Останься со мной

Если тебя обещают поместить на алтарь, спроси: в качестве божества или жертвы? Мариан Качмарчик.

На заседании Штаба Койн берёт слово вместо Плутарха, и мы волей-неволей начинаем прислушиваться. Женщина обводит нас, Победителей, колючим взглядом и заглядывает в какие-то бумаги. - Вы, - она кивает нам, - отправляетесь во Второй. - Во Второй?! – взвизгивает Эффи со своего места. – Но…но, Президент, там же боевые действия! - Мисс Бряк, - едко начинает она, - боевые действия сейчас повсюду, если вы не заметили. Краем глаза я замечаю, что Пит сжал кулаки. Никто, даже президент, не должен так говорить с нашей милой глупенькой Эффи. Хотя саму Бряк, похоже, выпад женщины ничуть не зацепил. - Я могу продолжать? – ответом Койн служит лишь тишина, и она удовлетворённо кивает, поджав губы. – Вот список тех, кто едет в Дистрикт-2: солдат Эвердин, солдат Хоторн, солдат Мейсон, солдат Одэйр, солдат Одэйр и солдат Мелларк. Солдат Одэйр и солдат Одэйр. Мне требуется лишь мгновение, чтобы осознать, что Койн посылает на битву Энни. Я не успеваю возмутиться, потому что Финник вскакивает со своего места, крепко сжимая руку жены. - Энни никуда не поедет, Президент Койн! - Вот как? Мне кажется или командую здесь всё ещё я? – парень молчит. – Если ваша жена ослушается меня, то подвергнется такому же наказанию, как и любой другой солдат. Здесь не делают исключений для Победителей или… Многозначительный взгляд женщины говорит обо всём лучше любых слов. Энни бледнеет и обречённо прикрывает глаза, крепче сжимая руку Финника. Наказания для ослушавшихся военных в Тринадцатом суровы: изнуряющие тренировки, самая тяжёлая работа. Ни то, ни другое для Энни Одэйр не подходит. Как и поездка во Второй. Оторвав взгляд от четы Одэйров, я вижу, как Боггс пробирается к Койн через толпу. На лице его написана хмурая решимость, которая заставляет меня удивиться. Именно он будет командовать нашей экспедицией в этот раз, так что, вроде бы, он должен быть доволен своим «звёздным отрядом». По крайней мере, в этот раз каждый из нас будет достаточно хорошим солдатом. Он что-то говорит Койн, чего я не могу слышать со своего места, зато я хорошо вижу, что время от времени мужчина указывает на меня. И на Пита, который, кажется, ничего этого не замечает. Но, что бы командор ни пытался доказать Президенту, судя по всему, он в этом не преуспел. Поманив за собой Гейла, мрачнее тучи, он покидает Штаб. Наше отбытие во Второй на следующее утро разительно отличается от всех предыдущих. Никто не шутит, не смеётся, и даже Джоанна предельно сдержана, насколько это вообще возможно для неё. Бити в своей коляске провожает нас до самого трапа, давая каждому последние наставления по части его оружия. Дальше наш гений с нами не поедет: там – война, а на войне калекам не место. Всю дорогу я стараюсь держаться подальше от Пита. Несколько последних дней выдались невероятно тяжёлыми: тренируясь из последних сил, я пыталась вытеснить из головы все мысли о нём. Но ничего не вышло. Я не знаю, что чувствую, я не знаю, чего хочу. И, что хуже всего, я не знаю, как вести себя с Питом после всего. Я не могу продолжать игнорировать его, я не могу дружить с ним, я не могу любить его. Мне остаётся лишь молиться о том, чтобы война поскорее закончилась, и у меня не осталось бы никаких дел, кроме самокопания. Когда планолёт, наконец, опускается на землю посреди редкого леска, я спешу удалиться от своей команды. Мне нужно привести мысли в порядок и полностью сосредоточиться на нашей миссии. Шум лагеря, голоса остаются позади меня, и я сажусь на какое-то бревно, надеясь хоть на время выбросить из головы Пита, Гейла и свои сомнения. - Кискисс. Ничего не выйдет. Я почти злюсь на него, когда парень садится рядом со мной. Отодвигаюсь на несколько сантиметров – мы всё ещё находимся в поле зрения людей в лагере, а мне не нужно лишний раз дразнить Пита и расстраивать Хеймитча – и на губах Гейла появляется кривая ухмылка. - Я хотела побыть одна, - знаю, получилось грубо, но это действительно было то, чего я хотела сейчас больше всего. - А я хотел попросить у тебя прощения. За тот…поцелуй. Кажется, твой ментор не одобрил его? – его голос спокоен, но я замечаю, что кулаки друга крепко сжаты. Он расстроен и взбешён, и, похоже, глуп, если думает, что я этого не замечу. - Не одобрил, - тихо произношу я. - Китнисс, что будет дальше? Не глядя на Гейла, я пожимаю плечами. Он говорит о нас, он ждёт какой-то определённости, но я только и могу пожимать плечами. - Я не знаю, Гейл. Я не хочу и не могу думать сейчас об этом, как ты не поймёшь? Тот поцелуй… - что я должна сказать? Я целовала Гейла в ответ, и это было моей ошибкой, но сказать об этом напарнику я не могу. Это разобьёт его сердце, а оно слишком ценно для меня. – Он только всё больше запутал. - Ты любишь Пита? Я молчу. Люблю ли я его на самом деле? Я понятия не имею, как отличить любовь от чувства благодарности, от тоски по человеку, от жгучего желания защитить. Но, может, всё вместе – это и есть любовь? Если так, то да, я люблю Пита. Другое дело, что мне нельзя его любить. По крайней мере, пока. И я не знаю, будет ли позволено хоть когда-нибудь. Появление Боггса избавляет меня от необходимости продолжать этот трудный разговор. - Китнисс, идём со мной. Есть разговор. Под удивлённым взглядом Гейла я поднимаюсь и иду вслед за командором. Мы углубляемся в лес, и звуки лагеря теперь кажутся совсем тихими. Остановившись на какой-то поляне, мужчина прислоняется к дереву, сложив руки на груди. Судя по его лицу, разговор будет не из лёгких, и у меня начинает тревожно сосать под ложечкой. - Я считаю, что ты должна кое-что знать, Китнисс. Койн очень хочет твоей смерти. Его слова вышибают весь воздух из моих лёгких. Я никогда не питала иллюзий по поводу отношения ко мне Президента, но не до такой же степени! - Почему? Что я ей сделала? - Она считает, что ты можешь создать определённые проблемы. Ты – символ, Сойка-пересмешница. Пока ты играешь на её стороне, ты не опасна, но что будет, если ты захочешь пойти против неё? Я слепо моргаю, пытаясь привыкнуть к этой мысли. Поняв, что я ничего не скажу, командор продолжает. - Люди пойдут за тобой, Китнисс, куда бы ты их ни повела. - Я – не единственный символ. У Койн есть Пит. Я не могу говорить так, как он. Он может убедить кого угодно… - Пит умеет убеждать, - согласно кивает он, - но люди идут за тобой… В повисшей между нами тишине я судорожно пытаюсь понять, как мне быть дальше. А ведь у меня есть ещё мама и Прим, и Койн легко может использовать их, чтобы повлиять на меня. Сломать меня. Заставить отступить. - Но…почему я тогда ещё жива? Он тихо смеётся. - Она ведь не может избавиться от тебя открыто, да ещё и в разгар Революции. Тогда ей самой не жить. Койн не глупа, Китнисс, - Боггс снова становится серьёзным. – Для этого поездка во Второй и была задумана. Нервно улыбаюсь. Здесь столько повстанцев, что ей едва ли удастся незаметно убить меня. Тем более, что она оправила сюда со мной моих друзей. - Крессида не станет рисковать нашими жизнями, и Койн это знает. Никто не станет. Как только станет опасно, мы уберёмся отсюда подальше. Так всегда было. Так в чём подвох, Боггс? - В Пите. Я недоумённо смотрю на него. О чём это он? Пит на стороне Койн? Пит послан сюда, чтобы прикончить меня? Это абсурдно. Да, Сноу заставил его ненавидеть меня, но своеобразное лечение дало свои результаты – приступов у Пита не было уже очень давно. - Ты проигнорировала просьбу Хеймитча держаться от Пита на расстоянии, и это сыграло на руку Койн. Мы не знаем, какие эмоции теперь ты вызываешь у него, Китнисс. И я не знаю, что сделает Пит, когда я выдам ему автомат. А мне придётся это сделать. Эмоции. Чувствую, как мои щёки предательски краснеют. Какие эмоции мог вызвать у Пита мой поцелуй с Гейлом? А у переродка, на которого сделала ставку Койн? - Но мы, вроде как, - мышцы сводит в саркастической усмешке, - влюблённые. Что скажут люди, если Пит вдруг прикончит ту, которую безумно любит? Это настроит их против Пита. Против Койн. Против Революции. - Напротив. Сама подумай, кто довёл Пита до такого? Не Койн, а Сноу. Он сделал так, что жених обезумел и убил свою возлюбленную… - Жену, - отчего-то очень тихо поправляю я его, вспоминая давнюю ложь парня, с которой всё началось. Боггс передёргивает плечами. Для него это не имеет никакого значения. А для меня? - Короче, Пит станет мучеником, стоящим полностью на стороне нового порядка, каким бы он ни был. И люди пойдут за ним безоговорочно. Из жалости. Или в память о тебе. Несколько минут мы просто молчим. Я пытаюсь выпутаться из сложного клубка чувств, но у меня ничего не выходит. И я по-прежнему не понимаю, зачем Боггс рассказал мне всё это. - Что я должна делать? - Теперь, когда ты знаешь… Будь осторожна. Держись подальше от Пита, только на сей раз действительно сделай это. А, если заметишь в нём что-то неладное – стреляй. Думаю, он сам сказал бы тебе за это спасибо. Он уходит, а я неуверенно плетусь позади мужчины. Эта новость не придала мне сил, как, возможно, надеялся Боггс, а лишь усугубила апатию и неуверенность. Мне нужно верить в Пита, а я вместо этого должна опасаться его. Я должна спасти его, но все ждут, что я пристрелю его, защищаясь. Он должен любить меня, а вместо этого хочет убить.