Голодные игры.Сойка-Пересмешница. Огненная революция

POV Пит Когда Китнисс вручила мне свое послание, я понял, что то волнение, которое испытывал раньше, было ничем по сравнению с этим. Она испуганна, загнанная в угол. Я хочу помочь ей, но не могу, пока она не придёт в себя. Последний вопрос касается Гейла. Я должен сказать ей правду, но и поберечь тоже, у неё ведь кровь из носа водопадом льётся, а глаза стали ещё более воспаленными. Она хочет поговорить именно сейчас, я не в восторге от этой идеи, но обязан принять её просьбу. Девушка еле стоит на ногах, опираясь об угол стола, но не даёт мне прикоснуться к ней, поэтому стараюсь писать быстрее. Даю ей ответ, но она не выдерживает и падает в обморок, сжимая в руке блокнот с надписью: «Китнисс, он, возможно, умирает» Я поднимаю её с холодного пола, а затем быстро вызываю врачей. Они ставят девушке капельницы, от которых она стонет во сне, а к вечеру на её руках не остаётся живого места. Врачи говорят мне не отходить от Китнисс ни на шаг и обещают, что после всех сегодняшних процедур, к ней вернутся ощущения, но нервная система будет предельно напряжена, поэтому нужно предпринять всё возможное и невозможное, чтоб девушка не волновалась. Всё время я сижу рядом с ней, сжимая её руку. Она холодная, как лёд. Я не отрываю взгляд от любимого лица. Ровно в полночь, её ресницы подрагивают, в следующий миг она открывает глаза. - Привет, хорошая моя, - я целую ей руку, Кит лишь смотрит на меня недоумевающим взглядом, а потом разглядывает синяки на руках. - Пит, я слышу, говорю, где я? - Со мной. - А ты где? - С тобой. - Всегда? - Всегда. - Я люблю тебя, - внутри меня охватывают незабываемые ощущения, когда я слышу от неё заветное признание. - И я тебя. Может тебе что-то нужно? - Да. - Только скажи, я всё сделаю. - Согрей меня, - она подвигается, освобождая место для меня. Я ложусь рядом с Китнисс. Она сжимает мою руку в своей, я подношу её тонкие пальчики к губам, целуя каждую подушечку. На наших сплетённых руках сияют кольца, что заставляет нас обоих улыбнуться. Китнисс начинает ёрзать, ей не спится, мне тоже. Встретившись с её взглядом, понимаю, что причина у нас одна и та же. Наши губы находят друг друга и погружаются в сладкое, томное соединение. Я начинаю ласкать её шею, ключицы, а девушка тем временем стягивает с меня кофту. Она начинает страстно тереться об меня и наслаждение захватывает моё тело новой волной. - Китнисс, любимая, подожди… - пытаюсь обратиться к ней, но она будто не слышит. Я не могу остановиться, мой разум кричит мне, что сейчас не время, но желание не подчиняется ему. Мои руки ласкают её тело под ночной рубашкой, глаза жаждут увидеть больше, а губы – попробовать каждый дюйм идеального тела. Опрокидываю девушку на спину и любовно целую. Я продолжаю покрывать свободные участки её тела поцелуями, еле сдерживаю себя, но всё же усмиряю наш пыл, не переставая дарить наслаждение. - Пит… - Не сейчас, родная, ты слаба, тебе нужен отдых. - Просто признайся, что тебе не нравится. Синяки на руках? Красные глаза? Худоба? Что? Я всё исправлю. - Мне не нравится твоё моральное состояние. А синяки заживут, покраснение пропадёт. Тебе не нужно ничего исправлять, я сам всё сделаю: вылечу, накормлю и приласкаю, договорились? – в ответ она по-детски чмокает меня в губы и прижимается к груди, гладя меня по прессу. - Ты такой хороший, заботливый, мой, - последнее слово она произносит с особым акцентом. - Только твой, а ты только моя, - от осознания этого, внутри меня бушует неописуемая радость. - Навсегда, - говорит она прежде чем погрузиться в сладкий сон. Следующим утром мы просыпаемся от надоедливого оповещения о подъёме. Никто из нас не хочет вставать, но, с неохотой пополам, мы осиливаем это дело. Китнисс подходит ко мне, когда я заканчиваю одеваться и мнётся, не решаясь задать волнующий вопрос. - Что? – спрашиваю её. - Ничего, - как ни в чём ни бывало откликается она. - Поэтому ты уже 10 минут стоишь рядом и сверлишь меня взглядом? - А тебе моя близость неприятна? – чёрт, кажется я её обидел. - Приятна. Ты не так всё поняла, - тяну руки, чтоб обнять девушку, но она лишь хмурится и делает шаг назад. - Сначала ты отпускаешь меня под тем деревом, на это чёртово задание, потом целовать меня не хочешь, - после заминки, она говорит ещё более уверенней. – Ты и меня уже не хочешь! - Я забочусь о тебе. - В этом то и дело, я не хочу, чтобы ты делал это потому, что твоя забота вызвана жалостью, она читается в твоих глазах, а я ненавижу, когда меня выставляют бедной, беспомощной куклой, которой приятно заплести косичку. - Вчера я не совсем это имел в виду. - Не совсем, но всё же это, - перебивает меня Китнисс. Мне стыдно, ведь я действительно испытывал жалость к ней, но только тогда, когда она поцеловала Хоторна. Дело в том, что частично Кит права и это удручает. Я теряю её не по дням, а по секундам. С каждой моей попыткой направить нас на встречу друг другу, она ещё больше отдаляется. - Я люблю тебя. - Я тоже люблю тебя, но откуда ты знаешь, что тебе эту любовь не навязали? Я не хочу быть для тебя обузой. - Мне её не навязали, я любил тебя с пяти лет. - Вот именно, ты любил, - последнее слово она говорит отчетливо и горестно. – Невозможно столько времени быть привязанным к одному человеку, это всё проходит, ведь невыносимо испытывать безразличие столько лет. Я предложила идею о женитьбе, я тогда всё решила потому, что больше не могла вынести холода с твоей стороны, а прошло всего несколько месяцев. Мы должны были сближаться ради выживания, а это основной инстинкт человека, который моментально срабатывает подчиняя любые рефлексы, доводы, чувства. Откуда я знаю, что ты любишь меня и не пожалеешь через пару лет, когда встретишь красивую, нежную, достойную тебя девушку? – по её щекам текут слёзы. Я хочу запротестовать, дать возможность Китнисс почувствовать то, что чувствую я, но вместо этого лишь стою на месте, устремляя взгляд в противоположную стену. Она покидает палату, а с ней и меня. Моих сил хватает лишь на то, чтоб присесть на край больничной койки, обхватить голову руками и пытаться хоть как-то сдержать слёзы. Внезапно в палату кто-то заходит. Дверь со скрипом закрывается и я вижу встревоженные глаза Примроуз: - Пит, что произошло? - Я виноват, я её довёл, Прим. Она не вернётся, она не простит, - у меня начинается истерика, слёзы льются ручьём, но голову я не подымаю, не хватало ещё, чтоб кто-то это заметил. - Так, давай по порядку, объясни мне в чём проблема, - Прим садится рядом, готовая слушать. Я рассказываю ей всё. - Самое ужасное то, что я не понимал раньше, что причинял ей боль, а она находила утешение в Гейле. Она говорила с ним обо мне, а я даже пальцем не пошевелил. Ей нельзя волноваться, а я привёл её к такому. - Начнём с того, что тебе тоже нельзя волноваться, это во первых, а во вторых, она так заботится. - Что? – моё удивление настолько велико, что я поднимаю голову, открывая взору мокрые щёки. - Она любит тебя, поэтому боится, что ты будешь несчастен рядом с ней. Ей плевать на себя, на свои чувства, своё здоровье, лишь бы тебе было хорошо и чем больше ты будешь показывать, как тебе хорошо, а не тихо молчать и мириться с происходящим, тем будет лучше для ваших отношений. Китнисс индивидуальная и неповторимая девушка, у всех её действий есть обратная сторона. – Прим даёт мне успокоительное и отправляет в отсек, сообщая, что и Кит сегодня выпишут. Этот день выдался тяжёлым для меня, после ухода девушки, я нигде не встречал её. После ужина, вернувшись в отсек, замечаю под дверью конверт. Он предназначен мне. Открываю его, читаю содержимое. Это похоронная весточка. Я перечитываю полученное несколько раз, не веря, что это правда. К сожалению сейчас я не сплю, кошмар происходит на яву. Моё сердце болезненно сжимается, понимая, что я остался один, отныне я - сирота. У меня только одна надежда, что сейчас придёт Китнисс, это и происходит. Только вот я хотел найти в ней утешение, а фраза девушки до конца опустошает мою душу. - Китнисс, ты пришла. - Пит, я больше не хочу быть твоей невестой.