Ксанаду

— Зрачки не реагируют на свет. Пульс очень слабый. Он прерывисто дышит, — вещал на ходу фельдшер, обращаясь к врачу, что остался на ночное дежурство в эти выходные, пока медбратья и медсестры катили поспешно тележку с бережно уложенным на нее пациентом, состояние которого было критическим. Профессия врача всегда требует строжайшей собранности мыслей и некой хладнокровности по отношению к своим пациентам. Больных и страдающих каким–либо недугом на Земле немеренное количество, и жалеть каждого или каким–либо образом сострадать врачам просто напросто нельзя — это негативно скажется на их нервной системе, что, в свою очередь, может привести к нервному расстройству и опустошению эмоционального багажа. Докторам приходится сдерживать свои чувства и эмоции, как бы тяжело ни было. Но на сей раз Чхве Шивону было трудно сдерживать свои эмоции, потому как на месте потерпевшего в автомобильной аварии оказался сын его друга — Ким Джунмён. —Хён, что с ним?! — раздался обеспокоенный и взволнованный голос, который громогласно пробежался по всему коридору. За врачами впопыхах бежал парень, следом за которым еле поспевала девушка, - Чёрт возьми, что с ним? – яростно воскликнул юноша, ошарашено глядя на пациента, который никак не мог прийти в сознание. - Водитель легковушки не справился с управлением, Джунмён лишь оказался не в том месте, - стараясь держать себя в руках, ответила медсестра Сон Цянь. Каталку вместе с потерпевшим направили прямиком в операционную. Парень хотел было подорваться следом, но дежурный врач остановил его, перегородив дорогу. - Шивон, пусти! Я должен быть рядом! – процедил парень, пытаясь обогнуть хирурга и оказаться рядом вместе с пациентом. Стоящая за его спиной девушка лишь неуверенно переминалась с ноги на ногу, совершенно не зная, как поступить в сложившейся ситуации. - Минсок, ты ничем не поможешь, - покачал головой Чхве Шивон, - В такие минуты нужно уповать лишь на Бога и зачитывать молитвы. 24-летний парень застыл, как вкопанный. Глаза мгновенно застекленели, в них читались страх, отчаяние, скорбь и боль. Видеть то, как тело старшего брата осторожно, словно тряпичную куклу, перекладывают на операционный стол, Минсок не мог. В груди стало тяжело, казалось, сердце налилось свинцом и готово было ухнуть куда-то вниз, увлекая в пекло ада и заставляя гореть в жарком пламени. - Второй раз я не выдержу. Не осилю. Не переживу, - тихо прошептал парень, безвольно опуская свои руки. Когда теряешь близкого тебе человека, любовь, в котором видишь смысл жизни, то перестаешь жить сам, с каждым прожитым днём опустошаясь и теряя прежний блеск в глазах. Трудно собрать всю волю в кулак, чтобы вновь подняться и жить дальше, невзирая на то, что недавно прошел дождь. Гроза не может длиться вечно. Рано или поздно из-за мрачных туч выплывает солнце, на небосводе, словно мост, проявляется пестреющая всеми цветами радуга, и всё живое обретает свою силу и стремление существовать дальше. Шивон лишь обнадеживающе похлопал парня по плечу, тихо прошептал «крепись, иначе никак» и скрылся в дверях операционной, не желая больше терять ни минуты. Минсок тяжело вздохнул, присел на скамейку и прикрыл лицо ладонями, словно стараясь закрыться от внешнего мира. Девушка, что была с ним, аккуратно присела рядом и заботливо обняла за плечи, стараясь внушить надежду и придать больше сил для такого жестокого испытания, подброшенного жизнью уже во второй раз. *** Меня разбудили яркие лучи солнца, настойчиво пробивающиеся через стекло больничного бокса, в котором я проходила своё лечение. Госпиталь Северанс при университете Ёнсе был основан еще в 1887 году. Он пережил японскую оккупацию, Вторую мировую и Корейскую войны, в ходе которой было разрушено много зданий и центров административного назначения. Не успела я подняться с места, как в палату ворвалась медсестра Минхва – достаточно взрослая женщина лет 58-60. Не обращая внимания на мирно спавших пациентов (а помимо меня в боксе находилось ещё трое человек), она раздвинула шторы и приоткрыла форточку, впуская внутрь прохладный осенний воздух. - Бррр, холодно же, - буркнула я, укутываясь одеялом плотнее. - Зато свежим воздухом дышать будете, - весело отозвалась медсестра. Всегда шустрая и жизнерадостная, она буквально заряжала людей своей энергией, одаривала теплом и пробуждала стремление бороться с болезнью. Изо дня в день медсестры совершали одну и ту же процедуру: четыре раза – утром, днем, вечером и перед сном приносили необходимые для лечения пациентов лекарства, ставили капельницы и делали ненавистные всем уколы. Когда очередь доходила до меня, я нервно пробегалась взглядом по белым стенам, пытаясь отыскать место, в котором можно было спрятаться от вездесущих медсестер, но всё, как правило, было тщетным. — Неееет, когда же это все закончится?— в очередной раз хныкала я, когда медсестра всаживала в меня иглу пятиграмового шприца, — моя попа скоро не выдержит таких извращений. — Не драмматизируй, Сынги, и перестань ломать трагедию, — усмехнулась медсестра Минхва прежде чем покинуть наши больничные покои. День в больнице проходит размеренно и спокойно, словно по плану. Помимо уколов пациентов ожидают процедуры, здоровые завтрак, обед и ужин; осмотр лечащего врача и сдача некоторых анализов на проверку динамики выздоровления. В госпитале Северанс я находилась уже более двух месяцев, реабилитировалась после сложнейшей операции и теперь уверенно шла на поправку, что меня очень радовало, в свою очередь. Заводить разговор о своей болезни я никогда не решалась: уж больно много жизненных сил высосал из меня этот недуг, отбивая желание жить. С подачей тетушки Минхвы я боролась за свою жизнь, словно хватаясь за последнюю спасительную ниточку, что могла помочь мне выкарабкаться из этой отягащающей мглы. А ведь человек теряет надежду, когда узнает, что все пути к спасению практически перекрыты. «Думай о самом светлом, о самых прекрасных моментах своей жизни; о том, какое прекрасное будущее тебя ждёт, о том, как сильно любишь своих родителей, а ведь они ждут твоего выздоровления и всячески поддерживают тебя, - раз за разом повторяла Минхва, когда я была прикована к больничной койке, - Нужно лишь верить в это, Сынги». Эти простые фразы всплывали в голове практически каждую ночь, перед тем как я смыкала глаза, предварительно проплакавшись в подушку из-за несправедливой жизни, и каждое утро ласково встречая солнце и веря в лучшее будущее. Девушкам, что проживали со мной в одной палате, тоже было нелегко. Жизнь и их успела потрепать в таком молодом возрасте. Прошептав молитву перед сном, я плотнее укуталась одеялом, прикрыла веки и через некоторое время уже видела десятый сон. Во время сна я обычно чуткая и мгновенно просыпаюсь от любого громкого шороха. Однако на сей раз я резко распахнула глаза без какой-либо на то причины: просто внезапно проснулась, ощущая странное напряжение, повисшее в комнате. В палату прокрался прохладный ветерок: видимо, Минхва забыла затворить форточку. С неохотой поднявшись со своего «насиженного» места, я надела домашние тапочки и, не отрывая ступней от пола, прошлепала до окна, чтобы запереть его и мигом вернуться обратно в кровать. Когда я снова поспешно укрылась пледом и только захотела уснуть, до моего уха вновь донёсся шорох с неизвестным вызванным его источником. В этот раз стало немного не по себе. Пробежавшись по стенам бокса и не найдя ничего странного, я остановилась на двери и испепеляла ее в ожидании, что сейчас через неё кто-то войдет. Однако действий никаких не осуществлялось. Вновь наступила звонкая тишина, изредка прерываемая сопением трех девушек, которые никак не реагировали на шум в боксе. Накинув одеяло на голову, в символических попытках спрятаться и защититься, как это делают маленькие дети, когда боятся выдуманных подкроватных монстров, я зажмурила глаза, пытаясь по скорее заснуть и не слышать посторонних звуков. За окном поднялся ветер, заставляя ветки деревьев хлопать по оконному стеклу. И я уже было списала все на погодные условия, как под аккомпанемент шелеста деревьев я услышала шепот в кромешной тьме. - Енсу? Борам? Миен? С вами все в порядке? – обеспокоенно произнесла я в слух, надеясь, что это кто-то из них вызывает моё беспокойство и не дает мне нормально уснуть. Однако в ответ послышалось лишь размеренное дыхание, свидетельствующее о том, что пациентки спят беспробудным сном. Моё дыхание участилось, глаза вновь нервно забегали по комнате, когда в очередной раз раздались тихие голоса: - Джунмён. Джунмён. Джунмён, - эхом разносилось по всей комнате это имя, подобно шелесту осенней травы в лесу. Я никогда не ощущала такого страха, именно животного страха, сковывающего всё тело и вводя его в состояние оцепенения. Я не помню, как мне все-таки удалось уснуть вчерашней ночью, однако следующее утро я встречала довольно бодро, а полуночные страхи списала на воображение и буйную фантазию. Когда за окном снова занялся закат, и последние лучи солнца скрылись за горизонтом, пришла пора потихоньку готовится ко сну. Мы с девчонками поужинали, проделали водные процедуры, немного поболтали, по обычаю посмеялись и легли спать, предварительно выключив свет. И вроде как утром мучавшую меня тревогу я смахнула на ерунду и даже усмехнулась самой себе за такие опрометчивые умозаключения. Но когда в комнате повисла тишина, которую снова стали нарушать ни пойми откуда взявшиеся перешептывания, мне стало явно не до смеха. Комок подступил к горлу, сердце в очередной раз принялось отплясывать чечетку, тем самым вызывая адреналин и жар в груди. И необъятный страх, доселе мне чуждый и не подвластный. Лунный свет, пробиваясь сквозь тёмно-серые облака, заглянул в нашу палату, освещая её стену и мраморный пол. И мне еле удалось сдержать внезапный вскрик, когда на стене я увидала две четко видимые мужские тени, имеющие сидячее положение. Обернувшись к окну, я ничего не обнаружила, а силуэты на стене продолжали жестикулировать руками и общаться между собой, как ни в чем ни бывало. - Девушки! Борам! Енсу! Просыпайтесь! Миен, подъем! – воскликнула я, тут же быстрее перебираясь на соседнюю койку и укрываясь одеялом подруги. - Сынги, что случилось? – охрипшим ото сна голосом спросила самая старшая из нас - Борам, заботливо приобнимая меня за плечи, - Енсу, включи немедленно свет! - Там были тени! Мужские тени! – судорожно пролепетала я, тыкая указательным пальцем в противоположную стену. Пока девушки впопыхах пытались понять, что происходит вокруг, лунный свет исчез, тем самым забрав с собой ворвавшихся вместе с ним таинственные тени. - Тебе просто показалось, дорогая, - ласково произнесла Борам, успокаивающе поглаживая меня по спине, словно мать -ребенка. У нее недавно погиб новорожденный ребенок, поэтому всю заботу и ласку, которые должны были предназначаться для ее младенца, она изливала на нас. Видимо, пробудившийся материнский инстинкт давал о себе знать. В ночь третьего дня наступил самый пик моего страха и в некоторой степени даже своеобразного безумия. Я закрыла глаза, словно в истеричном припадке прогоняя из головы образ блеклого человека, появившегося в комнате посредине ночи. Мне казалось, что я начинаю сходить с ума. Девушек на сей раз не будила, не желая выглядеть в их глазах беспокойной неуравновешенной особой, что постепенно теряет рассудок изо дня в день. Я забилась в самый дальний угол комнаты, заткнув уши руками и то и дело вертя головой, будто подобным образом могла прогнать наваждение. - Погоди, погоди! Попридержи коней, - мои виски чуть не взорвались от осознания того, что в палате помимо одного призрака теперь находилось двое. Голоса звучали довольно тихо, отдаленно, словно их носители находились в другой комнате, - Джунмен, тебе придётся свыкнуться с этой мыслью. Здесь ничего не попишешь. - Я не хочу это принимать! – взревел другой. Открыв глаза, я судорожно принялась глотать ртом воздух. Чёрт подери, что здесь происходит? Почему именно со мной? Почему только я их вижу и слышу? Так и не сумев сдержать свои эмоции, я стала что-то неразборчиво лепетать, одновременно издавая странные звуки, больше походившие на поскуливания собаки, когда та чего-то боится и, поджимая хвост, прячется в конуре. Картинка, что стояла перед моими глазами, была размытой, немного смазанной и дефектной, однако движения призрачных людей улавливались. От переполнявшего меня шока я безвольно скатилась по стенке вниз и осела на холодном полу. После минутных раздумий я пришла к выводу, что призрачные тени совершенно не обращают на меня своего внимания, словно меня здесь и в помине не было. И тут решив кое-что про себя, с мыслью о том, что хуже уже ничего не будет, я неуверенно поднялась на ноги и покачивающейся походкой направилась в сторону размытых видений. Осторожно обошла обоих, сделав круг; умудрилась протиснуться между ними, а им хоть бы хны: на моё присутствие они никак не реагировали. - Джунмё-ё-ё-ён, - практически пропела я шепотом и замолкла в ожидании каких-либо действий. Результат заставил ждать себя недолго: мужчины мгновенно замерли, подобно статуям, и замолкли до тех пор, пока один из них не решился спросить другого: - Ты слышал, Кенсу? Или мне это одному показалось? - Тебе послышалось, - хмыкнул в ответ другой. И от моего взгляда не скрылось то, как глаза вышеупомянутого Кенсу на какую-то долю секунды сверкнули и пристально уставились на меня, словно ощущая моё присутствие. Я вновь начала своё движение, но каково было моё изумление, когда парень продолжал неотрывно следить за мной. Меня окутал холод, внутри все затрепыхало, вызывая новую волну дрожи, страха и истерики. Во что я влипла, черт возьми?