Осколки

      Сколько себя помню, мне каждый раз снится один и тот же сон: я иду в толпе людей, которые меня не замечают. Сколько бы я ни кричал, ни звал — никто ни разу не обернулся. Их взгляды скользят сквозь меня, как будто бы меня просто нет, я словно плод собственного воображения. Я порой пытался схватить кого-нибудь за руку, оббегал вокруг, перекрывая дорогу, но все без толку. Люди скользили мимо меня нескончаемым потоком, не касаясь, не натыкаясь, как водный порог обрамляет большой валун, вставший на пути стремительного течения. Со временем меня перестал пугать этот сон, он стал таким же невзрачным, как и я. Тот я, во сне, больше не пытается обратить на себя внимание прохожих, а просто ждет, когда уже спасительный писк будильника разрушит его мир.       Я открываю глаза и несколько мгновений молча пялюсь в потолок, прежде чем вспоминаю, что будильник все еще включен и может перебудить весь дом, ведь стены в Л-ДК картонные. Неспешно собираюсь в школу, шарю по ящикам стола в попытке собрать необходимые учебники и принадлежности. Меня не назвать аккуратистом, просто комната такая же безликая, как и хозяин. Если бы кто-нибудь вошел сюда без разрешения, едва ли он смог бы поверить, что здесь кто-то живет. Обычная спартанская кровать у стены, застеленная серым покрывалом, шкаф и письменный стол из дешевого дерева, и даже занавески из полупрозрачного ситца кажутся дымчатыми — ничего необычного или бросающегося в глаза. Ни компакт-дисков, ни памятных безделушек, которыми засоряется любая подростковая комната, ни постеров, одни лишь полки с книгами, но в чьей комнате их нет? Единственная личная вещь на виду — это фотография основного состава баскетбольного клуба школы Тейко. Снимок был сделан в тренировочном лагере, когда я еще был им полезен. Аомине тогда буквально на руках притащил капитана на общую фотографию, за что позже был награжден двадцатью лишними кругами на разминке, а всем остальным по пять «для профилактики». Глупые воспоминания. Даже не знаю, почему фото до сих пор стоит на столе.       Я выхожу, тихо прикрыв дверь своей комнаты. На кухне что-то готовит бабушка, по коридору вьется запах вареных овощей. Живем мы с ней вдвоем: отца я совсем не помню, а мать работает в Киото. Когда ее известили о переводе в префектуру, я сдавал вступительные экзамены в Тейко, и она решила меня не дергать. Меня не было на перроне среди провожающих, когда она уезжала, а когда я пришел домой, меня за это даже не отчитали, как будто я был невидим даже для собственной семьи. Но меня это не волновало. Меня вообще мало что заботило, кроме баскетбола. Я тренировался в зале до темноты, едва успевая на последний рейс.       Я тихо прохожу мимо, сгребаю с тумбы у двери деньги на обед и проезд. Их всегда чуть больше чем нужно, и потому это выглядит как извинение за что-то. Я мог бы дождаться, пока бабушка закончит с готовкой, и собрать себе бенто, но я этого не делаю. Бабушка привыкла, она уже давно не пытается понять странного, слишком молчаливого внука. Не оборачиваясь, бросаю «Я ушел» и хлопаю дверью. По пути на автомате здороваюсь с проходящими мимо соседями, заставляя их вздрагивать, неловко и смущенно улыбаться в ответ.       Привычно растворяюсь в людском потоке, уткнувшись в очередную мангу. Путь до школы занимает не так много времени, а история со страниц еще сильнее сокращает расстояние — мне так всегда было проще отвлечься. В средней школе приходилось вставать намного раньше, чтобы успеть на утреннюю тренировку, а ехать приходилось лишь немногим меньше часа, так что интересная история помогала не заснуть по пути. Несмотря на то, что Момои с Аомине живут недалеко от спортзала, они почти всегда ждали меня на станции, пусть для этого им и приходилось сделать небольшой круг. Зато на тренировку мы шли потом все вместе.       Что-то сегодня меня атаковали воспоминания.       А буквы никак не хотели складываться в слова. Я думал об Аомине и размышлял, насколько изменится Кагами после победы над Ракудзан. То, что он изменится, несомненно: Сейрин расслабились после Зимнего кубка, тренировки были на уровне «ниже среднего». Вот чего никак не ожидал от Айды Рико, так это послаблений, но тренер как будто тоже решила, что раз они взяли кубок, то напрягаться больше нет смысла. Сказать, что меня это беспокоило, значит вообще ничего не сказать.       Меня никогда не заботило, что я всего лишь тень. Тогда, в средней школе, я впервые гордился своей неприметностью для людей, это был мой козырь, с помощью которого я смог играть в мой баскетбол. Пока я могу выходить на площадку и вместе со всеми вести команду к победе, я буду счастлив. Акаши говорил, что у каждого игрока свое место в команде, и я верил. Верил и ему, и Аомине, который еще в самом начале запретил мне даже думать об уходе из клуба, но они оставили меня позади. Я только начал верить, что кто-то может во мне нуждаться, и оттого снова становиться невидимкой было страшно. Тогда я чувствовал себя так, словно мне перекрыли кислород.       Остановившись, я смотрю на людей вокруг: они смеются, ругаются и просто разговаривают между собой, аккуратно обходя меня, а то и просто не замечая. Подставляю лицо утреннему солнцу. Оно как ас, освещающий баскетбольную площадку своей игрой, — такое яркое и такое же далекое, сколько ни тяни руки — не дотронуться. Остается только отбрасывать тень и наслаждаться его теплом издалека. Усилием подавляю тяжелый вздох. Наверное, я слишком беспокоюсь из-за прошлых неприятных воспоминаний. Все же Кагами не Аомине, никуда он от меня не денется. Ведь так?

***

      Тренировка снова выдалась паршивая. Играл Кагами даже не в полсилы, поминутно отвлекаясь на шумных девчонок, которые просто оккупировали зал после памятного матча. Это раздражало. Он не пытался концентрироваться на игре, а я не задумывался о причинах, по которым ас команды мерк на фоне капитана, почти утратив блеск. Он был уже под самым кольцом, когда у меня в руках оказался мяч. В парной игре есть правило: игроки должны подстраиваться друг под друга, иначе ничего не выйдет. За все матчи, что мне довелось сыграть с Сейрин, я ни разу не выложился по полной, потому что Кагами не смог бы осилить многие мои передачи, не говоря уже об остальных. Играя в тандеме с Аомине или Мурасакибарой, я мог не волноваться о том, пропадет тот или иной пас, или нет. Я с самого начала знал, что Кагами этот пас не взять.       Расставив ноги шире, принимая более устойчивое положение, я придал мячу ускорение сильным точным ударом, не считаясь при этом ни со скоростью, ни с расстоянием, ни даже с рассеянностью Кагами, отвлекшегося от игры. В этом ударе было все, о чем я молчал, все скопившееся раздражение. Кагами поздно среагировал, его развернуло движущей силой, и он рухнул на спину, неприятно ударившись локтем. Зрительницы взволновано ахнули, почти в унисон, а тот удивленно глядел на впервые изменивший ему мяч. Я подошел и протянул напарнику руку. Вот видишь, Кагами, это я управляю связкой, а не ты.       — Прости, Кагами-кун, я задумался.       Кагами протянул пострадавшую руку и скривился от боли. Кажется, он ударился неудачней, чем я думал. Он в сердцах треснул меня по руке.       — Кто, черт возьми, тебя учил так пасовать?! — тут же разорался вспыльчивый Кагами.       — Аомине-кун с легкостью брал этот пас, — ровным тоном говорю я, чем вызываю у него яростный рык. Тут я покривил душой: Аомине понадобилось около недели, чтобы приспособиться конкретно к этой передаче, но Кагами это знать не обязательно. Имя аса Тоо до сих пор действует на него, как красная тряпка на быка. Это помогает заставить Кагами работать, только в последнее время все реже.       Кагами раздраженно оттолкнул Киеши, который помог ему подняться, и молча вышел из зала, даже не спросив разрешения. Я проводил его взглядом. Я знал, чем это закончится, только не думал, что так скоро.       — Куроко! — Рико наконец-то вынырнула из своего телефона и заинтересовалась тренировкой. — Если Кагами травмируется, то не сможет тренироваться. Следи за тем, куда целишься.       — Это не тренировка, Рико-сан, — мой голос не меняется, но тренер закипает на глазах. — Сейрин не сможет играть на уровне Поколения Чудес, как бы ни старались. Мы вырвали победу у Ракудзан в самую последнюю минуту. Если команда и дальше будет работать в таком же темпе, то мы не пройдем дальше отборочных.       Это была самая длинная речь за все то время, что я провел в клубе.       — Предоставь эти вопросы решать тренеру, Куроко, — припечатала Айда. — И отрегулируй силу подачи. Для команды бесполезны передачи, которые игроки не могут принять, а другого толка от тебя все равно нет.       Я пытался. Видеть, как командный дух растворяется в тщеславии, было очень больно. Снова. И если Поколению Чудес понадобилось для этого много времени и уйма безоговорочных побед, то поведение команды Сейрин было просто смешно. Рико вправе гордиться собой, она вывела молодую команду на национальный уровень, но прошлогоднее поражение, опустившее ее с небес на землю, ничему не научило. Кагами одолел прославленных игроков, теша себя мыслями о непобедимости. Каждый из них коснулся своего потолка и возомнил себя легендой. Они забыли, кто их вывел на новый уровень. Глядя на это жалкое подобие тренировки, я снова чувствовал, как земля уходит из-под ног. Тому, кто дышит баскетболом, это все равно, что надеть пакет на голову и плотно перетянуть. Команда Тейко не позволяла себе таких послаблений: чем сильнее они становились, тем жестче становились тренировки, Акаши не давал никому расслабляться. Я разочарованно вышел из зала. Над Кагами суетились, как над героем войны, а всё из-за ушибленной руки. Подумаешь, он всего лишь неудачно упал, пройдет к утру.       Кагами нагнал меня уже на станции. Точнее, примчался, зло и дико сверкая глазами, пытаясь меня отыскать. Из-под длинного рукава футболки выглядывал край эластичного бинта. Мне было почти стыдно. Разговаривать не хотелось, но было бы невежливым просто смыться.       — Рико-сан уже закончила тренировку?       Кагами привычно подпрыгнул и совсем непривычно, поймав меня за плечо, саданул об автомат с напитками. Тупая боль в затылке расползлась фейерверком под закрытыми веками.       — Ты выставил меня полным идиотом!       — Ты не был сосредоточен на игре, поэтому и пропустил мяч.       — Так ты специально это сделал, мелкий засранец?!       Я посмотрел на раскрасневшееся лицо Тайги и понял, что говорить с ним бесполезно.       — Остынь, Кагами-кун. Если ты останешься на том же уровне, я не смогу тебе помочь в летнем соревновании. Аомине не будет ждать…       — Не сравнивай меня с этим неудачником! Я размазал Тоо по площадке.       — …пока ты дорастешь до него. Кроме Тоо есть и другие школы, с которыми мы еще не встретились в игре, и ничуть не слабее Ракудзан.       — Так и катись к своему поколению чудил! — оскалившись, в сердцах бросил Тайга. — Я выиграл у них один раз — выиграю и в следующий.       Я с тоской подумал, что не против играть с ними. Во всяком случае, Тайга, прижавший руки к стеклу автомата по обе стороны от моего лица, не был тем, с кем бы мне хотелось играть.       — Рико сказала, что ты пока можешь не появляться на тренировках до тренировочных матчей. И только попробуй еще раз промахнись.       — Что?       — Ты отстранён от тренировок. Тебе сообщат, когда назначат тренировочный матч.       Эта новость выбила из легких воздух сильнее, чем недавний толчок. Я поверить не мог, что меня отстранили от тренировок. Мне действительно не хватало воздуха. Это после всего, через что мы с командой прошли? И они вот так просто взяли и отказались от меня. Фантом перестал быть полезным, верно? Ком подступил к горлу. Теперь мне действительно не хотелось с ним говорить, я пытался найти брешь в его защите и исчезнуть, но он все внимательно смотрел на меня, пытаясь найти хоть тень изменений на лице.       Глупый Кагами-кун думает, что сможет прочесть меня?       Меня спас гудок прибывающего поезда. Кагами оглянулся, и я проскользнул под его рукой. Юркнул в ближайший вагон, даже не посмотрев направление поезда. Давно я не чувствовал себя настолько разбитым. Поезд тронулся. Прикрыв глаза, я от досады с силой приложился затылком к стеклу.       Мой свет снова померк.