Убийство в краю клёнов

– Милая Нэнси, если ты хотела посмотреть моё нижнее бельё, тебе стоило просто попросить, – улыбаясь, проговорил Санни. Признаюсь, я слегка смутилась, но, вспомнив, что меня пригласили сюда не просто так, приободрилась и смело посмотрела прямо в черные очи корейца. – Я обязана проверить всех, – сказала я. – И ты не исключение. – Что ж, хорошо, – кивнул он, подходя к прикроватному столику. – Я поставлю телефон на подзарядку и выйду, чтобы не мешать обыску. Ключ от шкатулки – в третьем ящике комода, в кошельке. Он достал зарядное устройство и подсоединил одним концом – к сети, а другим – к мобильнику. – Вижу, ты любитель поговорить, – усмехнулась я. – О, вовсе нет, – помотал головой этот хитрец. – На самом деле, он разрядился ещё вчера. С этими словами кореец покинул комнату и плотно закрыл за собой дверь, оставив абсолютно остолбеневшую меня в гордом одиночестве. Прошла добрая минута, прежде чем я опомнилась и, тряхнув головой, продолжила поиски. Итак, этот проныра умудрился говорить по разряженному телефону; зачем? Пытался выставить себя с лучшей стороны? Дескать, он знал, что я где-то затаилась и подслушиваю, и разыграл этот спектакль, чтобы дать мне знать, что путь свободен? Но зачем тогда он вернулся в комнату? Я бросила нижнее белье и подошла к заряжающемуся гаджету. Его экран был чернее ночи, почти как глаза Санни. Нажав на кнопку включения аппарата, я не добилась никакого эффекта. Что ж, это означает, что он был в разряженном состоянии какое-то продолжительное время, так что кореец, похоже, не врет. Но это ничего не доказывает. А ещё говорят, что женщины – странные существа. Будь я проклята, если хотя бы на пять процентов понимаю мотивацию поступков этого человека-загадки! Ладно, оставим это. Он сказал, что ключ находится в третьем ящике комода, но я пока не буду спешить. Лучше спокойно обыскать всё, раз уж я получила разрешение хозяина комнаты. Я открыла второй ящик. Стопка нарисованных от руки комиксов, пара полотенец, теннисный мячик и пустая пластиковая миска. Я уже говорила, что этот парень со странностями? Перейдя к третьему – последнему – ящику комода, я сразу же обнаружила кошелек, о котором говорил азиат: черный, кожаный, солидный. Внутри оказалась толстая пачка купюр, судя по всему, корейских вон; на них был изображен какой-то бородач в высокой черной шляпе. В боковом кармашке лежал маленький ключик, который я извлекла и тут же опробовала на шкатулке. Он подошел безукоризненно. Открыв деревянную коробку, я отвела в сторону белую тряпицу, которой было прикрыто содержимое, и ахнула: внутри лежал пистолет. Шестеренки в моей голове тут же завертелись с огромной скоростью. Итак, у Санни есть огнестрельное оружие, что делает его ещё подозрительнее и опаснее. Разумеется, это не доказывает того, что он прикончил ту девчонку; тем более, она не была застрелена, но сам факт владения подобной вещью свидетельствует о не самых чистых намерениях. Или об излишней осторожности. С другой стороны, Санни – иностранец. Каким образом он провез через границу оружие? Если этой Сесилии стало известно о том, что гость из дружественной Республики Корея хранит у себя пистолет, и она пригрозила ему разоблачением, то это вполне могло послужить мотивом для убийства. Но ведь азиат сам позволил мне обыскать комнату, сообщив даже о местонахождении ключа. Хотя, конечно, это мог быть блеф; он думал, что я буду менее внимательна при обыске, если он даст понять, что ему нечего скрывать. Но зачем тогда показывать мне пистолет? Ведь не может же быть такого, что Санни хранил в этой комнате что-то более компрометирующее, чем даже огнестрельное оружие? Голова у меня пошла кругом, и я приоткрыла окно, чтобы немного освежиться. Хватит строить голословные умозаключения! Надо всегда опираться на факты, полный набор которых будет у меня только тогда, когда я закончу обыск. Я решительно подошла к письменному столу, на котором стопками лежали учебники, проверочные работы студентов и какие-то заметки, скрепленные в скоросшивателе. Я полистала их и решила, что, кроме высшей математики, там ничего нет. Выдвинув первый ящик тумбы, я вытащила оттуда толстый ежедневник в коричневой обложке из кожзаменителя. Открыв блокнот и полистав его, я едва сдержалась, чтобы не заскрежетать зубами: он был исписан вдоль и поперек, чистыми оставались только несколько последних страниц, но, естественно, Санни вел ежедневник на своем родном языке. Так как я не знала корейского, то эта рукописная книга была мне бесполезна, потому я и отложила её в сторону. Кроме ежедневника, в ящике оказались лишь канцелярские принадлежности. Второй ящик порадовал меня ещё меньше: там лежал лишь план занятий на семестр. В третьем же обнаружились документы хозяина комнаты: его паспорт, какие-то дипломы, сертификаты, свидетельства и патенты. Разумеется, все эти бумаги были на разных языках, ведь Санни был практически гражданином мира. Может быть, среди них и была лицензия на ношение оружия, но я искренне сомневалась, что кореец имеет право вот так запросто перевозить пистолеты через границу. Я осмотрела платяной шкаф, удивившись малочисленности вещей в гардеробе азиата, а потом прошла в ванную. Она ничем не отличалась от моей: маленькая, чистенькая, функциональная комнатка; ничего лишнего. В зеркальном шкафчике обнаружился вполне стандартный и скромный джентльменский набор, а в мочалке для мытья не было спрятано никаких микросхем. В общем, успешная находка была только одна, зато какая! Этому Фигаро придется попотеть, чтобы объяснить мне наличие пистолета у него в комнате. Я вышла из комнаты, притворила за собой дверь и оперлась о неё спиной, скрестив руки на груди. Санни сидел на корточках напротив меня и, задрав голову, смотрел мне прямо в глаза, улыбаясь. – Нашла что-нибудь интересное? – спросил кореец. – На самом деле, да, – кивнула я. – Твой пистолет. – Да, – невозмутимо подтвердил он. – Это для самозащиты. – А как ты провез его через границу? – я тоже присела на корточки, ибо, по всей видимости, мой собеседник вставать не собирался, и мне по-христиански стало жаль его шею. – Не помню, – весело ответил он. – Как-нибудь. – Отлично, – я резко встала и направилась к своей комнате. – Спасибо, ты мне очень помог. – Не за что, – бросил Санни мне вслед. Оказавшись в отведённом мне помещении, я начала на автомате распаковывать вещи, размышляя о расследовании. По сути дела, у меня в руках имеются далеко не все обстоятельства дела, не говоря уже о том, что большинство действующих лиц этой драмы мне незнакомо. Наверное, я слишком тороплюсь, подгоняя корейца под образ злодея, ведь он не раз доказывал мне обратное. Чего стоит тот случай в Англии, когда он спас мне жизнь! Тем более, судя по словам профессора Ричардсона, именно Санни был инициатором моего приезда сюда. Если бы он был виновен, ему нужно было всего лишь не высовываться, ведь полиция была уверена в том, что произошло самоубийство. Ладно. Подожду до того момента, пока мне не станут известны все детали дела, а также все друзья убитой. А пока… Я потянулась за мобильным телефоном и прищелкнула языком: за то время, что я разыгрывала из себя Мату Хари в комнате Санни, мне поступило двенадцать звонков от Нэда и два – от папы. Я набрала отцовский номер, внутренне сжимаясь от не очень хорошего предчувствия. – Милая, ты как?! – папа отличался двумя интересными привычками: 1) орать в трубку; 2) не тратить время на предисловия. – Нэд сказал мне, что ты взялась за какое-то опасное дело, это так? – Нэд, как всегда, преувеличивает, – уверила я родителя. – Здесь совершенно безопасно. – Но он сказал мне, что ты занимаешься убийством, – заметил отец. – Все вокруг думают, что я прибывшая по обмену студентка, – ответила я. – Не волнуйся, со мной ничего не случится. – И всё же, мне было бы спокойнее, если бы ты вернулась, – упорствовал папа. – Я дала слово, – я шлепнулась спиной на кровать. – Я постараюсь закончить расследование поскорее, обещаю. – Что ж, если ты уверена.., – в голосе родителя всё ещё звучало сомнение. – Абсолютно, – заверила его я. Поговорив ещё минут пять о различных пустяках и попрощавшись, я задумчиво взвесила телефон в руке. Позвонить Нэду, или пока не стоит будить лихо? Решив, что с этим пока можно повременить, я подошла к двери, ведущей в коридор, и хотела было раскрыть её, как она распахнулась сама по себе. Не совсем, конечно: её раскрыла Джесс, которую, видимо, в детстве не учили стучаться. – Что такого ты наговорила Нэду? – задала мне вопрос подруга. Интересно, это она у папы переняла обе привычки? – Проходи, – я посторонилась, пропуская её в комнату, но она не приняла моего любезного жеста, продолжая стоять в общем коридоре и не считая нужным понижать тон. – Я не понимаю тебя, Нэнси, – начала Джесс; по её сдвинутым у переносицы бровям я поняла, что сейчас на мою бедную голову польются упреки (если уже не полились). – Ты сама не осознаешь, как тебе повезло. Нэд заботится о тебе, думает о твоём благополучии, а ты отмахиваешься от него, как от назойливой мухи! Ты, вообще, знаешь, что такое «благодарность», а, детектив Дрю? – Вижу, ты взяла с папы пример не только в криках и манере разговора «с места в карьер», но и в его профессии, – проговорила я, облокачиваясь на дверной косяк. – С каких пор ты выступаешь адвокатом Нэда? – С тех самых, как тебе стало на него плевать! – выдала моя подруга. – Ты не умеешь ценить людей, что поддерживают тебя! Думаешь, я не понимаю, к чему всё это? Только что я видела Санни в коридоре, и, знаешь ли, я помню, какими глазами ты на него смотрела! Так что делай выбор, Нэнси, и делай его сейчас! Я глубоко вздохнула и, закатив глаза, ядовито проговорила: – Меня всегда немало удивляло то остервенение, с которым люди, у которых нет своей личной жизни, стремятся наладить чужую. Джесс ахнула; глаза её расширились, а шея пошла красными пятнами. Ни слова не сказав, она круто повернулась и убежала прочь. Отлично, Нэнси. Ты в ссоре с Нэдом, а теперь ещё и это. Для полного дзена тебе не хватает поругаться с Бесс, но тебе и это по плечу, подруга. Со мной так бывает: я сразу же начинаю жалеть о сказанном и стремлюсь загладить вину, но обида уже нанесена, и произнесённые вслух оскорбления невозможно отменить. Нужно выждать с полчаса, пока моя подруга чуть остынет, а потом пойти и извиниться, ведь такими темпами немудрено и вовсе без друзей остаться. М-да, это расследование обещает быть запоминающимся. В любом случае, мне пора налаживать отношения с теми, кто поддерживал меня и терпел мои выходки. Я взяла мобильник и, набрав побольше воздуха в легкие, позвонила Нэду. Он ответил сразу же, и, надо отдать ему должное, в его голосе не было ни капли раздражения: – Нэнси? – Привет, – нервно хихикнула я. – Я позвонила, чтобы помириться. – Очень хорошо, – флегматично проговорил мой собеседник. – Я прощаю тебя и, в свою очередь, сам прошу меня извинить за резкие слова. – Забыто, – ответила я, подавив вздох облегчения. – Значит, я продолжаю расследование, но буду осмотрительнее? – Совершенно верно, – я явственно представила себе, как Нэд кивает в такт своим словам, и с трудом сдержала зевок. – Будь очень осторожна. – Хорошо, – улыбнулась я. – Спасибо за заботу. – Всегда пожалуйста, – вежливо проговорил Нэд перед тем, как повесить трубку. Я издала торжествующий клич и положила аппарат на прикроватный столик. Итак, полдела сделано. Теперь на очереди наша прелестная Джорджина. Дам ей остыть ещё с четверть часика, а потом явлюсь с повинной. Я раскрыла платяной шкаф, куда всего лишь каких-то двадцать минут назад упаковала свои вещи. Достав оттуда джинсы и свитер, я переоделась и, глянув в висевшее в ванной над раковиной зеркало, провела пару раз щеткой по своим коротко остриженным волосам. Что ж, далеко не королева красоты, но хотя бы вид приличный. Вытащив из кармана брюк, которые я сняла с себя, завернутую в носовой платок таблетку из комнаты убитой девушки, я решительно выдохнула и вышла из комнаты. Сбежав вниз, я с облегчением обнаружила профессора Ричардсона сидевшим на диване и сосредоточенно читавшим газету. – Как устроились, мисс Дрю? – спросил он, откладывая своё чтиво и приподнимаясь с места. – Всё прекрасно, спасибо, – ответила я. – Насколько я поняла, вы живете не здесь. – Вы поняли абсолютно верно, – кивнул профессор. – Я останусь на обед, чтобы представить вас, но вам не о чем волноваться: мистер Ли вас защитит. – Кто?! – мои глаза расширились. – Ну как же.., – Ричардсон слегка растерялся. – Профессор Ли… Тот самый молодой преподаватель, что рекомендовал вас. – Ах, этот мистер Ли, – протянула я. – Ясно… Так. Санни зачем-то взял себе псевдоним. Незачем думать над побудительными причинами его действий: их я не пойму никогда; но сам факт настораживал. Кореец не хотел, чтобы его вычислили или отследили старые знакомые? Или он рассчитывал скрыться отсюда без следа? Ну почему всё так? По сути дела, расследование ещё не началось, а всё постоянно упирается в этого, с позволения сказать, «профессора». Интуиция мне подсказывала, что Санни невиновен, но, в данном случае, я не могла себе позволить ей доверять. Вспомнив, зачем, собственно, я сюда пришла, и вытащив из кармана носовой платок, я протянула его Ричардсону. – Сэр, в университете есть химическая лаборатория? – поинтересовалась я. – Есть, – кивнул преподаватель, принимая у меня сверток с некоторой долей удивления. – Это – таблетки из комнаты жертвы, – пояснила я. – не могли бы вы устроить так, чтобы их подвергли анализу? – Да, конечно, – кивнул он, пряча носовой платок в карман. – Кстати, мисс, не помню, говорил ли я это, но вам и вашим подругам придется посещать занятия. – Я понимаю, – проговорила я, раскачиваясь с носка на пятку. – Разумеется, студентки по обмену должны учиться, ведь они приехали специально для этого, разве нет? Мой собеседник просиял. – Я преподаю литературу, – сказал он, – и курирую соответствующий факультет, на котором вы и будете «обучаться». Все остальные преподаватели предупреждены, так что проблем с маскировкой не возникнет. – Спасибо, сэр, – я склонила голову. – Мне спуститься сюда к семи часам? – Я сам приду за вами и провожу в столовую, – ответил профессор. – А пока располагайтесь здесь и отдохните с дороги. Я улыбнулась и побежала наверх. Отдыхать я не собиралась, а вот найти Джесс и попытаться загладить свою вину просто обязана. По моим расчетам, она уже должна была чуть поостыть, поэтому я бодрым шагом направилась к комнате, которую занимали мои товарки, сказав себе, что умение признавать свои ошибки – это важнейшая часть процедуры взросления. Я подняла было руку, чтобы постучать дверь, но последняя раскрылась, довольно ощутимо долбанув меня по кисти. Из помещения вышла улыбающаяся Бесс; увидев меня, она взяла мою пострадавшую ладонь в свою и крепко пожала. – Распаковалась, подруга? – спросила она. – Я успела много всего, – в тон ей ответила я. – Сначала перессорилась со всеми, а теперь вот мирюсь. Как там Джорджина? – В образе молчаливой и холодной маркизы, – подмигнула мне лучшая подруга. – Иди и растопи её хладное сердце искренними мольбами о прощении. – Я так и поступлю, – я открыла дверь и проскользнула внутрь. – Вперед, Марсельеза! – прошипела мне в спину Бесс. Джесс обнаружилась сидевшей на корточках у комода и прятавшей свитера в нижний ящик. Я прочистила горло, обозначив своё присутствие, а потом подошла к подруге поближе. – Джесс, я бы хотела извиниться за то, что сказала, – начала я. – Я перегнула палку. Ты права, я не умею ценить заботу других о себе, и… – Нэнси, – она встала и повернулась ко мне лицом. – Я тоже должна попросить прощения. Я не имела никакого права осуждать тебя. – В таком случае, как тебе такой сценарий действий: мы прощаем друг друга и забываем обо всем, что произошло? – прищурилась я. – Согласна, – Джорджина улыбнулась, и мы обнялись. – Как же это отвратительно – быть с тобой в ссоре, – искренне выпалила я, отстраняясь. – Взаимно, – кивнула моя собеседница. – А теперь расскажи мне, как проходит расследование? И самый главный вопрос: каким образом здесь оказался Санни? Я набрала побольше воздуха и начала рассказ.