деревянный пол. Ведь в его ладонях незримо пульсировало колесо жизни*, даровавшее ему веру в возрождение.