Чужой

Порой мы сами навязываем себе то, что могло бы лишь присниться в самом кошмарном сне. Унижаем себя, думая, что кто-то намного лучше нас, красивее наст, талантливее нас. Привыкли видеть и искать во всем самое плохое, даже не разобравшись со всеми слагаемыми. Как говориться, от перестановки слагаемых - сумма не меняется. Возможно, но это правило распространяется лишь на сумму. Он увидел, сделал выводы и теперь всем сердцем, всей душой ненавидит, пока еще невинного парня. Он ненавидит ее. Бинго, она вновь попала по его старой ране, которая, кажется, вновь начала кровоточить. Он ведь когда-то тоже любил, сильно любил. Она казалась ему богиней, сошедшей с небес! Он дорожил ею, он оберегал ей от всей этой прессы и жизни публичной личности, который он жил ежедневно, ежеминутно. Только с ней он мог быть собой, только ей он доверял, а она. Ах, а ведь она потом просто ушла, сказав: "Я, кажется, полюбила другого, Дим". Она стала второй, второй девушкой, которая смогла его так морально убить и опустошить до дна. И вновь ему говорили, что пройдет, что надо взять себя в руки и жить дальше. А он не мог! Внутри было ужасное желание, как следует ударить ее, чтобы она поняла, чтобы она прочувствовала всю его боль. Он думал, что физическая боль сможет сравняться с душевной, но он не прав. Первое всегда проходит, второе не заживает до конца жизни. И сейчас. Пелагея. Она стала третьей. Она стала той самой "суммой", всех его страхов и обид. Она затмила собой всех тех двух, что когда-то раньше нанесли ему удар. Хотел признаться - прервали, хотел подойти - обнял другой. Черт возьми, он впервые возненавидел себя, как никого в этой жизни. Он впервые стал искать проблему в себе, не в ней, в себе. "Она слишком правильная, слишком чистая, чтобы искать в ней минусы, разглядывая её темные и светлые стороны", - вновь и вновь твердил он себе, когда в попытках забыться он вновь, пытался отыскать в ней минусы.

***

- Выйди, - в гримерку блондинки залетел Билан, явно не собираясь долго ходить вокруг и около, он кажется "сдул" своим гневом бедную девушку, которая всего лишь делала певице макияж. А, вот в отличие от своей помощницы, Пелагея, кажется, была вовсе не удивлена приходом коллеги. Знала же она, что рано или поздно, но сегодня, он придет. Вновь начнет кричать, спрашивать, что и как, пытаясь вернуть все назад. - Ты можешь так разговаривать со своими гримерами, моих же не трогая, - делая вид, что она не догадалась, зачем он сюда пришел, так яростно вышвырнув от сюда девушку, сказала Пелагея, продолжая сама докрашивать свой глаз. - Серьезно? Это все, что ты хочешь мне сказать? - прошипел Дима. Такой настрой девушки ему пришелся не по вкусу, ведь он явно ожидал криков или же вновь и вновь краснеющих щек девушки. Нет, он никак не ожидал такого холода от нее. "Ты же любишь, любишь же! Я видел это в твоих глазах", - вновь, пытаясь мысленно достучаться до ее подсознания, мысленно прокричал Билан, приближаясь к своей "добыче". - А что ты хочешь услышать? - разворачиваясь на своем кресле лицом к нему, спросила Поля, которая, кажется, все же решила высказать все, расставив все точки на i, - Что я, как самая последняя дура, за все эти месяца до голоса, за этот месяц, скучала по тебе, ждала, надеялась, что вот тут, - тыкнув пальцем прямо в его сердца, она успела лишь уловить учащенное сердцебиение, а вот он. Кажется, от этого её тычка, внутри все перевернулось и встало с ног на голову, - Что в сердце у тебя есть хоть капля, самая малейшая капля люблю и уважения. Но, как же я была не права! Там нет ничего, совершенно ничего, - понижая свой тон, она аккуратно развернулась к нему спиной, лишь через зеркало, наблюдая за его действиями и поступками. - То есть, думаешь, я не ждал, пока вот здесь, - дотронувшись рукой до ее головы, сказал Дима, не думая ни о связках, ни о том, что их кто-то может услышать, - Ты наконец-то поймешь, что ты, черт возьми, чувствуешь ко мне, к нашим этим отношениям и прочей ерунде! - Ерунде? То есть теперь это так называется, - прошипела она. Он только что унизил ее чувства, насмеялся над ними, сделав из всей этой ситуации пострадавшего себя, - Да ты хоть представляешь какого мне было, когда ты посреди ночи срывался, ехал к ней, оставляя меня одну? Ты представляешь, что я чувствовала, зная, что эту ночь ты вновь даришь ей? Ты даже не сможешь понять того, что я на протяжении всех этих лет, месяцев, делила тебя с ней, понимая, что я никто в твоей жизни. Да, именно никто, ведь ты всегда ходил, улыбался, смеялся, подшучивая надо мной, как над каким-то старым другом, которого, если так захочется, можно и в постель затащить. - Что ты говоришь? - схватив ее за руку, он рывком развернул блондинку к себе, заставляя ее подняться со своего места, чтобы боль от его рук, стала хоть немного тише. А он, ведь, кажется и не замечает, как сильно сжимаешь ее тонкую руку, причиняя двойную боль. "Поздравляю, Дим, комбо!" - внутри все навзрыд уже рыдало, а внутри она старалась быть все такой же, повторяя всего лишь одно предложение: "Он не должен видеть моих слез", - Я бы и рад отпустить и пожелать счастья, но от мысли, что ты уйдешь, рвет на части, - кажется, эти строки из песни, сейчас как никогда подошли к их истории. Зачем он их вспомнил? Он и сам не понимал, да только она вновь сделала вывод, что для него это всего лишь игра, - Думаешь, тогда мне легко дались слова о том, что нам нужна пауза, что ты должна найти другого? Думал, что ты будешь с другим, будешь счастлива, а я как-нибудь справлюсь, а сейчас понял! Вот увидел тебя с тем дрыщем и понял, что легче не будет, - и вновь он сжал ее руку, которая кажется, уже стала синеть от нехватка крови. - Мне больно, - прошептала она, не в силах сдерживать слезы. Это сильнее, сильнее ее. Он сильнее её, чувство унижение сильнее ее. - Мне тоже больно, Поль, - ответил он, но все же отпустил руку, присаживаясь на пол, пытаясь закрыть руками лицо и куда-нибудь скрыться, - Ты только обняла его, а я уже представил, как тогда, что ты провела с ним ночь. Что ты была с кем-то кроме меня, что любила кого-то кроме меня, - вспоминая слова парня, сказанные в буфете, он вдруг понял, что это началось намного раньше, чем когда он увидел его руки на ее талии, это началось еще тогда, - Ты словно изменила мне! - прокричал он, заставляя ее вновь замереть на месте. - Ты изменяешь жене третий год, должен уж был привыкнуть к изменам, - рявкнула она, совершенно не подумав о словах, - И вообще, сам сказал, найди себе парня. Я нашла, все, я счастлива, понимаешь? Я люблю его, я целую его, сплю с ним, и как ты сказал, ему дарю свою любовь, не тебе. Ты сам этого хотел, - словно она не слышала ничего, что он сказал пару минут назад. Хотела надавить на больное, хотела задеть! - Заткнись! - прорычал. Да-да, именно прорычал, стиснув зубы, Дима, понимая, что еще одно такое ее слово и он все же ударит ее, заставляя заткнуться и прочувствовать всю боль изнутри. - Неприятно, да? Больно и обидно, наверное? Конечно, теперь еще кто-то другой будет пользоваться твоей игрушкой, пока ты будешь отдавать супружеский долг! А то, что я буду просто так лежать и накручивать себя, а так хоть отвлекусь, - вскакивая перед ним, сказала Пелагея, уже совершенно отключив мозги, действуя лишь на эмоциях. - Молчи, замолчи! - схватив ее лицо, он прямо в губы прошипел ей это вновь, заставляя бояться себя. Да он и сам был напуган. "Я не могу. Не могу ее ударить", - твердил он себе, вглядываясь в её серо-зеленые глаза, которые вновь сдерживали очередной поток слез, - Любишь его, говоришь, - прошептал он, отпуская ее. Нет, это было выше его сил. Любовь, черт возьми, сильнее всех эмоций и переживаний. - Люблю, - отходя от него, она прижалась лицом к холодной стене, пытаясь хоть как-то охладиться после всего того, что кажется, произошло за считанные секунды. Ударив бы он ее сейчас - потерял бы навсегда. А она врет! Врет и не краснеет, хотя краснеть уже больше не куда! "Так будет лучше для обоих", - и вновь подсознание ввязалось в игру. - Отлично, - усмехнувшись, сказал он, прихлопывая в ладоши, - Тогда, предлагаю соблюсти ранний договор. - Что? - не понимая, о чем сейчас говорит певец, спросила Пелагея, вглядываясь в его глаза, - Что за ерунду ты сейчас сказал? - А я пока ничего не сказал, - подходя к двери, ответил он, - Приглашаю тебя и твоего дружка сегодня в ресторан, я приду с Катей. Посидим, пообщаемся. Я же должен знать, кому отдаю свою любимую игрушку, - и вновь улыбка, прикрывающая всю боль и разочарование, которые выжили изнутри все остальные человеческие чувства. - Отлично, мы согласны, - ответила Пелагея, вновь и вновь прокручивая, сказанное им последнее слово. "Говорила же, что ты для него игрушка". - Время и место скину СМСкой, жди, - сказав это он вышел из ее гримерки. - Дурак, - в унисон произнесли оба, да только вот он был уже за стеной, а она все же дала волю чувствам. Слишком больно, чтобы сдерживаться, слишком больно, чтобы любить.