Письмо

После того визита к Софье Михайловне Аля так и не смогла подойти к столу. Она несколько раз пыталась сесть продолжить писать, но рука не слушалась, мысли путались, глаза затягивались пеленой слез. Девушка беспомощно падала на руки и сотрясалась в рыданиях. На все уговоры попытаться отпустить воспоминания Аля злилась: «Как можно отпустить того, кого любишь?! Как?!» Каждый вечер она вновь бессмысленно стояла у окна, сложив руки на груди и глядя в мутное стекло, и ждала… Три недели спустя, ей вновь приснился странный сон. А приснился ли?! Всю ночь она не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, несколько раз вставала и подходила к окну, прислушивалась к звукам на улице. Аля задремала лишь под утро, когда на горизонте уже стало светать. Она вновь сквозь сон чувствовала Его незримое присутствие рядом с собой, ласковые поглаживания по голове и легкий едва уловимый поцелуй в висок. На душе снова стало спокойно и как-то по-домашнему тепло. «… К вечеру Ему стало совсем плохо, Паша уже не мог идти, тело его не слушалось. Он умолял меня идти дальше одной, бросить Его умирать, но спасаться самой… Могла ли я так поступить?! Никогда! Я верила, что спасу нас обоих, что мы обязательно дойдем до помощи. Я не помню, как дотащила его до автобуса. Помню лишь омерзительное лицо офицера, который, взглянув на Пашу, брезгливо спросил, не пьяный ли он… В тот момент у меня не было сил препираться, я сказала, что Паша болен и все. Мне было плевать на все в тот момент, для меня было главным одно: мы добрались до помощи. Теперь Он будет жить, а дальше будь что будет… В больнице мне так и не разрешили Его увидеть, Пашу увезли в палату, а я осталась в приемном покое. Меня даже слушать не стали, просто отправили домой. Но я знала одно, что мне было жизненно необходимо Его увидеть, я верила, что так Он поправится быстрее, но друг без друга мы умрем. Но врачи стояли каменной стеной между нами. Вопреки их советам я не уехала из Москвы, решив, что непременно попаду к Нему…» Алю мучила неизвестность: в больницу не пускали, строгая зав.отделением даже не захотела выслушать ее, но девушка не сдавалась. Каждый раз ей удавалось пройти мимо постов, но и каждый раз ее встречал стальной взгляд и железное «нет». «… Мне ничего не было жаль, мне не нужно было ничего, лишь бы увидеть Его хотя бы на мгновение, лишь бы знать, что Он идет на поправку. В один прекрасный день лед все-таки тронулся, строгая зав.отделением Софья Михайловна сжалилась надо мной и разрешила навестить Пашу. Господи! Когда я увидела его, сердце сжалось, весь бледный, кожа казалась совсем прозрачной, куча всяких трубочек и пикающий аппарат. Он спал, я присела рядышком. Мне казалось, что Паша меня слышит, поэтому я рассказала Ему причины своего долгого отсутствия, о своих надеждах на Его выздоровление… Тогда я искренне верила в это… Тогда я честно призналась Ему (да и самой себе, в конце концов), что я люблю Его. В тот момент Он открыл глаза и посмотрел на меня таким взглядом... мы поняли друг друга без слов… Я стала приходить к Паше каждый день. Софья Михайловна на меня ругалась, но всегда пропускала. Иногда я пробиралась к Нему по ночам, когда медсестры дремали на посту, и уходила только под утро. Мне не хотелось Его оставлять ни на секунду, я сидела рядом с Ним всю ночь, гладила руку, поправляла подушку, смачивала губы водой, а Он смотрел на меня с тоской и благодарностью. Я все еще верила, что Он поправится…» Аля вспомнила, как однажды услышала разговор двух санитарок. «… - И чего она к нему бегает? Ведь не жилец уже. Там даже уже не человек, а сплошной реактор…» Но даже тогда разум девушки отказывался верить в происходящее, она надеялась. Шла к нему, каждый раз слышала, что ему становится хуже, но она надеялась. В тот день Аля с разбегу ворвалась к Паше в палату, он, казалось, спал, но она должна была поделиться с ним своими переживаниями. Она надеялась, что этот факт заставит его жить. - Ты спишь?! Ну, спи, спи… я просто посижу тут, - поставила стул рядом с койкой и, теребя край своего халата, стала медленно говорить, - Паш, ты только не волнуйся, но меня теперь каждое утро мучает странное чувство, как будто все сжимается внутри... как будто в горле застревает комок… и как-то муторно... с утра… наверное, ну, мне так кажется… то есть, скорее всего… ну, я, кажется, в положении... вот… Девушка подняла голову и увидела, что Паша уже не спит, а смотрит на нее широко открытыми глазами. Его рука, превозмогая сильные боли, нашла ее руку и тихонечко сжала. В глазах обоих стояли слезы… Паша еле слышно, практически одними губами, прошептал: «Я люблю тебя». Это были слова, необходимые как воздух, теперь Аля точно знала, что все будет хорошо. «… В тот вечер мне не хотелось уходить от Паши совсем. Он спал, медсестры буквально выталкивали меня из палаты. Они без конца твердили, что мне надо поесть и поспать, что они присмотрят за Ним, но мне кусок в горло не лез. Мне хотелось одного: остаться в эту ночь с Ним. После долгих уговоров я согласилась… Если бы я только знала, Господи! Уходя, я остановилась у самой двери и еще несколько минут молча смотрела на Него. Я уходила и верила, что завтра вновь Его увижу. Я все еще верила…» Ручка с грохотом упала на бумагу, Аля прикрыла лицо руками и с шумом выдохнула. Она до сих пор не могла себе простить, что в ту ночь она не осталась с ним. Он звал ее, его надрывный шепот ударялся о глухие стены палаты и уходил в никуда… Он звал, а ее не было рядом… Он так и умер с ее именем на губах… Аля прошлась по комнате, выпила стакан воды и попыталась успокоиться. Малышка в утробе заволновалась и стала ворочаться. «… Его не стало ночью 16 мая 1986 года. Мне не показали Его, меня не пустили к Нему и не дали последний раз взглянуть на Него… Мне лишь сказали, что Его похоронят в военной форме… В тот день нас долго катали по всей Москве. Я не понимала, почему все так?! Почему все скрыто, все секретно, у водителя постоянно трещала рация, и каждый раз нам говорили, чтоб мы еще часик покатались… Паша похоронен на Митинском кладбище. Похоронили Его быстро, не дав толком попрощаться, потом нас также быстро затолкали опять в машину… Или мне так показалось… Я любила Его всей душой и люблю до сих пор… Я буду вечно благодарна судьбе за то, что мы пережили те короткие, но счастливые дни. Я вечно буду благодарна судьбе за то, что у нас есть ТЫ! Запомни, наша девочка, мы тебя очень-очень любим и всегда будем оберегать тебя. Крепко тебя обнимаю и целую.

Твоя мама Москва 24 октября 1986 год»

Немного подумав, на следующем листе тетрадки приложила свою ладонь, обрисовала ее, а в центре ладошки сделала маленькую надпись. С чувством выполненного долга Аля облегченно вздохнула, закрыла тетрадь и крепко прижала ее к груди. Она все решила, теперь нужно было только время.