Обреченный на любовь

Глаза Северуса Снейпа сверкали на бледном и исхудавшем лице. Сверкали ненавистью, злобой и крайней степенью презрения. Сверкали, обещая всем и каждому долгую и мучительную смерть. После пробуждения на зельевара были наложены заклинания обездвиживания и немоты. Так, на всякий случай. Для его собственной безопасности. И безопасности медицинского персонала. Первые часа три после того, как профессор пришел в себя, он ничего не помнил, никого не узнавал и ничего не понимал. Буйно реагируя на происходящее вокруг, он умудрился покалечить обрадованного его пробуждением Улиуса Грея, а также обзавестись ссадиной на лбу во время безуспешной попытки встать с больничной койки. Так было обнаружено еще одно побочное действие экспериментального зелья – паралич нижних конечностей. Ученые тут же начали усердно работать над устранением этой проблемы. А Северуса вернули на кровать и лишили возможности двигаться. В течение часа больницу сотрясали громкие проклятия, после чего Улиус вздохнул и велел наложить на пациента заклятие немоты. Через три часа профессор вдруг затих, окончательно перестав сопротивляться. О чем и было сообщено главному целителю. Обеспокоенный Грей прибежал в палату, чтобы узнать, что стряслось. Снейпу вернули дар речи. И все тут же с облегчением вздохнули, поняв, что к профессору вернулась память. Впрочем, когда тот начал расспрашивать Улиуса обо всем случившимся после его отключки, снова пришлось лишить его права голоса. Как он кричал! Как зверствовал! Какими только словами не обзывал всех и каждого! Узнав, что жизни его больше ничего не угрожает, но что Гермиона так и не вернулась из последнего бесконтрольного перемещения в прошлое, Снейп напряг все свои силы и безо всякой волшебной палочки устроил в своей палате настоящий смерч. На Грея было жалко смотреть. Едва держась на ногах от усталости, он наложил на палату Северуса запрет любого магического воздействия, а затем задал самому себе риторический вопрос: когда все это закончится? Закончилось все ближе к полудню. К этому времени Снейп устал от попыток проклясть кого-нибудь силой мысли, успокоился и тихо ненавидел каждого, кто появлялся в поле его зрения. В кабинете Грея тут же было организовано срочное собрание, на котором присутствовали, помимо самого главного целителя, Гарри Поттер, Рон Уизли, Минерва Макгонагалл и Поппи Помфри. Министр магии, конечно же, тоже был приглашен, но вполне закономерно вынужден был отказаться от участия, сославшись на срочные дела. На повестке дня стоял один вопрос: кто возьмет на себя смелость пойти к профессору и побеседовать с ним. Желающих не было, поэтому пришлось тянуть жребий. Вытянув листок с крестиком, Гарри даже не удивился: разве могло быть иначе? И вот он стоял возле двери, боясь подойти ближе, а Северус Снейп прожигал его ненавидящим взглядом. Возникла небольшая заминка. Чтобы снять с профессора заклинание немоты, нужно было сначала снять антимагический барьер. Тут уже возникала вероятность, что зельевар испепелит его, воспользовавшись беспалочковой магией, даже не дав сказать и слова. С другой стороны, он пришел вести диалог, и Снейп должен принимать в нем самое активное участие. Обреченно вздохнув, Гарри снял барьер и зажмурился, ожидая самого страшного. Но прошла минута, две, а ничего не происходило. Открыв один глаз, Поттер увидел, как Северус скривил губы в презрительной усмешке. Это придало ему смелости, и гриффиндорец открыл второй глаз. – Сэр, мне нужно поговорить с вами о Гермионе, – Поттер сразу перешел к сути проблемы. Голос дрогнул, когда в глазах зельевара сверкнули молнии, но Гарри усилием воли заставил себя продолжать. – Я сниму с вас заклятия. Пожалуйста, не делайте глупостей, хорошо? Зельевар не шелохнулся. Помедлив, Поттер решил, что тянуть смысла нет, и снял заклинания обездвиживания и немоты. К его удивлению, ничего не произошло. Потолок не обрушился на бедную гриффиндорскую голову, равно как и лавина проклятий. Почти целую минуту Снейп и Поттер играли в "гляделки", после чего в тишине палаты раздался свистящий шепот: – Что с ней? Как бы ни старался Снейп, чтобы голос его звучал равнодушно, Поттер явно уловил беспокойство. И его не нужно было спрашивать дважды. Гарри тут же вывалил на зельевара всю имеющуюся у него информацию. Северус ничего нового не услышал, гриффиндорец слово в слово повторил уже рассказанное Греем. Стараясь не взорваться, Снейп спросил: – Знаете… где она? Поттер замер на месте, уставившись в одну точку, а затем усердно закивал: – После ее последнего перемещения, я случайно обнаружил на ней туфли! Бровь зельевара медленно поползла вверх. На языке так и крутилось: "Случайно?", но профессор промолчал. Поттер залился краской и, глядя в пол, начал объяснять, что видел эти самые туфли на Гермионе во время вечера у Слизнорта. После этих слов Снейп вдруг вздрогнул, и на скулах его медленно проступил болезненный румянец. Гарри с удивлением наблюдал за бывшим профессором. "Он что… смущен? Гермиона пропала с вечера задолго до его окончания. Неужели… неужели она пошла к нему?!" Поттер тоже застыл на месте и отчаянно покраснел. Снейп поймал его понимающий взгляд и тут же вышел из себя: – Что вы там себе напридумывали, Поттер? Ничего не было! – Так я ничего и не говорил, – хихикнул Гарри. Снейп прикусил язык, понимая, что сдал себя с головой. "Двойной шпион? Мерлин, стыд и позор!" – профессор закрыл глаза, приводя дыхание в норму, стараясь унять бешеный стук сердца и отогнать яркие воспоминания о том памятном вечере. – Она… была там, – наконец, выговорил он и с такой злобой уставился на Гарри, словно это он был во всем виноват. – Где? – невинно переспросил Поттер. – В моем кабинете, – зарычал Снейп. – В тот вечер. – И что? – с неподдельным интересом спросил Гарри, подходя все ближе к кровати зельевара. Хорошо, что из палаты Северуса все вынесли, иначе в гриффиндорца сейчас уже что-нибудь летело. – ПОТТЕР! – прошипел Снейп. – Сэээээр? – протянул Гарри, не в силах сдержать улыбку. "Я ничего ему не расскажу! Ни за что!" – подумал Снейп, стараясь унять в голове калейдоскоп ярких картинок. Воспоминания обрушились на него так неожиданно, что он даже растерялся. Гермиона Грейнджер, эта всегда тихая и скромная студентка, в тот вечер пришла к нему в кабинет, и зельевар сразу почуял ее отчаянную решимость сделать что-то неправильное, непоправимое. Это напугало его. Он еще толком не понимал, зачем она пришла и что хочет, но уже готов был сделать все, чтобы это предотвратить. Если бы все было так просто! К влюбленной без памяти девчонке не применишь Круциатус, тут нужно действовать тонко и аккуратно. Впрочем, он даже запланировать ничего не успел. Она его удивила. Кто бы мог подумать, что Северус Снейп, Пожиратель Смерти и приспешник Волдеморта, на протяжении стольких лет принимавший участие в бессчетном количестве оргий… вдруг так остро отреагирует на простой поцелуй. Мерлин свидетель, он возбудился так быстро, словно был неопытным щенком! Стыд и позор! Стыд и позор! Снейп зажмурился, пытаясь унять дрожь в теле. Ничего не было. Он это прекратил – воспоминания возвращались постепенно. Он оттолкнул ее. Она обиделась, конечно, как же иначе. Но… "Мне так жаль, Северус… мне так жаль… Пожалуйста, запомните, что я пыталась. Я правда пыталась. Потом, когда придет время… я хочу, чтобы вы знали, что я сделала все, что могла". Господи, сколько отчаяния было в каждом ее движении, в ее голосе! Конечно, тогда он ничего не понял. Она ушла – он и не подумал остановить. Но провел ночь в сомнениях, а наутро решил перехватить ее на завтраке и извиниться. Но в Большом Зале гриффиндорка так и не появилась. Чувствуя себя не в своей тарелке, Снейп выловил ее в Холле. И только сейчас – только сейчас! – он понял, прочувствовал всю боль, все отчаяние Гермионы в тот вечер. Она пыталась спасти его никчемную жизнь – и не смогла. Он не позволил. Впрочем… о чем это он? Пыталась – что? Соблазнить его? Как бы, интересно, секс помог в осуществлении ее священной миссии?! Будь он менее совестливым, трахнул бы ее, наложил Обливиэйт и вышвырнул за дверь! О какой любви может идти речь?! Снейп снова рассвирепел. Поднял глаза – и наткнулся на безобразную улыбку Поттера. – Вон, – еле сдерживаясь, произнес он, и Гарри тут же скрылся за дверью.

***

На следующее утро нижним конечностям Снейпа вернули подвижность. Состояние профессора объявили стабильным (как физическое, так и психическое), поэтому ему разрешили встать с кровати и выйти из палаты. Сделал он это только после того, как вернул себе волосы (ученые умы считали, что облысение – пустяк, с которым не стоит даже возиться). Зельевар в сопровождении целой свиты, внимательно следящей за каждым его движением, сразу же направился к палате мисс Грейнджер, но перед дверью остановился и попросил оставить его одного. К просьбе отнеслись с пониманием, поэтому Северус вошел в палату один. Неуверенно потоптался перед дверью, а затем подошел к больничной койке и присел на край. Гермиона выглядела так, будто всего лишь спала: стабильная температура тела, здоровый цвет лица, равномерное дыхание. Немного помедлив, Снейп протянул руку и сжал ее тонкие пальчики своими. И в сердце тут же словно воткнули иглу. Зельевар отдернул руку и резко поднялся с кровати. В груди продолжало щемить, и он поспешно отошел к окну. "Что это? Сочувствие? Жалость?" – В панике думал он, глядя на пустынный тротуар за окном. Но это была тоска. Это был страх потерять близкого человека и остаться в одиночестве. Это была… – Нет, – твердо сказал Снейп. И тут же боязливо оглянулся. Посмотрел на Гермиону и понял, что твердолобая девчонка добилась своего. Любовь это или нет, но сейчас он больше всего на свете боялся ее потерять… Снейп впечатал кулак в стену и зашипел от боли. Теперь все это ненужно. Гермиона стремилась влюбить его в себя, чтобы заключить магический брак, родить от него ребенка и спасти его никчемную жизнь. Но он жив (спасибо Поттеру и Уизли!), а она потерялась в прошлом. Его чувства теперь ничего не значат. Вопреки всему, эта невыносимая девчонка сумела перевернуть его мир, но это оказалось абсолютно бесполезно.

***

– Я беспокоюсь за его состояние, – прошептал Грей. – И я, – также шепотом ответил Поттер. Оба некоторое время пытались что-то разглядеть в узкую щелку между косяком и дверью, а затем отодвинулись и посмотрели друг на друга. – Но за Гермиону я беспокоюсь больше, – честно признался Гарри. – И я, – нехотя ответил Улиус. В больнице стояла тишина, как и должно быть по ночам. Никаких тяжелых случаев не было, так что главный целитель вполне мог отправиться домой, чтобы передохнуть. Но он был здесь, вместе с героем войны сидел под дверью лаборатории и караулил. Дверь внезапно открылась, и Гарри с Улиусом прижались спинами к стене. Мимо них пролетел Снейп, великодушно сделав вид, что не заметил слежки. И Поттер, и Грей знали, что зельевар сейчас поднимется в палату Гермионы и опробует на ней очередное зелье. Как он уже делал это четыре последних дня. И все безрезультатно. – А он упрям, – вздохнул Грей, на что Гарри только утвердительно кивнул. В тот же день, как ему позволили встать с больничной койки, Северус Снейп отправился в лабораторию и начал творить. Он ни с кем не делился своими идеями и никому не разрешал входить внутрь. Изготовив очередное снадобье, он на всех парах мчался к Гермионе, но та до сих пор так и не пришла в себя. Северус утешал себя мыслью, что гриффиндорка сейчас проводит рождественские каникулы с семьей. Он помнил, что мисс Грейнджер стерла память родителям. Сложив два и два, он понял, что это – ее последний шанс снова насладиться их обществом. Только эта мысль не позволяла зельевару впасть в отчаяние. Как бы там ни было, Гермиона сейчас счастлива – только это его волновало. Ворвавшись в ее палату, Снейп уже привычно остановился на пороге, почувствовав непреодолимую тоску по неизвестно чему. Справившись с собой, он подошел к девушке, аккуратно приподнял ее голову и влил в рот еще теплое зелье. Голубые капли замерли на неподвижных губах, и сердце профессора подпрыгнуло к горлу. Он устал. Он безумно устал. Вместо того, чтобы отдыхать и восстанавливаться, отдавшись на попечение медиков, он тратил все свои силы, придумывая способ вернуть мисс Грейнджер назад. Он забывал есть и принимать лекарства, почти не спал и валился с ног от усталости. И ему было глубоко плевать на это. Девчонка пожертвовала собой – ради него. Он не достоин этого. А она достойна жить. Здесь и сейчас. Снейп сглотнул застрявший в горле ком и наклонился над гриффиндоркой, внимательно рассматривая каждую черточку ее лица. Когда она успела стать ему такой родной? Такой дорогой? Когда-когда… В прошлом! Без его согласия меняя, перекраивая всю его жизнь! Вмешиваясь в то, во что нельзя вмешиваться! – Настырная дурочка… – почти нежно прошептал Снейп, проводя большим пальцем по ее губе и стирая капли зелья. А затем сделал то, чего и сам от себя не ожидал. Зажмурившись, он быстро, словно боясь передумать, прижался к губам Гермионы своими.

***

Гермиона громко рассмеялась, запрокидывая голову назад, не скрывая своих чувств и эмоций. Веселые голоса родителей раздавались со стороны стола, который семейство Грейнджер дружно заканчивали сервировать к праздничному ужину. Девушка бросила теплый взгляд на отца, который ловко забрал из рук жены блюдо и нежно прижался губами к ее лбу. Миссис Грейнджер сразу же покраснела, словно они не были женаты столько лет, и Гермиона поняла, что еще чуть-чуть – и разрыдается. Сейчас ее переполняло такое сильное чувство, такая любовь, что сердце могло просто не выдержать. Осознание, что это последнее Рождество в кругу семьи, разъедало ее изнутри. Она сотрет им память – вынуждена будет сделать это – и навсегда лишит себя дома. Что ждет ее впереди? Статус героя войны? Уважение и почет? А еще – одиночество, которое заставит ее бросить все, забыть о себе и рискнуть жизнью ради такого же одинокого и никому ненужного… Гермиона сморгнула подступившие слезы, понимая, что если не сможет вернуться в будущее, если останется здесь навсегда, если ей снова придется пройти через все те ужасы… она ничего не поменяет. Сотрет память родителям – для их же безопасности, бросится с Гарри и Роном в самое сердце событий… а потом сделает все на свете, чтобы Северус Снейп никогда не оказался лежащим в Визжащей Хижине с разорванной шеей. – Дорогая, как там салат? – улыбнулась миссис Грейнджер, подходя к дочери. – Почти готов, – ответила Гермиона, отгоняя от себя непрошенные мысли. Сегодня ее день. Хватит думать о том, что будет еще совсем не скоро. Это было прекрасное Рождество. В их маленьком домике было тепло и уютно. В камине потрескивали дрова, из кухни доносились приятные запахи. За столом не смолкали разговоры, шутки и смех. Гермиона была счастлива, она боялась что-нибудь пропустить, поэтому не сводила глаз с родителей, запоминая каждый жест, тут же упаковывая эти воспоминания и бережно складывая в самый дальний уголок сознания. Через год они ей пригодятся, чтобы не сойти с ума… – Как у вас Роном? – как бы невзначай поинтересовался мистер Грейнджер, и его жена хихикнула, увидев, как Гермиона вспыхнула до корней волос. – С Роном? – пробормотала гриффиндорка, поднимая бокал с пуншем и делая глоток. – Мы с Роном друзья, ничего более, – поспешно проговорила она, отмечая, как родители обменялись понимающими улыбками. Сделав еще один глоток, девушка подняла бокал и посмотрела через него на свет. – Какой-то странный привкус у этого пунша… Мистер Грейнджер хохотнул, а затем шутливо погрозил дочери пальцем, мол, не уходи от темы. Гермиона же вдруг вздрогнула, резко обернувшись. Откуда-то появилось странное ощущение, будто за ее спиной кто-то стоит. Но нет. Никого и ничего, что могло бы вызвать подозрения. Родители уже вовсю обсуждали Рона в качестве потенциального зятя, не обращая внимания на странное поведение дочери. Гермиона поджала губы. Грудь словно сдавило стальным обручем. Пытаясь вздохнуть, гриффиндорка почувствовала, как слезы сами потекли по щекам. В глазах потемнело, и на задворках сознания она услышала голос, заставивший ее судорожно вздохнуть и потянуться на его звук всем своим существом. – Настырная дурочка… – как будто ветер прошелестел в кудряшках. "Северус?" Вокруг сгустилась тьма. Ее куда-то уносило, и Гермиона не на шутку испугалась. Сначала она попыталась развернуться и поискать дорогу обратно в родительскую гостиную, отчаянно сопротивляясь силе, тащившей ее в совершенно другую сторону. "Я ведь не попрощалась! Я даже не обняла их на прощание! Пожалуйста, я хочу вернуться!" В голос рыдая, Гермиона отчаянно махала руками, пытаясь плыть против течения в этой кромешной темноте. Но ее звали, ее тянули, ее просили вернуться, и гриффиндорка вдруг перестала сопротивляться, удивленно оглянулась, вслушиваясь в до боли знакомый голос. А затем дикая радость переполнила все ее существо, и поток понес ее еще быстрее – вперед и вверх.

***

"Возвращайся же, глупая девчонка! Это слишком жестоко – оставлять меня здесь одного!" Снейп тяжело вздохнул и уже готов был отстраниться от губ девушки, как вдруг Грейнджер вздрогнула, подаваясь ему навстречу и приоткрывая рот, чтобы вздохнуть. Северус почувствовал теплую влажность ее рта, резко распахнул глаза и увидел прямо перед собой донельзя расширившиеся зрачки, за которыми совершенно не было видно золотистого блеска радужки. Медленно пришло осознание, что их губы все еще соприкасаются, и зельевар, словно пойманный на месте преступления, в панике дернулся в сторону. Но ничего не вышло, Гермиона судорожно вцепилась пальцами в ворот его больничной рубашки, притягивая мужчину к себе. Боясь потерять равновесие, профессор вытянул вперед руки, сминая пальцами подушку по обе стороны от головы гриффиндорки, а затем оперся коленом на кровать. Одна рука Гермионы скользнула с его груди на плечо, притягивая зельевара еще ближе, и тому ничего другого не оставалось, как плюхнуться на девушку сверху. Они стукнулись зубами, и тут, наконец, удалось разорвать касание губ, и Северус, тяжело дыша, уставился на бывшую студентку со смесью злобы, отчаяния и надежды. – Вернулась, – хрипло констатировал Снейп. Он честно пытался, чтобы это прозвучало раздраженно, но Гермиона сразу же уловила в его голосе облегчение. – Ты рад, – прошептала она, взглядом ощупывая его лицо в поисках подтверждения своим мыслям. Снейп поморщился и заелозил, пытаясь подняться, но Гермиона не позволила, сильнее вцепляясь в него. – Конечно, я рад, – недовольно проворчал профессор. – Спасение гриффиндорцев уже стало моим хобби. Девушка прикусила губу, задетая его словами, но не стала развивать тему. Вместо этого она нахмурилась и спросила: – Но ты… вы… – и коснулась пальцем безобразного, но не представлявшего больше опасности для жизни, шрама на шее. Снейп шумно втянул в себя воздух и, пользуясь замешательством Гермионы, откатился в сторону, усаживаясь на кровати спиной к девушке. От этой внезапной близости его слегка потряхивало, а мысли никак не хотели собираться в кучу. Он был уверен, что стоит только открыть рот – как оттуда вылетит какая-нибудь глупость. – Поттер и Уизли, – буркнул он. – Они отправились следом за то… следом за вами, мисс Грейнджер, но несколько промахнулись во времени. Их перенесло как раз на битву за Хогвартс. Не теряя времени даром, ваши друзья пробрались в Хижину, нашли меня там, взяли образцы яда Нагайны и хорошенько их спрятали. Вернувшись же в настоящее, они предоставили ученым отличный материал для разработки противоядия… Северус скорее почувствовал, чем услышал, как Гермиона за его спиной зашевелилась. Опасаясь очередного эмоционального всплеска девушки, зельевар поспешно поднялся с кровати и сделал несколько шагов к двери. Набравшись смелости, обернулся и тут же наткнулся на полный непонимания и боли взгляд. – Я пришлю к вам Грея, – прошептал Снейп, отступая назад, пока не почувствовал спиной поверхность двери. "Я сбегаю", – констатировал профессор, пытаясь взять себя в руки. Но ничего не вышло, и через мгновение мисс Грейнджер осталась в палате в полном одиночестве.