Из пепла

Я хочу, чтобы земля под ногами разверзлась, и в воздух поднялись клубы пыли деревянные доски и обломки мебели, а затем поглотили меня. Я искренне желаю окончательно сойти с ума и никогда больше не общаться с людьми. Если бы я не знала, что физические увечья не лишат меня рассудка, и тем более жизни, то, не задумываясь, всадила в грудную клетку нож, соблазнительно сверкающий бликами заходящего солнца на столешнице, в паре дюймов от моей руки. Но я почти на сто процентов уверена, что меня спасут и излечат, как бывало уже не раз. Потому мне остается только совладать с собой и продолжать стоять посреди кухни перед заставленным подарками столом. Я жду, пока в комнате появится создатель моего самого страшного кошмара, не в силах унять дрожь и тошноту. Проходит всего минута или две, пока он появляется на пороге комнаты. Теперь мы с ним дышим одним воздухом. - Добрый вечер, Китнисс! – добродушная интонация в голосе Плутарха Хевенсби не сулит ничего хорошего. - Что ты забыл в этих краях? – мой вопрос звучит слишком тихо, чтобы показаться кому-то угрожающим, скорее наоборот – это голос испуганного ребенка. Тем временем, за спиной Плутарха появляется худенькая капитолийка с оранжевыми локонами и золотыми крапинками на лице. Она охает, увидев меня, пятится назад и врезается в Пита, беспокойно поглядывающего на меня. - Мы с Вореной и несколькими знакомыми прибыли в Двенадцатый дистрикт специально, чтобы удостовериться, все ли в порядке с твоим здоровьем, - Плутарх улыбаясь подходит к столу и по-хозяйски садится на ближайший стул. - Ворена? Что случилось с Фульвией? – я сама не понимаю, откуда во мне берутся силы, чтобы задавать вопросы, ведь я еле стою на ногах. Плутарх хохочет, по всей видимости, довольный тем, что я вспомнила о его помощнице. - Видишь ли, она занимается кое-каким важным делом по моей просьбе. Проще говоря, Фульфия заслужила повышение. Значит, делом. Я не могу поверить – у него до сих пор есть от меня тайные дела, в которых, впрочем, я могу играть не последнюю роль. - В любом случае, о приезде нужно предупреждать заранее, - Пит проходит в комнату и приближается ко мне. - Но я звонила вашему мен… соседу – Хеймитчу Эбернети. Он должен был вас предупредить, - вмешивается Ворена. - Похоже, то, что ему починили телефон, не дает гарантии на стопроцентную связь. К сожалению, лично у меня не было на это времени. Сами понимаете – в Панеме есть чем заниматься министру связи, - Плутарх выглядит самодовольным, произнося эту речь. - Например, замыливать людям глаза, рассказывая, что в стране все хорошо. Несмотря на то, что в дистриктах остались приверженцы Сноу, - устало отмахиваюсь я. Сначала Плутарх удивленно поднимает на меня взгляд, но очень быстро возвращает лицу прежнюю беззаботную гримасу. - И это в том числе, Китнисс. Как ты правильно заметила, наш приезд связан в первую очередь с грядущим интервью, которое мы запишем для нашей новой программы о счастливых победителях. Счастье? Да что я могу знать о счастье теперь, лишившись собственной жизни? После того, как прочитала письмо Гейла и даже сегодня в лесу я думала, что счастье можно вернуть. Поймать его за хвост и укутаться с головой. Я верила в возможность съемки в этой программе даже после того, как получила травмы. Но сейчас во мне что-то сломалось. Я чувствую, как по коже пробегает холодок. Это счастье покидает меня. Хрупкая гармония нарушена. И виной этому гости из Капитолия. Я собираюсь с силами, чтобы сказать об этом Плутарху, но в этот момент на мое плече опускается теплая ладонь Пита. Он берет слово раньше, чем я успеваю хоть что-то произнести: - Отлично! Мы все обсудим. Но гостям не стоит торчать в кухне. Эффи бы точно сказала, что это не по правила этикета. Я предлагаю пройти в гостиную и подождать несколько минут, пока Китнисс приведет себя в порядок после прогулки. - Что же, я не откажусь от чашечки чая, - Плутарх поднимается со своего места и указывает Ворене в направлении гостиной, - Дорога была сложная. Доктор Аврелий устал так сильно, что решил навестить вас завтра. Впрочем, как и все остальные. Пит подталкивает меня вперед, и мы идем в гостиную следом за капитолийцами. - Остальные – это кто? – спрашиваю я. - О, ваша команда подготовки, конечно. Им нужно оценить масштабы работы перед тем, как мы приступим к первой записи, которая, кстати, пройдет в Дистрикте-12. - Вы сможете рассказать всему Панему о ваших счастливых воспоминаниях! – щебечет Ворена, присаживаясь в кресло. Теперь я замечаю, что между длинной вычурной юбкой и сапогом виднеется кусочек ее левой ноги. Точнее, протеза. Насколько бы искусно он не был сделан, его поверхность не перепутать с настоящей кожей. Ворена поспешно задергивает подол платья. Правильно. Пусть даже не пытается вызвать во мне жалость. - У меня не может быть ни одного счастливого воспоминания, пока Капитолий следует за мной, больной или здоровой, по пятам, - грубо отвечаю я, глядя прямо в ее неестественно оранжевые глаза. Девушка охает и пытается рассмотреть что-то на своих пальцах. А Плутарх Хевенсби с участливым выражением лица провожает взглядом нас с Питом, пока он помогает мне подняться наверх, в свою комнату. Как только за нами закрывается дверь, я бросаю свой костыль в дальний угол спальни и бессильно опускаюсь на пол. Костыль грохочет, отскочив от стены. - Послушай меня, Китнисс, - Пит садится на деревянные доски рядом со мной и поглаживает мои руки, - Ты должна успокоиться. Мы с тобой прекрасно знали, что это произойдет. Рано или поздно, к нам приехали бы люди из Капитолия. - Да, но я не думала, что это будет так сложно для меня. Я снова опускаюсь на дно. - Я не позволю тебе сделать это. Меня окутывает приятное тепло от объятий Пита. Он укачивает меня в своих руках, а я даже заплакать от горя и обиды не могу. Наверное, потому, что сама до конца не понимаю причин своего состояния. Сижу, прислонившись спиной к Мальчику с хлебом, и смотрю на темное небо за окном. Проходит пять или десять минут и тепло покидает меня. Пит разжимает объятия и поднимается на ноги. - Нельзя заставлять их долго ждать слишком долго, - говорит он и протягивает мне руку, помогая подняться, - Я приготовлю угощения, а ты пока приведи себя в порядок, ладно? Я молча киваю головой в знак согласия. - Хотя, такой, лесной охотницей ты нравишься мне больше, - улыбается Пит и серьезно добавляет, - Только не делай глупостей. «Не делай глупостей», - повторяю я про себя, когда за ним закрывается дверь. «Не делай глупостей», - звучит в моей голове, когда я стаскиваю грязную одежду и хромая иду в душ. «Не делай глупостей», - повторяет призрачный голос Пита, когда я достаю из шкафа простое синее платье из мягкой струящейся ткани и надеваю его. Когда я выхожу из комнаты и начинаю спускаться по лестнице, ко мне долетает отрывок фразы Плутарха: - … теперь вместе? Похвально. Но ты скажи мне прямо – Китнисс нормально себя ведет в последнее время? Мне кажется, она стала слишком замкнутой и… спокойной. «Не делай глупостей», - я ступаю еще несколько шагов, и в нос бьет приятный аромат травяного чая. «Да, кому какая разница?». - Скажи, Плутарх, к чему весь этот балаган? – уверено спрашиваю я, едва оказавшись в гостиной, - Если вы хотите отправить меня обратно в камеру, скажите сразу! Все присутствующие вздрагивают от неожиданности и поворачиваются ко мне. Я не вижу лица Пита, но могу представить себе, как он недовольно качает головой. Правда, мне сейчас не до его мнения по поводу моих слов. - Сначала меня сослали в Дистрикт-12 до особого распоряжения из Капитолия, которое включало в себя мое возвращение при очередной войне. А после появления мятежников, вы приняли решение позволить мне поездить по дистриктам для записи программы вместе с такими же, как и я психами. Защищать безопасность граждан Панема? Зачем это вам? Главное скормить им мнимую правду о том, как хорошо теперь жить! - Нет, Китнисс. Выслушай меня спокойно, - голос Плутарха такой же ровный, но теперь он звучит на повышенных тонах, - Ты перекручиваешь реальность. Мы не собираемся использовать вас для того, чтобы обмануть жителей Панема. Мы хотим убедить граждан в том, что вы не опасны и существование рядом с вами не ставит их жизнь под угрозу! Ты хоть знаешь, сколько жалоб на соседство с Джоанной, Энорабией или с тобой Капитолий получил за последнее время? - Но, что такого мы им сделали? – вдруг спрашивает Пит. Интересный поворот разговора, но я чувствую опустошение после своей бравады. Что бы ни сказал капитолиец, я готова подписаться под этими съемками. Без помощи костыля прохожу к свободному месту на диване, сажусь на него и протягиваю руки к чашке с дымящимся чаем. - В их глазах ты, мой мальчик, едва не убил свою жену после того, как побывал в лапах Сноу. Она, - Плутарх кивает на меня, - поставила под угрозу жизнь ваших горожан, когда устроили… покушение. Не говоря уже о том, что застрелила Койн. Джоанна набросилась с кулаками на мужчину, который разлил на нее стакан воды. Продолжать? Я вспоминаю о фобии Джоанны. Она боится воды после жутких пыток в Капитолии. Даже простой выход на улицу во время дождя становится для нее испытанием. - Полагаю, твое молчание значит, что ты не будешь возражать во время подготовки к записи, - продолжает Плутарх, обращаясь ко мне, - Мы и придумали-то ее только ради вас семерых. Я молчу несколько мгновений, затем вздыхаю и соглашаюсь: - Если ты пообещаешь не втягивать нас в дополнительные проблемы и не демонстрировать любопытным зевакам возле каждого Дома Правосудия, то я буду молчать как рыба. Кроме тех моментов, когда нужно будет говорить. - Вот и славно! – Плутарх берет в руки чашку, - А теперь, с вашего позволения, я наслажусь чаем и великолепным праздничным тортом. Спешить нам теперь некуда. Мы действительно никуда не спешим. Я считаю минуты в ожидании ухода капитолийских гостей, но их чашки стараниями Пита постоянно пополняются горячим напитком, а тарелки едой. Ворена, съев один маленький кусочек моего праздничного торта спрашивает о том, кто его испек и, узнав, что это сделал Пит, начинает нахваливать его талант. Он улыбается и благодарит ее за приятные слова. Мне тут же становится не по себе, и я со всей силы наступаю на ногу своего парня под столом. В тот момент, когда на его лице появляется гримаса боли, ко мне приходит осознание того, что он «мой парень» и я чувствую, что начинаю краснеть. Между тем, Плутарх снова интересуется тем, как складываются наши с Питом отношения. Я цежу сквозь зубы: «Положительно!» и запиваю свой ответ чаем. Нам рассказывают о том, что Капитолий не имеет ничего общего с тем городом, которым мы его знали. Но глядя на подтянутую кожу Плутарха и золотые узоры на щеках Ворены, мне слабо в это верится. Перемены всегда начинаются с жителей. Посмотреть только на Дистрикт-12. Долгожданная свобода пробудила в нашем грязном шахтерском уголке настоящие перемены. А капитолийцы слишком избалованы для того, чтобы отказаться от своей любимой роскоши. Да, и не считают они ее чем-то плохим, что нужно уничтожить, как арены после Голодных игр. После этого, разговор снова заходит о нас. На этот раз, Ворена по просьбе Плутарха выдает нам простые инструкции на ближайшие два дня. Завтра мы встречаемся с доктором Аврелием и общаемся с ним по очереди (сначала Пит, потом я) до трех часов дня. Остальное время после обеда отведено для работы команды подготовки. При том, в эту часть графика вписано имя Хеймитча. Я прыскаю от смеха, понимая, что хотя бы в интервью из Двенадцатого, он должен появиться. А значит, Питу придется сходить к нему утром и попытаться привести в себя. Послезавтра в Дистрикт-12 приедут врачи, которые возьмутся за мое тело. По словам Ворены, починкой ноги их работа не ограничится. - Затем, мы покинем ваш прекрасный Дистрикт и дадим вам немного времени на самостоятельную подготовку, - завершает Плутарх. Я прекрасно знаю, что ему пришлось пережить во время существования в Тринадцатом, где даже чашка кофе была запрещенным даром, а за кусок хлеба, вынесенный из столовой, было предусмотрено наказание. Не думаю, что будь его воля, он остался бы в Двенадцатом дистрикте дольше, чем на пару часов. - Где вы остановились? – спрашивает Пит, поддерживая разговор. - В отеле для служащих, - оживляется Ворена, теребя оранжевый локон. - У нас теперь есть отель? - удивляюсь я. - Да. На главной улице, недалеко от Дома Правосудия. Я покажу тебе, когда пойдем в пекарню, - объясняет Пит. Плутарх и Ворена выказывают желание посетить новую пекарню Пита вместе с нами, но тот говорит, что работы там еще не завершены, и смотреть пока не на что. За окном слышится шум колес. В наших краях машины – редкость. Плутарх смотрит на карманные часы и говорит, что это приехали за ними. Время, мол, позднее и гулять на улице самим небезопасно. Капитолийцы благодарят нас за прием, предупреждают, что приедут завтра к десяти и покидают мой дом. Едва за ними закрывается дверь, я вздыхаю с облегчением. Пит уносит в кухню грязную посуду. Из-под лестницы появляется Лютик и начинает истошно мяукать. - Смотрю, не мне одной неприятны эти люди, - довольно констатирую я, - И где ты прятался все это время? Прохожу в кухню, где гремит тарелками Пит, расставляя по местам чистую посуду. - Спасибо, что помог мне пережить этот день, - говорю я, подавая ему чашку. - Ты сама справилась с этим, - пожимает плечами Пит, - Когда ты проваливаешься в себя, я не могу тебе помочь. Ты закрываешься, как самый хитроумный замок, созданный Бити, а я не умею подбирать к нему ключи. Я обдумываю его слова. Сегодня я впервые охотилась с Питом в лесу и наслаждалась своим днем рождения, а затем вдруг выключилась и ушла в себя, забыла обо всем, кроме собственных страхов. Я готова была отказаться от своей жизни, не вспомнила даже о тех, кого люблю и все из-за гостей из Капитолия, хотя они даже не успели ничего сказать. Только присутствие Пита смогло встряхнуть меня. Он повлиял на меня так, что я смогла откровенно высказаться Плутарху как в старые времена и прийти в себя. - Да. Твои слова не влияют на мое сознание. Но на него влияет твое присутствие, - говорю я, - Тебе достаточно просто быть рядом и я не слечу с катушек. Пит оставляет посуду, подходит ко мне со спины и прижимает к себе. В который раз за этот день. Я обхватываю его руки своими руками и вновь наслаждаюсь запахом его тела, его теплом и равномерным дыханием. Да, сейчас он действительно рядом. Оставалось бы так всегда. - Тебе очень идет это платье, - наконец говорит Пит. - Жаль, что я не люблю такую одежду, - привычно парирую я. - Знаешь, а ведь тебе придется еще рассмотреть эти подарки, - словно ничего и не было. Пит разжимает объятия и указывает на коробки на столе, - Жаль, что твой день рождения почти закончился. Действительно. Праздничный вечер получился не таким, как хотелось бы мне. Правда, каким он должен быть я, честно говоря, даже не задумывалась. - Я хочу спать, - говорю я. - Что? - Лучшее окончание дня – это сон. Пит без лишних слов идет за мной. Мы выключаем свет во всем доме, оставляем только небольшой ночник возле моей кровати. Пит без слов понимает, что я имею в виду под словом «сон». Это значит, что мы должны спать вместе. Никакой неловкости. Мы обнимаемся. Все, что мне нужно – его присутствие. Пит распускает мои волосы и кладет заколку на прикроватный столик. Его теплое дыхание над моим ухом будоражит и вызывает мурашки по коже. - Спокойной ночи, - шепчет он и целует чуть ниже мочки. Проходит несколько минут. Мое сердцебиение приходит в норму, а дыхание Пита становится размеренным и глубоким. Кажется, он уже уснул. Меня саму клонит в сон, но я вдруг произношу: - Мне не нравится Ворена, - и засыпаю.