О традициях

Майки посильнее укутался в одеяло, прячась под него с головой и крепко зажмуривая глаза. Он вновь не мог заснуть после тех страшных историй, которые рассказывали друг другу его старшие братья, и которые с таким интересом слушал юный мастер нунчак. А ведь Лео был прав, когда говорил, что Микеланджело будут сниться кошмары после этого, но остальные всё равно были не против того, чтобы он их немного послушал. И сейчас носитель оранжевой повязки дрожал под одеялом от каждого шороха, видел в каждой тени, в каждом тёмном углу тех самых страшных монстров из рассказов братьев. Яркая фантазия впечатлительного Майки словно назло подкидывала сюжеты всех прочитанных им комиксов с ужасами. Покрепче сжав в объятиях плюшевого медведя, юный мастер нунчак надеялся, что монстры не найдут его здесь, под одеялом, словно оно было своеобразной защитой от всего плохого на свете. Однако даже эти мысли не успокаивали его. Когда в комнате что-то с негромким шумом упало, это стало последней каплей для маленького Микеланджело. Всхлипнув, носитель оранжевой повязки резко вскочил со своей кровати, отбрасывая одеяло и выбегая из своей комнаты. В этот момент он совсем не думал, что какая-то вещь скорее всего упала из-за вечного беспорядка в его комнате, его мысли были только о монстрах, которые сейчас хотели схватить его, утащить в дальний темный угол и съесть. Он буквально чувствовал чье-то присутствие у себя за спиной, по его коже табуном пробежались мурашки. Майки остановился перед дверью, ведущую в комнату одного из братьев, затаив дыхание. Он хотел обернуться, удостовериться, что сзади никто не стоит, но страх сковал его, а сердце билось так часто, будто хотело выпрыгнуть из груди. Набравшись смелости, юный мастер нунчак повернул голову, сглатывая. Никого. Забежав в комнату Рафаэля, Микеланджело быстро захлопнул за собой дверь с такой силой, что носитель красной повязки, который спал довольно-таки чутким сном, неохотно приоткрыл глаза и недовольно, с сильным раздражением посмотрел на младшего, слегка приподнявшись. - Майки! – с тихим рычанием воскликнул темперамент, - Ты знаешь, сколько сейчас времени? Но стоило Рафаэлю увидеть блестящие от слёз глаза небесного цвета младшего брата, его подрагивающую нижнюю губу, сбитое дыхание и его дрожащие коленки, как вся его злость и раздражение вместе с желанием прописать Майки воспитательную затрещину вмиг ушли. - Мне страшно спать одному, - тихонько произнес юный мастер нунчак, опустив взгляд и не решаясь сдвинуться с места. Он боялся, что Рафаэль сейчас накричит на него и выгонит из комнаты. Но страхам Майки не суждено было сбыться. Юный мастер сай не мог прогнать его в таком состоянии, ведь он больше остальных любил это озорное чудо и заботился о нём, пусть и втайне от остальных, скрывая свои настоящие чувства. Раф пододвинулся к стенке, распахнул одеяло и, подождав, пока младший брат свернётся рядом калачиком, укутал его посильнее, прижимая к себе, заботливо стирая слёзы с его щёк. - Если расскажешь кому-нибудь, я тебя придушу, - наигранно угрожающе произнес носитель красной повязки, нахмурившись. - Я никому не скажу, обещаю! – обрадованно воскликнул Микеланджело, крепко обнимая старшего брата и с некоторым трепетным восхищением смотря на него. Рафаэль у него всегда был примером для подражания, что наверняка задевало остальных. А Лео порой ревниво бурчал, что Майки не на того ориентируется. Раф ещё некоторое время наблюдал, как его младший братишка мирно сопит, улыбаясь чему-то своему во сне и уткнувшись носом в плечо своего темпераментного братца. Ему самому становилось спокойней и легче на душе рядом с этим маленьким светлым солнышком, сны которого так хотелось оберегать от различных ужасов. Коснувшись губами лба Микеланджело, юный мастер сай прикрыл глаза и крепче обнял его, вскоре засыпая и сам. Это была их нерушимая традиция, маленькая тайна на двоих. Каждый раз, когда Майки снились страшные сны, когда он боялся заснуть из-за разыгравшейся фантазии, он приходил к старшему брату. Он без слов забирался на кровать Рафаэля и крепко его обнимал, наслаждаясь этим успокаивающим чувством защищённости, а Раф, в свою очередь, не выражал обычного недовольства или раздражения. Но он никогда не признается, что рад проводить эти ночи со своим младшим братом, когда ему можно не скрывать свои чувства, когда можно позволить себе выразить всю заботу, любовь, привязанность к этому светлому существу. Микеланджело никогда не задумывался о том, почему в ту ночь, ставшей началом этой традиции, он пошел именно к темпераменту, который мог просто-напросто со всей своей присущей грубостью выгнать юного мастера нунчак из комнаты, не забыв про весьма болезненные тумаки, а не к Лео или к Донни, которые были более восприимчивы и лояльны к младшему брату, но если бы у него вдруг спросили об этом, то он уверенно, без долгих раздумий ответил бы: «Потому что Раф самый сильный, и он ничего не боится!» Но чтобы тайна оставалась таковой, приходилось многим жертвовать. Раф после таких ночей просыпался намного раньше обычного, чтобы разбудить Майки и отправить его в свою комнату. Ему не хотелось, чтобы остальные братья узнали об этой тайне. Он же бунтарь, который идёт против правил, которому чужды все открытые проявления привязанности и любви. Первой мыслью Рафаэля всегда была дать младшему затрещину, чтобы помочь тому побыстрее проснуться, но, когда он смотрел на умиротворённое лицо юного мастера нунчак, который причмокивал во сне и довольно жмурился, у него просто не поднималась рука. Поэтому приходилось отбирать одеяло и расталкивать младшего, который с таким трудом просыпался и всегда спрашивал, почему ему нельзя остаться ещё немного. И маленький Микеланджело, зевая и потирая слипающиеся глаза, медленно плелся в свою комнату. Раф провожал носителя оранжевой повязки взглядом, сложив руки на груди для пущей строгости, хотя внутри неприятно покалывало от странного чувства. Ему было жаль, что не может позволить Майки остаться здесь подольше и провести с ним побольше времени. Днем они вели себя, как ни в чем ни бывало: Майки надоедал Рафу и подшучивал над ним, который, разозлившись, гонялся за младшим братом по всему логову, порой с чем-то в руках, чтобы, как он выражался, «выбить из него всю дурь», а порой они вдвоем придумывали какую-нибудь шалость над своим старшим братом Леонардо, не без удовольствия наблюдая, как спокойный мастер катан выходит из равновесия. На тренировках мастер сай соперничал с Лео, а Микеланджело засиживался в лаборатории вместе с Донни, где последний трудился над очередным изобретением или занимался прочтением научных книг. Но с наступлением ночи всё менялось. Микеланджело придерживался этой традиции даже тогда, когда они с братьями сбежали из захваченного города и скрывались на старой ферме, принадлежавшей семье Эйприл. Как и раньше, он тихонько зашёл в комнату, отведенную для Рафаэля, и лег рядом со старшим братом, не говоря ни слова. В уголках его глаз вновь блестели слезы, а нижняя губа была вся искусана. Когда же у него появилась эта глупая привычка кусать свои губы? Рафаэль не знал этого наверняка, но прекрасно чувствовал, что теперь в кошмарах Майки мучают далеко не придуманные монстры из комиксов или глупых рассказов, а совершенно реальные и куда более страшные. Которые разрушили их логово, родной дом, которые захватили их город, что был под их защитой. Которые так сильно ранили их старшего любимого брата. Прошло уже более двух месяцев, а Леонардо до сих пор не очнулся, и Майки сильно пугало это. Темперамент аккуратно потянул за концы оранжевой повязки мастера нунчак, развязывая ее и бережно стягивая с Майки. А после, как в детстве, Раф взял младшего брата за руку и крепко сжал его ладонь в своей. Притянув его к себе поближе, мастер сай с трепетом целовал его милые веснушки на щеках, а свободной рукой гладил по панцирю, с болью в сердце слушая его приглушенные всхлипы. Он был напуган не меньше, ему тоже хотелось расплакаться вместе с Майки, однако он должен оставаться сильным. Ведь сейчас, пока Лео с ними нет, он самый старший, в ответе за остальных. Он обязан следить за младшими, особенно за Микеланджело с его яркими и сильными эмоциями, которым он отдавал всего себя в момент их переживания. Рафаэль чувствовал на себе огромную ответственность за его душевное состояние. Донни может о себе позаботиться, он предпочитает сейчас проводить время в одиночестве днями и ночами за приготовлением лекарства для их брата. Это его способ всё пережить. Поэтому сейчас у Майки есть только Раф. А у Рафа – Майки. И всё, что их обоих спасает сейчас, - их маленькая тайная традиция, которую невозможно разрушить ни временем, ни обстоятельствами.