Зазеркалье

Вся Её жизнь вдруг съёжилась до мига. Единственного мига, который оказался длиннее вечности. Пустее Пустоты. Это такой миг, в который рушится мироздание. Вселенная, сама Жизнь сжимаются до размера спичечной головки. Таких мгновений не должно быть. Но они есть. Я прижал Её к себе, обнял покрепче. Сейчас Она не сможет перейти на мою сторону, потому это всё, что я могу. Так мало…       — Спасибо, Родной… — тихо шепчет Она, и в душе расцветает тёплый цветок.       — Не за что меня благодарить, Родная. Ты даришь мне жизнь. Так подари же Её себе. Жить можно и с этим! Пойдём! Знал ли я, что нельзя Её в таком состоянии тащить на мою сторону? Возможно. Но я всё равно это сделал. К добру или худу, тогда было неважно. Она снова улыбалась, бегая по изумрудным лугам Зазеркалья, моей стороны, моего мира, созданного Ею. И здесь Она смогла ненадолго отвлечься. Ведь то, что случилось, Ей одной бы не выдержать. Не выдержать без меня. То, чтó произошло. … — Ты уверена? — Зачем спрашивать, когда веришь? — Это… это правда?.. — Боги, как может быть столько отчаяния и боли в чьих-то глазах?! Я не могу, не могу этого видеть! Это выше моих сил… Но так дóлжно.       — Конечно, я уверена, ____! Это был он! И он целовался с какой-то бабой. Я видела их, как вот сейчас тебя. Даже на мобильник зафоткала, вот, сама полюбуйся. — Тонкая рука, словно перерубленная красным браслетом из крупных бусин, робко потянулась к телефону. Почему люди так любят рушить чужое доверие? Чужую любовь?.. Не в моих силах остановить или предотвратить это. А как бы хотелось… Даже в глазах этой девушки на миг отразился недоумённый ужас, когда Она увидела фотографию. Словно задутый огонёк свечи угасла жизнь в Её глазах. Боль обрушилась на неподготовленную душу всей мощью, не щадя, круша и ломая, не медля. Терпи, Родная, это оборотная сторона любви.       — Эй… Ты чего?.. — Оставь Её!!! Ей и так больно… Больнее, чем ты только можешь представить! Странно, но девушка послушалась… Нет, конечно, она просто увидела, в каком состоянии подруга и оставила Её. Нас. Ведь Она верит в меня. А я верю в Неё. Думаю, только это осознание и помогло Ей встать и пойти. Солнце сияло ярко. До ужаса ярко. А нам было до ужаса темно. Словно в склепе. Звуки, свет, сама Жизнь остались где-то вокруг, за гранью. А рядом с нами была Пустота. Ужас перед ней сковал меня. Я не мог ни говорить, ни думать, только за Ней, следом за Ней. Где есть Она — нет Пустоты! На время мой ужас притупил Её боль, ибо я нёс какой-то бессвязный бред, умоляя Её поскорее дойти до комнаты. Я бы мчался как безумный, если б мог. Прохожие озирались на нас, косились, и это было непонятно. Но абсолютно безразлично. Я отмечал это автоматически, как-то отстранённо. Только оказавшись в Её комнате, я смог, наконец, перевести дух. Здесь было какое-то полное Жизни средоточие, куда Пустоте не было хода. Она всхлипнула, вздрогнула и рухнула на колени. Её волосы разметались, укрыли маленькую фигурку, сотрясающуюся от рыданий. Я ничего не мог. Абсолютно. Как может успокоить дух?..       — За что?! — прорвалось сквозь всхлипы. Если бы я знал, Родная, если бы я знал…       — Помоги мне, успокой меня, обними меня, помоги, помоги, помоги, помоги, — повторяла Она, смотря перед собой. Не понимаю, как могу Её обнять, помочь Ей, успокоить, я — бестелесный дух. Всего лишь дух.       — Я не могу, Родная.       — Помоги мне. — Она протянула руку, и в этот миг что-то случилось. Мой мир изменился. И через границу ко мне тянется Её рука. Словно разрубленная красным браслетом из крупных бусин, пришедшимся точно на грань между сторонами. Невидимую, тонкую, но нерушимую. Непреодолимую. На что Она надеется? Но случилось невероятное. Я взял Её руку в свою и перетянул Её за грань. Как в один миг я обрёл плоть и мир?.. Тогда это было неважно. Я мог Её успокоить, обнять, помочь. И всё остальное не имело значения.       — Что… это? — удивлённо спросила Она, озираясь по сторонам.       — Хотел бы я знать… — усмехнулся в Её глазах невысокий, худощавый юноша. Мой облик… Отражаюсь в Её глазах, как и мечтал.       — Посмотри только, какая красота! — Радость сменила печаль. Детский восторг сменил слёзы. Мне большего не надо. Значит, я не человек? Какая разница? Она скачет вокруг меня по зелёной траве, смеётся голубому пронзительному небу, тянет руки к ослепительному солнцу. Разве может что-то быть лучше?       — О, как же мне хорошо, Родной! — со смехом обнимает Она меня.       — Родной?       — Да… Я не знаю… мне кажется, что это именно то, как дóлжно тебя звать.       — Что ж, Родная, я не против. Улыбаться, оказывается, приятно. Я успел это позабыть. Она опять подарила новое чувство, новую радость. Но теперь есть, чем отплатить.       — Пойдём! Я хочу вместе с Тобой посмотреть, во что превратился мой мир! — ладонь в ладонь, вместе. Бежать по лугам, перепрыгивать ручьи, петлять между деревьями, брести по берегу реки, бежать дальше и дальше, забыться, скрыться, спрятаться…       — Стоп! — Она потянула за руку. — Хватит. Мне пора назад. И правда, с каждым мгновением Она становилась прозрачнее, словно растворяясь в небесах.       — Значит, снова отражение.       — Да. Ты — моё, я — твоё. Нас разделит зеркало. Он… зовёт меня… — последнее Она прошептала одними губами, но я всё равно услышал. Снова не иметь ничего, кроме наблюдения и разговора. Я всё-таки человек, мне всего мало. …О, как тяжело Ей было возвращаться. Как сокрушительно обрушилась на Неё боль. Я мог обнять Её, точно мог. Но не сделал этого…       Он звонил, писал, приходил. Она не отвечала, не открывала. Она погружалась всё глубже в отчаяние и боль. Переход на мою сторону стал настоящим спасением. И Она заходила всё дальше. Мы говорили и говорили, Она рыдала, Она доверяла мне. И в этом было Её спасение. И Её погибель…