По ту сторону

      С тех пор как безоговорочным владыкой Лондона был дровосек Джек, прошло много лет. В те темные времена власть парламента и королевской семьи была ничтожна мала, вечерние улицы боязливо тонули в непроглядной тьме, а классические пластинки навлекали на дом беду. Те бесконечные восемь месяцев были для англичан беспросветной кровавой бойней, на поле боля которой погибали лучшие умы государства.       Впервые старина Джек объявился поздней ночью на улице королевы Виктории в доме благороднейшего семейства Уотерс, владевшего крупной банковской сетью, бережно хранившей денежки малохольной аристократии и смекалистых предпринимателей.       Тринадцатое марта было, воистину, изумительным днем. Величественная Темза сияла серебром под светом ярко-желтой полной луны, с океана дул первый теплый ветерок весны, на деревьях, отпрянувших ото сна, показались первые почки, птичьи семьи безмятежно спали под крышами домов, над которыми простиралось ясное небо. Прекрасная пятничная ночь! Просто прекрасная для убийства... Дровосек Джек, поддавшись теплому обаянию погожей ночи, выпил пару-тройку пинт эля после тяжелого трудового дня и, покинув кабачок, направился домой. Тихое волшебство ночи столь сильно поразило неотесанного работягу, что он на радостях пустил скупую слезу. Единению с красотой Господней мешало лишь одно – мерзкая музыка, доносившаяся из дома треклятого богача! Старина Джек был добрым малым, но вот чего он не любил, так это богатеньких сэров и мадам, не знавших настоящего труда. Богачи отняли у тружеников все, а теперь покусились и на тишину этой святой ночи! Но не тут-то было. Последний раз взглянув на Луну, мужчина обошел герцогские хоромы и через задний ход, закрытый на хлипкий замочек, попал в дом, не забыв захватить новехонький топор. Джек даже подивился тому, как легко ему все удалось. Для простого ирландца из рыбачьей деревушки, не обремененного и толикой знания, это было не иначе как благословением Господнем! Попав в дом, он аккуратно поднял иглу патефона и… спокойненько перебил все семейство Уотерс, включая шесть господ и пять слуг. Граммофон стих – улица вновь погрузилась в мирскую тишину, старина Джек направился домой. Неслыханное везенье, не правда ли?       А поутру герцогиня Уэльская – степенная и благороднейшая дама – подняла невероятный крик, обнаружив в холле обезглавленную служанку. На крик Вашей Светлости сбежались не только соседи и констебль, но и добрая половина города. Матушка герцогини должна быть довольна: уроки вокала не прошли для дочери даром. Полиция, конечно, была поставлена в тупик столь вероломным и жестоким преступлением. Шок представителей правопорядка был столь силен, что господа, никого и ничего не смущаясь, предпочли отпить чаю пред таким ответственным расследованием. Впрочем, работенки у них было немного: старина Джек оставил о себе единственное напоминание – кровавую надпись на стене парадной залы «Не люблю Вивольди». Конечно, Джек имел в виду Вивальди, но в силу своей необразованности он просто не мог написать столь сложную фамилию верно. Факт неприятный, но не вопиющий.       Впрочем, как скоро оказалось, старина Джек не питал любви ни к Вивальди, ни к Паганини, ни к Моцарту, ни даже к Баху – словом, ко всей классической музыке… музыке богачей. Всего за три месяца дровосек Джек расправился с десятком самых титулованных и процветающих семей; засев в своих кабинетах, власть имущие не придумали ничего лучше, чем приказать своему народу избавиться от классических пластинок и граммофонов. Напуганная знать в большинстве своем прислушалась к совету парламента, но самые смелые – или же глупые – верили в свою неприкосновенность. Старина Джек достаточно быстро избавил самоуверенную знать от гордыни…       Прошло восемь месяцев, погибло тридцать шесть семей… и все резко прекратилось, Лондон смог вздохнуть спокойно. Старина Джек исчез столь же внезапно, как и появился, никто не знал, что случилось с безжалостным судьей верхушек общества. Версий было много, но никто не знал правды. Шли годы, исчезновение дровосека Джека обрастало все новыми домыслами, и со временем кровожадный убийца стал жуткой легендой, которой старшие дети пугали младших.       Больше ста лет прошло с тех пор, как дровосек Джек чинил расправу на берегах Темзы, больше ста лет никто не слышал его имени… Так было до тех пор пока пятерка заскучавших девиц, достав с чердака доску Уиджа, не обратилось к духу кровавого убийцы. Мередит Стоун, уже участвовавшая в сеансе, быстро воодушевила подруг на мистическое приключение; не прошло и получаса, а девушки, соединив руки на планшетке, уже взывали к духу. - Дух, ты здесь? – дрожащим голосом произнесла Мередит.       Планшетка неподвижно стояла в центре доски. Пять пар глаз смотрели на яркий огонь свечи, являвшийся единственным источником света в темном доме, за окном бушевала непогода, терпкий запах ладана туманил разум. Десятиминутное ожидание, приправленное страхом и надеждой, тяжким грузом давило на девичьи плечи; терпение одной из подруг подошло к концу. - Все это чушь, Мери! – злобно кинула одна из подруг, вскочив с места. – Дровосек Джек не придет! – она с силой нажала на кнопку выключателя. – Мери, это не смешно! – ее усилия были тщетны, свет не загорался. - Сара, сядь! – прикрикнула на нее Стоун. – Ты здесь, дух? – вновь спросила она, когда подруга села рядом.       Вибрирующая планшетка медленно указала на слово «Да», девушки восторженно улыбнулись – им удалось вызвать дух. - Ты дух дровосека Джека?       Планшетка, сделав круг, вернулась к слову «Да», а затем указала на четыре буквы – «С», «А», «Р» и «А». - «Да, Сара», - прочла Джекки Ноулз. – Джек, у меня вопрос: я красивая? – девушки за столом рассмеялись. - Ну и вопрос, Джекки! – Одри Доссен, прикрыв лицо руками, с трудом сдерживала смех. - Не завидуй, Одри! - Было бы чему, Джекки, - с сомнением произнесла Роуз. - Тихо, девочки! – пригрозила Мередит. – Джекки, он ответил «Да»! – девушки одобрительно засмеялись.       Подруги сыпали вопросами, планшетка проворно перемещалась от одной буквы к другой, утоляя любопытство девушек; в соседней комнате заиграла тихая мелодия Чайковского. - Чего ты хочешь, дровосек Джек? – произнесла Сара.       Планшетка, резко дернувшись в сторону, выскользнула из рук медиумов и замерла; испуганные девушки, вскочив со своих мест, рассматривали доску. Какое-то время доска не подавала признаков жизни, но, наконец, планшетка вздрогнула и медленно указала на одну из букв. - Что там, Роуз? – обеспокоенно спросила Одри.       Роуз, стоявшая ближе всего к столу, хмуро вглядывалась в буквы потустороннего послания; увидев ответ духа, девушка прикрыла рот ладонями, пытаясь заглушить рвущийся из горла крик, и рванула на кухню. Планшетка, взмыв в воздухе, с громким треском ударилась о стену. - Что там, Роуз?! – громко спросила Мередит, тряся подругу за плечи. – Что, черт возьми, он сказал?! - Он убьет нас, - сквозь всхлипывания ответила девушка. – Убьет! – ее крик слился с раскатом грома. - Чушь, Роуз! Никто никого не убьет! – властно заявила хозяйка дома. – Пора с этим заканчивать!       Отпустив Роуз, Мередит уверенным шагом вернулась в гостиную; твердость ее духа была всего лишь игрой, мисс Стоун боялась не меньше остальных, но предпочитала не давать воли страху. Быстро подбежав к столу, она схватила злосчастную доску и занесла ее над головой. - Нет, Мери! – крикнула Сара, но было поздно – сломленная пополам доска рухнула на пол. – Что ты наделала, Мери?.. Что ты наделала?..       Свеча на столе погасла, смолкли звуки «Озера в лунном свете» - подруги остались один на один с жаждущим крови духом. В этом неравном поединке победитель, как ни грустно, был известен заранее… Дровосек Джек за раз срубал все генеалогическое древо, насчитывающее с десяток человек, что уж тут говорить о пяти напуганных школьницах!       Когда полицейские ворвались в дом семьи Стоун, подруги были мертвы. В воздухе витал запах ладана, девичьи головы с напуганными глазами безмолвно лежали возле своих тел, на стене гостиной алело послание Джека «Ненавижу Чаковсково», планшетка мирно лежала на доске, указывая на фразу «До свидания»…       Старина Джек, преподав глупым девицам урок, вновь вернулся в загробный мир до тех пор, пока очередному человеку не взбредет в голову призвать его… - Как тебе, Бен? – закончив чтение письма, произнес Хиддлстон. – Это только черновик, Палмер обещала доработать. - Что я могу сказать, Том, - на том конце провода прозвучал тяжелый вздох. – Кажется, мне нужно поменять штаны. А если серьезно… Как ты можешь спокойно спать, зная, что твоя соседка безумна? - Палмер вовсе не безумна, - ответил Том, в его голосе звучали обиженные ноты, - просто у нее богатая фантазия. - Вот как. – Камбербэтч недоверчиво хмыкнул. – Скажи мне, Том, она хотя бы совершеннолетняя?       Услышав вопрос, мужчина замер, вникая в суть слов. Безусловно, юная мисс Бишоп была невероятно хороша собой, обаятельна, мила, умна, остроумна и интересна, но интересна исключительно как собеседник - но не девушка. К тому же никто не отменял факта того, что она восемнадцатилетняя школьница. Вопрос друга показался ему столь бестактным, что Том, несмотря на дарованное Богом красноречие, никак не мог придумать вразумительного ответа. - Почему ты интересуешься ее возрастом, Бен? – актер знал, почему друг задал этот вопрос, но отвечать на него нисколько не хотел. - Эта девушка, - Бенедикт нарочито умолк, как бы вспоминая имя девушки, - Палмер кажется… Ты явно неравнодушен к ней, Том. - Палмер всего лишь восемнадцать, - с нажимом процедил мужчина. – Между мной и Палмер ничего нет.       Ответ Тома прозвучал жестко, намного жестче, чем ему бы хотелось. В любой другой ситуации Хиддлстон ответил бы тактично и деликатно, с долей изысканного юмора, но не в этот раз. Нелепые подозрения столь раздосадовали его, что у актера не было никого желания продолжать телефонный разговор. Он хотел поскорее повесить трубку и написать Палмер ответное письмо. - Как скажешь, друг, - быстро отозвался Камбербэтч. – Мы ведь еще друзья? – в трубке послышался нелепый смешок. - Да, Бенедикт. Мне пора. Созвонимся в новом году. - Да, конечно, - скомкано отозвался мужчина, этот разговор заставил его почувствовать себя неловко. - Помни: мы с Софи ждем тебя на ужин. - Я помню. До скорого, Бен. - До скорого, Том.       Закончив разговор, мужчина отложил смартфон на стол и сосредоточил свое внимание на горящем мониторе ноутбука. Палмер… Еще раз изучив черновик девушки, Том прочел несколько заключительных строчек, написанных после повести. Конечно, мисс Бишоп, окрыленная встречей с отцом и Родиной, была явно скупа на слова, но и эти сорок два слова оказались столь дороги для него, что он предпочел не делится ими даже с лучшим другом. Как-то вот так! Я не Кинг, я только учусь! Надеюсь, что вы хоть немного испугались))) В Исландии очень круто и очень холодно! Рождество встречала с лучшей подругой Лейвюр и папой, грелись в «Голубой лагуне». Уезжаю в горы. Надеюсь, вы выспались) Пока! ХОХО       Быстро набрав девушке подробный ответ, Хиддлстон, не переставая улыбаться, выключил компьютер; на Лондон опустилась холодная темная ночь.