100 кредитов

В установленное время капсула сна открылась, поочерёдно снимая ремни, начиная от щиколоток. Дмитрий качнулся на узкой платформе и непроизвольно сошёл с неё. Просыпаться дико не хотелось. Мелькнула шальная мысль плюнуть на свои обязанности, перекочевав в полудрёме на матрац, чтобы природно доспать требуемое организмом, но её быстро потеснили мысли о возможных штрафах или, что хуже, о возможном увольнении. Его ранг не позволял идти на поводу у апатии, и сон не то чтобы улетучился, но стал менее требовательно приглашать в своё царство. Большая часть ЭлДи всё ещё блуждала в крови Дмитрия, вынуждая воспринимать его собственное тело как нечто чужеродное. Движения не так точны, как хотелось бы, голова слегка кружилась, а во рту нашёл своё пристанище металлический привкус с характерной слащавостью, присущей только напитку, выпитому накануне. Взбодрившись уколом из пистолета для инъекций с препаратом, полностью нейтрализующим алкоголь, и камерой сухого душа, Дмитрий надел серый с голубыми вставками комбинезон и поверх него белый халат. Теперь можно было отправляться на рабочее место, не опасаясь получить выговор с занесением в личное дело. День прошёл за выполнением привычных задач, равнодушных ответов из вынужденной вежливости к Игнатьевичу, приветствий при встрече с другими сотрудниками. Обычный серый трудовой день. Такой же серый, как и комбинезон на нём, разбавленный голубыми вставками. Но незаметно для других эта серая монотонность наполнилась тревогами, нетипичными для современного человека. Дмитрий твёрдо для себя решил, что не передумает. Он заберёт Элис, расплатится с Вениамином за работу, даже если носитель будет просто ютиться во внутреннем кармане комбинезона. Дмитрий осознавал, насколько это глупо — траты в никуда, но, быть может, позже он найдёт выход? Рабочий день близился к концу, а Веня так и не подошёл к нему. Это порадовало Дмитрия не меньше, чем огорчило. Он переживал, что не сможет сдержать своё желание увидеть Элис, запустив программу, и в то же время сокрушался, что Вениамин, видимо, решил затянуть с обещанным, пытаясь содрать с него больше оговорённого. На выходе за пределы здания Корпорации Дмитрия окликнул знакомый голос. — Дмитрий! Таки передумал? — Вениамин торопливо приблизился. — Я таки думал, ты целый день будешь мне личку таки атаковать. — Не передумал. От того, что я буду тебе на шею давить, работа быстрее не сделается, — совсем нежизнерадостно ответил он. — Таки да. Вот носитель. Извольте-таки рассчитаться, любезный. — Вениамин покрутил небольшой чёрной пластинкой у носа Дмитрия. — Что за привычка — всё чуть ли не в лицо пальцами тыкать? — спросил Дмитрий то ли равнодушно, то ли с раздражением. — Эко мы нежные, — скорчил брезгливую гримасу Веня, — таки сто кредитов. — Сто кредитов к оплате, — произнёс парень в браслет и протянул руку к резво протянутому браслету Вениамина. Тонкий отчётливый писк вызвал самую благодушную улыбку у Вени, на которую он был способен. Дмитрий забрал с ладони носитель, но так же довольно улыбнуться его не тянуло. — Таки приятного вечера, — шутливо поклонился Веня. — Таки тебе того же, — передразнил его интонацию Дмитрий, но недовольство исказило её. — Ты таки уважил моих предков? Мне таки приятно, — ещё шире заулыбался Веня. «Что за странный человек, — подумал Дмитрий, — нет желания задеть — свою губу оттопыривает, пытаешься — принимает за попытку порадовать». — Вот и славно. До скорого. — Тратить и сегодня на него своё время было невмоготу. Он развернулся, стараясь как можно быстрее от него отвязаться. С подобными Вене даже брошенное между прочим «здравствуй» могло вылиться в получасовое выслушивание монолога на философские или политические темы. — Может, таки через недельку снова в бар? — крепко ухватившись за руку, Веня ожидал получить ответ «с радостью» или что-то около того. — Я в сегодняшнем дне не уверен, а ты — «через недельку». Увидим. — Дмитрий аккуратно высвобождал свою руку из цепких ручонок старика, пытаясь ненароком не вывернуть ему пальцы. — Ты таки теряешь превосходного собеседника! — возмутился Веня, разжимая пальцы, чтобы дать себе возможность активно жестикулировать обеими руками. — Во-во. У такого собеседника должны быть более достойные, умудрённые жизненным опытом кандидаты для бесед. — Таки да! — громко выкрикнул Веня, привлекая к себя внимание прохожих. Дмитрий заметил, как на глазах старого выступили слёзы. Он уже почти согласился пойти на поводу у жалости и пригласить эту назойливую особь в кофейню прямо сейчас, но вовремя опомнился. Чревато. Если он воспримет его как друга, тут только смерть сможет разжать пальцы Вени у локтя Дмитрия. И ещё непонятно, чья именно смерть. Веня — живчик, такой нескоро перестанет сотрясать воздух своими умозаключениями. Нет, такая перспективка Дмитрия не устраивала, вынуждая торопливым шагом удалиться как можно дальше, в другой сектор, чтобы ненароком не встать в соседнюю очередь у панели задач. По дороге он размышлял, что, возможно, именно так чувствовали себя дезертиры, обдумывал возможные варианты действий при следующей своей встрече с ним, на каких предлогах уворачиваться от дефицита общения Вени. «А может, он в этот раз настолько обижен, что станет меня игнорировать? Это было бы идеально», — утешил Дмитрий сам себя. Едва улегшись, нервное состояние снова накатило, но уже по другой причине. Вопрос с Элис так и не был решён. *** Добравшись до своего этажа, Дмитрий встал напротив распознавателя. Блёклый, едва заметный луч прошёлся по сетчатке, но не распознал жильца. Он не распознал его и в шестой раз. Каждый из них сопровождался голографическим изображением с перечёркнутым крест-накрест глазом и красной надписью крупным шрифтом: «Входа нет. В доступе отказано». Ещё четыре таких раза, и придётся вызывать ремонтника, что, само собой, удовольствие не из бесплатных. Дмитрий уже не психовал. Он готов был молить о пощаде каждый из проводков датчика, находящегося по ту сторону, если бы была хоть малейшая надежда, что эта рухлядь проникнется, сочувственно подняв дверь. Он провёл кончиками пальцев по векам, пытаясь избавиться от выступившей лишней влаги, и снова вошёл в зону распознавателя. «Входа нет. В доступе отказано». — Открой, блядский выскребок! — В отчаянии гнев вернулся. Дмитрий вовсю колотил кулаками о дверь. Раздался гул рядом с подъёмником-антигравитатором. «Персональный код ДиСи 08–26–7-77. Пять кредитов штрафа», — прозвучал безжизненно-равнодушный голос с того же места. — Ну да, вы всегда в полном порядке, не то что эта… Что именно за «эта», Дмитрий не договорил, не желая расширять масштабы трагедии. Он молча подошёл к датчику Норм Лексики, сдерживая себя проговорил: «Пять кредитов к оплате» — и, рассчитавшись, вернулся обратно к своей двери. Желваки играли на его лице от негодования. Ремонтник обошёлся бы дешевле, но внутри Дмитрия созрела навязчивая идея открыть дверь самостоятельно. Крепко сжав зубы, чтобы нечаянно вырвавшееся слово не нанесло повторный урон, он встал в зону доступа. Голография красным. Ещё две попытки. Дверь поднялась и опустилась за жильцом. С него довольно расстройств и обещаний себе. Дело нехитрое, сам в силах справиться, будучи техником. Дмитрий, впечатывая каждый свой шаг, подошёл к стенной нише и, опустив короткий рычаг, открыл кладовую. С верхней полки на него свалилась САИ, а ведь он совсем забыл о ней. Еле удержавшись на ногах от неожиданно навалившегося веса, он выволок за ногу это тело, слишком сильно похожее на человеческое, купленное сдуру года три-четыре назад. Худощавая пышногрудая девушка с симпатичной мордашкой лежала у его ног в неестественной позе. И без того короткое, глянцевое синее платье задралось до талии, оголив бёдра. «Какая же дрянь. Все на одно лицо по шаблону, — подумал он, отчасти ощутив презрение к своей непритязательности во вкусах в прошлом. — Вот Элис…» Ему вспомнилась часть диалога с Вениамином, и колёсики мыслей быстро завертелись, обрабатывая заново услышанное вчера: «Да, запрещено, но это оптимальный вариант. Элис не обязательно выходить наружу, подвергая опасности себя и меня. Я ей всё объясню, и она меня поймёт, обязательно поймёт. Расширение слота памяти займёт время, но это того стоит. Всё необходимое в кладовой, а это уже немало. А что, если она слишком остро отреагирует на эту ситуацию? Что будет, когда НЛ не распознает голос САИ? Хотя, может, запустить тестирование и замкнуть цепь на повторение? Почему нет? Вряд ли Система отслеживает тестирование, но если и так, то я узнаю о приходе Контроля. Элис можно спрятать в кладовой, а датчик… Датчик, мол, сам закоротил. Прикинусь, что не в курсе, глазками похлопаю, пусть ремонтника сами вызывают за счёт Единства. А это мысль. Но сперва этот грёбаный распознаватель». Дмитрий вдохновенно работал до полуночи, игнорируя урчание живота. В самый раз было бы открыть пайку из столовки, но эта жижа аппетит не нагоняла. Он лишь изредка отрывался от своего занятия, заливая голод водой. Последнее, самое трудное и важное, было завершено. Дмитрий достал носитель из кармана, открыл его, достал чип и вставил в паз, едва заметный в волосах. Он сделал всё по уму, знал об этом, но сердце бешено колотилось, допуская возможность провала. Пробуждение Элис могло отложиться на завтра. Он склонился над ней, всматриваясь в САИ, заботливо уложенную на матрац, пытаясь обнаружить малейший признак оживающего сознания. Веки чуть дрогнули. Дмитрий расплылся в довольной идиотской улыбочке, выдохнул. САИ, уловив звук рядом с собой, резко распахнула веки. На Дмитрия смотрела пара ядовито-синих глаз с длинными ресницами. Девушка закричала, отползла к стене, вжимаясь в неё. — Не трогай меня! Не трогай, умоляю! Я никому ничего не расскажу! Обещаю, никому! Дмитрий молчаливо восхитился ею. Шок, испуг, домыслы, ощущение опасности, страх смерти. Совершенство. Не так много людей способны на это, да ещё и одновременно. — Спокойно. Спокойно, — Дмитрий показал успокаивающий жест, как ему казалось, держа руки ладонями вверх. Он, некогда увлечённый историей, прочёл, что это действие вызывает доверие, но его идиотская улыбочка, всё ещё красовавшаяся на лице, произвела на неё большее впечатление. — Что тебе надо?! — выкрикнула Элис. Он протянул руку к её плечу. Нейропрограммирование должно же вызвать отклик у девушки, сделанной по старым образцам личности. Она завопила, со всей силы пнув незнакомца ногой в рёбра. Бросилась в противоположную сторону комнатушки, но в таком маленьком пространстве особо не побегаешь. Элис искала взглядом предметы, способные помочь ей защитить себя, но таких не находилось. — Не волнуйся, я всё объясню. — Дмитрий прижал рукой ушибленное место. — Не приближайся! Дмитрий уже дважды за столь короткий отрезок времени успел пожалеть, что настоял на том, чтобы воссоздать ту часть Элис, которая была до знакомства с Игорем. Быть может, создай он её от и до, она бы помнила о встрече с Игнатьевичем? Зная об эксперименте, иллюзии, замещении образа пространств, она бы быстрее поняла суть происходящего. Хотя нет, Игнатьевич — не часть её мира, так что те события она в любом случае не помнила бы. Дмитрий был в полной растерянности и не нашёл ничего лучшего, чем сказать: — Посмотри на себя. Зеркало справа. Элис и не думала последовать совету незнакомца, глядя на него с недоверием. — Да не бойся ты. Я вот. Сижу, вставать не буду, посмотри. Она хотела взглянуть в зеркало мельком, не проникшись доверием к сомнительному типу, но её взгляд задержался на чужом теле, повторяющем её движения. Она провела по густым, вызывающе тёмно-фиолетовым волосам, выстриженным ассиметрично. Прикоснулась к щеке, оттягивая неправдоподобно тонкую кожу, отделившуюся от мышц, как ей казалось. — Не тяни! Порвёшь! — встревожился Дмитрий, но встать с матраца, накаляя и без того сложную обстановку, не решился. От неожиданного окрика Элис вздрогнула и непроизвольно отпустила кожу. Ей хотелось расплакаться. Подбородок задрожал, но слёзы, к её удивлению, так и не появились. — Ты в теле механика. Ну, робота, то есть. — Дмитрий не знал, с чего начать, но объяснить в любом случае придётся, и он решил не петлять, а сказать в первую очередь главное. — Чего? — Элис стояла в ступоре. Цвет глаз с ярко-синего сменился на серо-голубой. — Понимаешь, тебя удалили вместе с двадцатым миром, и это был единственный способ тебя вернуть. Какой же я дурак. Ты же не понимаешь ничего. — Не понимаю, — с тревогой в голосе согласилась Элис. — Ну, твой мир был ненастоящим. Нет, для тебя, конечно, настоящим, но не являлся им. Как-то сложно всё, да? Элис прислонилась к стене и сползла по ней. Обхватила руками колени. Слишком невероятно, чтобы поверить. Единственное объяснение — это всё сон, и этот сон ей не нравился. Она внутренне напряглась, чтобы высвободиться, но усилие воли на этот раз не подействовало. Элис попыталась себя успокоить: всего лишь нужно дождаться сигнала будильника. Наступит очередной скучный, ничем не примечательный день, как и тысячи до него. Дмитрий наблюдал, как её личный хрупкий мир рухнул. — Это сложно понять, я понимаю. Но и ты меня пойми. Я просто хотел тебя увидеть. Я… ты мне нравишься, — умоляюще произнёс он, не зная, как извиниться за свой эгоизм. В своих фантазиях он представлял совсем другие картины: счастливое воссоединение родственных душ, а на деле оказалось, что он навредил ей. Он чувствовал себя виноватым как никогда. «Нравишься». Это слово заставило Элис нервно улыбнуться. За пару лет одиночества она себя заела мыслью, что искренне нравиться никому не может. Прошлый опыт часто напоминал о себе, уберегая от возможностей обжечься вновь. Она ограничивала себя во всём. Она избегала людей, праздничных приглашений, новых знакомств. Она боялась жить. Любопытство и желание услышать комплимент в свой адрес взяли верх, к тому же чего ей опасаться, если это всё сон? — Чем нравлюсь? — Элис рассматривала незнакомца уже не как орудие пыток, а заинтересованно-оценивающе. Высокий, хорошего телосложения парень с тёмно-каштановыми волосами, и на лицо далеко не урод. В реальности она бы уверенно себе сказала, что это явно чей-то розыгрыш. Такой бы прошёл мимо и даже не заметил её. — Ты такая… — начал было Дмитрий, но запнулся. Он знал, что именно подкупало его в ней, но сейчас слова растерялись. — «Я старый солдат, не знающий слов любви»?.. Ясно, — сказала Элис, про себя отметив, что докатилась — заигрывает со сном. — Что? Да нет, я не солдат. В Эру Мира их нет. — Эру Мира? — ей не понравилось, как плод её воображения съехал с темы, но она поддержала разговор, который был ей совсем неинтересен. — Ну да. После четвёртой мировой выжившие создали Единство. Ни стран, ни пресловутого менталитета уже нет, — Дмитрий хмыкнул, вспомнив о Вене, — хотя некоторые индивиды пытаются доказать, что отличимы от безликой толпы. Элис пожала плечами. Её никогда не интересовала ни история, ни предсказания. Ей показалось весьма странным, что это всё возникло в её голове. Но с другой стороны, она же просто коротает своё время, и без разницы, разговаривать или сидеть молча. Неловкая пауза заставила Дмитрия попытаться завязать разговор снова и уже о более важном. — Прости меня. Я не хотел, чтобы всё так… — Как — «так»? — Ну, ты в теле механика, чужом для тебя мире и даже на улицу не можешь выйти, — его угрызения совести становились всё сильнее. — Могу. Вот проснусь и смогу, — ответила Элис, уверенная в своей правоте. — Так вот почему?.. Это многое объясняет. А я-то думал, на почве шока. — Теперь для Дмитрия стало понятным, почему Элис притихла. — Ты, конечно же, должен меня убеждать в обратном. Какая предсказуемость, — хмыкнула она. — Зачем? Если тебе так спокойнее, то не всё ли равно? Элис насторожилась. Если это кошмар, то он должен её убеждать в своей действительности. — Так кто же я, по-твоему?! — Элис проявила непривычную для себя настойчивость. — Всё хорошо. Ты — сон. То есть, я хотел сказать, я — сон, а ты самая что ни на есть настоящая и скоро проснёшься. Его слабохарактерность давала о себе знать. Слёзная пелена туманила взгляд. Он уверял себя, что ещё немного, совсем чуть-чуть поговорит с ней и выключит. Ей так будет лучше. А он… он попытается забыть свою привязанность. — Ладно, ладно, допустим, я из какого-то там мира, а здесь я что делаю? — недоумевала Элис. — Я скучал по тебе, — юлить уже не было ни малейшей нужды. Ещё час, два, и он освободит её. — Но мы ведь даже не знакомы. Или нет? — Я видел тебя, читал тебя, твои мысли. Ты для меня стала особенной. Элис ужаснулась. Уж чего-чего ей не хотелось — так это чтобы единственное неприкосновенное — мысли — знал кто-то другой. Она вновь пыталась себя убедить, что это всё ложь, пустой сон, навеянный усталостью, но это уже казалось недостижимым. Но какое другое объяснение возможно найти? Дверь неожиданно для них начала подниматься, и Элис, опиравшаяся на неё, опрокинулась на спину. Она увидела четверых людей, одетых в чёрные комбинезоны и маски, отдалённо напомнившие ей мотоциклетные шлемы.