Голодные игры.Сойка-Пересмешница. Огненная революция

POV Гейл За долгие месяцы, проведённые в заключении, я смог разгадать цели мошенников, их лица и планы, жаль только, что сделал это слишком поздно. Меня освободили раньше положенного срока, сопровождая сочувствующими взглядами. Всю дорогу домой меня терзали вопросы и страшные предположения, а когда прибыл в Двенадцатый, они подтвердились. Первое время я вообще не верил в случившееся, ощущая Китнисс где-то неподалёку, её руки, накрывающие плечи, но это была лишь фантазия, которая живёт со мной и сейчас, только становится слабее с каждым днём. Вся моя натура уже третий год не может принять осознание того, что любимой больше нет. Каждый день на охоте жду её и чувствую одиночество, занимаясь привычным занятием. Я слышу нотки её мелодичного голоса в пении соек-пересмешниц, ловлю трепетный шёпот в дуновениях ветра, вглядываюсь в необыкновенные серые глаза, оттенок которых окрашивает осенние тучи. Китнисс всегда и во всём рядом со мной, но при этом мне её не хватает. Это не просто разрыв привязанности или даже отношений, это как помеха неуязвимой духовной связи. Я всё ещё знаю каждую эмоцию Кит. Чувствую, как она хмурится, когда плачет Прим, как хитро посматривает в мою сторону, когда подстрелю добычу, чувствую исцеляющий нежный поцелуй на губах, когда болею и горю в лихорадке. Между нами будто возвели невидимый барьер. Он находится совсем близко, добраться до Китнисс так легко, но каждый раз шанс протянуть ей руку ускользает. Как девушка и просила в своём письме, я не оставил её малышку одну. Прим растёт красавицей и очень похожа на маму темными кудряшками и задорным характером. Питу было с ней непросто после смерти Кит. Малышку трудно было избавить от шока, она успокаивалась только благодаря материнскому молоку, но, когда оно закончилось, то девочка напрочь отказывалась есть. Она плакала, кричала, размахивала ручками, не давая даже попробовать предложить что-нибудь, что успокоило бы её. Я также поддерживал Мелларка, что удивило Эбернетти, который резко завязал с алкоголем. Мы втроём терпеть друг друга не могли, но Китнисс будто подталкивала нас с небес, упрашивая идти на компромиссы и помогать друг другу. Сейчас стою подле мраморной плиты, на которой навечно останется то, что в жизни можно было так редко увидеть – её счастливая улыбка. В своём последнем обращении она сама попросила меня об этом, она хотела быть счастливой вечно, не смотря на то, где находится и в каких обстоятельствах. Протягиваю руку к любимой, очёркивая красивые контуры лица, улыбаясь в ответ. Под её изображением в тысячный раз пробегаю глазами по надписи: «Если с утра видишь на небе невероятной красоты оранжевый закат, порхающий над зелёными кронами деревьев, то знай, это я, рядом с тобой, всегда.» Подымаю взгляд к небу и вижу невесомые облака, нежное, разлившееся по всем земным просторам, небо, переливающееся разными оттенками оранжевого, жёлтого и голубого. Первые лучики мерцающего солнца пробиваются сквозь лесные заросли. Сейчас есть только я, она и наша поляна. Протягиваю руку к солнечному лучику, улыбаясь и пытаясь погладить его так, как погладил бы руку Китнисс, ведь знаю, она сейчас это чувствует. Представляю её загадочные глаза, косичку, из которой выпадают пряди, развивающиеся по тёплому весеннему ветерку, и произношу, обращаясь к оранжевому небу: - С Днём Рождения, Кискис. Я люблю тебя и не отпущу. Никогда. Продолжение следует...