Девочка, которая хотела счастья

      Еле сдерживаясь, чтобы не завыть в голос подобно волчице, я дочитывала последние строки Диминого письма и отвратительно хлюпала носом. Огромные слезы уже давно стекали по щекам, пропадая где-то во впадинах у ключиц. Кажется, все мое некогда красивое лицо превратилось в одну большую лужу. Честно, я никогда так не плакала, слышите, НИКОГДА! Да и такое нежное «плакать» здесь вообще не подходит. Я рыдала, стонала, тряслась, шмыгала носом, остервенело пыталась вытереть жидкость с лица, но лишь мочила руки. Склизкая, мокрая, какая-то вдруг жутко вспотевшая и некрасивая, я сидела все так же на полу, неуклюже поджав ноги, и скорчив рот, вмиг оказавшийся похожим на подкову, комкала в руках конверт из-под Диминого послания. Что-то вдруг перевернулось во мне и в мире: мне впервые больней, чем обычно, и «О боже!», не оттого, что мне нужно снова угрюмо стискивать зубы и кричать это страшное «не люблю!». Оттого, что я, кажется, не сдержалась (не загубила в себе человеческое), не смогла, не запрятала и СЛОМАЛАСЬ. Пелагея сломалась, девочки! Пелагею ломали, несчастную, разрывали на части сердце. Мальчик молил и упрашивал, мальчик-чудо, мальчик-солнышко, мальчик-странность. Пелагея отнекивалась, отдергивалась. Пелагея дружила, девочки. Дружила маленькая, да сломалась. Прислонившись к холодной стене, я, все также роняя слезы, отказывалась осознавать происходящее. Сидела, упрямая, изломив колени, пыталась убедить себя в нелюбви, но кто-то настырный и вредный, усмехаясь, зудел на ухо: «Деточка, ты же любишь его давно, просто признайся, не замечала». Что происходит, спасите, пожалуйста! Я ведь девочка-недотрога, девочка-недолюбок, девочка- «плиз, родной, не люби!!». Только что-то в сердечке заныло, затряслось, забилось. Нехватка ли кого? Острая сердечная недостаточность (читай – любовная). Острое сердечное «Я сдаюсь!!!».       Я не знаю, как же это все случилось, поверьте. Кто-то ядом опоил, может так? Дим, ты всего лишь огромный, но еще вчера мало что значащий для меня, пустяк. Пустяк, который вдруг открыл свою пасть и съел меня, беззащитную. Я сижу у двери, опьяненная чьим-то голосом из собственного сознания. А он трещит, трындит, не останавливаясь, не переставая: Девочка, мол, тебе 28 лет. А кто готовит тебе омлет? Деточка, у тебя квартира и дорогие духи, таланта и славы, хоть другим отсыпай, а любовь? А ее и нет. Держи, мол, милая, кусочек огромной любви! Кусочек лакомый, исключительный. Девочка, мол, маленькая, ты его лови – отложи в шкатулку, накрой коробочкой с замком. Сохрани его целым и невредимым, девочка! Солнышко, тебе счастье дано – вытирай слезы, подтирай сопли, отмывай горе – и, ну, живи! И ведь, кажется, надо жить. Я люблю? Я люблю, ребят. ***       Последовав совету внутреннего голоса, я подняла свою попу с полу и, тщательно умывшись и наплевав на макияж, напялила на себя джинсы, первую попавшуюся толстовку, завязала волосы в хвост, собрала сумку и вылетела во двор. Яркий свет больно ударил по векам, заставив меня зажмуриться. Черт, не выходить из дому последние три дня было не слишком хорошей идеей! Я направилась к своей машине, но мое внимание вдруг перехватил круглосуточный магазин, находившийся в метре от меня. Наплевав на все правила конспирации (не говоря уже о своих собственных принципах), я ввалилась в лавочку и с невозмутимым лицом купила пачку сигарет. Словив на себе парочку восхищенных взглядов, я покинула магазин и вскоре оказалась в родной машинке. Усевшись поудобнее, я открыла на телефоне навигатор, вбила Димин адрес, предварительно узнанный мной у его мамы, и приготовилась к изучению маршрута. Однако, непонятно с чего вдруг купленная пачка сигарет совершенно не давала покоя: у меня аж во рту зачесалось! Маленькая Поля, мамочка убьет тебя, если узнает, как восхитительно ты травилась! Я достала из пачки сигарету, отыскала в бардачке зажигалку и, наконец, закурила. Боже, последний раз я держала в руках эту гадость года два назад. Дым окутал мое лицо, в глазах защипало с непривычки. Или плакать захотелось, эй? Мозг вновь поработили мысли: они долбились внутрь, требовали изучения себя, требовали моей энергии. Ты меня вынудил, вылюбил, Дим. Я не могла влюбиться, слышишь? Не могла или ?! Мой маленький Кай растопил ледяное сердце Снежной королевы. *** – Поль! – выдохнул Билан мне в лицо, хватая за талию и перенося через порог. Преодолев расстояние от своей квартиры до Диминого дома, в котором я никогда не была, и, оказавшись в Диминых руках, я впервые за года полтора почувствовала себя живой, нужной и важной. Димка построил дом, а я даже не знала о нем. Или черт, кому ты врешь, Поль? Дима тебе говорил, говорил любимой. «Я хочу построить собственный загородный дом», «Я уже достраиваю, Поль», «Поль, приходи на новоселье»! Только что ты ему в ответ? – Я знал, что ты придешь, – прошептал Дима, обнимая меня за плечи и касаясь носом щеки. – И наплевать мне, что ты сейчас опять заведешь свою шарманку вечную. Просто будь, Поль, пожалуйста, будь! А мне что отвечать? Я стояла, молчала и плакала, потому что, увидев его сегодня, промурашившись от его голоса, я окончательно поняла, что отныне живу в нем. И коленки, противненько так, теперь подгибаются. Он, не зная еще ни о чем, обнимает меня все так же крепко за плечи, дышит устало в ключицу, в ворот толстовки, поправляет мне капюшон. Он меня вылюбил, выпросил, выдружил. Мама, ты научила отвечать за тех, кого приручила! И плевать, что они сами не береглись!* Мама, ты не поверишь, мама! Этот сумасшедший выудил, вымолил, выдавил из меня мою же любовь! Мама, я влюбилась в мальчика, только скажи, в какой день я ему уже разлюблюсь? Я ждала тебя, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш, я уж думала – все, не выношу, несудьба. Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный горячий йод да смола. А вот тут, гляди, – родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает. * – Дим, я буду, – прошептала я любимому в тон в полной тишине. Он растянул губы в улыбке и погладил меня по голове. – Маленькая, ты меня прости за все. Я буду с тобой дружить, – ответил Дима, бледнея, пряча глаза, и, развернувшись спиной, медленно двинулся вглубь дома, кивком головы приглашая меня за собой. Черт, знал бы ты, ЧТО я готова истошно крикнуть тебе вслед! Крикнуть, взвизгнуть, истерично так заорать: ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ. Я ДЕВОЧКА-ЛЮБЛЮ. Стояла, смотрела, как грациозно ты идешь, красивый, теплый и любящий. Стояла, смотрела и мучилась. Разве счастье может быть рядом? Разве ты для меня – на совсем? Я люблю, я боюсь, я уже представляю, как умирать. Милый мальчик, с какого дня я тебе не понадоблюсь? *