Не зная о будущем

Ржжххх… Лязг сминаемого металла, скрежет и дикий, почти нечеловеческий, крик боли. Где-то заплакал, будто разрываясь, ребенок, но вскоре затих – его крик оборвался в один момент, будто отрезали. И тишина, мертвая тишина укрыла собой покореженную груду металла, что еще пару роковых мгновений назад была новенькой, сверкающей машиной. Автомобиль превратился в ловушку для находящихся внутри людей – ни выбраться из-под нее, ни позвать на помощь, ни увидеть солнечного света. Только мертвая тишина, пыль, разъедающая легкие и мелкие осколки стекла, находящиеся везде – куда ни двинь рукой. Вот только людям было все равно – никто из них – ни вылетевшая из лобового стекла молодая женщина со светлыми волосами, окрашенными кровью и изуродованным аварией лицом, ни кто-либо из людей, которые, возможно, находились и все еще находятся в машине, не подавали признаков жизни. В один страшный миг заканчивается существование нескольких людей, погубленных молодостью и неопытность. И лишь удача может спасти человека в этот момент – невероятная удача и милость богов… Слезы застилают глаза, во рту что-то вязкое – наверное, кровь. От осознания этого факта Леню чуть не выворачивает наизнанку – и он торопливо сплевывает кровавый сгусток на землю. Двигать получается только головой – все остальное тело придавлено машиной, и вздохнуть получается с трудом - выбраться, кажется, совсем невозможно. Совсем рядом, почти касаясь головы Лени, кто-то лежит. Знакомый, запыленный и порванный, черный пиджак, темные, покрытые пылью, будто подернутые сединой волосы, кровь стекает по разбитому лицу. Страшно. Леня смотрит и не узнает – где теплая отцовская улыбка, где веселый блеск глаз? Все пропало. - Папочка… - шепчет мальчик и не узнает собственный голос. Жалобный, хриплый, напуганный. Он вдыхает затхлый, пыльный воздух и плачет – слезы стекают по его лицу, оставляя мокрые дорожки на грязных щеках. В горле комок, Леня сглатывает и прикусывает губу - он не может позволить себе плакать. Сейчас он должен, обязан собраться и позвать на помощь – и мамочка, и папочка, и маленькая Соня – все они сейчас нуждаются в помощи. И сейчас только он, Леня, может вызвать врачей. С трудом вытянув руку в сторону отца, он коснулся его ладошки и отдернул – она была холодной, страшно холодной. Сглотнув и убедив себя, что ему все это померещилось, он потянулся к пиджаку – папа всегда носил телефон в глубоком кармане, откуда тот не мог выпасть. На ощупь найдя металлическую коробочку – телефон, Леня медленно достает его и с трудом подносит дисплей к глазам, мучительно вспоминая номер службы спасения. Только сейчас он замечает, что голова раскалывается и думать очень трудно. По левой руке течет струйка крови из рассеченного плеча, боль накатывает волнами при малейшем движении. - Помогите, пожалуйста… - несколько мучительных гудков, и Леня плачет в трубку, умоляя помочь. Говорить трудно, пыльный воздух осел в легких, в голове туман. Девушка в трубке что-то говорит, но ее слова не откладываются в сознании – мерный шум спокойного голоса усыпляет Леню. Сквозь сонный туман в голове он зовет маму, отца, сестру. Ему страшно, больно, очень страшно видеть перед собой залитое кровью лицо и пустые, смотрящие в никуда глаза отца. Пыль выедает глаза, в ушах звенит. Он смотрит на дорожку крови, которая стекает по его руке все ниже, по пальцам. Леня слышит, как его кровь капает на покореженный металл, как звонко стучат капли – а может, это стучит у него в голове? Он слышит голоса людей, их мерный гул успокаивает Леню, все глубже погружая в сон. Голоса! Рядом есть люди, скоро они помогут им – и Леня, набрав в грудь побольше воздуха, кричит, зовет на помощь. На отчаянный крик, кажется, уходят последние силы и он закрывает глаза. Может, он уснет и все это закончится? Мама ласково его разбудит, отец потреплет по волосам, а маленькая Сонечка улыбнется детской, беззубой улыбкой. Все будет хорошо… По закрытым векам резко ударяет солнечный свет, но вокруг уже ни звуков, ни запахов – только темнота. *** В себя Леня приходит рывком. Рядом мерно пищит какой-то прибор, несколько трубочек присоединены к самому Лене, стены с облупившейся краской приятного светлого оттенка – он ни разу не был в этом месте, но Леня сразу понимает, что это больница. Он зовет кого-нибудь, а голос словно и не его , а какого-то взрослого дядечки – хриплый, будто простуженный. Помнится, мама всегда давала ему горячее молоко с медом, когда он простывал. Мамочка… - Что с моими родителями и Сонечкой? – спрашивает Леня. Вопрос резкий, быстрый, невнятный, Леня сразу закашливается – слишком много воздуха вдохнул. Вошедшая девушка в больничном халате не отвечает, но Леня вдруг все понимает. Если бы в этот момент его спросили, почему он так решил, Леня бы не смог ответить - по ее изменившейся улыбке, по ее глазам, или по ее нервному движению рук он понял, что его семьи больше нет. Леня был умным мальчиком и видел, как уходила на небеса его бабушка – он знал, что такое смерть и верил в нее. Злость, тоска, грусть, безнадежность пришла к Лене, заполнила все его существо. Ему захотелось встать и крушить все вокруг, но ноги отчего-то не послушались. Леня закричал. Он метался по постели, плакал и вспоминал свою семью – маму с ее теплой улыбкой и земляничным пирогом, отца и его горячие объятья, Сонечку, маленького человечка с тоненькими ножками, большими зелеными глазами и привычкой проситься на ручки. Он остался один. Кто-то прижимает его к постели, успокаивает, теплые руки касаются Лениных волос. Он отдергивает голову – так мог делать только папа. Из слов этого человека он понимает только то, что был прав – его семьи больше нет. Доктор говорит что-то еще, смотрит сочувственно, касается плеча – ему все равно. Руки, все тело, а особенно ноги не ощущаются вовсе – кажется, что и его теперь нет на свете. Хочется лечь и никогда не двигаться – как не смогут никогда двигаться его родные, как никогда Сонечка не научиться ходить. Лене кажется, что это он виноват во всем – просто потому, что он здесь, в это мире, остался совсем один.