Растопленный воск.

      Май. Самолёт приземлился ровно в четыре часа утра. Аннабет засветилась от радости, увидев среди встречающий отца. Рядом стояли два её младших братца, в общем — то неплохих ребят. Тут же — мачеха. Странно, Аннабет помнила её немного другой. Впрочем, сейчас она уже не вызывала такого отвращения одним своим видом.       Последовали тёплые объятия, шутки, и Аннабет, в некотором волнении, почувствовала: она дома.       Примечательно, что все в её комнате оставили как есть. Ничего не изменилось.       Отец воспринял её переезд с радостью, без особых трудностей её перевели в школу в Калифорнии, где она досрочно сдала экзамены через две недели после приезда.       После месяца в Калифорнии с семьёй, она загорела, вернула себе вполне здоровый вид. Каждый день она начинала с пробежки.       Было приятно почувствовать домашний уют. Тут для неё всегда вкусно готовили, у неё появилось время и возможность учиться готовить сложные и интересные блюда. По выходным они с отцом в две руки готовили кухни различных стран и народов мира (а на готова всегда были лекарства от отравления). Поступать она на архитектора не передумала, но решила остаться в Калифорнии, со своей семьёй. И это было её сознательное решение.       Кошмары девушку больше не мучили, спалось как нельзя сладко. Но, хоть она этого и не знала, у неё начались приступы лунатизма. Домашние иногда заставали Аннабет ночью у широко открытого окна, смотрящую в звёздное небо. Иногда звёздное небо буквально плавало в её широко раскрытых глазах, а на щеках блестели дорожки слез. Но Фредерик Чейз списал это на последствия нервного напряжения, которое испытала его малышка в Нью-Йорке, и чтобы лишний раз не тревожить дочь не заговаривал на эту тему, и жене тоже запретил это поднимать.       Отношения Аннабет и мачехи (её звали Элен) намного улучшились. Девушка постаралась забыть детские обиды, и у них установились довольно доверительные отношения, которые позже переросли в крепкую дружбу.       Жизнь, которую Аннабет Чейз теперь принимала как дар, а не разлинованный ежедневник, приятно удивляла и радовала.       В колледже оценили по достоинству её талант и трудолюбие и без особых трудностей зачислили на первый курс.       И вот, Аннабет должна была вернуться домой, чтобы отпраздновать в кругу семьи зачисление, но ноги её сами понесли на пляж. Она никуда не торопилась, поэтому, сняв кеды, она босиком пошла по морскому берегу.       Волны ласково лизали песок, а солнце уже почти полностью скрылось в морской пучине. Небо окрасилось в нежно-персиковый цвет, а ласковый ветерок дул девушке в спину.       Не хотелось думать, планировать. Мысли сливались с шумом моря, с криками чаек.       Вдалеке показалась группа с какими-то аппаратами.       «Океанологи. Студенты. Видно, практика у них». Мелькнула мысль у девушки. В любой обычный день она бы развернулась и пошла бы обратно, но не в этот. Судьбе было угодно, чтобы она подошла, с интересом смотря на аппаратуру.       Действительно, студенты. Они, видимо, завершили свою работу, так как убирали всю аппаратуру в чехлы.       Привлекал внимание один паренёк. На нем была ярко-оранжевая футболка, синие шорты, и в руках у него был лоток и вилка. Он ел оладьи или блинчики. Но это не мешало ему бегать от одного товарища к другому, раздавая дельные советы, несмотря на полный рот еды, так что речь его звучала не совсем внятно.       Солнце уже исчезло и начинал угасать нежный свет.       — Ребят, а как же общая фотка? — Вдруг спохватился паренёк, прожевав блинчик и, засунув вилку, в лоток, всучил его товарищу в руки. Аннабет как раз поравнялась с этой группой и собиралась идти дальше, как паренёк подбежал к ней:       — Девушка, девушка! Сфотографируете нас?       Она остановилась и пожала плечами. Почему бы и нет. Опустив на песок рюкзак и кеды, она взяла фотоаппарат из рук одной из девушек и отошла немного.       Ребята тут же сгруппировались, встав по струнке с очень серьёзными лицами.       — А теперь, для себя! — Засмеялась оранжевая футболка, все заметно расслабились и Аннабет сделала ещё несколько дурашливых кадров.       Спустя секунду, её уже окружила вся группа, с интересом рассматривая фотки.       Вдруг, голос сказал ей на ухо: — Спасибо, блондиночка.       Пара человек ещё раз поблагодарила девушку, а затем, студенты, собрав все свое оборудование, двинулись прочь.       Аннабет присела, поднимая с песка кеды и рюкзак.       — Уже темнеет, блондиночка, тебе не следует гулять тут одной — раздался насмешливый голос где-то сверху.       Свернули глаза, то ли зелёные, то ли голубые.       Паренёк стоял рядом, с синим рюкзаком, в сандалях, загорелый, с жизнерадостной улыбкой на лице. В голове у Аннабет что-то щелкнуло.       — Перси? — она едва не бросилась его обнимать, только выпрямилась и улыбалась.       — Для тебя, детка, кто угодно. Но мама назвала меня Питер.       Наваждение исчезло. Конечно, это не Перси. Воспоминание просочилось как вода сквозь пальцы и упало в тёплый песок.       — А я Аннабет, — девушка поняла, что слишком пристально его рассматривает.       — Очень приятно, — он вдруг схватил её за руку и начал трясти. Затем, трясти перестал, но руку не выпустил.       — Моё предложение все ещё в силе. Я провожу тебя до дома.       И это был не вопрос, а утверждение. А девушка и не возражала.